Уголок моего сердца

скачать книгу бесплатно

Уголок моего сердца
Николай Черныш

Эта книга об одном из древних и живописных уголков Киева – Печерском Зверинце. О его достопримечательностях, о том, как он менялся в послевоенный период, о том, как жили люди в трудные послевоенные годы. Читатель найдёт тут новеллы и заметки чисто краеведческого плана, личные воспоминания о том, что дорого автору.

Николай Черныш

Уголок моего сердца

Звернення до украiномовного читача

Я довго вагався перед тим, як прийняти остаточне рiшення про те, якою мовою видавати цю книжку – украiнською чи росiйською, хоча, здавалося б, яке тут може бути питання – звичайно, украiнською! Тим бiльш, що остання стала для мене рiдною, i особисто для мене тут проблеми нема – украiнською мовою я володiю в мiрi, достатнiй для того, щоб написати цю книжку саме украiнською. Кiнець кiнцем, можна було б замовити переклад фахiвцю.

Але не все так просто. Справа в тiм, що все мое життя пов’язане з росiйськомовним оточенням: почалося все з сiм’i, так було в школi, де за виключенням урокiв украiнськоi мови та лiтератури, викладання всiх предметiв велося росiйською мовою, так було на виробництвi, так було в колi друзiв i приятелiв. Почути украiнську мову в 40-60-х роках минулого сторiччя в Киевi, про якi переважно йде мова в книзi, можна було тiльки на базарi або в театрi iменi Івана Франка. Навiть в кiнофiльмах студii iменi О.Довженка про украiнське колгоспне село селяни чомусь розмовляли на росiйськiй. Так було, i з цим вже нiчого не поробиш. Тому люди, про яких я згадую в своiх новелах, незважаючи на те, що багато з них вже давно покинули цей свiт, мене б, м’яко кажучи, не зрозумiли, а деякi звинуватили б у кон'юнктурництвi, якщо б побачили цю книгу, виданою украiнською мовою. Повага i любов до цих людей, якi зробили багато доброго для мене, не дозволяе менi нехтувати iхньою думкою, хоч вона часто-густо не спiвпадае з моею. Цi мiркування переважили всi iншi, тому книга виходить росiйською…

    Автор

Краткое вступление

Наверное, каждый человек, будь то деревенский житель или горожанин, хранит в своём сердце память о местах, где он провёл самую беззаботную пору жизни – детство и юность. Это даже не малая Родина в виде названия села, посёлка или наоборот, большого города. Это скорее улица, дом, двор лучше и роднее которого, кажется, у тебя ничего не было в жизни. Могу сказать, что я один из тех счастливчиков, у которых всё это было: и улица, и дом, и двор. И хотя я родился очень далеко от Киева – в небольшом городке Горно-Алтайске в Сибири, где прошли первые пять лет жизни, успел вместе с родителями пожить и в белорусском Полоцке, и в древнем Смоленске, настоящим своим родным городом я считаю Киев, где живу уже более шестидесяти лет.

Так случилось, что отца перевели на преподавательскую работу в Киевское суворовское военное училище, и мы всей семьёй появились в Киеве в последний день осени 1947 года. Благодаря родителям, собственному любопытству и друзьям я узнал не только свой двор, но и ближние и дальние его окрестности. Более того, на моих глазах они менялись, по большей части к лучшему. Если сравнить эту глухую окраину, до которой сразу после войны и трамвай не доходил, с тем, что мы видим сейчас, то станет ясно, что эта часть Печерского района столицы Украины претерпела колоссальные перемены именно в послевоенный период.

В последние годы интерес к истории Киева растёт на глазах, о чём свидетельствуют и тиражи книг и фотоальбомов, и сайты в Интернете, и совершенно новое дело – энциклопедия старого Киева на компакт-дисках. Как-то принято считать, что старый Киев, это дореволюционный Киев, в крайнем случае – довоенный. Это, безусловно, так, но надо учесть, что поистине неузнаваемо он изменился именно после Второй мировой войны, и сейчас стариной становится то, что по меркам истории было совсем недавно – каких-то 50–60 лет назад. Но если подойти с другими мерками – длиной человеческой жизни, например? Получится два поколения, а третье подрастает, как на дрожжах! За ним уже и не угнаться.

Когда я рассказываю друзьям, знакомым или приезжим гостям, наконец, внуку о том, например, что на площади Леси Украинки, которая стала известна всей стране после славных событий конца 2004 года, была когда-то товарная станция железной дороги, они отказываются в это поверить. Ещё бы! Ведь от неё не осталось никакого следа, кроме как в памяти старожилов. Подобные рассказы-воспоминания, как я заметил, вызывают подчас неподдельный интерес, особенно среди тех, кто интересуется старым Киевом. И я подумал, что неплохо бы написать книжку о том, как это было, как происходили перемены в этой части города, как и чем жили люди. Это всё ушедшая натура, её уже не воскресишь, да и надо ли? Другое дело, оставить рассказ об этом для нынешних и будущих поколений настоящих патриотов древнего города.

Вот так родилась эта книга. В ней любознательный читатель найдёт не только историко-краеведческие заметки, но и воспоминания о некоторых реалиях и деталях быта, без которых трудно представить атмосферу той поры.

Хочу выразить искреннюю благодарность госпоже Наталье Марченко, взявшую на себя труд прочтения рукописи, после чего она приобрела не только более стройную композицию, но и название книги.

Особая благодарность Авдею Пиналову за весьма существенную помощь при издании книги.

    Автор

Вот эта улица, вот этот дом…

Мимо неё можно проехать, не обратив внимания. Случайный пешеход, оказавшийся здесь впервые, подумает, что это въезд во двор. Между тем, протянувшаяся вдоль правого бокового фасада военного лицея имени Богуна, исключительно короткая и малозаметная, эта улица хорошо известна жителям Печерского района Киева. Причина проста – тут с конца 60-х годов находится Печерский райвоенкомат, через который прошли тысячи призывников, а с ними и их родители. Совсем недавно стало известно, что на территории бывшего военного городка, где после войны располагалась зенитная часть, среди прочих полезных учреждений находится офис Совета Национальной Безопасности и Обороны Украины. В правоохранительных кругах хорошо известен адрес дома № 2/27 по этой улице, в котором расположилась Киевская областная прокуратура. В доме № 6 тоже находится целый ряд городских учреждений и офисов различных фирм, отчего улица и проезды между домами уже переполнены легковыми автомобилями самых разных марок.

Проницательный читатель уже догадался, что речь идёт об улице Командарма Каменева. Хочу сразу оговориться, командарм Сергей Сергеевич Каменев, прославившийся в годы Гражданской войны, не имеет никакого отношения к известному сподвижнику Ленина Льву Борисовичу Каменеву.

