скачать книгу бесплатно
Следующий удар оказывается более энергичным. Оттянув полу плаща еще раз, бродяга сурово смотрит на ребенка. Младенец перестает бить ножкой и поднимает на него взгляд. Странник вскидывает брови, и малыш улыбается. Так повторяется несколько раз, и с каждым детская улыбка немного ширится.
Странник останавливается и вздыхает. Он прикладывает палец ребенку к губам и накрепко закутывается в плащ. После он разворачивается и идет обратно к пораненному мужчине, лежащему на земле. И поскольку они уходят в сторону от полей, коза возражает против такой смены направления.
Она тянет привязь в сторону от бродяги.
Тот тянет обратно.
Коза знает, что ей не победить, но все равно пытается еще раз. Секундный бунт вознаграждается еще более резким рывком за привязь. В этот раз коза признает поражение.
– Пожалуйшта, не надо больше! – умоляет избитый, закрывая лицо руками. – Вы уже вше жабрали. – Ему только что выломали зубы, так что он шепелявит.
Странник ждет, не обращая внимания на исступленную дробь, выбиваемую по его груди и животу.
Человек робко опускает ушибленные руки, открывая на лице гармоничный коллаж из красных и фиолетовых пятен.
– Ты новый глаж Надшмотрщицы? Прошу прощения, – несмотря на возраст побитого, его голос из-за шепелявости звучит по-детски. Мужчина с трудом набирает воздуха, затем продолжает: – Я отлучилфя вшего на минутку, пожалуйшта, не говори ей нифего. Вшего лифь на минутку. Я шейчаш пойду… Я шейчаш… – Он приподнимается на несколько сантиметров, но тут же снова падает, скорчившись от боли.
Странник дважды обвязывает поводок вокруг запястья и протягивает избитому руку.
Человек смотрит на нее, как будто это бомба или змея. После недолгого промедления он вцепляется в ладонь, его пальцы дрожат в хватке Странника. Из-за ранений незнакомца и ноши бродяги движения выглядят неловко, но в конце концов мужчина встает и тяжело опирается на козу, которая стоически терпит это оскорбление.
– Шпашибо тебе, нежнакомец… Мне нужно… немного подлататься, прежде фем я шмогу быть полежен… хоть кому-то. Не поможешь добратьшя до Мелкой? Это… вон там, – он показывает на осыпающийся дом, взрывом выбитый из цельной каменной глыбы. Вывеска, на которой недостает части букв, высвечивает остатки воспоминаний о первоначальном названии здания.
Странник кивает и начинает идти в его сторону.
Всего через несколько шагов у человека едва остаются силы дышать.
– Оштановишь… на минутку, дух… перевести.
Они ждут, тишина треплет нервы обоим.
Отдышавшись наконец, избитый говорит:
– Кажетшя, я тофьно штал бы покойником, не покажишь ты в нужный момент. Шлушай, у меня не было… особых поводов поговорить… уже довольно давно. Я жнаю, что таким не кажушь, но… было время, до того как все это… ну, раньше, когда меня жнали как своего рода оратора, ешли ты понимаешь, о чем я. – Он кашляет, вытирая кровь и слюни тыльной стороной ладони. – В общем, когда имена еще хоть какого-то щерта да жначили, люди жвали меня Вентриш. А как тебя жовут, нежнакомец?
Странник отворяет плохо подогнанную дверь, покоробившийся металл царапает по камню, на мгновение укрывая внутренние помещения здания занавесом пыли. Друг за другом вся группа входит внутрь – диковинная процессия из бродяги, избитого мужчины и козы.
Внутри комнаты установлен шатер из пластика, некогда белый, но со временем превратившийся в крапчато-кремовый. Все указывает на то, что за этот островок чистоты было проведено много сражений с посягающей на него грязью. Снаружи небольшого дочиста отмытого круга, вдоль периметра комнаты расставлены столы и верстаки, перемежаемые колоннами из тесаного камня. Между входом и шатром стоит женщина, и в руке у нее пистолет. Тоже до блеска начищенный…
– Ни шагу дальше, – в голосе женщины еще слышится былая молодость. Лицо ее уже давно утратило.
