скачать книгу бесплатно
Не проходи мимо розы. Рассказы
Ольга Скалмант
Неважно когда. Главное, что они совершают те самые поступки, которые и помогают не пройти мимо розы – символа жизни и любви.
Не проходи мимо розы
Рассказы
Ольга Скалмант
Известно, что в древности греки носили розы на голове и на груди в знак траура и считали это напоминанием о кратковременности нашей жизни, которая так же быстро увядает, как и прекрасная роза. Они говорили: «Если ты прошёл мимо розы, то не ищи её более».
© Ольга Скалмант, 2017
ISBN 978-5-4485-4829-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Высокая кухня
Вопрос в деньгах. Когда их нет, а холодильник пустой, и жена требует сапоги, можно изловчиться и сделать всё, что угодно… ну, или почти всё.
Вот и я. Как только прочитал объявление «ресторану высокой кухни требуется помощник повара», позвонил и сказал именно то, что они хотели услышать о безразмерном опыте и коммуникабельном характере – выдумывать-то истории я умею.
Сразу предупреждаю: помощником повара никогда не работал. Я – писатель. Понимаете теперь, да?
На писательскую зарплату нормально живут только Дэн Браун и Стефани Майер. Остальные перебиваются, как могут: статейки всякие, переводы, ночные сторожа и прочая, отвлекающая от творчества, ерунда.
Я ещё подумал, что при ресторане не надо на еду тратиться – там всегда покормят. У друга мать в столовой работает, так она и домой приносит овощи, фрукты, мясо и по мелочам. Кроме того, труд физический – картошку почистить, колбаску постругать – значит, голова свободна для обдумывания сюжетов романов. Да и сам ресторан в десяти минутах пешком от дома. В общем, место во всех отношениях подходящее.
Правда, несколько смутило словосочетание «высокой кухни», но не остановило – на месте разберёмся.
Ну, что. Пришёл в назначенный час в ресторан на собеседование. Волновался, конечно, немного.
Наученный горьким опытом предыдущей работы помощником лаборанта в одной частной ветеринарной клинике, накануне просмотрел кулинарную книгу жены. Особых специфических терминов там не заметил, а килограммами, литрами, миллиграммами меня не испугаешь – в школе почти отличником был.
Кстати, некоторые рецепты даже было интересно читать, а ещё интереснее их названия: жульен с белыми грибами, телячья ножка в яблочном сидре, канапе с красной икрой, сливками и авокадо. Или вот: малиновый мусс со сметаной, шоколадное суфле с вишней, мороженное с вином «Мускат»… что-то я отвлёкся.
Беседовал со мной их главный: шеф-повар. Первым делом похвастался, что он учился в Париже на каких-то очень престижных курсах, поэтому у них технологии приготовления на французский манер. Жарят, например, на сливочном масле, а не на оливковом, и ещё что-то мне объяснял, но я не понял.
– И у Адриана Фера я проходил недельную стажировку. Знаешь его, да? – спросил у меня шеф-повар.
– А то, – я бывало улыбнулся, хотя сам понятия не имел, о ком идёт речь.
Любопытство писателя заставило потом посмотреть в интернете. Адриан Фера оказался шефом лучшего в мире ресторана Эль Були в Испании… Н-да. «Если падать с коня, то с высокого», – напутствовала меня в детстве бабушка. Как в воду глядела.
– Высокая кухня – не женское дело, – шеф искренне радовался, что я мужчина и, в придачу, безработный. – Сможешь сразу приступить, переодевайся. Помощник нам как воздух сейчас нужен. Работы море, а рук не хватает.
Через десять минут я уже стоял посреди кухни в белых хлопковых брюках и из такого же материала халате – что-то вроде хирурга, если бы не мои кроссовки.
Как и предполагал (вот оно, писательское пророчество), меня поставили на чистку картофеля.
Это медитативное занятие навело на мысль о том, что моему герою во второй главе не обязательно ехать в Андорру на лыжный курорт. Зачем переться в такую даль, если он сможет встретить женщину своей мечты в соседнем супермаркете, когда пойдёт за картошкой, у неё кто-то украдёт кошелёк, она обнаружит пропажу только на кассе, вот он за неё и расплатится, с этой встречи и завяжется их любовь. Маловато романтики, зато жизненно. А это сейчас опять модно.
Я был рад. Мой первый день в ресторане высокой кухни был очень продуктивен.
После картошки мыл посуду.