Улица берёт своё начало от бульвара Л.Украинки и, по сути, представляет собой тупик, упирающийся в ворота территории, занятой ещё с довоенных времён военным ведомством. Но так было не всегда. В старину, с момента своего зарождения во второй половине XIX века, улица носила название Церковной, потому что в том месте, где она соприкасалась со Зверинецким кладбищем, стояла старинная деревянная церковь св. Иоанна Предтечи. Вот что писал об этой церкви известный киевский краевед Л.И Похилевич (1816–1893): «Деревянная церковь эта построена от Киево-Печерской Лавры, на место давнейшей, обветшавшей, о которой упоминается в описании Киева 1682 года, с объяснением, что она находится «в виноградном Лаврском огороде». Впрочем, в 1864 году Зверинецкая церковь 1763 г. разобрана и на том же месте оканчивается постройкой новая деревянная же церковь. Выше церкви, на горе, где теперь кладбище, стоял в древности «Красный княжеский дворец», упоминаемый в летописях, а вокруг его парк и Зверинец, давший название предместью. Причт[1 - Причт – служители культа, штат данной церкви.] для Зверинецкой церкви и жалование для него назначены по штату 5-го класса сельских церквей, и в пользование его отведено 12 десятин пахотной и 20 сенокосной земли, которая большей частью отдаётся причтом в оброчное содержание от 75 до 90 рублей, для квартир построено два деревянных дома. Приход состоит из предместий: Зверинца, Демиевки, Сапёрной слободы и Мышеловки (в древности село Предславино). В 1860 году было следующее православное население во всех этих предместьях по сословиям: духовных – 17, дворян – 69, военных отставных – 664, мещан – 493, казённых крестьян – 333, лаврских служителей – 325, итого 1901 обоего пола».[2 - Лаврентiй Похилевич. «Краезнавчi працi», м. Бiла Церква, видавець О.Пшонкiвський, 2007р., стор. 265.]

Недалеко от церкви улица Церковная поворачивала направо почти на 180 градусов по склону горы, ныне занятому кладбищем, а затем выходила на нынешний бульвар Л.Украинки. Вблизи кладбища от улицы отходил узенький Церковный переулок, который круто спускался до пересечения с будущим бульваром Дружбы Народов. После возведения на этом месте в 80-х годах прошлого века комплекса зданий лечебных учреждений бывшего 4-го Управления Минздрава часть улицы и переулка исчезли вместе с многочисленными усадьбами частных владельцев, живших здесь с незапамятных времён.

Нынешний свой вид, если исключить выпадающее из архитектурного ансамбля улицы здание под № 6-а и асфальтированную проезжую часть, Церковная-Лейтенантская приобрела после окончания в 1916 году строительства Алексеевского военно-инженерного училища и небольшого жилого городка, расположенного по чётной стороне.

Рассказ об училище впереди, а сейчас лишь замечу, что и все его строения, и здания жилого городка внесены в «Звiд пам’яток iсторii та культури Украiни»[3 - Названное издание. Книга 1, часть 2. Киев. стр. 818–822.] и числятся под номерами 304.1 – 304.8.

В тридцатых годах прошлого столетия церковь св. Иоанна Предтечи снесли, и на краю плато, где во времена седой древности находился, давно исчезнувший «Красный княжеский дворец», возвели ещё один военный городок, второй после комплекса зданий военного училища. Именно тогда улица Церковная оказалась разорванной, и в своей верхней части превратилась в тупик. В 1940 году этому отрезку Церковной дали название Лейтенантской, под которым она просуществовала до 1977 года. Нижнюю часть улицы Церковной в 1952 году назвали улицей Верхней, а Церковный переулок – Верхним, но эти названия прижились с трудом.

Справочник «Вулицi Киева»[4 - Улицы Киева. Справочник. Под редакцией А.В.Кудрицкого. Киев. «Украинская энциклопедия», 1995. На укр. языке. Стр. 89.] утверждает, что церковь была уничтожена в 50-х годах прошлого столетия. Могу засвидетельствовать, что это не так. Мы с мальчишками хорошо знали все окрестности зенитной части, располагавшейся в тупике улицы Лейтенантской, включая Зверинецкое кладбище. Никакой церкви после войны там уже не было. Кроме того, справочник утверждает, что своё название «Лейтенантская» улица получила от расположенного вдоль неё бывшего Суворовского училища.[5 - Улицы Киева. Справочник. Под редакцией А.В.Кудрицкого. Киев. «Украинская энциклопедия», 1995. На укр. языке. Стр. 89.] Простое сопоставление дат говорит о том, что это ошибка. В самом деле, своё название улица получила ещё до войны, а Суворовское училище появилось здесь в конце лета 1947 года. Скорее всего, название происходит от размещавшейся здесь до войны Киевской Высшей объединённой военной школы имени С.С.Каменева, которая выпускала лейтенантов Красной Армии.

На нечётной стороне улицы ныне расположено, строго говоря, всего одно здание под номером 1. Дело в том, что адрес ул. Командарма Каменева, 3 появился на карте города недавно. Изначально это строение входило в комплекс Алексеевского военно-инженерного училища. Тут был плавательный бассейн, баня, прачечная и большая котельная, обеспечивавшая теплом весь городок. Сравнительно недавно ограду училища слегка передвинули, дабы обеспечить свободный доступ в здание, переоборудованное под офисы.

Вернёмся к дому № 1, вовнутрь которого можно было попасть только со двора через два подъезда. По проекту здание предназначалось для проживания «нижних чинов и холостых служащих» Алексеевского училища. Поэтому планировка второго этажа была сродни гостиничной – по всей длине здания коридор, в который выходили двери комнат. Все «удобства» – умывальники и туалеты, были сосредоточены в одном месте. Было также выделено просторное помещение под общую кухню. Перед войной здание приспособили под красноармейскую гостиницу, после чего в течение долгого времени этот дом иначе, как «гостиница» не называли. На первом этаже кроме нескольких квартир устроили нечто вроде ресторана, который просуществовал до конца сороковых годов. Помню, как мы с отцом заходили сюда после бани: он заказывал себе кружку пива, а мне доставался вкусный пончик с повидлом.

В 1947 году «гостиницу» приспособили под жильё семей офицеров и вольнонаёмных служащих Суворовского училища, и она зажило новой жизнью. Дом наполнился детскими голосами, жужжанием примусов и чадом от вечно сбегавшего молока, пока мамаша в очередной раз бегала по соседям в поисках пропавшего ребёнка. Для всех хозяек места на кухне не хватило, поэтому примуса, керосинки и керогазы заполонили вечно тёмный коридор. С электрическим светом в 1947-48 годах тут вообще творились непонятные, на первый взгляд, вещи – он исчезал каждый вечер с завидной регулярностью, после чего мужская часть обитателей «гостиницы» собиралась в коридоре возле большого мраморного электрощита и при свете лучин пыталась выяснить, какая «пробка вылетела» на этот раз. Выяснив этот непростой вопрос методом «тыка», умельцы накручивали на «пробку» новый «жучок» взамен сгоревшего, после чего вновь появлялся свет. Никакого, конечно, секрета в исчезновении электротока не было. Ни электропроводка, ни предохранители не были рассчитаны на нагрузки, вызванные семейными жильцами, которые начали активно пользоваться электроплитками, электрочайниками и электроутюгами.

