скачать книгу бесплатно
Приключения кирасира Стрешнева
Олег Крюков
В основе романа приключения «слуги государева» штаб-ротмистра Степана Петровича Стрешнева, представителя древнейшего русского рода, оборвавшегося в 1802 году. Степан Петрович – последний «тупиковый» представитель фамилии. Служение Отчизне бросает главного героя из бюргерской Саксонии на дикий Кавказ, где столкновения русских с горцами становятся всё ожесточеннее… Криптологической составляющей романа являются рубины, найденные в 1799 году в Египте. По древнему поверью, тот, кто будет владеть тремя пирамидной формы рубинами, получит власть над миром. Этой мистической идеей увлёкся на закате своего величия Бонапарт, этим заинтересовалась разведслужба Святейшего Синода РПЦ. Степан Петрович, воспитанный в православных традициях, когда в мире всё подчинено Божественному Промыслу, не верит в могущество рубинов, но волей случая становится участником этой захватывающей и опасной игры.
Олег Крюков
Приключения кирасира Стрешнева
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ТАЛИСМАН ДЛЯ ИМПЕРАТОРА
ГЛАВА 1. САКСОНСКИЙ ЗАБИЯКА
Дрезден. Осень 1814 года.
Короткий ноябрьский день подошёл к концу. Ночь накрыла хмурое саксонское небо своим чёрным покрывалом. Добропорядочные бюргеры уже съели вечернюю порцию картофельных клёцок, выпили кружку глинтвейна (а что ещё пить в такую промозглую погоду), и улеглись на свои пуховые перины.
На городских улицах не души. Что уж говорить о местности за городской заставой? Проедет раз за ночь конный патруль русских, эти страшного вида kozaki, и вновь лишь осенний ветер гоняет пожухлые листья по булыжной мостовой.
Но спали в эту ноябрьскую ночь не все. Недалеко от Лейпцигской заставы, почти у самой дороги стоит заброшенная часовня. Путник, окажись таковой здесь в столь поздний час, бросив внимательный взгляд на полуразвалившееся строение, увидел бы в одном из оконных проёмов еле приметный свет. А если ещё и обладал смелостью, да подкрался к этому проёму, то услышал бы весьма опасный разговор. А если ещё и заглянул внутрь…
Но где найти путника в эту ненастную ночь? Да и жалко человека. Заметь его люди в часовне, живым не отпустят. Ибо, страшное дело затевается в старых стенах.
– Я размещу своих людей на крышах двух противоположных домов. Вот здесь. – Рука в чёрной перчатке обвела небольшой круг на карте. – Как раз в этом месте кортеж наместника свернёт на мост Августа. Русские попадут под перекрёстный огонь, так что шанса выйти живым из нашей ловушки, у князя нет.
– Князь предпочитает передвигаться верхом?
– Как любой военный.
– Но тут оказия особенная. Он представляет русского императора. Что если церемонии заставят его сесть в карету?
– Разве карета спасёт наместника от пуль?
– Боюсь, вам не удалось убедить меня. Мне нужен полный успех задуманного, и результат должен быть известен сразу же по окончанию. А в вашем плане это возможно при двух условиях: если Репнин поедет верхом, и если кроме полуэскадрона кирасир он не возьмёт в конвой этих ужасных гуннов, которых они называют…чёрт, забыл!
– Башкиры, маркиз!
– Никаких титулов! И тем более имён. У этих стен могут быть уши.
Человек, которого назвали маркизом, обвёл взглядом заброшенную часовню. Со стороны южной стены, там, где сквозь бойницы верхних окон виднелось беззвёздное ночное небо, раздался шорох. В мгновение в его правой руке появился кавалеристский пистолет. В свете факела на чёрной коже блеснули рубин и золото большого перстня.
– Это всего лишь летучие мыши!
– Нервы!
Пистолет исчез в недрах чёрного плаща.
– Так вот, если с Репниным будут эти чёртовы башкиры, за ваш план я не дам и ломаного гроша.
– И правильно сделаете!
Из тьмы в круг света ступила фигура. Тот же чёрный плащ, шляпа, закрывающая верхнюю половину лица.
Теперь пистолеты в мгновение оказались в руках всех троих. Раздались щелчки взводимых курков.
– Успокойтесь, господа! – незваный гость поднял ладони.
– Кто вы?
– Вы же сами сказали, никаких имён.
Незнакомец приподнял поля своей шляпы.
– Вы…
– Тсс, – приложил он палец к губам. – Итак, план хорош, но исключительно для военной кампании. Князя легче убить в резиденции, во время выступления.
– Здание будет усиленно охраняться. Прикажете брать его штурмом?
– Зачем? Внутри буду я.
– Вы готовы поставить на кон собственную жизнь? Вас схватят! И хорошо, если позволят сделать один выстрел!
Тонкие губы чуть скривились в лёгкой усмешке.
– А мне больше и не надо. Вы, наверное, слышали о моей репутации?