Странник отходит в сторону, позволяя раненому попасть в поле зрения. Даже от такого короткого пути он побледнел, из-за синяков на щеках он кажется призраком.
– Полегще, Мелкая, – хрипло отвечает мужчина. – Он прошто… помогает штарику.
– Вентрис, это ты, что ли? Солнца, да на тебе живого места нет! – Она окидывает мужчин властным взглядом и не дожидается ответа. – Хватит уже стоять и истекать кровью у меня в дверях. Давайте проходите и дверь закройте. Не хочу, чтобы кто-то подумал, будто ко мне можно вот так завалиться в любое время суток!
Ее приказы не встречают сопротивления, и минуту спустя Вентрис лежит в шатре, а Странник сидит у стены. Обоих предупредили, чтобы они ничего не трогали.
Шатер дает только иллюзию уединения, и голоса проникают наружу, секреты разлетаются на крыльях шепотов.
– И что на этот раз произошло?
– Я был неошторожен.
– Ты всегда неосторожен, и это чудо, что ты при этом так долго протянул. Скажи мне то, чего я не знаю.
– На меня двое работников напали, жаштали врасплох. Брофили меня на корм червям, ублюдки.
– Не шевелись. Похоже, у тебя ребро треснуло. Что за работники? Нет, дай угадаю, кто-то из группы, что пришла с севера, Келл или один из его… Я так и поняла. И что ты мне недоговариваешь? Давай, Вентрис, не заставляй меня делать то, о чем ты пожалеешь.
– Я штащил небольшую пешу и припрятал ее. Кажетшя, не флишком хорошо припрятал.
Следом за звуком щелчка по уху слышится недовольное ворчание.
– Чертов идиот! Тебе повезло, что это Келловы ребята тебя спалили, а не кто-то из бригады Надсмотрщицы, а не то, чтобы тебя собрать, нескольких швов бы уже не хватило.
– Я был не наштолько бешпечен, никто иж них не видел. – Еще один щелчок. – Ой, полегще, Мелкая!
– А если они заметили пропажу, то что тогда? Я уже подумываю тебе швы распустить и наружу вышвырнуть, к падальщикам.
– Ты хороший друг, Мелкая. Таких, как ты, мало ошталошь.
– Не испытывай судьбу. Это в последний раз, слышишь? Еще одна глупость, и я тебя сама пристрелю, а что уцелеет – пущу на продажу.
Никем не замеченная коза стягивает со стола перчатку и начинает жевать.
– Итак, – продолжает Мелкая, не больно-то стараясь говорить тихо. – Что это за парень, что приволок твою жалкую тушу к моей двери?
– Да будь я проклят, если жнаю. Он не иж любителей поболтать. Ни шлова мне не шкажал, прошто по-
явилшя иж ниоткуда и привел меня шюда. Может, он иж полукровок? Я шлышал, что некоторые иж этих нещщаштных и говорить-то по-человечешки не умеют.
– Мне он не кажется похожим на полукровку. – Что-то металлическое со звоном отправляется в поддон. – Я не знаю, на кого он похож, и это меня беспокоит. Не думаю, что тот, кто не умеет кричать, может быть торговцем. И еще он не раб.
– Какие-то шредштва у него есть.
– А по одежде и не скажешь.
Смех Вентриса прерывается шипением:
– Проклятые ребра!
– И ты заметил, как он двигался? Он пытается что-то спрятать. Я не знаю, изуродован он или вооружен, но знаю, что от него будут неприятности.
– Тебя бешпокоит, что у мужчины под плащом? Не похоже на тебя, Мелкая.
– Я не раз видела, что у тебя под плащом, Вентрис. Не о чем там беспокоиться!
Какое-то время слышится только тихое шуршание иголки по коже. Тени проходят мимо мутных окон, мухи усердно жужжат у двери. После из шатра доносится неровное похрапывание, и вскоре выходит женщина. И пистолет при ней.
– Ладно, чужак, тебе-то с этого что?