Ресторан постепенно превратился в буфет, который тоже долго не просуществовал: очевидно, наличие заурядной забегаловки на территории Суворовского училища никак не способствовало укреплению воинской дисциплины. Помещение некоторое время пустовало. В нём изредка устраивали киносеансы для детей с помощью кинопередвижки. Точно помню, что именно там я первый раз смотрел «Дети капитана Гранта» и «Таинственный остров».

Около 1950 года сюда перевели военторговский магазин, располагавшийся до того в тесноватом помещении на первом этаже в первом подъезде дома № 6. Новый торговый зал магазина отремонтировали, после чего панели засверкали модной тогда раскраской «под дуб». Тогда же устроили вход с улицы, который существует по сей день. Это был едва ли не единственный магазин на всю округу, торговавший не только продуктами, но и промтоварами – одеждой, обувью, галантереей и канцелярской мелочью.

Открытие нового магазина ознаменовалось появлением совершенно диковинной вещи – прямо напротив входа красовался мясной отдел. На крючьях висели куски говядины. Под ними стояла невообразимых размеров колода для рубки мяса. К массивному мраморному прилавку была привинчена огромная мясорубка, а под ней тазик с фаршем. Ценники свидетельствовали о том, что мясо было значительно дешевле того, что продавали на базаре. Праздник продолжался недолго. Отдел подолгу пустовал из-за отсутствия товара. Во всяком случае, на прилавке.

В хлебном отделе работала Миля Романовна Коваленко. Это была пожилая женщина с вечно поджатыми губами, словно она была сердита на весь белый свет. За полтора десятка лет, в течение которых мне приходилось бывать в магазине почти каждый день, я не видел даже подобия улыбки на её лице. Хлеб тогда продавался на вес, и потому Миле Романовне целый день приходилось орудовать ручной механической хлеборезкой, отмеряя каждому покупателю заказанный вес. Хлеб, как товар штучный, появился позднее. Таких понятий, как свежий хлеб, или вчерашний не существовало, потому что он никогда не залёживался. Перебои с хлебом были не редкостью, поэтому за ним приходилось ездить в «Гастроном» на ул. Московской, а то и дальше. Помню, как в первой половине 50-х хлеб в течение краткого промежутка продавали только в хлебном магазине на Миллионной (Панаса Мирного). Очереди возле этого магазина выстраивались огромные. Причин такого странного явления никто, конечно же, не объяснял.

Курьёзный случай с хлебом, точнее, с его отсутствием в нашем доме, произошёл 31 декабря 1950 или 1951 года. Понадеявшись на свой магазин, который в предпраздничные дни работал дольше обычного, мы особенно не переживали. Около 10 часов вечера стало ясно, что надо что-то делать – в магазин хлеб так и не подвезли! Только мои сверстники могут понять, что это такое – сесть за праздничный стол без хлеба. Я был срочно командирован в центр города. Надежда была на хлебный ларёк, устроенный в глухом заборе, который некогда ограждал территорию нынешних Дворца для детей и юношества и гостиницы «Салют» на площади Славы. Окошечко ларька, слава Богу, светилось, значит, хлеб там был. Домой я вернулся минут за двадцать до Нового года. С хлебом!

В отделе гастрономии и бакалеи царствовала Рахиль Исаевна. Она ловко управлялась и с макаронами, и крупами, и с колбасой, и с селёдкой 4–5 видов, и с маслом сливочным и подсолнечным, и с конфетами, и со спиртным. Ассортимент напитков был скудный: водка «Московская особая», «Портвейн», «Кагор» и «Вермут». Подсолнечное масло привозили в 200-литровой стальной бочке, из которой его нужно было доставать специальным черпаком. Тару, в качестве которой использовали бутылки из-под вина или водки, надо было приносить свою. О рафинированном масле тогда ещё не знали, а то, которое продавали, имело не янтарную окраску, как мы видим это сейчас, а представляло собой мутноватую жидкость желтоватого цвета. После недели отстоя на дне бутылки оседал слой хлопьев толщиной сантиметра полтора. Жарить картошку на таком масле было противопоказано, потому что она приобретала горьковатый привкус.

Подавляющее большинство продуктов питания, за исключением рыбных консервов, пакетиков чая и эрзац-кофе с цикорием, поставлялось не расфасованными, а целыми мешками (крупы, сахар и т. п.), ящиками (макаронные изделия), и бочками (селёдка). Поэтому Рахиль Исаевне приходилось весь день пользоваться весами, отмеривая очередную просьбу покупателя. Сливочное масло, например, приходило в картонных коробках весом килограммов 30–40. Редкий посетитель заказывал больше 100–200 граммов по той простой причине, что в те годы ни у кого не было холодильников. Вот и приходилось продавщице сначала тонкой стальной струной с двумя рукоятками разделять огромный масляный брус на части, от которых уже обычным ножом отрезать небольшие куски.

Вдоль стены продовольственного отдела были устроены холодильные шкафы для хранения скоропортящихся продуктов. В качестве хладоагента тогда использовали натуральный лёд, которым периодически наполняли специальные отделения этих шкафов. Выше располагались горки, сложенные из коробок с рыбными консервами. Среди них доминировали жестянки с яркой этикеткой «Снатка», что в переводе с английского означало крабы. В те времена этот деликатес спросом не пользовался, но вскоре стал предметом выгодного экспорта и надолго исчез из продажи, превратившись в очередной дефицит.

Ассортимент селёдки разных сортов и видов мог бы сравниться с нынешним по своему разнообразию: всегда в продаже была жирная и нежирная, простого посола и пряного, копчёная и обычная. Кроме того, существовало такое понятие, как «ящиковая» селёдка, которая пользовалась особым спросом. В отличие от «бочковой», она была не столь солёной и поставлялась в ящиках, отчего и получила своё обиходное название. Кроме того, сельдь разделялась по месту её вылова: каспийская, атлантическая, дунайская. На глазах моих сверстников это изобилие постепенно исчезло.

