скачать книгу бесплатно
Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга вторая
Николь Галанина
Марта возвращается в Кеблоно, но уже в новом статусе: она жена начальника войск внутреннего охранения Кеблоно, и никто из её друзей даже не подозревает, что она не предала свои идеалы и по-прежнему борется за свободу. Бирр Кавер и незаконный принц Авалории, полукровка Ареллаган, каждый строят свои планы отмщения, и склонить их на свою сторону Марте будет очень непросто…
Неудержимые демоны, или История женской войны
Книга вторая
Николь Галанина
© Николь Галанина, 2017
ISBN 978-5-4490-1623-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть третья. Справедливость просыпается
Разговоры по делу
Королевство Авалория (истинно – Империя), Центральные Провинции, Кеблоно, логово революционеров. 2 Фурутуру 3041 года по летоисчислению Авалории.
Марта стремительно петляла по тёмным узким улочкам, сворачивая то налево, то направо. Она шла с уверенностью человека, отлично изучившего свою привычную среду обитания, и Виллимони стоило больших трудов не отставать от неё, благо что он тащил под уздцы ещё и упрямого коня. Он знал: если он потеряет Марту из виду, то не отыщет её уже никогда.
Шагая во тьме старых затхлых улочек, Виллимони уже начинал сомневаться: а правильно ли он поступил, бездумно согласившись встретиться с революционерами? Он самостоятельно поставил себя в нелепейшее положение; ведь нет никого глупее начальника войск внутреннего охранения, послушно бредущего следом за бунтовщицей к предводителю восставших. Ноули задумывался: интересно, а как же поступит Бирр Кавер, завидев у себя на пороге не только старинную подругу, но и ненавистного соперника? Собрав воедино кучу сведений, полученных от Марты, и прибавив к ним собственные наблюдения, Виллимони сделал неожиданный вывод: вряд ли Бирр постарается убить его, это будет крайне невыгодно для Союза. Пока начальник войск внутреннего охранения поддерживает тёплые отношения с бандой бунтовщиков, тем нечего бояться. И вот тут Ноули сделалось по-настоящему страшно. Смерть никогда не пугала его, но то же самое нельзя было сказать об огромной вероятности превратиться в покорное слепое орудие революционеров. Может, ему не стоило обращать внимания на глупую пьяную болтовню Сиара и Страниуна. Ведь всем же известно, что Сиар терпеть не может Его Превосходительство и готов с радостью очернить его честь!
Нет, поступить так значило выставить себя круглым идиотом. Он никогда не поджимал трусливо хвост в трёх шагах от намеченной цели, не сворачивал с избранного пути; он умел противостоять своим страхам и идти наперекор им.
Но сегодня ему предстояло выдержать нечто более серьёзное, нежели переглядки со Смертью.
В молчании они пробирались заброшенными безлюдными переходами куда-то в тёмные недра городских трущоб, и только слышался шелест их осторожных шагов да перестук копыт Урагана.
Вдруг Марта остановилась, причём настолько неожиданно, что Ноули не успел затормозить и потому наткнулся на неё. Она обернулась, и, приложив палец к губам, шепнула:
– Ни звука. Стой здесь.
И метнулась куда-то в непроглядную темноту тупика. Виллимони и Ураган терпеливо ожидали её возвращения, тая горячую надежду, что она всё-таки вернётся и выведет их отсюда. Если бы Марте вдруг пришла в голову мстительная идея бросить навязанного ей мужа и лошадь тут, она не нашла бы лучшего способа выразить свою неприязнь к ним обоим. Те краткие несколько минут, что она бродила во мраке в гордом кеблонском одиночестве, показались Ноули часами. Какие только тревожные мысли не успели наводнить его голову! Наконец, не выдержав столь долгого ожидания, он даже решился шагнуть в неизвестность за нею, но тут сбоку послышалось какое-то едва заметное движение. Колыхнулся застоявшийся воздух, раздался оглушительный удар, посыпались светящиеся искры – и фигура Марты осветилась пламенем зажжённого факела. Подрагивающий желтоватый кружок света упал к её ногам, и только тут Ноули понял, куда она его завела.