Странник поднимает взгляд, в его янтарных глазах видна усталость.
– Давай начистоту. Вентрису нечего тебе дать, кроме рассказов и советов, и стоят они меньше воздуха, который он сотрясет, пока их выбалтывать будет. Так что если ты ждешь награды, смело можешь уходить.
Бродяга жестом отмахивается от этой мысли.
– Так кто ты и чего хочешь? – Ее взгляд неумолим, ствол пистолета не колыхнется. – Ладно, на вид ты вроде не тупой. И застенчивым тоже не кажешься, так как насчет перестать придуриваться и ответить уже на вопросы?
Странник набирает воздуха. Его челюсть двигается, но слетающий с губ воздух пуст. Он отворачивается, глаза крепко закрыты. В комнате стоит тишина. Женщина сокращает расстояние между ними и кладет ему руку на плечо.
– Прости, я не… – начинает она, но тут же прерывается, наконец услышав что-то в ответ, тихий плач из-под мышки незнакомца. – Что за?..
Его плечи немного опускаются, и он позволяет руке упасть. Мелкая раскрывает полы плаща, и малыш радостно гукает, его нога теперь свободно дергается. Женщина рывком отбрасывает пистолет на пол.
Жевание, храп и гукание смешиваются с тишиной. Мелкая подносит ребенка к лицу, разрываясь между горем и чем-то, как ей казалось, ныне забытым.
Глава 5
Несколько дней проходят в непривычном спокойствии. Мир снаружи жесток, но в мирке дома Мелкой царит видимость душевного покоя.
Свет солнц просачивается сквозь трещины в дверном проеме, окрашивая пыль в красный. Крошечные пальчики тянутся к переливающейся грязи. С тем же успехом они могут тянуться к самим звездам.
Странник методично подметает пол. Его плечи низко опущены, лишенные привычного напряжения.
Коза неспешно жует, из ее пасти свисает потрепанный матерчатый палец. Она не сводит черных глаз с беспомощно лежащей на столе второй перчатки.
Эти тихие занятия сопровождаются рассказом женщины. Обычно Мелкая не из болтливых, но, после того, как новые гости расположились у нее дома, она просто не в силах остановиться. Она делится своими наблюдениями по поводу работников с Блажи Кендалла, с кем из них стоит быть настороже, кого избегать, и о немногих, кто к таким не относится. Рассказывает о своей работе хирургом, о том, как часто работники получают травмы. Те, кто в состоянии заплатить за лечение, рассчитываются едой или полезными вещами, остальных она не принимает. Мелкая поясняет, что благотворительность в ее обыкновение не входит.
Она делает паузу, но бродяга не попадается на приманку, его метла не сбивается с ритма.
Наконец она рассказывает свою собственную историю о том, как ее растил дедушка, как учил выживать. Как он обучил ее ремеслу, чтобы зарабатывать на жизнь, и передал пистолет, чтобы ее защищать. Она вспоминает, почему никогда о нем не говорит, и слезы, которые, как казалось, остались в далеком прошлом, вновь катятся по ее щекам. Она быстро отходит за тент, голос дедушки оживает в ее мыслях:
– Слезы до добра не доведут, Мелкая. Слезы убьют тебя.
Снаступлением темноты Вентрис уволакивает свое изрезанное тело и хромую ногу за дверь.
– Еще раз шпашибо, нежнакомец, – произносит он, в его улыбке больше дыр, чем зубов. Он быстро подмигивает малышу, спящему на руках у Странника. Улыбка немного ширится.
После того как старик уходит, бродяга упирается взглядом в дверь. На его плечи снова наползает напряжение.
За господство во владениях Надсмотрщицы соперничают вонь фекалий и сладковатый аромат разложения, каждый запах стремится сохранить свою самобытность. Некогда ее обиталище называлось бы офисом, но сейчас его стены дышат, они такие же полукровки, как их новая хозяйка.
На спине у Надсмотрщицы растут недоразвитые крылышки, крохотные отростки выглядят насмешкой над ее похожим на луковицу телом. Единственное их применение – демонстрировать ее настроение тем, кто ей служит. И в эту ночь крылышки приятно жужжат.