– Шесть дуэлей и все со смертельным исходом. Первый выстрел и прямо в сердце. Вы, несомненно, лучший стрелок в Европе.
– Благодарю! – изобразил тот лёгкий поклон.
– Так вы хотите вызвать князя на дуэль? И убить его прямо в резиденции курфюрстов? Но для этого нужна более чем веская причина.
– Уверяю вас, господа, она у меня есть.
– Ах, Имберг, ну голова! Даром, что молод! Учись, штабс-ротмистр!
– Поздно мне, Ваше Высокопревосходительство негоцианству учиться. Да и пристало ли это боевому офицеру?
– И то верно.
Николай Григорьевич оглядел ладную фигуру начальника своего конвоя.
– Тут, штаб-ротмистр, оружие не менее страшное, чем пушки и ружья. Подрыв финансовой системы Империи – это не на ратном поле друг в друга палить. К тому же не каждый оружие это распознает. Вот ты, допустим, отличишь сто рублей подложной ассигнации от подлинной?
Князь Репнин-Волконский положил перед офицером две ассигнации достоинством в сто рублей. Тот повертел каждую в руках, пощупал, даже понюхал.
– По виду одинаковые.
– Вот и я также мыслю, – вздохнул князь. – А Алексей Осипович сразу распознал вот в этой французскую подделку, – он взял двумя пальцами одну бумажку. – А может вот в этой. Тьфу ты, чёрт! Ладно, давай в резиденцию собираться! Перед саксонцами речь держать будем.
– Николай Григорьевич, – замялся штаб-ротмистр, – у меня опять затылок чешется. Как тогда, перед Кульмом. К опасности!
– Оставь, Стрешнев! – отмахнулся Волконский. – Шрам, поди, зудит, который тебе граф Браницкий в прошлом году на память оставил. Через час выезжаем!
Князь на минуту задумался, глядя в окно.
– Опасность, Степан Петрович, всегда рядом ходит. Банкир Фреге злобу затаил, ещё бы, такой убыток потерпел, когда мы его подложные рубли накрыли!
Николай Григорьевич умолчал о том, как выгнали из саксонской столицы короля Фридриха-Августа, будто последнего бродяжку. Тяготиться князь сомнительной славы монаршего ниспровергателя!
– Башкирцев брать? – спросил начальник конвоя.
– Мы не в поле, штаб-ротмистр. Да и немчура пугается, уж больно дикий на их европейский взгляд народец наши гунны.
Стрешнев щёлкнул шпорами и вышел из кабинета генерал-губернатора.
– А затылок-то так и зудит, – бормотал он, пересекая плац и почёсывая свою густую русую шевелюру. – Ещё ни разу не подводил.
Впервые зуд кирасирского затылка начался в кампанию девятого года, когда шли в Имеретию наказывать за измену тамошнего царя Соломона[1 - Имеется в виду кампания 1809 г. Боевые действия велись в Закавказье против Персии.]. Штаб-ротмистр ходил тогда в корнетах. Отряд подходил к узкой теснине, и у Стрешнева начался страшно чесаться затылок. Тогда никакого шрама и в помине не было. Передовой дозор доложил, что опасности нет никакой, ущелье чисто. Лезгины умело спрятались наверху, и когда отряд втянулся между скал, открыли плотный ружейный огонь. Командир получил смертельную рану, под Стрешневым убило лошадь. Молодцы-кавалеристы не растерялись, попрятались за камнями и стали отвечать из карабинов. А когда развернули горные орудия, да сделали несколько удачных залпов, горцы исчезли, рассеялись меж скал, как утренний туман.
Потом зуд случился во время Кульмской баталии, когда шляхтич Браницкий оставил ему на память шрам на затылке. Позже у Смоленска, ровно за час до того, как его эскадрон попал под картечь неприятеля. Тогда Степан Петрович задумался, а поскольку в длительном неведении пребывать не любил, решил, что Господь каждый раз посылает ему предупреждение.
– Седлать коней! – отдал он приказ своим орлам, ждущим у конюшен. – Аллюр два креста, да смотреть в оба!
Эскадрон был особый. Сплошь состоял из ветеранов, унтеры, эстандарт-юнкера, корнеты. Брали не количеством, в эскадроне всего шестьдесят восемь бойцов, а качеством. Все получили звания не за выслугу, а за храбрость, проявленную в кавалерийских атаках при Кульме, Лейпциге и Дрездене.
Когда ехали рысью по улицам города, бюргеры высыпали на улицы поглазеть на русское воинство. Да и было на что смотреть; и кони и всадники поражали своей могучестью. Искры из-под копыт, грозные зоркие взгляды. Князь Репнин-Волконский, генерал-губернатор Саксонии ехал рядом с командиром, штаб-ротмистром Степаном Стрешневым.
Въехали на Аугуст-брюкке. На другом берегу Эльбы раскинулся Цвингер – резиденция саксонских курфюрстов. В тени узкой улочки, выходившей к реке, стояла чёрная карета. Из-за плотных оконных занавесок втягивающуюся на мост кавалькаду наместника обозревали трое.