– Это… это, что, канализация?! – с отвращением прошипел он, отступая от вонючей тёмно-жёлтой речки назад.
Марта взглянула на супруга с насмешкой и даже намёком на порицание. Пожав плечами, она пнула оказавшийся под ногой камушек, и тот со всплеском исчез в неизведанных глубинах канализационных стоков. Голос её, отражаясь под крепкими сводами, звучал глубже и громче, сильнее: казалось, будто здесь говорит не одна, а десять Сауновски.
– Ну да, это ка – на – ли – за – ци – я, – по слогам выговорила она. – Сам подумай, Ноули, где же ещё остаётся прятаться несчастным защитникам Республики, если к ним даже на штаб-квартиру уже заявляется купленный Фолди Сиар? Знаешь, если бы эта макака – я имею в виду Кровожадного, – работал на тебя, я не испугалась бы. Но с Фолди нужно быть настороже… Канализация – единственное место, где можно чувствовать себя в безопасности. Пошли.
– И кто, чёрт возьми, только додумался спрятаться здесь?! – взвыл Виллимони, с явной неохотой ступая следом за нею по размываемому помойной рекой жёлтому бережку шириной не более пятнадцати сантиметров.
Чтобы не свалиться в мутную жижу и не наделать лишнего шуму, им приходилось прижиматься спиной к мокрой, склизкой, холодной стене и хвататься друг за друга, дабы удержать равновесие. Ураган, конечно, не смог бы пройти тут беззвучно, поэтому Марта вынесла безжалостный вердикт:
– Он не пойдёт с нами.
«Как же мне хотелось бы оказаться на твоём месте, старина», – с сожалением и даже некоторой завистью подумал Виллимони, глядя, как Марта торопливо возвращается назад, хватает коня за уздцы и привязывает к низко расположенной, грязной и противно смердящей скобе потухшего факела.
Внешний вид канализации свидетельствовал о том, что её не чистили уже давным-давно… Путешествие по вверенному ему городу под предводительством благожелательно настроенной местной жительницы (он считал Сауновски благожелательной, хотя она не раз выражала свирепое желание оторвать головы всем имперцам, и ему в том числе!) открывало глаза на многочисленные упущения, на халатность руководства по отношению к собственным обязанностям. Высокое положение защищало Виллимони от неприглядной прозы жизни: если бы рядом с ним по воле Магии оказалась обыкновенная дочь «мульника», он никогда не узнал бы, что в трущобах половины домов не существует как таковых, что в кварталах, занимаемых средним классом, никак не начнёт реализовываться проект по восстановлению разрушенных бомбёжками домов; что чистильщики канализаций забросили свою работу… За последние несколько дней Марта показала ему реалии городской жизни и доказала, что Дорап Гевала абсолютное ничтожество как градоначальник; и как человек, кажется, тоже. Одним Ноули мог гордиться: в его сфере деятельности царил образцовый порядок…
Но действительно ли правдой является то, что демонстративно организованным военным шагом проходит у него перед носом ежедневно? Виллимони задумчиво покусал губу, сознавая, что вряд ли и он хорошо исполняет свои обязанности. Ведь не далее, как час назад, у него на глазах Сиар Гевала, его заместитель, и генерал Мираэль Страниун, пьяные, точно последние простолюдины, шатались меж мусорных баков, мечтали о развлечениях в кабаках и поносили своего начальника! Он слишком многого не знал… и не узнал бы никогда, не окажись рядом Марта, подтвердившая его неуверенные подозрения. Неожиданно он ощутил по отношению к ней горячую дружескую признательность; ему даже захотелось окликнуть её, но он сумел вовремя удержаться. Марта шла впереди с сосредоточенным видом; кажется, эти переходы тоже не были ей хорошо известны, и отвлекать её не стоило.
