скачать книгу бесплатно
Настя пожимает плечами.
Н – Знала, наверное. Когда мы к ней ходили, пару раз в последнее время, окно было открыто. Выходит, что знала.
Д – И последний раз за несколько дней до смерти, да?
Настю начинают раздражать эти вопросы.
Н – И что с того?
Даниил задумывается.
Д – Знаешь, я долго думал. Вот, кто? Кирилл заказал? Он, конечно, тот ещё… фанатик, но как-то… Нет у него таких знакомых. Антон? Он не знал, что окно не закрывают. Елизавета Павловна? Она от бабули не отходила и гораздо проще было бы придумать что-нибудь дома, тем более, что она не смогла бы отлучиться без ведома Владимира Ивановича, а он вряд ли бы отпустил её на такое дело. Значит Владимир Иванович? Но он ушёл по звонку, а я проверял, ему звонил доктор, а до того по работе, ещё часов в шесть вечера. (пауза) Как-то всё… Да даже и ни к чему эти факты. Родители ваши не смогли бы, они… слабые, гораздо слабее, чем вы. Тут из вас троих думать надо.
Настя улыбается.
Н – Ничего вы не поняли, Даниил Сергеевич. Да, не родители, тут я с вами соглашусь. Но почему не Антон? Во всех больницах, в жару, окна всегда открыты. А мы часто в больницах бывали, знаем. Почему не Кирилл? Вы недооцениваете его… фанатичность, как вы говорите. Вы пообщайтесь с ним поближе; он про загробную жизнь, как там хорошо и как тут плохо – уже всем плешь проел, а уж для своей любимой бабушки… Вы же хорошо с ним не общались, да? А то, что знакомых у него нет… Наслышана я про тех поляков, которым он должен; оба – сыночки местных авторитетов, а тем более, что они с Кириллом уже повязаны.
Даниил молчит; заметно, что его запал уже кончился.
Настя продолжает улыбаться; в её голосе читается неприкрытый вызов.
Н – Да, я знала, что окно не закрывается. Более того, давайте начистоту, да? Я именно обратила внимание, что оно не закрывается. И я знала, что в периоды осложнения, когда бабулю подключают к аппарату искусственного дыхания, если отключить этот аппарат, то она умрёт; я про это в интернете читала. И я могла легко уйти из дома незамеченной; у меня опыт в этом деле. Хотела ли я помочь маме? Да, очень хотела, я уже не могла видеть, как мама страдает. И вы, пожалуй, правильно полагаете, что я подхожу на роль убийцы; я смогла бы. Но… Что с того?
Д – В смысле?
Н – В смысле, что вы сможете доказать? Меня видели? Нет. Может, мои отпечатки пальцев где-то нашлись? Нет. Есть вообще хоть что-то, что может указать на меня? Нет. Ничего нет, Даниил Сергеевич. Есть только ваши догадки. Причём догадки сильно избирательные; на том же основании можно было бы обвинять и Антона, и Кирилла. Тем более, Кирилла.
Даниил кивает.
Д – Да, я думал…
Н – Думали, раскрыли дело, догадались, что это я? Могла бы быть и я. Но нет, не я. Плохой из вас Шерлок, Даниил Сергеевич.
Настя злорадно улыбается.
Д – Я не от том.
Н – А о чём?
Д – Вот поговорил я с тобой, послушал… Понятно мне всё стало, даже вопросы нет смысла задавать. Не ты это, точно не ты (Даниил заметно расстроен).
Даниил берётся подписывать пропуск.
Н – А что так?
Даниил протягивает пропуск Насте.
Д – Ты злая.
Сцена 3
Обстановка: кабинет, день.
Действующие лица: Даниил, Кирилл
Незаметный переход от сцены 3: Даниил продолжает смотреть так же, как в конце сцены 2, после чего откидывается на спинку стула, вздыхает.
Д – А что вы думаете о жизни?
К – О жизни?
Д – Ну да, о человеческой жизни.
Кирилл задумывается.
К – Интересный вопрос… Вот есть бабочка, а до этого она была гусеницей. Что гусеница может думать о себе и о ей подобных? Что это лишь этап. При чём этап неважный, предваряющий. Нет, он важен, конечно, но только именно как подготовка.