В дальнем конце торгового зала в отделе промтоваров хозяйничал Иван Иванович, высокий представительный мужчина. Не знаю, покупал ли кто у него костюмы, отрезы ткани или ботинки, но за мелочами обращались часто. Кому-то понадобилось лезвие для бритья, кому-то карандаш или ручка, а кому-то новые погоны после повышения по службе. Мальчишки млели при виде складного, или, как тогда говорили, перочинного ножа. Покупка такого ножичка была для многих из нас такой же недостижимой мечтой, как и карманного фонарика, лежащего под стеклом прилавка. Тут же под стеной сверкали яркой краской и никелем новенькие велосипеды. Тогда они были не по карману большинству населения, и подолгу пылились в ожидании покупателя.

Новый магазин отличался от прежнего ещё и тем, что тут появилась касса с огромным кассовым аппаратом, приводимым в действие специальной рукояткой, которую весь день без устали крутила кассирша.

После открытия целого ряда магазинов на улице Бастионной, 2/1, а потом и на бульваре Дружбы народов, 34/2, популярность нашего магазина на Лейтенантской резко упала, и в середине 60-х его ликвидировали. На его месте открыли магазин «Мебель», но и он просуществовал недолго. В конце 60-х годов жильцов «гостиницы» отселили, и всё здание передали военкомату, который до того квартировал на улице Московской.

Теперь поговорим о чётной стороне. Изначально в соответствии с проектом архитектора Шехонина тут было выстроено три жилых трехэтажных дома для семей офицеров и преподавателей Алексеевского военно-инженерного училища – номера 2/27, 4 и 6. Второй и шестой обращены к улице своими боковыми фасадами, а четвёртый – главным. Прямоугольник образовавшегося внутреннего двора замыкал капитальный одноэтажный каретный сарай с дровяными складами и ледниками. После войны тут уже ни карет, ни дров не было, а здание несколько раз меняло своё назначение. В 1951-52 году его полностью перестроили под жильё. В конце концов, его снесли и на его месте, т. е. на самом краю обрыва над улицей Верхней воздвигли в 70-х годах прошлого века жилую многоэтажку под номером 4-а. Чуть раньше к дому № 4 пристроили монстрика, которому почему-то присвоили номер 6-а, хотя по логике вещей следовало сделать наоборот. Ограничусь только этим замечанием касательно этих двух зданий, поскольку речь у нас идёт о делах более чем полувековой давности.

Итак, начнём с дома № 27/2, если считать по бульвару Л.Украинки, и 2/27, если считать по улице Командарма Каменева. О его архитектурных особенностях распространяться не буду, они прекрасно изложены в упомянутом уже «Своде памятников», куда я и отсылаю любознательного читателя. Замечу лишь, что нынешний ярко-бордовый цвет его окраски появился в последние годы, а раньше его красили в более скромное сочетание жёлтого и белого. В доме было всего восемнадцать квартир, и в этом не было ничего удивительного по меркам дореволюционным. В те совсем далёкие времена каждая офицерская семья занимала довольно обширную многокомнатную квартиру, включающую гостиную, спальню, кабинет хозяина, детскую и т. п. Была комната для прислуги и, конечно же, просторная кухня и ванная. Из кухни был выход на чёрную лестницу, которая вела во внутренний двор.

С такой роскошью было навсегда покончено после революции. Все квартиры превратились в коммунальные, то есть заселённые несколькими семьями. Каждой семье полагалась за небольшим исключением одна комната. К примеру, в нашей шестикомнатной квартире № 4 одно время проживало пять семей. Густонаселённостью отличались все три квартиры в левом крыле первого подъезда. По непонятной причине после войны в некоторых квартирах ванные комнаты сохранились, а в некоторых – нет. Горячее водоснабжение не было предусмотрено проектом, поэтому воду для ванн, где они сохранились, жильцы нагревали с помощью дровяных водогрейных колонок. Конструкция этих незамысловатых аппаратов оказалась настолько удачной и надёжной, что в слегка осовремененном виде их можно увидеть и сейчас в магазинах, торгующих хозяйственными товарами для садоводов и фермеров. На вопрос, откуда брали дровишки горожане, чёткого ответа у меня нет. Наверное, как и многое другое, «доставали». Было в недавнем прошлом такое расхожее объяснение того, откуда брался тот или иной дефицит.

Главный фасад дома № 27/2 от проезжей части бульвара Леси Украинки отделяет сквер, в котором расположился ресторан японской кухни и небольшой продмаг в помещении бывшей диспетчерской городского транспорта. Сквер этот образовался во время прокладки бульвара на месте бывшего, так называемого парадного двора, который тогда же урезали по ширине не менее, чем на треть. От улицы двор отделял аккуратный деревянный забор с просветами между досками. Протиснуться в этот просвет не смог бы и ребёнок, но вечно спешащие мальчишки ухитрялись там и сям выбить одну доску, а образовавшейся дыркой иной раз не брезговали воспользоваться и взрослые.

Вдоль забора со стороны двора росли огромные, в два-три обхвата раскидистые клёны, на которых мальчишки устраивали «тарзанки». Прямо под клёнами через весь сквер осенью 1948 года рабочие вырыли траншею глубиной метра 2 и такой же шириной. В неё уложили трубу диаметром не менее 600 мм магистральной линии газопровода Дашава-Киев. Эта труба вмонтирована в конструкции Печерского моста и тянется вдоль бульвара Леси Украинки, но теперь уже под проезжей частью. Помню, как во время электрогазосварочных работ мальчишки таскали у рабочих карбид кальция. Он применялся в специальных аппаратах для получения газа ацетилена, с помощью которого осуществлялась резка металла. Самая простая забава с карбидом – бросить камешек в лужу и наблюдать, как вода вокруг него начинает пузыриться и выделять вонючий газ. Мальчишки посмелее, набирали этих камешков в бутылку, заливали её водой, затыкали пробкой и бросали подальше, с любопытством ожидая неминуемого взрыва.

В центре двора в те годы действовал, сохранившийся с давних времён, фонтан, который не только радовал глаз искрящимися на солнце струями, но и служил местом летних детских забав. Вокруг фонтана была разбита цветочная клумба. Чуть поодаль, между фонтаном и забором росла ещё не старая груша, единственное фруктовое дерево на весь двор. Спелых её плодов никому попробовать не удавалось – мальчишки обрывали груши задолго до того, как они созревали.

Напротив первого подъезда, на том самом месте, где сейчас ресторан, после войны оборудовали волейбольную площадку, но она не пользовалась особой популярностью из-за хронического отсутствия сетки. Гораздо большим успехом среди многочисленной детской части обитателей двора пользовалась баскетбольная площадка, сооружённая там, где впоследствии построили павильон диспетчерской. Баскетбол тогда входил в моду, поэтому игра прекращалась только в межсезонье.