Извилистые канализационные туннели тянулись куда-то в чёрную неизвестность; мимо проплывали заржавевшие лестницы, ведущие на поверхность, русло помойной реки становилось шире, запах его делался хуже, а Марта шла, не останавливаясь. Шаг её был быстрым и свободным, поскольку теперь жёлтый бережок расширился, и по нему не приходилось красться, прижимаясь спиной к стене. Пламя факела в своём прихотливом танце озаряло её голову таинственным светлым нимбом, стремительно уменьшавшимся в размерах. Виллимони начинал тревожно поглядывать на огонь: если тот потухнет до того, как Марта набредёт на укрытие революционеров, то им придётся отыскивать путь интуитивно, доверяясь изменчивой темноте.
Неожиданно взбредшая в голову мысль заставила его задержать Марту. Она немедленно обернулась (пламя факела недовольно зашипело, поворачиваясь вокруг оси за нею следом) и быстро взглянула на него:
– Что случилось?
– Откуда ты знаешь, где именно прячутся твои дружки-бунтовщики? – таинственным шёпотом поинтересовался Виллимони.
Марта отступила на шаг и отвела глаза в сторону.
– Бирр обронил некую странную фразу, когда мы встречались с ним в последний раз, – лаконично бросила она, – я включила интуицию, разум и догадалась, что это был их нынешний адрес.
Явно не намереваясь тратить и далее лишние слова – к этому не располагало стремительно съёживающееся дрожащее пламя факела, – она опять развернулась и целеустремлённо зашагала дальше размашистым, совсем не женским шагом. Но такой шаг вполне подходил её характеру. Её любовь к родному городу была столь сильна, что граничила с безумным фанатизмом; её упорство нередко переливалось в непрошибаемость, чувство долга обращалось в одержимость. Только чувство человечности, жалости, порядочности удерживало её от пропасти. И ему так хотелось, чтобы она оставалась такой, какой была! Ему так хотелось видеть рядом с собой живой пример хорошего человека, не развращённого и не огрубевшего под колоссальным давлением окружающего мира. Ему приходилось встречать самых разных представителей общества: законченных скряг, плутов, мошенников, воров и убийц; попадались и такие, один взгляд которых заставлял леденеть от страха. Он видел почти всех тех, на ком стояла и держалась великая Империя на протяжении более чем девятисот лет, и этих людей было неисчислимое множество, а Марта Сауновски существовала в природе одна. И Ноули отчаянно не хотелось терять её – единственную, кроме Байны, кто не предал бы его, как плохо ему ни пришлось бы.
Перед Мартой и Виллимони неожиданно возникла занавешенная густой темнотой ниша – в ней, судя по всему, скрывались приятели Марты. Она снова повернулась, приложила холодный палец к его губам, и, тихо ступая, подошла к чёрному зёву укрытия, более всего похожему на разинутую пасть некоего чудовища. Решительным движением она воткнула факел в пустую скобу, наклонилась, заглянула в глубины таинственной ниши и позвала сорванным голосом:
– Кавер? Бирр Кавер?
Молчание служило ей гробовым ответом. Бирр не произносил ни слова в ответ, хотя всем было ясно, что сейчас он прячется у себя в укрытии, прекрасно слышит Марту, но по каким-то причинам не отвечает. Это поведение граничило с хамством и начинало уже злить Виллимони. Окажись он на месте Марты, он безо всяких разрешений и приглашений вошёл бы в эту нишу и потребовал бы у Бирра объяснений его наглой выходке. Но Марта всем своим видом показывала, что главной в разговоре с революционерами будет она, ей не нужна никакая помощь, в особенности же – помощь треклятого имперца. Пойти против её решений нельзя; она поступала правильно. Сначала революционеры должны были убедиться, что заявившаяся к ним парочка – не шпионы Фолди и не агенты тайной полиции, а ищущие защиты от враждебного мира люди, которым больше не у кого попросить помощи.
Но тут его размышления прервал исполненный досады возглас Марты. Звучно шлёпнув себя ладонью по лбу, она провозгласила хриплым голосом:
– Как же я раньше не догадалась?! Слава революции! Революция в канализациях, виват!
