скачать книгу бесплатно
Триумф Единорога. Пьеса в трех актах
Олег Кармадонов
Пьеса о человеческой гордыне и слабости, величии и уязвимости, поиске своей правды, её обретении и утрате. И ещё о том, что что-то настоящее в нас остается даже тогда, когда мы его гоним изо всех сил.
Триумф Единорога
Пьеса в трех актах
Олег Кармадонов
…Но где же та эпоха, когда актуальное и своевременное совпадали?..
© Олег Кармадонов, 2017
ISBN 978-5-4483-8394-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Олег Кармадонов
ТРИУМФ ЕДИНОРОГА
Пьеса в трех актах
Действующие лица
Тахо – элегантный мужчина 33 – 34 лет, преподаватель в университете
Эрик – друг Тахо, с маловыразительным лицом, около 32 лет, преподаватель истории в школе
Антон – около 30 лет, высокий, чуть сутуловатый, с очень добрым лицом, художник
Аврора – супруга Антона, года на 3 моложе его, весьма милая журналистка
Татьяна – привлекательная женщина около 30 лет, первая любовь Тахо
Поэт – молодой человек богемного вида
Баба Геля – соседка Авроры, женщина преклонных лет
Женя – девушка на набережной
Конвоир – дородный мужчина средних лет
Арестант – неряшливо одетый мужичок неопределенного возраста
Эрик в детстве – мальчик лет 13
Антон в детстве – мальчик лет 14
Мать Тахо – благообразная женщина лет 45
Женский голос
I-й мужской голос
2-й мужской голос
АКТ ПЕРВЫЙ
Действие первое
Квартира Антона и Авроры. Застолье в самом разгаре. За уставленным бутылками и закуской столом сидят хозяева, Тахо и Эрик. Уже довольно поздно.
Тахо (возбужденно, Эрику). А творец должен быть празден! Иначе он просто ничего не создаст! «Леность – главное условие совершенства» – Оскар Уайльд. В проповедях Будды нет ни слова о необходимости трудиться, а чем был труд для Адама и Евы? Мерой наказания! «Будете добывать хлеб свой в поте лица!» И за что ведь? За тягу к знаниям! Между тем, Иисус о чем говорил своим вольнослушателям? (Ерничая). «Оставьте все и не заботьтесь о хлебе!» Птиц там в пример приводил, лилии всякие. (Авроре). Кстати, здесь «сын» явно расходился во мнениях с «отцом», что лишний раз доказывает их нетождественность. (Антону). Короче, Антон, не слушай никого, твори и все, и ни в коем случае не задумывайся, нужно кому-то или нет то, что ты делаешь, что ты рисуешь! Начнешь об этом думать – загнешься. Создавай свои творения, а они потом создадут тебя. Как минимум. Но это уже много… (Наливает себе в бокал лимонад и одним залпом осушает его). Вот так.
Антон. Мир спасет красота?
Тахо (немного раздраженно). Да нет же!.. И вообще – это слишком по-русски… А вот Дэвид Лоуренс считал, что мир спасет задорный пенис. Каково, да?
Эрик (выпустив клуб дыма). Это слишком не по-английски!.. Может, они имели в виду одно и то же?
Тахо. Нет, они явно говорили о разных вещах. Не знаю точно насчет второго… по крайней мере, в этом что-то есть… Но вот насчет красоты – это все ерунда! Никогда в жизни красота и культура никого и ничего не спасали… Кроме своих создателей, конечно.
Аврора (подняв руку как в школе). Не согласна! Я – не согласна! Перечитайте Фрейда. Люди ходят в концертные залы, галереи и театры для того, чтобы снять с себя психический стресс, выплеснуть свои негативные эмоции…
Эрик (иронично). Ну да, ну да, конечно!.. Аврора, да они сами конченные все психи – художники эти, музыканты, поэты… Нет, вы подумайте! Будет нормальный человек сидеть днями и ночами, что-то вымучивать из себя, куда-то нестись по ухабам своей расстроенной психики? Это же все – патология!
Тахо (весело). Точно! Я добавлю даже – чем более у него скособочено здесь (делает характерный жест возле головы) и чем больше свободного времени, тем… прекрасней! плоды его творчества! Вот и получается – чтобы людям остаться нормальными, они идут и приобщаются к трудам ненормальных. Короче – чем ненормальнее ненормальные, тем нормальнее нормальные! Парадокс! (Общий смех). Ну ладно, что-то мы заговорились… Эрик! (Эрик берется разливать). Между двадцать шестой и тридцать восьмой перерывчик, можно сказать, вообще ничтожный… (Все поднимают рюмки, чокаются). За Аврору!
Эрик. Да, за бессмертный фрейдизм! (Авроре). За тебя, любимая жена нашего любимого друга!
Аврора (скромно). Благодарю.
Все выпивают и закусывают.
Эрик (вытирая губы салфеткой). Теперь давайте о чем-нибудь серьезном.
Тахо. Что-нибудь серьезное в этом мире отыскать трудно.
