Николай Лугинов.
По велению Чингисхана
скачать книгу бесплатно
– Но какое же количество стрел понадобится, Джэлмэ! До совета нужно дать приказ всему войску о том, чтобы каждый нукер приготовил для себя сотни стрел. – Хан поднес факел ближе к песочной карте, вгляделся в рельеф гор и речных долин. – Ты обратил внимание, Джэлмэ, на слова Сархая о том, что большая часть пеших найманцев закована в броню?
– Да, великий хан. Они, как и китайцы, тяжелы с этой броней.
– И мы – конные – будем осыпать их стрелами издалека, не дадим им приблизиться, всякий раз отходя из поля досягаемости их стрел! Собери людей сразу после утреннего чая, Джэлмэ, светлая твоя голова!
– Будет выполнено, великий хан!
* * *
Джэлмэ собрал в сурт сугулана всех тойонов.
Когда вошел хан, вскочили и поклонились толстые и худые, старые и юные, молчаливые и галдящие, важничающие и скромничающие, умные и пустоголовые, завистливые и великодушные – все склонили головы перед человеком, удерживающим в своих руках судьбы народа, столь же неоднородного, как и сами тойоны…
– Хочу знать об исполнении отданных распоряжений, – произнес хан.
– Кто первый? – громко и сипло спросил Джэлмэ и глянул на Богургу, одного из надежных.
– Я свое выполнил, – поднялся и коротко доложил тот. Встал Боорчу, один из понятливых.
– Я положил начало сколачиванию черного войска, и через три дня ядро этого ополчения будет готово. С возвращением каравана жду прибытия отданных мне людей…
– Тойоны обещали? – спросил Джэлмэ.
– Да. А караван придет через пять дней… Три дня, как ушел от нас, а на всю дорогу уходит восемь… Это все.
– Ты что скажешь, Сюбетей?
Сюбетей встал, нахлобучив на глаза высокую рысью шапку, устремил взгляд на носки широких сары – он произносил очень мало слов в своей жизни и очень страдал в это мгновение.
– Говори же, немота! – подстрекнул брата Джэлмэ, и Сюбетей поднял брови, будто собрался дунуть в боевой рог, отчего рысья шапка сдвинулась со лба: тойоны дружно засмеялись.
– Тойоны сюняи назначены, – не обращая внимания на смешок товарищей, ответствовал Сюбетей. – Арбанаев завтра-послезавтра поставим…
– Что еще добавишь к своей речи?
– На этом все…
– А по сколько стрел на сегодняшний день имеет нукер?
– По два колчана.
– Сколько в каждом из колчанов?
– По тридцать… – неуверенно сказал Сюбетей и тут же поправился: – Нет, Джэлмэ! По двадцать пять!
– Нужно в восемь раз больше! – сказал Джэлмэ. – Садись, Сюбетей…
Тойоны возбужденно гудели: это куда ж столько стрел-то? сколько нужно колчанов? как их таскать? каков будет вес всадника?..
– Наберите воды в рот! Слушайте приказ! – зазвенел голос Джэлмэ: сипота исчезла. – В эти дни все займитесь изготовлением стрел. Нужно, чтоб каждый нукер имел пять колчанов, а в каждом колчане – сорок стрел. Понимаю, что непросто найти столько металлических наконечников – думайте! Поднимите все роды – пусть куют днем и ночью, пусть трудятся и не топчут гусиных перьев! Второе: добейтесь, чтобы каждый нукер мог поражать цель за пятьсот маховых шагов… Это приказ! Есть мысли?
Бормотнул Боорчу:
– Тяжело будет… Худо…
– Худо будет и тяжело, если вы не исполните приказа.
Время требует нового ведения боя. Я сказал, вы услышали, и пусть поможет вам Бог!
Тойоны гуськом потянулись к выходу.
– Джэлмэ! – позвал хан, доставая стрелу из своего колчана.
Джэлмэ обернулся, и хан метнул в него стрелу, целя в горло. Быстрым движением Джэлмэ перехватил ее у межключичной ложбинки и с удивлением глянул на улыбающегося хана, на стрелу, которая была лишена наконечника.
– Так? – спросил хан.