И, словно в ответ на этот агрессивный лозунг, из чёрного зёва ниши высунулась встрёпанная массивная голова Бирра Кавера. Подозрительно стрельнув в сторону Марты настороженным взглядом, он скосил влево один глаз и тут же заметил Виллимони. В зрачках Бирра вспыхнуло, как напоминание о его нечистокровном происхождении, звериная жёлтая искра – верный признак ярости.
– Что ты творишь? – прорычал сквозь зубы Бирр, гневно глядя на Марту. – Ты притащила сюда Виллимони для того, чтобы нас всех убили, чтобы никакого переворота не произошло никогда?
Марта отшатнулась в испуге: она никогда не видела Бирра таким злобным, как сейчас. В её памяти он остался живым воплощением спокойствия; она и не думала, что он может перемениться – так…
Виллимони дерзко хмыкнул, уничижительно глядя на Бирра:
– Собираешься убить нас? Зря стараешься, друг гибрид. Однажды ты уже пытался отправить меня во Второе Измерение, но, как видишь, я до сих пор жив и здоров, а вот ты сидишь в вонючей канализации.
– Империя умела забираться на шею к покоренным, – фыркнул Бирр, – и это вовсе не повод для гордости!
Марта искоса глянула на Бирра, затем на Ноули. Судя по их озлобленному виду, они готовы были кинуться в схватку, и тогда уже их ничто не сумело бы оттащить друг от друга, пока кто-нибудь не испустил бы дух. А допускать этот кровавый финал она отнюдь не была намерена. Поскольку ни один из её знакомых не собирался заключать мир, примерить на себя непривычную роль успокоителя пришлось именно ей – и как можно скорее. Марта прыгнула между двумя соперниками, повернувшись лицом к Бирру, и холодно потребовала:
– Прекратите свою бессмысленную грызню; это ни к чему нас не приведёт! Бирр, я сотню раз повторила тебе, что для меня главное – дело революции, а Ноули… Ноули некуда деваться, против него восстал весь Кеблоно, и спасение для него может найтись только у нас.
– Исключительно через мой труп, – безапелляционно заявил Бирр, скрещивая массивные мускулистые руки на груди. – Чёрта с два этот сопливый слизняк, – (Виллимони яростно фыркнул), – попадёт в Союз только потому, что его компания продала его Фолди.
– Успокойся, – велела Марта, – у нас с Ноули заключен договор…
– …брачный, – нахмурившись, вставил Бирр, – об этом я хорошо знаю, я читаю газеты, так что можешь меня не просвещать.
– Нет, сначала позволь мне договорить, иначе нам придётся торчать тут до ночи, пока ты не выпустишь весь пар, – возразила Марта. – Итак, мы с Ноули договорились, что я помогу ему выжить, ведь он спас меня у Арочных Ворот в годовщину парада.
– Что?! – черты лица Бирра, едва замершие, снова задвигались в гневном беспокойстве. – Так вот где ты была тогда? Ты лгала мне ещё с тех пор, Марта! Как я теперь могу тебе поверить?
– Признаюсь, тогда я лгала, – она покаянно повесила голову, – но у меня не было выхода. Я пообещала Ноули, что никому и никогда не расскажу о своей первой встрече с ним… Все газетные статьи насчёт нашей свадьбы – это ложь и надувательство.
– Марта, – в голосе Бирра зазвучал укор, – ты могла бы сказать мне раньше; я поверил бы и понял бы тебя. Мы дружим с раннего детства, мы, можно сказать, примёрзли друг к другу, а ты никак не научишься доверять мне. Ты придумала столько несуществующих врагов, что за их тенями не видишь даже старинных друзей!
– Но я же извинилась, Кавер, сотню раз извинилась! – неожиданно вспылила Марта. – Думаешь, мне понравилось ломать комедию перед Королевой и придворным штатом? А перед «высшим светом», этими мульниками и имперскими аристократами? – прерывисто вздохнув, она резко провела ладонью по лицу. – Я даже не представляю, как я выжила бы, если бы Виллимони не понял, наконец, с какими пронырливыми тварями он ежедневно имеет дело.