Да, у них есть посудомоечная машина, но в том-то всё и дело, что высокая кухня требует особых тарелок и стаканов, хрупких и а ля эксклюзивный дизайн. Такое моют вручную. Пока я это делал, придумал, что кошелёк у неё никто не крал. Она – шпионка, подосланная к нему американскими спецслужбами, потому что он работает в русской секретной лаборатории по производству чипов, способных превратить человека в зомби.
Если так и дальше пойдёт, к концу месяца я закончу роман, ещё и денег заработаю. Не на романе, конечно.
Первый раз в жизни я почувствовал, что шанс есть и у меня. Не то, что бы мне не везёт, но и ничего хорошего тоже не случается. А тут вдруг идеальная работа, жена довольна, стремительно пишется по ночам роман. Наверное, вот он – источник вдохновения, мой Пегас: мешок нечищеной картошки, гора немытой посуды и мысль в свободном полёте.
Беда всё же пришла.
– Ты молодец, выдержал испытание чёрной работой, – сказал мне шеф одним, тогда ещё казалось сказочным, утром. – У нас на кухне, как в армии, начинают с мытья сортиров, а заканчивают… Ну ты понял.
– Угу, – кивнул я в предчувствии неладного.
– Дам тебе сегодня более сложное задание. Пойдёшь на панировку. Ты должен уметь правильно панировать.
Пани…? Это ещё что.
«Главное, не впадать в панику, и не из такого выкручивались», – мысленно успокаивал себя.
Но на душе стало как-то тревожно. Нехотя поплёлся за шефом в соседний зал полуфабрикатов. Там и случился дальнейший кошмар.
Панировать, то есть обваливать в сухих хлебных крошках, нужно было рыбные крокеты. Если кто не знает, рыбные крокеты – это такие жаренные во фритюре тефтели из рыбного фарша.
Я и сам впервые их увидел, когда шеф достал из морозильной камеры пакет с белыми шариками и протянул мне:
– Держи. Сначала в яичной смеси, как обычно, потом в сухарях, выкладываешь вон в ту ёмкость, ставишь дату и обратно в морозилку. – И показал мне, как он это делает.
Не буду здесь описывать процесс, но там есть определённая техника и секрет, которые шеф мне открыл. В целом ничего сложного. От сердца отлегло.
Всю смену я панировал, обдумывая детали любовной сцены с моим русским учёным и американской шпионкой. Было над чем пофантазировать, всё-таки разный менталитет, встреча культур, скрытый конфликт.
Когда закончились панировочные крошки, пошёл за новой порцией в кладовку. Там они хранились в пластиковых прозрачных литровых банках. И откуда мне было знать, что тростниковый сахар лежит в таких же литровых банках и выглядит так же, как эти крошки: мелкий и золотисто коричневый?
Банки были подписаны, но, осенённый тем, что американская шпионка влюбилась в русского учёного и теперь засомневалась, сможет ли его убить, я взял банку с тростниковым сахаром и, ничего не подозревая, до вечера преспокойно панировал рыбные крокеты в сахаре…
И всё-таки шанс у меня есть! На завтра я взял выходной, поэтому мне не набили морду под горячую руку, когда разразился скандал с посетителями, а просто выкинули следующим утром на улицу. Да, мои рыбные крокеты в сахаре там ещё долго будут вспоминать.
Официант, свой парень, мне потом рассказал, что клиенты поначалу морщились в непонимании, но ели, чтобы не ударить лицом в грязь – думали, что такая задумка шефа: сочетание солёного и сладкого. Но потом кто-то не выдержал, и всё всплыло. А банка тростникового сахара, которую я оставил по рассеянности на столе в цехе полуфабрикатов, стала неопровержимой уликой против меня.
Пока не известно, чем закончится мой роман про русского учёного и американскую шпионку – нужно найти подходящую работу.
Любил, люблю, буду любить
Мы возвращались домой из реабилитационной клиники. Роман за рулём молчал. И он, и я – оба чувствовали себя подавленными, но не поговорить было нельзя. Начала первая.
– Рома, если бы это случилось со мной, ты… ты бы остался?
Он даже ни на секунду не задумался, сразу ответил:
– Конечно, остался бы. А ты?
– Я? – я задумалась.
Вспомнила лицо Валерии, когда мы зашли в палату, – лицо человека без маски. Она чуть улыбнулась, и было видно, что действительно рада нас видеть. Потом вдруг покраснела, и я отчётливо поняла, что ей неловко за своё беспомощное положение.
Глаза Валерии безмолвно просили нас тоже не играть.
– Уже известно, ничего нельзя сделать. – тихо сказала Валерия.