Проезд вдоль главного фасада здания, как и вся улица, был замощен булыжником, а тротуар вдоль дома заасфальтирован. Между проездом и спортплощадками росли высоченные вязы, которые впоследствии спилили ввиду их старости. Пожалуй, единственным немым свидетелем истории, кроме самого здания, разумеется, остался красавец каштан напротив второго подъезда, который растет с незапамятных времен. Во всяком случае, полвека назад он уже был таким, как сейчас. Если бы каштан умел говорить, то от него можно было услышать немало весёлых и не очень историй, которых ему привелось увидеть за столь немалый срок. Он мог бы рассказать, как под огромным раскидистым вязом, на оголившихся корнях которого могла усесться компания из 5–7 ребят, установили детскую песочницу, и ею тут же завладели «детки» школьного возраста, увлечённо соревнуясь в игре в «ножички». А чуть поодаль на стальной перекладине, закреплённой на двух дубовых опорах, осваивали «склёпку» или крутили «солнце» ребята постарше. Потом кто-нибудь из них открывал на полную мощь кран на поливном водопроводе возле фонтана и, подставив ладонь под сливное отверстие, начинал поливать малышню, которая визжала от восторга на весь двор… Каштан, конечно, помнит и то, как я отметил вселение в комнату с балконом (!) в квартире № 4 осенью 1948 года. От переполнявшей меня радости я … плюнул с балкона. Да-а, каштан мог бы о многом порассказать…

Дом № 27.2 по бульвару Леси Украинки. Осень 2007 года

С конца 60-х годов дом № 2 стали постепенно расселять, но не с целью создания лучших условий для остающихся жильцов, как многим вначале показалось, а с целью вообще освободить здание и передать его в пользование разным городским конторам. Сейчас это может вызвать удивление, но особых протестов со стороны жильцов такое решение не вызвало. Во-первых, дом населяли очень дисциплинированные люди, почти все бывшие военные, а они привыкли подчиняться решениям властей. Во-вторых, многие семьи к тому времени разрослись, количество жильцов в коммунальных квартирах увеличилось, а выселение решало сразу две задачи – получение отдельной квартиры, а если в комнате проживало две семьи, т. е. родители и их взрослые женатые дети, то отдельные квартиры предоставляли каждой из них. Процесс этот затянулся, но к концу 70-х дом окончательно перешел в нежилой фонд. Сейчас в нем кроме облпрокуратуры размещается целый ряд офисов разных фирм. Дошло до того, что перед въездом к дому поставили шлагбаум, и теперь простому смертному туда въехать нельзя.

Дом № 2/27 примечателен еще одной деталью. На боковом фасаде, ниже мемориальной доски в честь командарма 1 ранга С.С.Каменева, чьим именем названа улица, хорошо виден круглый литой диск. На диске надпись: «Точне нiвелювання м. Киева. 1936р. 217». Это, не что иное, как репер.[6 - Репер (франц.) – исходная точка, геодезический знак, обозначающий и закрепляющий точку на местности, высота которой над уровнем моря определена нивелированием. Реперы, закрепляемые на стене или цоколе долговременного сооружения, образуют государственную нивелирную сеть и используются для определения высот промежуточных точек при топографической и геодезической съёмке местности.] 1936 год означает дату его установки, а число 217 – его высоту в метрах над уровнем Балтийского моря. Таким образом, дом № 2/27 благодаря реперу стал своеобразной печкой, от которой начинают танцевать, когда нужно определить высотные координаты нового строительства, при прокладке дорог и закладке инженерных сетей.

Тот самый каштан полвека назад.

Дома № 2 и № 6 практически ничем не разнятся по своей архитектуре. Существенное отличие состоит лишь в том, что 6-й изначально не был ни оштукатурен, ни окрашен, а потому выглядел мрачновато. Кроме того, в нём не было чёрной лестницы. Из жильцов шестого номера практически никто не служил в Суворовском училище, поэтому их я почти никого не помню за исключением нескольких мальчишек, с которыми вместе проводили время во дворе. В этом доме в третьем подъезде на первом этаже справа когда-то были детские ясли, у которых был собственный небольшой дворик в торце здания. В настоящее время, дом № 6, как и № 2 полностью отдан под офисы.

Дом № 4 короче своих собратьев и имеет всего два подъезда. Есть ещё одно отличие – он четырёхэтажный, но, внимательно приглядевшись, мы заметим, что четвёртый этаж надстроен позднее. Когда надстроен? Автор статьи в «Своде памятников»» на стр. 821 Татьяна Трегубова утверждает, что это произошло в 60-х годах, но приходится с сожалением констатировать, что это не так. Этаж был надстроен либо до войны, либо сразу после войны. Во всяком случае, до 1947 года. Многие наши знакомые, включая семью грозного управдома Селюкова, жили на 4-м этаже уже в конце сороковых. Да что управдом! Мой одноклассник Анатолий Кравченко вместе с мамой, тетей Любой жил там довольно долго.

Все три дома плюс бывший каретный сарай образовывали просторный внутренний двор строгой прямоугольной формы. Из-за того, что в первые 7–8 лет своей дислокации в Киеве Суворовское училище не имело своего стадиона с футбольным полем, его устроили в нашем дворе. О том, что этот пустырь предназначен для игры в футбол, можно было догадаться только по наличию настоящих футбольных ворот, правда, без сетки. Только по краям пустыря росла трава. В остальном же это была относительно ровная, пыльная земляная площадка, на которой мальчишки с необыкновенным азартом гоняли любое подобие мяча – настоящий футбольный мяч тут появлялся только вместе с суворовцами.

С осени 1948 года здесь квартировали прожектористы: автомашины с установленными на них прожекторами заполнили всё свободное пространство двора. Рота солдат-прожектористов разместилась в бывшем каретном сарае. Туда завезли металлические кровати и несколько грузовиков соломы, из которой солдатики делали себе «перины» и подушки, набивая соломой соответствующих размеров мешки.

Наблюдать учения прожектористов высыпал весь двор, ещё бы! Ночное небо озарялось яркими лучами, которые то сходились в одной точке, то рыскали по небу в поисках объекта атаки. Лучи были настолько мощными, что никто не рисковал заглянуть прямо в «лицо» прожектора. Ослепнуть можно было мгновенно. Ярчайший свет давали дуговые лампы с угольными стержнями-электродами диаметром около 15 мм. На каждой прожекторной платформе имелся ящик с запасными стержнями, о чём мальчишки прознали очень скоро. И хотя вся техника охранялась вооружёнными часовыми, нас это не останавливало, стержни мы «тырили» с завидной регулярностью, следствием чего появились первые «граффити» на стенах наших домов. Так продолжалось около года. В один прекрасный день прожектористы уехали, чтобы больше сюда не возвращаться.