Д – И только?
К – А что больше?
Д – Мне здесь интересен аспект ценности.
К – Вот и ценность такая. Нет, ценность большая, но ценность эта должна пониматься через призму жизни после.
Д – Значит цена этой жизни, жизни как таковой, для вас – это…
К – Да, малоценное явление, если вы об этом.
Даниил кивает.
Д – Я догадывался, что так вы и думаете, но хотел услышать.
К – Зачем?
Д – Зачем? Да вот, сделали мне замечание, что я совсем вас не знаю. Вот я и решил вызвать вас, узнать поближе, так сказать.
К – Зачем?
Д – Хм… Не знаю. Снова мысли какие-то, сомнения, догадки… Вы любили Марию Фёдоровну?
К – Конечно! Очень. Она всегда была для меня самым близким человеком в семье.
Д – На что бы вы пошли ради её счастья?
К – Не знаю. На многое. Я вам говорил, что я очень переживал, за её жизнь там, в другом мире. Уж как я только не убеждал её… Но Бог, видите, как распорядился? И к себе забрал, и закона своего не нарушил. Да и к времени, конечно. Измучилась бабушка, не было у неё сил уже. А Бог увидел и сжалился.
Д – Сжалился?
К – А как иначе? Спас от мук, от такой жизни.
Д – Жизнь…
К – Жизнь предваряет, не более того. Что цепляться за неё? Пустое. Если по поводу бабушки, то я даже больше скажу: если нет уже дальше возможностей развиваться, то и зачем тогда вообще жить? Если ты уже лучше не станешь. Чего ждать?
Д – Развиваться… А как же радости жизни, удовольствия, в конце концов, да и та же любовь? Вот так взять и отнять всё.
Кирилл многозначительно поднимает палец.
К – А коли и так, коли об удовольствиях говорить. «Отнять всё» – вот ваша фраза ключевая. Бесчеловечно, жестоко и недопустимо отнять. Да и не в спасении, не в развитии собственном дело, просто по-житейски, нельзя отнимать.
Д – Тогда почему вы говорите…
К – А что я говорю? Что если нет возможности развиваться, то и зачем жить? Даже проще давайте, чтобы вам ближе стало, если нет возможности получать удовольствия, то зачем жить?
Д – Но как может не быть возможности…
К – А вот так и может, Даниил Сергеевич. Очень может. Как с бабушкой вышло. Какое она могла получить счастье? Да и никакого уже. Мучением её жизнь стала. И нет надежды на спасение, ничего уже нет и ничего быть не может, кроме муки этой. Так и зачем тогда продолжать? Вот к чему я про «отнять» ваше. Что отнимать? Если у человека уже нет будущего, точно нет, то, что ты отнимаешь, убив его? Его боль? Но отнят боль – это не преступление, это благо, спасение, поступок. Да здесь и в общем сказать можно. Всегда так. Если дальше будет только боль, не будет уже счастья никакого, нет удовольствий, то зачем такому человеку жить? Жизнь же, она для чего? Если и по-вашему говорить. Для получения удовольствий. Удовольствия – они разные. Для меня вот, в спасении; для кого-то в любви; для кого-то в деньгах. А если не будет этого, то и зачем жизнь нужна? Если никакого удовольствия больше точно не будет. Мучиться?
Д – Не знаю, счастье, оно может быть во всём, да и всё может измениться. Как можно решить за человека?
К – Тут я вам так скажу: вопрос в том, какова вероятность этого нового счастья и изменений? В этом суть. И вероятность эту определяет только сам человек, тут нет допустимого процента и единых для всех правил. А если говорить о бабушке, то вы уже наслышаны, как она просила, чтобы ей помогли, чтобы от мук избавили. Потому как не могла она сама на себя руки наложить, а спасения, смерти желала. Она определилась с этой вероятностью и для неё не стоила она терпения тех мучений, что выпали на её долю. Вот и снова вопрос: зачем тогда жить?
