скачать книгу бесплатно
Романс о великих снегах (сборник)
Николай Викторович Гайдук
Рассказы известного сибирского писателя Николая Гайдука – о добром и светлом, о весёлом и грустном. Здесь читатель найдёт рассказы о любви и преданности, рассказы, в которых автор исследует природу жестокого современного мира, ломающего судьбу человека. А, в общем, для ценителей русского слова книга Николая Гайдука будет прекрасным подарком, исполненным в духе современной классической прозы.
«Господи, даже не верится, что осталась такая красота русского языка!» – так отзываются о творчество автора. А вот что когда-то сказал Валентин Курбатов, один из ведущих российских критиков: «Для Николая Гайдука характерна пьянящая музыка простора и слова». Или вот ещё один серьёзный отзыв: «Я перефразирую слова Германа Фейна, исследователя творчества Л. Н. Толстого: сегодня распространяется пошлое, отвратительное псевдоискусство. Произведения Николая Гайдука могут быть противоядием этому – спасением от резкого, жуткого падения…» – Лариса Коваленко, учитель русского языка и литературы.
Книга адресована широкому кругу читателей, ценителей русского искромётного слова.
Николай Гайдук
Романс о великих снегах (сборник)
© Гайдук Н.В., 2016
* * *
Вершина святого
К морю они прилетели в середине яркого, огнеопасно-жаркого июня – это был первый город, с которого хотелось начать свадебное путешествие. Жители суровой северной земли, где зима свирепствует все тринадцать месяцев – шутка! – они почти мгновенно очаровались многоцветной многоароматной экзотикой Крымского полуострова. Гостиница, куда их привела дорога, затенённая зелёными тучами и облаками из кипарисов, располагалась в бывшем особняке, едва ли не царском, – белые колонны, изящная лепнина.
В прохладном холле, где молодожёны стали заполнять гостиничные бланки, неожиданно возникло замешательство.
Молодой работник – гладко прилизанный, поджарый парень с тёмными глазами ловеласа – вдруг позабыл, чем нужно заниматься. Он даже ручку едва не выронил, приоткрывая плотоядный рот и беззастенчиво рассматривая женщину редкой, сногсшибательной красоты. Потом работник спохватился, извинился и начал выполнять свои обязанности, но сбоку уже возникли три-четыре других ротозея, которые тоже напрочь забыли о своих делах: остановились, откровенно разглядывая красавицу.
Молодожёны переглянулись. Муж улыбнулся и тут же нахмурился – поднадоели такие смотрины; везде и всюду пялятся на женушку.
– А побыстрей нельзя? – поторопил он.
Человек за стойкой ещё раз извинился – ключ протянул. Они поднялись в номер. Постояли, ошалело осматриваясь.
Не избалованные комфортом, неприхотливые, они оказались не просто довольны – счастливы. И широкая эта кровать – приют влюблённых – и столик, изготовленный в виде огромной морской ракушки, и плетёные белые кресла, и макет белоснежного парусника на стене – всё изумляло и восхищало.
Муж ходил по номеру – улыбка до ушей. – Ну, как тебе тут?
– О! Шикарно! – восторгалась жена. – Даже не верится…
– А этот вид с балкона? Глянь! – Ой, прямо как в кино!
– А мебель-то, мебель какая! – Муж хохотнул, разводя жилистыми крепкими руками. – Будем жить как графья!
Особнячок-то не рабоче-крестьянский…
– Это заметно по ценам.
– Ерунда! – Он обнял жену. – Раз живём на белом свете!
Давай баулы разбирать…
Защёлкали зубастые замки на чемоданах, зашуршали пакеты одеждой и другими причиндалами, необходимыми для путешествия.
– А деньги? – Глаза жены встревожились. – Деньги-то куда? Оставим тут?