Пустырь вновь превратился в футбольное поле, на котором там и сям ещё долго чернели масляные пятна, оставленные автомобилями. Внутренний двор вновь ожил: мяч там гоняли с утра до вечера! Если не мы, обыкновенные пацаны, то суворовцы. При появлении последних наша игра немедленно прекращалась, потому что мы знали, что наши сверстники-суворовцы живут четко по военному распорядку, и если мы можем собраться в любое время, то они такой свободы лишены. Кроме того, суворовцы приходили полностью экипированные – с настоящим футбольным мячом и обутые в настоящие бутсы с шипами на подошве, поэтому было интересно наблюдать за их игрой.

На лужайке футбольного поля во внутреннем дворе городка на ул. Лейтенантской (ныне командарма Каменева). На дальнем плане бывший каретный сарай. На его месте сейчас дом № 4-а. Снимок сделан не позднее 1953 года.

От наших футбольных забав частенько страдали жители первых этажей и полуподвалов, когда мяч попадал в чье-то окно Хорошо, если просто попадал, а если разбивалось стекло? Потерпевшие забирали мяч и возвращали его только родителям виновника «меткого попадания». Скандалы по этому поводу возникали нередко. Кроме того, футболисты поднимали тучи пыли, которая висела над полем сплошным облаком, а рядом сушилось бельё… Взрослые облегчённо вздыхали только в период межсезонья, когда непогода надолго отрывала нас от улицы.

Зимой, если не ошибаюсь, 1952-53 годов командование училища обрадовало нас неожиданным сюрпризом – на футбольном поле залили каток! Строго говоря, каток – это громко сказано, потому что у пары солдатиков, занимавшихся заливкой по ночам, не было никакого опыта в этом деле, отчего каток получился с многочисленными огрехами в виде ямок и наплывов. Но это было что-то! Зимний двор вновь наполнился детворой, которая спешила испытать свои способности в катании на коньках. Вскоре появился мячик и самодельные клюшки, которыми мы играли до самозабвения. Что такое хоккей с шайбой мы тогда представляли себе слабо.

Вообще, внутренний двор, который жильцы нашего дома называли не иначе, как «черный ход», поскольку попасть туда из квартир удобнее всего было по черной лестнице, пользовался у нашей детворы, да и не только у нее огромной популярностью. Тут затевалось множество игр, начиная с элементарного «квача» и заканчивая прятками и лаптой. Тут у мальчишек и девчонок появлялись первые взаимные симпатии, тут нарождались юношеские романы. В укромных местах процветала игра в «коца» и «пристенок» на деньги. Эти забавы жестко преследовались взрослыми.

Приблизительно в 1954-55 году на территории Суворовского училища появился свой стадион. Главная причина существования футбольной площадки в нашем дворе отпала. Взрослые немедленно воспользовались этим, и весь пустырь засадили саженцами тополей и клёнов. К этой затее они привлекли и тех, кто совсем недавно с упоением гоняли тут мяч. Теперь, спустя более полвека деревья стали большими, пустырь превратился в тенистый парк, и ничто уже не напоминает о его славном прошлом…

Алексеевское училище

Я уже вскользь упомянул о комплексе зданий бывшего Алексеевского военно-инженерного училища, в котором ныне находится военный лицей имени Богуна. Настал черёд для более подробного рассказа об этом далеко неординарном сооружении, но речь пойдёт не об архитектуре, для этого я отсылаю читателя к специалистам, а о его функциональном, так сказать, наполнении и о его некоторых обитателях Поводом для привязки рассказа об этом ансамбле к улице Командарма Каменева служит то, что в течение долгого времени въезд и вход на территорию училища находились со стороны бывшей улицы Лейтенантской, сразу за домом № 1. Вход в училище со стороны нынешнего бульвара Леси Украинки устроили (или возобновили?) уже в 70-х годах.

Прежде чем перейти к рассказу об Алексеевском училище будет уместно заметить, что первоначально в этой части Зверинецкого плато находился механический завод, построенный инженером Фёдором Ивановичем Донатом на землях, арендованных у военно-инженерного ведомства. Завод начал работать в 1862 году, и выпускал машины для сельского хозяйства, винокуренного, сахарного и лесопильного производств. Согласно данным «Календаря Юго-Западного края на 1873 год» завод Ф.И. Доната к тому времен считался основным предприятием металлообрабатывающей промышленности Киева. «В 1893 году завод, значительно пополненный оборудованием и расширивший свое производство, имел уже две паровые машины, 1 паровой котел, 62 различных металлообрабатывающих станка и одну вагранку (чугуноплавильную печь). В этом же году завод переработал 40800 пудов металла и произвел на 200 тысяч рублей различных машин и механизмов. Тогда тут работало 200 рабочих».

В 1894 году на базе завода Ф.И.Доната образовалось «Товарищество Южно-русского машиностроительного завода», которое спустя год подало прошение Киевскому губернскому правлению о разрешении на покупку для размещения производства нового земельного участка, который был бы поближе к железной дороге. Кроме того, по мере развития заводу требовалось все больше воды, доставка которой была сопряжена с вполне понятными трудностями. Нельзя забывать и о том, что предприятие находилось на арендуемых землях, да не у кого-нибудь, а у военных, которые могли всегда найти причину для прекращения аренды. Со столь нестабильным положением, которое, согласитесь, препятствовало дальнейшему развитию завода, необходимо было кончать.

Новый земельный участок площадью 900 квадратных саженей с «благословения» губернского правления был приобретен за 128 тысяч рублей у графа Колон-Чесновского на углу улиц Степановской и Жилянской в районе нынешнего железнодорожного вокзала на берегу речки Лыбедь. Начиная с июня 1896 года «Южно-русский машиностроительный завод», которому после революции дали название «Ленинская кузница», ставшее широко известным далеко за пределами не только Киева, но и Украины, окончательно обосновался на новом месте. Весной 1897 года старые заводские здания на Зверинце продали на слом и прекратили аренду земли.[7 - Использованы материалы книги А.Б.Байбакова и Р.С. Кац «Завод «Ленинская кузница», К., Гостехиздат УССР, 1962 г.]

Прошло еще не менее 15 лет, и на этом участке было решено построить здание для военно-инженерного училища.

Проект его был выполнен архитектором Н.А.Шехониным, и высочайше утверждён летом 1914 года. Строительство было осуществлено в 1915-16 годах, то есть в разгар первой мировой войны. Название Алексеевского новому военному учебному заведению дали в честь цесаревича Алексея. На этом, строго говоря, все и закончилось – грянула революция, которая отменила многое, но не отменила главного предназначения постройки. Она навсегда осталась в руках военного ведомства.