Д – Так может она передумала бы, может…
К – Нет, Даниил Сергеевич! Тут и мнения её спрашивать не надо. Близкие люди достаточно хорошо знают друг друга, чтобы без слов было понятно, что хочет родной тебе человек. И даже так: этот человек может и сам себе не отдавать отчёта, чего хочет, а близкий ему знает, ему со стороны виднее. Это я не о смерти даже. Ведь в обычных делах между близкими так? Когда чувствуешь, чего твоя половинка желает. Когда подарок какой… А смерть, когда жизнь такая, разве не подарок?
Д – Да какой подарок…
К – Вы как посторонний смотрите. А вот если бы смотрели, как любящий человек, тогда и совсем другой разговор у нас был бы. Мало любви в вас, Даниил Сергеевич, уж простите за прямоту.
Д – Да что вы со своей любовью-то всё?!
К – Потому что любовь…
Д – Нет, всё, хватит. Не могу уже больше… Смерть у них подарок!
К – Почему нет? Тут просто. Жизнь – это средство получения удовольствия. Иначе, жизнь – это боль. Нет удовольствия, не может его быть, зачем тогда такое средство нужно? Ведь только боль останется. Вот тут и надо помочь любимому человеку избавиться от боли, особенно если он сам того желает. Это очевидные мысли. Это основы гуманизма, если хотите. Подумайте об этом вечерком, Даниил Сергеевич.
Д – Как будто мне больше подумать не о чем! Я с вашим гуманизмом и любовью уже скоро с ума сойду, сил нет, а тут я ещё вечером размышлять стану! И так все мысли только, кто из вас бабулю грохнул, кто самый добрый?
Даниил кивает.
К – Потому и вызвали меня.
Пауза.
Д – Да, потому и вызвал. Потому что вы самый добрый, вы, наверное, больше всех любили бабулю и именно поэтому вы, выходит, её и убили. Нет добрее вас.
К – Я, конечно, польщён, но – нет, не настолько я, получается, любил её, чтобы убить. Каюсь в этом; должен был убить; как добрый человек должен был; как верующий должен, как внук любящий, да вот… Не вышло.
Д – А кто тогда? Вот кто, если не вы? Остальные или любили не так сильно, или злые, или просто слабые. Ну, вы же это! Я всё думал-думал вчера, полночи не спал. Вы! И знаете, почему ещё я убедился? Потому что чутьё у меня есть, я обычно всегда сразу чувствую, кто виновный и тут я сразу думал, что вы. Признайтесь. Я даже обвинение вам не предъявлю, отпущу, тем более, что нет у меня улик никаких. Но вот просто признайтесь, для очистки совести.
Кирилл улыбается.
К – Не в чем мне признаться. Не я это. Честно говорю вам.
Даниил злится.
Д – Да что вы…
К – Ну хоть на детекторе лжи проверяйте, не я это.
Д – Показания детектора, к сожалению, к делу не пришьёшь.
К – Так вы ради интереса, чтобы знать. Я даже уверен, что вся семья наша захотела бы проверку такую пройти, самим интересно. Ведь все убить её хотели, всем её жаль было. Вот и выясним…
Д – И все согласятся?
К – А почему нет?
Даниил думает.
Д – Хорошо, у меня есть знакомый с таким оборудованием, я одолжу, если родственники ваши согласятся.
К – Не извольте беспокоиться, я договорюсь, я в них уверен.
Д – Тогда завтра вечером. В семь.
Сцена 4
Обстановка: дом, вечер.
Действующие лица: Даниил, Владимир, Елизавета, Кирилл, Антон, Настя
Все сидят в гостиной. Стоит тишина. Даниил довольно долго возится с ноутбуком, заканчивая подключать к нему провода с датчиками. Он открывает программу; убеждается, что всё подключено правильно. Утвердительно кивает.
Д – Ну всё, готово. Если хотите, можете заходить по одному, чтобы другие не слышали.
Е – Нам скрывать нечего.
Д – Хорошо. Тогда… Кто хочет пойти первым?
В – Я отец семейства, мне и идти.
Владимир встаёт и подсаживается на стул около Даниила.
В – А это не больно? (улыбается)