– Зачем? Я деньги в плавки… – Муж показал, куда он будет прятать. – Самое надёжное местечко…
Друг над другом подтрунивая и беспричинно посмеиваясь, молодожёны, скорёхонько расположившись в номере, взяли собою всё необходимое для купания – и вперёд.
По тропке, за многие годы натоптанной миллионами человеческих ног, они спустились к морю, там и тут хватаясь за жёсткие косы вечнозелёных кустов.
В лицо пахнуло великой волей – как в широких безбрежных степях, где погуляла летняя гроза, в тех степях, откуда молодые люди прилетели. Ничего друг другу не говоря, они в обнимку постояли на берегу, восхищённо глядя по сторонам. Где-то в вышине горланили чайки. Солнце ярким языком облизывало каждую волну, прежде чем она достигнет берега и разобьётся вдребезги – аквамариновые брызги превращались в мучную пыль, в белесоватый бус, переливавшийся цветами радуги…
– Здорово, да?! – Муж потянулся, пощёлкивая суставами. – А ты не хотела!
– Да я и сейчас не особо… Ты же знаешь, я воды боюсь. – Отставить разговорчики! – Он нарочито нахмурился. – Кто в доме хозяин?
– В этом доме полно хозяев. – Жена глазами показала на песчаный берег, усыпанный людьми.
– Да-а-а…. – Муж посмотрел из-под руки. – У нас путешествие – это понятно, это раз в жизни бывает. А все остальные – они зачем нагрянули? Табор на таборе! Не продохнуть, не прочихнуть!
Жена улыбалась; в глазах у неё колыхались два маленьких, солнцем залитых моря.
– А может, вон туда?
– Замётано! – Он подмигнул. – Куда прикажешь, туда двинем!
С шутками и прибаутками они прошли вдоль берега, там тут переступая через «копчёные окорока» – муж опять насмешничал.
За спиною или сбоку то и дело слышалось: – Ох, ты! Смотри! Шикарная! Смотри!..
Метров на сто отдалившись от суеты общественного пляжа, молодожёны уединились за гранитными рыжими останцами, каждый из которых величиной с хорошую домину. Жена, боявшаяся воды, поплескалась на тёплом приплёске, где кружевами распускалась пена, бесследно уходящая в песок. А муж – крепко сбитый, мускулистый и отважный – раза три заплывал так далеко, что голова его, русоволосая, похожая на подсолнух, почти пропадала среди солнечных блёсток на лазурной воде.
Жена, тревожно глядя в морскую даль, приподнималась на цыпочках, а потом, как цапля, стояла почему-то на одной ноге, словно бы так у неё появлялась возможность видеть гораздо дальше.
Искупавшись, они развалились на горячей рассыпной позолоте песка. Переговаривались о чём-то, посмеиваясь.
– А говорили, что море солёное! – Муж целовал её малиновые губы. – А море сладкое. Вот люди, наврут с три короба… А ну-ка, ну-ка… Что это у нас…
– Перестань! – От смущения лицо у женщины становилось пленительно беспомощным. – Ну, что ты, в самом деле…
– Стоять! То есть, лежать! Я муж или кто? Или где?
– Ну, не здесь же…
– А почему это не здесь? Я муж везде!
– Перестань! Ну что ты разребячился? – Женщина робко отбивалась. – Я от стыда буду сгорать, а не от солнца…
Мужчина с трудом отодвинулся, разгоряченно дыша. Посмотрел в небеса, где протянулась паутинка после пролетевшего недавно самолёта – тонкий, местами разорванный серебристо-сизый инверсионный след.
– Классно, что мы прилетели сюда. Представляешь, как бы мы теперь загорали за огородами? Справа куры копошатся в куриной слепоте, слева телёнок стоит или коровье стадо притащилось на водопой. Никакой тебе культуры, понимаешь. А тут, смотри… Вот это отдых! Да?
Женщина вздохнула, поправляя купальник. – И долго мы тут будем культурно отдыхать? – До ледостава.
– А разве тут бывает ледостав?