Огромный комплекс зданий училища и сейчас удивляет своей чёткой продуманностью, начиная от строгой архитектуры и кончая всей инфраструктурой военного учебного заведения. Трёхэтажный главный корпус училища в плане напоминает букву Н. Справа к главному корпусу примыкает небольшое двухэтажное крыло, соединённое с главным зданием переходом, оформленным в виде арки над проездом. В этом крыле находился штаб училища и квартира начальника. Перед главным фасадом – парк, который в старину был значительно больше и доходил до середины нынешнего бульвара Леси Украинки. Перед парадным подъездом когда-то был большой фонтан, который ликвидировали перед установкой памятника А.В.Суворову. Фонтан поменьше был и напротив штабного флигеля.

Во времена, когда здесь размещалось Киевское Суворовское военное училище, в главном здании располагались: просторные и светлые учебные классы и кабинеты; большой спортивный зал в цоколе левого крыла; стрелковый тир в подвале правого крыла; столярная и слесарная учебные мастерские; медсанчасть с лазаретом; спальни воспитанников; отличный зрительный зал на 600 мест; отдельно – актовый зал для торжественных церемоний и балов; библиотека на 60 тысяч томов различной литературы и, наконец, кухня и столовая. К настоящему времени за небольшим исключением планировка и предназначение помещений изменились мало.

Макет зданий Алексеевского училища

В отдельном здании размещался большой конноспортивный манеж, который специальным переходом соединялся с конюшней. Этот манеж использовался по своему прямому назначению вплоть до начала 50-х годов. Вначале тут тренировались будущие командиры Красной Армии, обучавшиеся здесь до войны. После войны эра кавалерии окончательно ушла в историю, поэтому в манеже содержали и тренировали лошадей для торжественных выездов во время военных парадов на Крещатике, которые проводили дважды в год. Немало любителей верховой езды было и среди суворовцев, которых тоже можно было увидеть в манеже в свободное время. Потом лошадей убрали, а манеж после небольшого ремонта и оборудования различными спортивными снарядами приспособили под Дворец спорта Киевского военного округа. Существенной перестройке подвергся только переход, соединявший манеж с конюшней – его расширили и устроили в нём просторные раздевалки с душевыми. Однако старое название этого здания – «манеж», по-моему, бытует до сих пор, хотя теперь уже мало кто может объяснить его происхождение.

Дворец спорта КВО стал, по сути, первым крупным спортивным залом в Киеве, который использовался не только и не столько для проведения соревнований разного уровня, включая всесоюзные, сколько для ежедневных тренировок спортсменов по различным видам спорта. Причём, не только армейских спортсменов. В зимнее время здесь проводили свои тренировки футболисты киевского «Динамо», работали несколько детско-юношеских спортивных школ городского отдела народного образования и многих спортивных обществ. Зал не пустовал никогда. Местные мальчишки всегда находили способ проникнуть сюда в дни проведения больших соревнований, поэтому с раннего детства мы могли наблюдать состязания по гимнастике, борьбе, боксу, волейболу, баскетболу и другим видам спорта, в которых участвовали кумиры тех лет. Став постарше, некоторое время в этом зале тренировался и я.

Парадный вход в здание Суворовского училища. Слева хорошо виден фонтан, который позднее снесли, а на его месте установили памятник А.В.Суворову. Снимок сделан не позднее 1953 года.

Между манежем и сквером во дворе училища и сейчас находится огромный асфальтированный плац, на котором проходят различные торжественные церемонии. Когда-то возле небольшой трибуны, на которой стояли лица, принимавшие очередной парад или торжественное построение, стояли два круглых полированных гранитных постамента. Очевидно, что вначале на них стояли скульптурные изображения царствующих особ, а потом долгое время пустовали. Сейчас им вернули их предназначение: передвинули поближе к Дворцу спорта и установили на них скульптурные фигуры спортсменов.

Приблизительно за месяц перед проведением очередного праздничного парада на плац ежедневно приходили строевым маршем слушатели училища связи им. М.И.Калинина, чтобы провести репетицию прохождения своего батальона торжественным маршем перед трибунами на Крещатике. Приходили в сопровождении своего духового оркестра.

Рядом с манежем была устроена котельная, она отапливала не только училище, но и четыре жилых здания на улице Лейтенантской. К ней примыкала баня с прачечной и двадцатипятиметровым плавательным бассейном. Тут же при котельной была небольшая электростанция, снабжавшая электроэнергией все объекты. Позднее, очевидно в 30-х годах её ликвидировали и взамен позади штабного флигеля соорудили трансформаторную подстанцию, которая питала училище от городской сети. Приблизительно до середины 50-х годов она выдавала потребителям ток напряжением 127 вольт. В стране тогда существовало три варианта напряжения: 110, 127 и 220 вольт. В Киеве до определённого времени в разных районах было и 127, и 220. В связи с этим продавались электролампочки на разное напряжение, а также электроплитки и электроутюги. Радиоприёмники снабжались специальной колодкой, с помощью которой вы могли подключиться к сети с любым напряжением. Но, согласно известному закону Ома, напряжение 127 вольт вызывало значительную перегрузку сети, особенно после появления телевизоров. Выход найден был вполне естественный: в ТП поменяли трансформатор, и весь городок перешёл на 220 вольт.

Такой была ограда парка Суворовского училища. Точно такой же забор отделял «парадный двор» дома № 27/2 от улицы Печерской. Весна 1954 года.

Между домом № 1 по ул. Лейтенантской и правым боковым фасадом главного корпуса находится огромный продовольственный склад с подвалом. Когда-то, когда не было современных холодильников, там был большой ледник для хранения мяса и других скоропортящихся продуктов.

Как видим, царская казна не пожалела денег для строительства училища, оснащённого всем необходимым для обучения будущих офицеров.

Сразу после войны здесь разместили военное училище самоходной артиллерии, в знак чего перед главным входом на специальных постаментах установили две самоходки, которых окрестные пацаны ошибочно называли танками.

История появления в Киеве Суворовского училища такова. Как известно, Суворовские и Нахимовские училища были созданы Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) № 901 от 21 августа 1943 года «…для устройства обучения и воспитания детей воинов Красной Армии, партизан, погибших в годы войны, сирот»[8 - Кадетское братство. Авторы-составители Финансова В,Н., Потькалова О.М., Киев, КИТ, 2004 год, стр. 356. Любознательного читателя, интересующегося историей Киевского Суворовского военного училища, я отсылаю к этой весьма объёмистой (около 400 страниц) книге, в которой собраны воспоминания бывших суворовцев и работников училища. Книга богато иллюстрирована. Приложен именной список на 940 фамилий, упомянутых в тексте, к сожалению, без указания страниц. Это не единственный недостаток издания. Составители не справились с обилием материалов, отчего структура полезной книги стала рыхлой и трудной для восприятия. Наряду с публикацией воспоминаний, написанных на приличном литературном уровне, помещены материалы, которые лишь принижают достоинство авторов, обнаруживая их полную беспомощность при написании сравнительно простых текстов. Возникает невольный вопрос: чему их учили в КвСВУ и прочих учебных заведениях? Появление перечисленных недостатков связано, по-моему, с тем, что издание не подверглось тщательной литературной редакции.]. Одно из первых 9-ти Суворовских училищ, Харьковское дислоцировали в 1943 году в городке Чугуеве, что под Харьковом, но условия там были скверные, что стало ясно очень скоро. Начальник училища генерал-майор Томашевский получил приказ выехать в Киев и подыскать подходящее здание в столице. Его выбор пал на комплекс, о котором мой рассказ. Артиллеристов-самоходчиков отсюда убрали, и в конце лета 1947 года бывшее Харьковское Суворовское военное училище стало Киевским.[9 - Харьковское, а потом Киевское СВУ было единственным в СССР, находящимся не в Российской федерации.] Любопытная деталь: красных погон для суворовцев с вензелями «ХСВУ» было заготовлено впрок очень много, и их пришлось донашивать уже в Киеве в течение нескольких лет, что некоторых сбивало с толку – что означает буква Х на погонах?