– Ладно, ладно, будем считать, ты сумела разжалобить моё каменное сердце, – улыбнулся ей Бирр, – я прощаю тебя и соглашаюсь даже некоторое время терпеть Виллимони. Я сумею реабилитировать тебя перед Союзом, Марта, будь спокойна. Нет такой вещи, которую я ради тебя и нашей дружбы не сделал бы…
– Значит, мир, – радостно вздохнув, Марта уткнулась носом в плечо друга.
Пока революционеры обнимались в знак восстановленных тёплых отношений, Виллимони в порыве какой-то малопонятной ему завистливой ревности скрипел зубами в сторонке. Только сейчас он понял, насколько же он далёк от собственной супруги, навязанной ему общественным давлением и незаурядной личностной глупостью. Гибрид-революционер, выходец из нищенствующей семьи, значил для Марты куда более, нежели он, Ноули Виллимони, блестящий любимец всех необъятных просторов Империи, образованный потомок аристократического рода! Что за несправедливость? Или у неё нет глаз, если она не может отличить лучшего от худшего?! Да и вообще, с какой это стати он вдруг начал видеть перед собой другую Сауновски, выбросив из головы куда более важные мысли? Его не должна была волновать противоестественно крепкая дружба Марты и Бирра – пусть хоть влюбятся друг в друга, – главное, они обязаны были указать ему путь выхода из создавшегося трудного положения. Думать о том, что платой за подобного рода услугу Бирр наверняка назначит членство в Союзе, Ноули вовсе не хотелось. Стать одним из бунтовщиков значило отречься от Их Величеств – а Их Величества, пожалуй, были единственными в Империи, кто ещё ни разу не предал его.
Когда Марта и Бирр, наконец, отошли друг от друга на приличное расстояние, Ноули вздохнул с явственным облегчением: почему-то перенести это неприглядное зрелище ему оказалось чрезвычайно трудно.
– Ну, что, – ухмыльнувшись ухмылкой того, кто отлично сознаёт собственную силу и ничтожество противника, хмыкнул Бирр, – заходите в мою пещеру. Тебя, имперец, это тоже касается. Можешь благодарить Марту за то, что она во второй раз спасла твою жалкую жизнь.
– Или у тебя не хватило смелости на неё посягнуть, – парировал Ноули, прожигая Бирра насквозь презрительным взглядом.
– О, Магия Великая! – взвыла Марта и схватилась за голову. – Да прекратите ли вы хоть когда-нибудь ссориться друг с другом? Неужели вы настолько бестолковые и упрямые, что никак не желаете понять: раз враг у нас общий, бороться с ним надо сообща?
– Что?! – зашипел Виллимони. – Ты сказала: «у нас»? Извини, но я не зачислял и никогда не зачислю себя в вашу компанию! Мне прекрасно известно, какими способами вы намерены «бороться»! Устроить взрыв, поджог, ограбить видного чиновника, заколоть за углом знатного офицера… Ваши действия направлены не на то, чтобы улучшить своё положение, а на то, чтобы доставить как можно больше неприятностей Короне!
– Ну, все начинают с подобных мелких пакостей, – Бирр рассудительно пожал плечами. – Или ты станешь оспаривать мои слова, Виллимони? Может, прежде, чем сделаться начальником войск внутреннего охранения, ты не был офицером, а до того – солдатом? Хотя, конечно, я не спорю, богатые семьи могут и купить нужный им чин; к чему благородным дворянчикам спать в грязных казармах?
– Бирр! – одёрнула его Марта. – Если мы пришли сюда по важному делу, ни к чему переходить на личности!
– Я всего лишь доступно объясняю Виллимони, почему мы занимаемся мелким вредительством вместо того, чтобы перейти на крупное и убить его самого, Фолди и Короля с Королевой.
– А чем же вам не угодили Их Величества? – не сдержался Виллимони. – Или ваша организация возомнила себя настолько могущественной, что решила установить республику по всей Авалории?