– Так! – ответил Джэлмэ. – Их стрелы будут бессильны, хан!
Глава тринадцатая
Ханские хлопоты
«…Мы прожили свою жизнь в седле, не зная покоя и не рассчитывая на отдых. Как говорили наши славные предки, подчинившие себе все народы от моря и до моря, собравшие эти народы под одно начало и в одну великую империю: наши военные труды, наши лишения обернутся счастьем для наших детей, внуков и правнуков, и станут они царями царей…»
Легенды о древних правителях
Хана мучила жажда, но перед вечерним советом он выпил теплого топленого масла, а не чаю, чтобы погасить жажду и не отвлекаться во время сбора советников.
В назначенный час Джэлмэ сообщил, что пришли Боорчу, Мухулай, Хубулай, старик Аргас и Додой. Они входили один за другим, рассаживались на войлочной подстилке, лицами показывая послушание и внимание, готовность к исполнению любого приказа.
– Мы предполагали, что найманов больше, чем нас, в пять или шесть раз, но мы ждали дождя, а идет ливень. Мы ждали облака, а идут тучи. Объясни, Джэлмэ… – так начал хан.
Джэлмэ внимательно осмотрел лица присутствующих. Сколько походов за их спинами… И не хочется, чтоб нынешний стал последним хоть для одного из этих испытанных бойцов. Сколь ни высок воинский дух каждого, но обиталищем его является всего лишь бренное тело.
– Сообщаю, что наш авангард встретился с авангардом найманов. Лазутчики доносят, что основное войско найманов превосходит нас по численности в три раза. Ими собрано дополнительно еще два тумэна. Войско наших сородичей под водительством хана Джамухи полуторакратно превосходит нас. Вот и посчитайте: сколько их всех вместе? Давайте принимать решение, – с горечью сообщил Джэлмэ. – Скажите каждый, что нам делать?
– Трудно что-то сказать сразу после такого подсчета, – густым басом прогудел Мухулай, и глаза всех выжидательно уставились на него.
– Сдается мне, что ничего уже не поделаешь… Назад хода нет…
Люди словно бы отяжелели, раскисли. Стал слышен лай собак. Откуда-то донеслось ржание лошадей. Казалось, еще миг – и в очаге погаснет пламя.
– Если повернем обратно – на своих же плечах принесем в дом не-приятеля! – со злостью неведомо на кого произнес наконец Боорчу.
И Джэлмэ согласился с ним:
– Так. Если позволим гнаться за собой, то как бы мы ни уворачивались, а число все равно возьмет верх…
Зашевелился толстый Хубулай, заерзал на кошме, словно кусали его насекомые:
– Но идти навстречу столь многочисленному врагу – безрассудно! Какой дурень сам полезет в пасть медведя?! Кто добровольно пойдет на самоистребление, а? Скажите мне, ну?
– Я скажу тебе, – поднял еще могучую свою правую руку старик Аргас. – Найманы – хорошие воины. Ведь Кехсэй-Сабарах, как и кэрэиты, никакому пешему войску не позволит на себя глаз поднять при преследовании его…
– И что ты мне такого сказал? – возмутился Хубулай и стал нервно почесываться. – Что ты нового сказал, старый воин?..
– Найманы – хорошие воины, – твердо продолжал Аргас, – но мы – лучше. Они слабы тем, что у них много путей. Мы сильны тем, что у нас один путь – идти напролом вперед, а Бог придаст нам сил…
Поднялся ропот, советники отмахивались от слов друг друга, как животные от слепней. А Хубулай сильно топнул ногой и погрозил пальцем кому-то неведомому.
– Постойте! Подумайте еще раз! – спокойно сказал Джэлмэ, и его услышали: так обновился его вчера еще сиплый голос. – Скажи свое слово, Додой-чербий!
Додой причмокнул губами, словно проверяя наличие слов во рту, вздохнул тяжелехонько:
– Ыкы-лыкы-чыкы-лыкы – все говорят, ничего не поймешь… Все бьют – не поймешь кто. Нам надо оставаться здесь, в гористых местах земли, и, пользуясь легкостью войска, долбить найманскую громаду неожиданно и с разных сторон: тюк-тюк! цвик! Так я думаю, Джэлмэ…
Джэлмэ хорошо представлял себе пагубность этого плана.