Этой зимой она с мужем Эриком по традиции проводила рождественские каникулы на лыжном курорте. Что-то случилось с подъёмником, он резко остановился, и Валерия упала спиной на металлический столб. Сознание не потеряла, потому что не почувствовала боли, а просто сказала мужу:
– Вызывай врачей, я не могу шевелиться.
За окном палаты раскинулась салатовая лужайка – ни цветочка на ней, ни случайной травинки – всё, как задумал садовник, ровно и предсказуемо. А если появится вдруг сорняк, то садовник вырвет его безжалостной рукой, и ничто и никогда не испортит идеальную лужайку. Только жизнь не лужайка, а бог не садовник.
Была Пасха. Мы привезли кулич. Роман развернул его на тумбочке, нарезал:
– Не представляю, как ты справляешься, Валерия.
– Это невозможно представить. Если бы не Эрик, я бы убила себя.
– У них должен быть психолог.
– Приходила девушка два раза, совсем молодая. Я отказалась.
– Почему?
– Она боится. В итоге не она, а я ей помогаю.
Верхняя половина туловища Валерии осталась подвижной. Она нажала кнопку на пульте, изголовье кровати медленно поднялось. Валерия приняла сидячее положение.
Мы вместе ели пасхальную булку. Валерия рассказывала, как теперь нужно преобразовать дом: сделать пандус для инвалидного кресла, опустить шкафчики на кухне, совместить ванную с уборной. Мне хотелось убежать, чтобы не слышать и не видеть её.
Вошла медсестра:
– Время процедур. Посетителей просим уйти.
Мы попрощались, направились к двери. По дороге увидела на стене напротив кровати Валерии фотографию, где она вдвоём с Эриком, а сверху надпись от руки: «Любил, люблю, буду любить.»
Роман ждал ответа. Я посмотрела на его руки, обхватившие руль, – хочу их видеть всегда.
– Что бы не случилось, – сказала, – я буду с тобой.
Вид на проходящие мимо поезда
– Куда ты меня везёшь?
– Друг ключи от квартиры оставил. Нам повезло.
– Да, нам действительно повезло, – я сказала с иронией в голосе.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты знаешь что.
Андрей остановил машину у двухэтажного кирпичного жилого здания послевоенных времён. Сейчас эти дома отреставрированы – квартиры в них стоят дорого. Большие окна, высокие потолки, деревянные полы и тишина.
– Лика, прошу тебя, давай не буем портить вечер и говорить на неприятные темы. Договорились? – Андрей поставил на журнальный столик поднос.
Бутылка шампанского, ваза с клубникой, шоколадка, два узких высоких бокала – стандартный набор.
Вдруг за окном загрохотало. Бокалы задребезжали на металлическом подносе.
– Что это?
– Поезд. Железная дорога проходит очень близко. Но какая разница, нам здесь не жить.
– А где нам жить?
– Лика, попросил же, не начинай. – Андрей разлил шампанское, передал мне бокал: – Клубнику ешь. Самую лучшую для тебя выбирал.
Пригубила шипучую холодную жидкость. Взяла ягоду клубники. Повертела в пальцах, положила обратно в вазу. Не хочется. Всегда так. Шампанское в квартире какого-нибудь друга, который уехал, или ужин в ресторане. Чужая кровать или номер в гостинице. Короткое счастье и долгая грусть расставания.
– Понимаю, что плохо. Мне тоже без тебя плохо. Но не могу я часто ездить в командировки, – оправдывался Андрей, – она не поверит.
Я подумала про себя:
– Вот и хорошо, если не поверит. Не надо будет больше врать. Наконец-то мы сможем быть вместе всегда, а не короткими перебежками в чужих квартирах.
Только вслух сказать не решилась. Я никогда не решалась сказать вслух о разводе. Страшно, что Андрею не понравится. Казалось, он первый должен завести разговор о своих отношениях с женой, первым принять решение. Но время шло, а он избегал «разговоров на неприятные темы».
Выпила шампанское. До клубники не дотронулась. На шоколад не посмотрела.
Андрей рассказывал о проблемах на работе, жаловался на партнёра по сделке, хвалил поставщика. При этом называл имена людей, которых я никогда не видела и не увижу.
Чужие люди, далёкие имена.
Сколько неопределённости между нами.
– Приготовлю кровать, приму душ. Посидишь немного одна? – Не дождавшись ответа, Андрей вышел из зала.
А у него всё определено, всё ясно. Жена, сын, любовница. Это я страдаю, строю планы о его разводе, о нашей будущей семье. Налила шампанского, залпом выпила почти половину бокала.