Антон. Ну почему же? Мне, например, кажется очень серьезным Новый режим, который вот-вот начнется.
Тахо (занимаясь куриной ножкой). А, ерунда! Он только с виду такой, а внутри обхохочешься!
Антон (с сомнением покачивая головой). Не знаю, не знаю… Скорее уж – наоборот.
Эрик (вновь закурив, откинувшись на стул и забросив ногу на ногу, несколько наставительно). Ну-ну, Тоша, не трагедизируй! Все нормально. Нормальный Новый режим, поддержанный и признанный большей частью народа, режим, который сейчас просто необходим и появился как раз в свое время. Это я тебе как историк говорю… хотя ты и сам все понимаешь и поддерживаешь.
Антон. Ничего я не поддерживаю… Зато я порой прямо-таки вижу этого монстра (прищурившись и уставившись куда-то в пространство), который наверняка ведь сожрет столько людей… Он весь такой омерзительный, с красными глазами…
Тахо. Ага, ага! И со слюнявой пастью! (Эрику, кивая на Антона). Великий медиатор!
Эрик. Да, большой мастер!
Аврора. Ребята, нельзя так, тем более, что свобода, действительно, в опасности! А демократия…
Эрик (сморщившись, перебивает). Ой, ой, ой! Какой ужасный стиль!
Тахо (мягко). Аврора, с демократией нужно еще разобраться…
Аврора (несколько запальчиво). Да чего тут разбираться-то? Это лучшее, что придумал на сегодня человек!
Эрик (деланно-озабоченно, «силясь вспомнить», к Тахо). Бжезинский?
Тахо (подыгрывая). Может, Карл Поппер?
Аврора (рассердившись). Да ну вас!
Эрик (примирительно). Аврора… перестань слушать вражеские голоса!.. Им там хорошо рассуждать, у них – традиции. У нас же традиций свободы, как тебе должно быть известно, нет.
Тахо. Да, у нас традиция – напиться и подраться. А все западные идейки надо разбавлять как спирт – 50 на 50.
Эрик. И вообще. Когда демократия в стране нравится только ее «отцам-основателям» и всяким не очень порядочным людям, она – хуже всякой диктатуры. И наоборот – если диктатура принята большинством, причем сознательно! – это и есть самая настоящая демократия!
Антон. Казуистика какая-то… Вы, историки, все такие?
Э р и к. Через одного… Как ни крути, в этот раз все, действительно, решилось не на столичных улицах (делает характерный щелчок по горлу), по пьяному делу, а именно там – в убогих деревнях, в грязных райцентрах, в маленьких и серых провинциальных городках, там, где, собственно, и живет настоящая страна.
Тахо. Все верно. Это мы тут завязли, как в болоте, в своей рефлексии, в своих оглядках и прикидках. Ну как же! Мы ведь столько книжек умных прочитали, мы ведь про права человека знаем! И разнюнилась, понимаешь, рассупонилась душа интеллигентская, и заметалась, сердешная!
Эрик (кивнув). А в райцентрах народ не сомневался и давно уже все для себя решил.
Аврора. А вы считаете, что народ этот – прав?
Эрик. Конечно, «воля народа – глас божий»!
Аврора с сомнением покачивает головой. Антон сидит, подперев щеку кулаком, и о чем-то напряженно размышляет.
Тахо (закурив). Вообще говоря, меня больше интересует не Новый режим сам по себе, а человек при нем… или – в нем, как хотите… Вы только представьте! (Постепенно воодушевляясь). Там, на улице, сейчас идут, что-то делают, живут толпы, массы будущих рекрутов Режима, его фанатичные защитники и исполнители… Вот сейчас там (выбросив руку и указывая в сторону пальцем) сотни и тысячи завтрашних сексотов и стукачей, карателей и палачей-садистов!.. Кто-то, наверняка, отречется завтра от своих родителей, братьев, сестер. Кто-то обрадуется возможности свести старые счеты с коллегой по работе или соседом по даче… Представляете? Это будет опять ИХ время!
Аврора (поежившись, с надеждой). После всего, что мы узнали и… пережили, это – невозможно!
Тахо. Аврора, это возможно всегда и везде, где есть человек… Вспомните милую сказку про Пиноккио или, если угодно, про Буратино. Мастер из полена сделал живое чудо, вдохнув в него душу и волю. Но есть и другие мастера. Они вынимают душу, отбирают волю, превращают живое чудо обратно в чурбан. В мире много и тех, и тех мастеров, но бывают такие моменты, когда каких-то почему-то больше…
Эрик. Их не больше, просто – они нужнее! И в этом есть своя закономерность. Порой возникает прямо-таки насущная потребность в таком вот обратном превращении – из живого чуда в безвольное полено, которое нужно быстренько отнести и поместить там, куда живое чудо, в силу своей жизнерадостной безалаберности. будет добираться слишком сложно и долго, а то и вовсе не доберется.