– Такая война не оставляет нам и проблеска надежды. Да, временные успехи будут, и мы будем принимать их за победы, но наши ряды будут таять и изнурять себя безнадежностью. У нас один путь: идти навстречу врагу…
В наступившей тишине всхрапнул старик Аргас. Он спал сидя. Джэлмэ глянул в его широкое, плоское, медное лицо и рявкнул:
– Как скажешь, Аргас?!
– Вперед! – не открывая глаз, ответил хитрый старик.
– Вперед, чтобы вклиниться в ряды найманов, рассечь их порядки, рассеять! Они спокойны тем, что их в сравнении с нами – тьмы, но мы можем победить не силой пик и пальм, не жалами стрел, а тем, что сумеем, если даст Бог, посеять в их порядках панику и неразбериху, когда они сами начнут рубить своих…
– Правильно, Джэлмэ! – заговорили разом советники. – Повернем реку вспять, и воды смешаются с водами!
Старик Аргас, по-прежнему не открывая глаз, сказал:
– И все-таки плохо, что нас, монголов, так мало! – и в голосе его звучала печаль, как в крике одинокого лебедя. – И откуда нам умножаться, если только вчера из боя вышли…
Осмелел толстяк Мухулай.
– Раньше времени не умрем! Еще повоюем, – прогудел он. – Но ведь монголов, что перебежали к найманам с Джамухой – и тех больше нас… Это правда. Пхи!..
– Перебежавших, – язвительно подчеркнул Боорчу, – мы сами оттолкнули от себя. Не от хорошей жизни человек или народ уходят на чужую землю… Черная нужда увела да ошибки в обустройстве подстрекнули… Где-то мы виноваты, иначе большинство из них были б сегодня среди нас…
– Все сказали? – спросил Джэлмэ, чувствуя, что разговор уходит от главного. – Согласны со мной?
– Так, – дружно ответили советники.
Джэлмэ посмотрел на хана – лицо хана было в тени, а руки теребили наборный поясок. Хан сказал:
– Вы высказались, и я вас выслушал. Услышанное мне по душе. У нас действительно один путь: стремительным броском добраться до ставки неприятеля. Войско его огромно, как брюхо беременной верблюдицы, и неповоротливо, как гусеница, ползущая по песку. В гористой местности с глубокими расщелинами им не удастся сосредоточить это пугало в одном месте. Что имеем мы? Маневренность, подвижность, а Бог укрепит нас духом. Теперь и цель, и мысли наши должны быть едиными. Раздел мнений – раздел сил. Жребий брошен, гадальная ложка подброшена и летит! Сомнения же выматывают силы любого богатыря. Поняли?
– По-о-о-о…! – грянули тойоны, воодушевленные речью хана.
Все смотрели в глаза хана, ища в них иероглифы своих судеб. Его решение, прямое, как расколотое полено, стало их решением. С этого момента каждый из них становится колющей пикой, рассекающей пальмой хана.
Выходя вслед за тойонами, Джэлмэ по привычке обернулся к хану.
– Вместе с Мухулаем и Боорчу зайдите через короткое время, – услышал он слова главнокомандующего.
Поклонился согласно. Вышел из сурта, когда Мухулай уже садился на своего гнедого.
– Что с тобой, Мухулай? – спросил Джэлмэ. – Уж каким ты толстым был, конь под тобой прогибался, а сейчас только что щеки в пазухи не ввалились?
Мухулай указал кнутовищем под ложечку:
– Тут болит и ноет, силы высасывает… Ем, однако, много… Поболит, потянет – и проходит. А проходит боль – и забыл о ней…
– Надо к целебному озеру ехать, лечить. Не то болезнь укоренится и начнет в тебе жить. Смотри, Мухулай…
– Победим – вылечусь, а не победим – лечение не понадобится, – засмеялся Мухулай.
– Не отъезжай, хан просил остаться.