Посмеиваясь, они, будто малые дети, строили замки на горячем песке. Муж, торопясь и припадая на колени, воду из моря в руках приносил – мокрый песок на какое-то время подчинялся вольным капризам архитекторов. Замки и дворцы получались причудливыми, вместо окон в них сверкала разноцветная галька, ракушки; волосатые водоросли напоминали крохотные райские сады.
Неподалёку от них приводнилась крупная чёрная птица – капля воды задрожала на хищно изогнутой оконечности клюва.
– Ишь ты, какая… – Жена поморщилась.
– Баклан, – с видом знатока стал рассказывать муж. – Прожорливая тварь, но человек хитёр, он сделал из баклана хорошего добытчика.
– Это как понять?
– А вот послушай. Я ведь готовился к нашему путешествию, как прилежный студент. – Муж засмеялся. – Короче так. Есть рыбаки – только не здесь, а в Китае, в Японии – они перед выходом в море сажают в лодку несколько штук бакланов. Но не простых, дрессированных. Одевают им на шею кольца…
– Какие кольца?
– Обручальные, конечно. Что за вопрос?
– Обручальные? – Жена моргала в недоумении. – А зачем на шею?
– Слушай дальше. Дяденьку перебивать не надо. – Состроив серьёзную физиономию, дяденька присохший песок отряхнул с живота. – Кольца на шеях бакланов не дают им проглатывать рыбу. Соображаешь? Баклана отпускают на верёвочке за борт, он начинает рыбачить. А рыбак он отличный. Мойва, селёдка, сардины, анчоус – баклан всю эту разнорыбицу хватает и глотает. А когда в мешке под горлом у него скопится штук несколько рыбёшек – баклана за верёвочку затаскивают в лодку, переворачивают вниз головой и вытряхивают. Как из корзины. Как из мордушки. Ха-ха. И догадались же, придумали, черти.
– Фу, как это… – женщина поморщилась, – неприятно. – Почему? Нормально. Ладно, пойдём, искупнёмся, а то припекает. – Мужчина встал и сделал вид, что к чему-то старательно принюхивается. – Ты разве не чуешь? Нет?
Палёной шерстью пахнет из-под мышки, не говоря уже про всякие другие симпатичные места. Пошли, а то сгорим.
– А вот, – протянула жена, – солнцезащитный крем.
– Ну, давай. Я сейчас буду как этот, как крем-брюле.
Оба они – стройная женщина и плечистый, мускулистый мужчина – оказались такими незагорелыми, будто их обсыпали мукой или аккуратненько побелили известкой.
Люди, купавшиеся неподалёку или идущие мимо, непроизвольно оборачивались – с любопытством глазели. Но в основном глазели-то – на женщину. И глазели преимущественно только мужчины – как магнитом тянуло. Примерно так подсолнухи крутят свои головы в сторону солнца – посолонь, как говорили в старину.
Женщина эта была, как сказано выше, красоты изумительной, сногсшибательной. Даже в тёплых тяжёлых «доспехах», какие приходилось зимой носить, она заметно выделялась в кругу своих подруг или знакомых – трудно глаз отвести от простого и в то же время почти иконописного лица. А уж когда она снимала шубу – сразу проступала дивная фигура, стать. А когда с неё слетало платье, как теперь на пляже, у многих мужиков от зависти ломило зубы – вот она, прекрасная мадонна, чистейшей прелести чистейший образец.
Мужу, с одной стороны, конечно, приятственно обладать такою шикарною супругой. А с другой стороны – чёрт возьми! – нигде невозможно спокойно пройти. И пялятся, пялятся – как только шары не лопнут. Муж начинал подспудно ревновать, слепое раздражение вскипало.
– Солнце тут не любит новичков! – Он покосился на очередного ротозея с такими тугими плавками, словно туда подложили камней. – Пойдём, ещё разочек искупнёмся и в номер. А то с непривычки обгорим и облезем. И не обрастём. Хо-хо.