Тахо. Не вполне согласен…
Антон. Да, насчет поленьев мне как-то тоже…
Аврора. И мне.
Тахо. Я не насчет поленьев не согласен, я насчет закономерности. Законы бывают только в естественных науках и, само собой, в природе. Для общества же никаких законов не существует.
Эрик. Ну. здравствуйте! А что же мы – историки, социологи – по-твоему, изучаем?
Тахо. О, это для меня великая загадка! Истории ведь тоже нет… как процесса, я имею в виду… и как вы умудряетесь изучать то, чего нет, этого я никак не пойму!
Антон. Как это нет? Что же тогда есть?
Тахо. Есть множество отдельных жизней, разбросанных как попало во времени и пространстве. Есть немые памятники прошлых эпох, есть письменные изощрения одних врунов и поздние спекуляции на всем этом – других врунов. (Подняв палец, многозначительно). Наука история – самая большая жульница в сфере человеческих мозговых потуг… после богословия, конечно. Она не может установить даже относительную истину, все ее «истины» – это интерпретация других, таких же дутых «истин».
Эрик. Надо же, сколько самоуверенности! А как начет твердо установленных исторических фактов?
Тахо (соскочив со стула и возбужденно зашагав по комнате). Я не знаю никаких исторических фактов! Я знаю только лубочные картинки для забавы людям и для хлеба вам – историкам! (Подняв руку, предупреждая протест Эрика). Объясняю, объясняю! Возьмем, к примеру, знаменитый Гордиев узел. Штука нарицательная, верно? (Иронизируя). Видите ли, быстрое разрешение запутанной проблемы! Но завязывали-то его, между прочим, как раз для того, чтобы развязывать! А тут, понимаете ли, появляется Александр Македонский, попыхтел, видно, над узлом, посопел, ан нет, ничего не получается! Короче говоря, разрубил он узел просто с психу! Представляю его красную рожу в этот момент… Так вот, вопрос для пятиклассника – если б Гордиев узел разрубил не Александр, а простой солдат, символом чего стал бы этот факт, если б его вообще запомнили? Правильно, вижу, что знаете, символом вандализма и глупости!
Эрик. Но…
Тахо. Пять секунд никаких НО! Еще пример. Когда Христофор Колумб яйцо поставил. Помните такой случай? Но ведь он его сначала сломал, значит – поставил все-таки уже не яйцо, а задача была именно такой… Вот мне интересно, нашелся ли там хоть один, который понял, как Христофор всех надурил? (Эрику, язвительно). Как этот «факт» живет в истории? Как пример неординарного мышления! (Вновь усевшись на стул). Так что… все условно, друзья мои, все условно и беспорядочно…
Эрик. Это – профанация истории.
Тахо (немного с ленцой). Извини меня, Эрик, но мура это все – твоя история… Сотри у человека память – он начнет накапливать новую, так же и отсеки сегодня у человечества его историю, оно будет наживать себе новую… (начинает шарить глазами по столу, что-то выискивая), причем, без особого для себя ущерба… может даже с пользой… сколько бы раздоров забылось…
Аврора. Ты что ищешь, Тахо?
Тахо. Да вот… твой мой любимый салатик-то…
Аврора. А что, уже подмели? Я сейчас принесу. (Поднимается, берет салатницу и уходит).
Эрик (задетый за живое). Одним словом, по-твоему, история – это, что в любой момент может быть начато заново?
Тахо. Не по-моему, а так и есть. Одно из подтверждений этому – то, что она никого и ничему не учит, нам только хочется думать, что это так… «Уроки истории», «уроки истории»! Да нет никаких уроков! Есть только забвение, расплата и новое забвение. Кстати, есть даже красочная иллюстрация к этому – Ветхий Завет, который суть не что иное, как история периодического предательства людьми своего бога, который так же периодически их за это карал. Не так ли, друг мой «истерик» (смеясь, хлопает слегка Эрика по плечу), а?
Эрик (сдерживается, но явно «жаждет крови»). Вот сказать тебе, почему я вас, философов, недолюбливаю?
Тахо (добродушно). А я знаю – почему!
Входит Аврора, ставит салатницу на стол. Тахо, поблагодарив ее, начинает накладывать себе салат.
Эрик. Ну и почему же?
Тахо. Потому что ты не понимаешь, о чем мы говорим.
Эрик (с тихой яростью, еще более усиливающейся от того, что Тахо, увлеченный салатом, кажется, не обращает на него никакого внимания). Не-ет. Не потому. Я не люблю философов, потому что они имеют наглость объявлять свой предмет наукой всех наук. Потому что они полагают, будто последнее слово в любой сфере знаний – за ними. Потому что они убеждены и убеждают в этом остальных: то, что не договорила математика или история, доскажет философия. Вот за это я вас и не люблю!
Тахо (не отрываясь от салата, спокойно). Но ведь именно так все и обстоит! И если ты этого не понимаешь, ты вообще ничего не понимаешь!
Антон (Авроре). Ну все! Пошли межцеховые разборки!