Тэмучин сидел недвижим, словно изваяние. Он не поднял лица к вошедшим не потому, что не выказывал уважения, а потому, что его мысленный полет шел сейчас над полями сражений, где монголы будут биться с монголами, где поле битвы вновь столкнет побратимов Джамуху и Тэмучина. Что может быть грешней? Лицо его покрылось завесой мрака.
– Почему столько людей ушло от нас? В чем наши просчеты? – продлевая свои мысли, спросил он вошедших. – Мы не сумели воспользоваться двумя своими крупными победами, и на стороне врага теперь большинство джаджиратов Джамухи, – стал загибать пальцы хан, – половина хонгуратов, много тайчиутов, тюбэ, найахы, татар, мэркитов, хадаров, множество богатых родов! Считать, пальцев на руках не хватит! Те, кого мы одолели на поле брани, не укрепили наши ряды, а просочились сквозь пальцы, как сыпучий песок… Что это значит? Я скажу: это моя ошибка! Я не сумел закрепить победу, извлечь из нее выгоду для нашего народа… Как мы радовались три года назад, когда одолели татар! Кровного своего врага, векового противника! А выгоды – никакой! Вместо того чтобы получить хороших и смиренных работников, приумножить число воинов, мы всех истребили…
Боорчу шепнул Мухулаю:
– Такого еще ни одно ухо не слышало! Пхи!..
Джэлмэ не дал Хану развить покаянную речь. Он сказал:
– Пусть не услышит твоих слов, хан, постороннее ухо! Вспомни: это не было твоим решением – так решил совет. Вспомни: ты пытался отговорить их от жестоких мер. Твоя ошибка, однако, в другом: на радостях от победы, подчинившись минутному настроению, ты сказал: «Мы победили и сокрушили вековечного врага, и я вручаю судьбу его в ваши руки, досточтимые сородичи… Взвесьте все и решайте, как быть с побежденными!» И тогда, опьяненные кровью, они закричали: «Какой там суд! Истребить под корень – и вся недолга! Пусть никогда в веках не возродится татарский ил-государство, пусть ничей сон они больше не нарушают и сами спят вечным сном!» А особенно упорствовали на жестокости Алтан с Хучаром, чтоб потом самим же и дать деру. Истреблением татар мы нарушили закон степей и отринули от себя людей… Вот и беда…
– Беда, – согласился Тэмучин. – Людей, с которыми жили рядом, с которыми воевали вчера в одних рядах, мы разбросали, разделили меж собой вместо того, чтобы дать им волю. Я пошел на поводу у своей алчной родни, а вы говорили мне, что за наше милосердие побежденные отплатят верностью – помню слово в слово. Что ж, урок страшный, но на то и жизнь: теперь я объявляю вам, что никогда больше не разделю постыдных желаний своих родственников. Запомните и второе: побежденный враг – больше не враг. Он в твоей власти. Сделай его своим верным воином, проявив великодушие к поверженному… Грань между победой и поражением призрачна, если не встанешь выше мелочных страстей. Тогда жди большого горя: значит, ты его еще не видал…
Хан оглядел своих тойонов. Верные, усталые люди с иссеченными временем бронзовыми лицами. Понимают ли они его?
– Один Бог знает, чем закончится для нас эта война, – тихо продолжал хан. – Но если Он и на этот раз повернется к нам лицом и поможет нам одолеть найманов, то мы должны заранее знать, как поступить с ними. Вот и позвал я вас троих, чтоб вы, мои просветленные, тщательно продумали сказанное мной. Соберемся на днях. Отдыхайте…
Три коня отъехали от сурта Тэмучина.
Вслед им заржал ханский застоявшийся жеребец.
«Завтра… – говорил ему засыпающий хан. – Завтра…»
* * *
Утром хан вознамерился ехать на осмотр табунов вместе с Сюйкэ-чербием. Одевшись в простые кожаные штаны и теплый халат, утеплив ноги сары из мятой кожи, хан упал на одно колено и закрыл глаза. «О, Боги мои Всемогущие, не отвернитесь от меня! До сих пор затылком я чувствовал ваше теплое дыхание! Спиной ощущал ваши теплые ладони! Вы помогли нам одолеть все смертные рвы и железные преграды, но снова грядет война, ранее невиданная. Одна надежда – на вашу помощь. О, Боги мои! Зачем-то вы хранили нас до сего дня, и нынче все в вашей воле… Неужели настают последние дни, и целый народ превратится в прах и пепел! О, Святые Боги, услышьте меня…»
Сюйкэ уже поджидал его верхом на нетерпеливом коне.