– Мне сказали, у тебя для меня что-то есть. Мне сказали, что это меня обрадует.
Человек напротив нее покорно кивает. Скоро он перестанет быть работоспособным, и тогда она заберет его с полей и отдаст на съедение своим детям.
– Достаточно ли это меня обрадует, чтобы возместить то, что ты украл?
Он снова кивает, на этот раз от страха. Движение сопровождается бессмысленными извинениями.
– Вы, рабочие, все как один, думаете только о себе. Вы думаете, что пропажа одного фрукта останется незамеченной. Чего вы не понимаете, так это того, что у меня есть план, который нужно выполнять. Рухнувшему Дворцу что-то нужно, Новому Горизонту что-то нужно, Вердигрису что-то нужно, всем им. Даже кочевники Первого время от времени ко мне приходят. Каждая мелочь учтена, затраты и доходы от каждого действия оценены. И я собираюсь пересмотреть твою ценность. Я очень надеюсь, что она окажется выше ущерба, который ты мне нанес. Теперь можешь говорить.
Старик рассказывает все. Когда он заканчивает, довольное жужжание крылышек становится громче.
– Ты вернешься туда и проследишь за моим трофеем, пока я не буду готова его забрать. Когда он окажется в моих руках, я буду считать твой долг оплаченным. Могу даже рассмотреть изменение твоего положения.
Он низко кланяется, преодолевая боль.
– Да, – продолжает она. – Полагаю, для тебя найдется место в услужении тем, кто мне так дорог.
Он благодарит ее и ухрамывает прочь.
Когда его запах развеивается, Надсмотрщица прокалывает один из своих человеческих пальцев об жесткий волос на ноге. Мухи приостанавливают пиршество, привлеченные знакомым ритуалом. Демоница шепчет послание в жидкий кристалл и ждет.
Для вызова служащих ей людей используются более мирские способы, а чтобы подтолкнуть работников к действию, хватит и обычных денег. Они привыкли нищенствовать, так что жалкие крохи, что она им предлагает, приводят к потрясающему результату. Они уходят все как один, объединенные голодом и предвкушением.
Как только все удаляются, муха садится ей на палец и начинает жадно пить, впитывая новости, что принесут Надсмотрщице состояние.
Она удобно усаживается, пока посланница мчится своей дорогой. Конечности, юбкой опоясывающие Надсмотрщицу, подрагивают в предвкушении – с благосклонностью Узурпатора приходит надежда обрести завершенность.
Она не слышит тихого шепота, доносящегося из-за дверей, и не видит, как располовиненная муха падает, оставляя послание растекаться кровавым пятном на полу.
Дверь неспешно распахивается, привлекая ее внимание.
Странник заходит, выставив вперед тихо гудящий меч.
Между ним и демоницей жужжат от мучений крылатые насекомые, они бьются о мебель и друг о друга, не в силах спастись от вибрирующей в них крови.
Звук нарастает, сотрясая череп Надсмотрщицы. Она вскакивает, вытягивая тело в полный рост, отбрасывая назад кошмарную тень.
В ответ Странник поднимает клинок. Оружие расправляет крылья у основания.
Глаз открывается.
Зарождаются два сердца звуковых штормов: шелест демонских крыльев и умирающих насекомых бьется с выкованной сталью песней.
Надсмотрщица оценивает противника, много раз отпечатавшегося в ее фасеточных глазах. Каждое изображение неподвижно выжидает. От исходящего от меча сияния она колеблется, оружие ненавидит Надсмотрщицу неведомым ей образом, разжигая в ней чувство страха, чувство стыда. Обычно она, не раздумывая, пришибла бы человека, но чутье подсказывает ей проявить осторожность.
Звук едва ощутимо изменяется.
Без единого предваряющего слова или жеста Надсмотрщица рвется к ящику.
За четыре шага Странник пересекает комнату, его клинок вытягивается к чудовищу через стол. В момент удара он открывает рот, к голосу меча, воспламеняющему воздух синими молниями, примешивается горестная нота.