По дороге они завернули на рынок, изумивший необъятным изобилием. Голову кружили запахи восточных разноцветных специй. С прилавка в рот готовы прыгнуть орехи в меду и в инжирном варенье – традиционное греческое лакомство. Алыча смотрела светло-карими глазами, персики лучезарно подмигивали, сбрызнутые водой. Тут – пахучими курганами взгромоздились: кизил, курага и фундук. Там – шелковица, черешня. А дальше – арбузы, абрикосы, дыни, алыча виноград…
Русский покупатель за голову схватился.
– Всё есть у вас! – шутливо сказал торговцу. – А как насчёт сала?
– Салола? – Черноусый горбоносый торговец, не мигая, посмотрел на весельчака. – Салола нужна?
Беспечный покупатель тогда ещё не знал, что салола – это сабля с раздвоенным остриём и эфесом с прямыми крыльями. Но покупатель интуитивно почувствовал, как черноусый торговец напрягся, глаза стали серьёзными, жёсткими.
– Да нет, извините, – смутился покупатель, – нам бы только вкусную бутылочку и хорошей закуски. Вы слышите? Алё!
Горбоносый крымский татарин – или кто он? – не смотрел уже на покупателя и не слушал. Забывая дышать, горбоносый какое-то время стоял, ошарашенный, словно громом, красотою белолицей женщины. И такой ошарашенный – с глазами навыпучку – он тут оказался не один.
Муж наклонился к розовато-светлому уху жены – губами едва серёжку не прихватил.
– Нужно будет паранджу тебе купить, – еле слышно прошептал.
– Парашют? – не расслышала и удивилась жена.
– Да, да, парашют, чтоб не разбиться. – Муж засмеялся. – Ну, выбирай винцо. Какое тебе нравится?
– Мне всё равно…
– Э, нет, так не пойдёт. Что значит – «всё равно»? Или есть вино с таким названием? – Муж подхватил её под локоток. – Пошли вон туда, где блестит батарея всяких пузырей.
Бродя между торговыми рядами, он опять и опять натыкался на разных людей, в основном бородатых, темнокожих и горбоносых, которые обалдело пялились на его жену, белолицую куколку. И это начинало раздражать всё больше и больше, потому что голова от жары загудела. «Выпью винца – полегчает!» – решил он, поспешно покидая рынок и увлекая жену за собой.
Они вернулись в номер. Там прохладненько, славно – за широким окном еле слышно стрекотал кондиционер, а небольшой, но уютный балкон оказался расположен так, что солнце не докучало. На балконе – белый полукруглый столик, белые стулья. И на этом белоснежном фоне так хорошо, картинно смотрелись помытые светло-фиолетовые гроздья винограда и тёмно-красные, до краёв наполненные бокалы.
Жена, раскрепощаясь от вина, вспомнила стихи – частенько что-нибудь читала наизусть, заставляя мужа замирать и любоваться.
Стихи Ивана Бунина в эти минуты удивительным образом перекликались с обстановкой и настроением:
В дачном кресле, ночью, на балконе…
Океана колыбельный шум…
Будь доверчив, кроток и спокоен,
Отдохни от дум.
Ветер приходящий, уходящий,
Веющий безбрежностью морской…
Есть ли тот, кто этой дачи спящей Сторожит покой?
Есть ли тот, кто должной мерой мерит
Наши знанья, судьбы и года? Если сердце хочет, если верит,
Значит – да.
То, что есть в тебе, ведь существует. Вот ты дремлешь, и в глаза твои
Так любовно мягкий ветер дует –
Как же нет Любви?
– Есть! Конечно, есть! – Раскрасневшийся муж, загораясь глазами, на жилистых руках поднял жену, понёс на кровать, манящую ослепительной белизной.
– Подожди! – Она со смехом сопротивлялась. – Вся ночь впереди!
– Ничего не знаю…
– Ну, зачем, зачем ты рвёшь?