– А где еще люди? – чувствуя прилив сил после молитвы, спросил хан. – Кто еще едет на осмотр табунов?
– Аччыгый-тойон ждет на месте.
Хан ожег коня хлыстом и полетел галопом.
Насколько хватал глаз расстилалась степь в разноцветье трав и разномастье пасущихся и промышляющих животных. Два-три глубоких вдоха – и голова становится ясной, а кровь горячей.
– Ха-а-а! – закричал хан, и конь, дрогнув шкурой, прянул еще быстрей. – Не отставай, Сюйкэ-э-э! – и хан не услышал собственного голоса: звуки его оставались за спиной: – Э-э-э-э!..
Впереди возник высокий курган – творение рук человеческих.
Вручив повод своего вороного молчаливому Сюйкэ, хан взошел на вершину кургана. Там была могила некогда великого древнего хана, имя которого потерялось в веках. Камень с надписями хоть и покосился, но все еще стоял твердо. А человек-истукан из камня смотрел на восток. Подобие улыбки застыло в уголках его губ. Кто ты, как тебя звали, когда ты жил и не в бою ли принял смерть?.. Спи, ушедший великан, прекративший теплое дыхание… Дай нам свое благословение.
* * *
Аччыгый-тойон тарбаганом, толстым увальнем подкатился к Тэмучину, понюхал лоб брата, пригнув его голову к своей. Красным кушаком из китайского шелка затянут его меховой кафтан, а на затылок небрежно наброшена войлочная теплая шапка. Аччыгый-тойон славен своей верблюжьей выносливостью: и зимой, и летом лицо его блестит бисеринками пота потому, что в любую погоду не снимает он с себя ни кафтан из лисьего меха, ни шапку.
– С дороги и чайку испить не грех, – объявил Аччыгый-тойон по праву младшего брата.
– Никаких чаев, – отрезал хан, – не время… Быстрее показывай коней. – Но брат так по-детски изумился и обиделся, что хан пожалел о своей резкости и добавил: – Посмотрим табуны, а уж тогда и за чай!
– Ок-се! – Не тратя слов, Аччыгый-тойон тугим комком швырнул свое дородное тело в седло и помчался вперед, предложив Тэмучину и Сюйкэ следовать за ним.
Недалеко от стана выскочили на оголовье небольшого кургана, и когда Аччыгый-тойон поднял и опустил руку с зажатой в ней махалкой из конского волоса, табунщики стали прогонять лошадей у подошвы кургана. В каждом табуне сто голов. Тэмучину понравилось, что почти половина лошадей отобрана в табуны по масти.
– Кто додумался так составлять табуны?
Младший брат ткнул махалкой, указывая на Сюйкэ-чербия:
– Он упорствовал… Мы ругались так, что птица над нами пролететь боялась…
Сюйкэ-чербий насупился, натянул поводья, и конь его сделал «свечу»:
– Я знаю, что это дополнительные хлопоты, а время не терпит промедления, но я думал о войне!.. Хорошо бы каждому основному мэгэну дать коней одной масти: одному – белых, второму – сплошь черных, третьему – огненно-рыжих… Во время боя сразу можно было бы видеть своих, а это бы ускорило и упростило маневр, хан…
Тэмучин легко представил себе поле боя в разномастных каре.
– Богатая мысль, – сказал он. – Очень богатая мысль. Будет хорошо видно, кому из своих пособить, если начнут гнуться…
Сюйкэ-чербий радостно сверкнул глазами:
– А мы с Аччыгый-тойоном тут столько слов по ветру пустили!
– Да! Пустили! Я скажу их и сейчас – пусть они прорастут в мыслях хана: чтобы пополнить поголовье по масти, невольно поставишь в строй заведомо слабую клячу! А в сражении такие лошади будут помехой всему арбану и даже всему сюну!