Стать суворовцем было очень не просто. Туда принимали детей воинов, погибших на войне, сирот, прибившихся к военным частям, которых называли сыновьями полков. Среди воспитанников были и недавние юные партизаны. Я хорошо помню мальчишек-суворовцев с медалями на груди. Принимали и так называемых «блатных», то есть детей крупных военачальников, к примеру, в Киеве учился сын маршала Советского Союза Р.Я.Малиновского Герман. Все поступающие должны были иметь начальное 3-х классное образование и сдать вступительные экзамены по русскому языку и арифметике.

Одним словом, отбор был довольно строгий, но и конкурс был приличный. Это и понятно, условия жизни и учебы в суворовском училище не шли ни в какое сравнение с положением вечно голодных детдомовцев или учащихся ремесленных училищ. Это удивительно, но в те трудные послевоенные годы, когда в дефиците было всё, начиная от тетрадей и карандашей, суворовцы абсолютно ни в чём не нуждались.

Киевские(!) школьники в 43–47 годах не могли купить тетрадей, поскольку их не было в продаже. Писали между строк на старых газетах, да-да, я ничего не придумываю, именно так и было! Ничего подобного суворовцы не знали и не испытали. Преподавание велось на исключительно высоком уровне, воинская дисциплина и требовательность сочетались с тем, что у воспитанников училища было решительно всё, что нужно для здорового образа жизни и учёбы.

Учебные классы и кабинеты было заполнены множеством наглядных пособий, о которых не могли и мечтать учителя обычных школ. Помню, с каким благоговением я, сын одного из преподавателей, заглядывал в кабинет физики, шкафы и стеллажи которого были заполнены диковинными аппаратами, приборами и моделями. Но, возразит знающий читатель, эка невидаль, физкабинет или химкабинет не показательны, они всегда и везде наполнены аппаратами и препаратами. На это можно ответить так: во-первых, не забудем, что речь идет о событиях шестидесятилетней давности, когда даже далеко не в каждой столичной школе вообще были такие кабинеты, а во-вторых, могу привести пример с кабинетом географии, в котором «хозяйничал» мой отец, и где я бывал не однажды. Все новое, что появлялось в те годы в методике преподавания географии или техническом обеспечения наглядности – все тут было: диапроекторы, диаскопы, множество обычных карт, таблиц и иллюстраций. Но и это не все, руками суворовцев были изготовлены электрифицированные географические карты-тесты и рельефные карты стран и материков, которыми восхищались специалисты. Была и своя метеостанция, где ребята вели ежедневные наблюдения за погодой и состоянием атмосферы.

Изучению географии придавалось большое значение, ибо какой же это будущий офицер без знания географии и её существенной части – военной топографии? Кроме того, география рассматривалась как предмет, воспитывающий любовь к своей необъятной Родине, гордость за её просторы, природные богатства, многочисленные народы, её населяющие, за её экономическое могущество, наконец.

Библиотека училища уже в конце сороковых годов насчитывала около шестидесяти тысяч томов, включая школьные учебники для суворовцев, и постоянно пополнялась новыми книгами и журналами. Этим богатством пользовались не только воспитанники, но и весь штат училища, включая членов семей. Надо помнить, что эра телевидения еще не наступила, книги занимали первое место и в познавательном, и в развлекательном смыслах, без них не обходился досуг, поэтому наличие столь богатой библиотеки невозможно переоценить.

Позади штабного флигеля располагался большой опытный участок с теплицей и оранжереей. Тут хозяйничали преподаватели биологии вместе с ребятами, проявляющими интерес к возне на земле. К услугам желающих заняться столярным или слесарным делом были две великолепные мастерские. Не были забыты и те, кто хотел себя проявить в художественном творчестве, для них работали многочисленные кружки по интересам, включая музыкальные и танцевальные, которыми руководили профессионалы. Выпускников отдельно обучали по полной программе бальным танцам. В клубе училища не только регулярно демонстрировались новые кинофильмы, но и организовывались концерты мастеров искусств. Кто только не выступал с этой сцены! Солисты оперы и филармонии, циркачи, актёры драмтеатров. Знаменитых юмористов Тарапуньку и Штепселя (Ю.Тимошенко и Е.Березина) тут тоже принимали. Для суворовцев старших классов регулярно устраивались танцевальные вечера под духовой оркестр, на которые стремились попасть все окрестные девчонки, напрочь забывая о своих сверстниках-мальчишках из обычных школ.

Кормили ребят три раза в день на славу, мясо в рационе не переводилось. Не было, разве что, птичьего молока. Суворовцы были прекрасно одеты и обуты.

Невообразимое количество людей разных чинов, званий и профессий денно и нощно заботилось о воспитанниках. Командиры рот, офицеры-воспитатели, преподаватели, старшины, лаборанты кабинетов, библиотекари, медики, клубные работники, повара, посудомойки, официантки, портные, сапожники, прачки, слесари, электрики, водители автомашин, военный оркестр, в просторечии «музвзвод». Всех невозможно перечислить!

Создатели суворовских училищ, лучшим из которых по уровню обеспечения учебного процесса, несомненно, было киевское, руководствовались самыми лучшими побуждениями и предусмотрели решительно всё. Они хотели создать (и создали!) идеальные условия для подготовки будущих офицеров.

Конечно, пока эти ребята были суворовцами, они оставались такими же мальчишками, как и их гражданские сверстники. Далеко не все одинаково хорошо учились, всегда были готовы созорничать, но при всём притом, в них всегда присутствовало ощущение принадлежности к иной касте. Я не помню, чтобы между кем-то из суворовцев и нами, их сверстниками возникала дружба. Мы, дети работников училища не водились с суворовцами, хотя многих из них знали по именам и фамилиям. Вражды не было, но было неуловимое нечто, разделявшее нас.