– Гуннов нет! Сейчас самое время ударить. Зря вы отвергли мой план, маркиз. Вдруг у него ничего не получится?
– Сейчас уже ничего нельзя изменить, барон. Советую вам положиться на Провидение.
У французского павильона, где генерал-губернатор должен держать перед саксонцами прощальную речь уже стояло множество карет с гербами знатнейших домов Саксонии.
Расположив свой эскадрон у входа, Стрешнев вместе с князем вошёл внутрь. В глазах кирасира зарябило от блеска шитых золотом мундиров и камзолов. Разодетые дамы и кавалеры при виде русского наместника забили в ладоши. Под аплодисменты Николай Григорьевич прошёл в середину залы.
Зуд в затылке стал уже невмоготу, а чесать голову в присутствии столь множества знатных и утончённых особ был mauvais tone [2 - Дурной тон (франц.)]. Стрешнев вертел головой, разглядывая присутствующих, пытаясь определить, откуда исходит опасность.
И определил. Средних лет человек в партикулярном [3 - То есть частное, не форменное.] платье, но с выправкой военного, пробирался сквозь толпу к князю. Его взгляд горел и был устремлён на наместника. Штаб-ротмистр признал в нём графа S – знаменитого бретёра. Последние шесть дуэлей закончились для его противников гибелью. Среди них был и знакомый Стрешневу семёновский офицер Самохвалов. Отменный стрелок и ярый бонапартист саксонец с двадцати шагов засаживал пулю прямо в сердце. И сейчас он, подобно боевому фрегату неумолимо приближался к Репнину, и взгляд его не сулил ничего хорошего.
Степан Петрович звякая шпорами, быстрым шагом ринулся на перехват. По дороге вспомнил скандальную историю, случившуюся полгода тому. Что-то связанное с баронессой фон Гейдельсгейм. История эта столь дурно пахла, что от воспоминаний челюсть Стрешнева свело как от зубной боли. Тем более что в скандал этот пытались вмешать генерал-губернатора. Тогда удалось отстоять честь князя. Баронесса возопила, что некому встать на защиту репутации несчастной одинокой женщины. А граф S, бывший в ту пору подле Бонапарта, где был и его сюзерен Фридрих Август Праведный приходится несчастной и одинокой, в чьём будуаре молодые люди меняются подобно носовым платкам, не то двоюродным, не то троюродным братом.
Стрешнев не выдержал и яростно зачесал затылок, воспользовавшись минутой, когда все взгляды устремились на наместника. И в трёх шагах от своей цели чуть не сбил с ног пожилую даму, благоухающую чёрной смородиной.
– Mille pardon, Madame!
В последний момент штаб-ротмистру удалось избежать столкновения с явной бонапартисткой [4 - Чёрная смородина – любимый аромат Наполеона.], проводившей его взглядом полным презрения.
Через мгновение плечо саксонца врезалось в широкую грудь кирасира. Стрешнев отлетел назад, чуть не сбив с ног старого графа Кински.
А граф S даже не остановил движения. Степан Петрович без церемоний ухватил грубияна за рукав.
– Вы не считаете, сударь, что должны извиниться?
Граф S повернул к нему лицо. Взгляд был не здешний, словно его обладатель пребывал где-то далеко. И, о чудо! Знаменитый забияка пробормотал под нос извинение.
– Вы не могли бы громче, граф? В последнем деле меня контузило, и я слегка оглох на оба уха.
– Пустите! – зашипел тот, пытаясь вырвать свой рукав из цепких пальцев.
– Саксонцы! Вас ожидает счастливое будущее…
Князь Репнин-Волконский, стоя посередине залы уже начал свою речь.
– Выйдем-ка мы с вами на свежий воздух, – Стрешнев потащил упирающего саксонца к выходу. – Мне не нравится бледный цвет вашего лица.
Затылок у него перестал чесаться. А это означало, что опасность стала явной.
Когда они вышли на улицу саксонец сумел взять себя в руки.
– Штаб-ротмистр! Позвольте мне закончить здесь своё дело, и я к вашим услугам.
– И какое же у вас здесь дело, граф?
– Почему же вас это так интересует? – вскинул тот острый подбородок.
– Видимо дело такой срочности и важности, что вы, походя, оскорбили русского дворянина и офицера, даже не заметив этого.
– Я же попросил вашего прощения!
– А я вам его не даю! И как оскорблённая сторона вправе выбирать оружие, место и время.
– Ну что ж, Бог видел, как я был терпелив. Итак, что вы решили?
– Пистолеты, – начал загибать пальцы Стрешнев, – поляна у заброшенной часовни, что за северной заставой, немедля.
– Но у меня нет секунданта!
– Они нам не нужны.
– На чём мне прикажете добираться до места? Видите ли, сюда я прибыл в карете княгини W…
– Это не беда, граф, я дам вам лошадь. Если меня убьёте, можете забрать её себе.
– Ох, уж эта русская расточительность! – ухмыльнулся саксонец.