– Убегу я от вас в лес-глухомань! – пошутил хан, наблюдая за проходящими внизу табунами, отобранными по сотням и по мастям. Состояние лошадей оставляло желать лучшего. С появлением зеленотравья лошади наливались силой в несколько дней, но прошедшая зима выдалась бескормной, лошади исхудали до того, что не могли и мух отогнать. Ребра их проступили сквозь мутные шкуры, бабки смотрелись, как грубые узлы на тонких веревках: как с такими в дальний поход? Ведь если же встанет конь, самый доблестный всадник превращается в глупого гуся во время линьки.
– И еще одно надо решить, хан! – сказал Аччыгый-тойон. – Сколько пристяжных давать каждому нукеру?
– А разве у меня три головы на плечах, чтобы одна спала, другая ела, а третья думала? – ехидно спросил хан и поглядел на своих соратников, остро прищурив глаза. Этим острием он полоснул по лицу брата, потом по лицу чербия. – Разве у вас на плечах вместо голов торбы с вяленым мясом?
– По одному коню – мало, по пять много… – сказал Аччыгый-тойон. – Этак для каждого нукера коновод понадобится…
– Вот и смотрите. Кто лучше вас может определить сумму сил? Сделайте так, чтоб во время боя лошади успевали восстановить силы, похватать зеленки. Отвечаете за это!
– Вот мы и поставили подростков со стариками для этого! – ввернул Сюйкэ-чербий. – А нукерам основного войска кроме седлового коня даем еще по два запасных… Лучникам – по одному запасному.
– Спешите! Вам три дня на сборы и распределение коней. Совершать сдачу будете лично вы с тойонами-сюняями в присутствии их мэгэнеев! – И Тэмучин развернул своего коня, давая понять, что тема разговора исчерпана.
– Почему такая спешка, хан? – спросил Аччыгый-тойон, тоже горяча своего скакуна.
– Мы уже вошли в земли найманов. К тому же люди должны попривыкнуть к своим лошадям – неужели это нужно объяснять?
Уже мчась во весь опор, Тэмучин вспомнил, что обещал угоститься у брата, но не остановился. Значит, не время. Сейчас дорого каждое мгновение. Вперед!
* * *
Уже приближаясь к орду, встретили джасабыла Сэрэмэя. Он мчался навстречу с двумя парнями-торготами.
– Кто приехал? – спросил хан, поравнявшись с ними.
– Прибыл порученец Сюбетея, великий хан!
Тэмучин понял: встреча с найманами произошла. Теперь нужно уточнить: алгымчы это основного войска или же дозоры. Он подскакал к большому сурту, внутри которого ждали его Джэлмэ с порученцем Сюбетея Тюргеном. Это он, опустившись перед ханом на одно колено, заговорил:
– Тойон-хан, это говорю я, твоя черная тень, твой пес Сюбетей-мегеней, которого отправил ты обнюхать и пометить все найманские земли. В устье реки под горой Ханхай стоит дозорное войско найманов примерно числом в три сюна. Слежу за ними, сам не показываюсь. Я кончил. Жду твоих дальнейших приказов.
Кровь бросилась в голову хана – события близились.
– Приказ таков: продолжай следить, не открываясь. Узнайте, где встали другие дозоры и что за ними находится. Я сказал.
Порученец Тюрген, пятясь, вышел из сурта и направился в обратный путь, а хан собрал совет. Вошли и сели большим кругом Хубулай, Боорчу, Джэбэ, Чимбо, Мухулай, чербии, сыновья хана, Хасар.
– Только что здесь был порученец Сюбетея. Теперь мы знаем, что под Ханхай-Хая в устье реки стоит дозор найманов – значит, и основное войско недалеко. Поэтому отдаю приказ: пошире расставить войско по северному краю Желтой степи. По ночам пусть каждый нукер разжигает два, а то и три костра, чтобы устрашить врага, пока он не знает о своем численном превосходстве. Костров должно быть столько, чтобы белые облака превратились в черные тучи, проплывая над ними. Сосредоточимся на шестой день под Нахы-Хая с готовностью к внезапной атаке на войска найманов… Я сказал. – Тэмучин был спокоен и властен: начиналось действие, а он был человеком дела.
скачать книгу бесплатно