– Ты прав, – спокойно согласился Бирр, – но лишь отчасти. Да, Их Величества причинили Кеблоно много зла, но не это склоняет меня к их убийству. Заглянув в прошлое нашего города, я выяснил одну крайне любопытную вещь: мы уже получали независимость на довольно-таки долгое время. Но мы её не сохранили, а почему? Потому, что Королю и Королеве невыгодно иметь в составе своей Империи одну автономную республику, ведь в этом случае Кеблоно приносит в казну треть от того налога, который он платил бы, являясь зависимым. Да, возможно, мы добьёмся возвращения старых законов и мирным путём, но только кто сумеет предугадать, сколь долго продлится наше блаженство? Двадцать, тридцать лет? Или даже менее того? Короне опять надоест получать от нас меньше денег, но выполнять по отношению к нам не уменьшившиеся в размерах обязанности. Нам выдвинут ультиматум, как два года назад. Мы ответим отказом – начнётся война. У Империи армия больше и оружие совершеннее, без призыва иностранных наёмников мы не выстоим. Тут, опять же, у нас есть два выхода: либо привести в свой родной город чужестранцев, которые станут немилосердно грабить и объедать нас, как это делали бы имперцы, либо остаться в одиночестве и пасть опять! Этот цикл будет повторяться снова и снова, до тех пор, пока не случится одно из двух: либо угаснет монархия, либо мы покоримся. Сам понимаешь, Виллимони, моя гордость не позволяет мне согласиться со вторым вариантом. Возникает вопрос: к чему ждать так долго и лить столько крови? Если мы установим свою власть по всей Империи, даруем населению гражданские права и свободы, о которых сами мечтали так долго, нам никто не будет противостоять. Государство успокоится, наконец! Разве ты этого не хочешь?!
Виллимони задумчиво покусал губу: рассуждения Бирра в какой-то мере были разумными и справедливыми, но только одно не укладывалось у него в голове – требование свергнуть монархию…
– Если ты выступишь против королевской власти, кто тебя поддержит? – тихо спросил он у Бирра. – Ведь ты будешь так же одинок, как и прежде.
– Федлис, неварские кочевники… мало ли? – Бирр опять пожал плечами. – Неужели ты настолько глуп, Виллимони, что считаешь, будто у нас не найдётся последователей? Всё зависит от того, в каком положении окажемся мы. Вряд ли неварцы и Федлис кинутся помогать нам, если Империя обложит нас со всех сторон; а другие города и провинции и подавно не шевельнутся. А если мы пойдём на Столицу? Неварцы с воплями кинутся за нами, Федлис, Буонко, Найт воспрянут духом. Они услышат наши требования, согласятся с ними и решат, что желают получить то же самое. Кто тогда удержится от желания идти следом? Разве что Аккаранайдо, Столица и некоторые другие, но их слишком мало.
– Ты – идеалист, как и все твои друзья, – со вздохом заключил Ноули. – Как вы сумеете управлять целой Империей, если вы даже собственный город не привели в порядок в эпоху республики?
Потомок гибрида, сдержанный, как и его достославные предки по отцовской линии, не шевельнул ни одной мышцей, черты его грубого, словно вытесанного из камня, лица не дрогнули, однако Виллимони был уверен, что внутренне его собеседник готов взорваться от ярости. Выслушивать даже справедливую критику по отношению к своему городу не мог никто из всех коренных кеблонцев, которых он знал. Патриотизм у этого народа служил ему одновременно и сильным, и слабым местами. Слегка наклонив голову, Бирр со вздохом согласился:
– Да, мы не сумели воспользоваться теми неожиданными милостями, которые свалились нам на голову. Мы думали, Империя не пойдёт против своих сограждан. Мы думали, независимость останется с нами навсегда… Теперь я не повторю прошлых ошибок. Я уже знаю, как станет функционировать новый государственный аппарат в наше правление.
– Время которого ещё не настало, – поспешил остудить его пыл Виллимони.
– Но обязательно настанет! – восторженно запылали глаза у Марты.
Мечтательно вздохнув, она вцепилась мужу в руку так, что её ногти, прошив рукав маскировочного плаща и мундира, больно оцарапали ему застарелые шрамы. Да, вот куда его завела собственная глупость и неосторожная доверчивость: в лапы непредсказуемой революционно настроенной кеблонки; затем – в вонючую старую канализацию, где он сейчас и застыл, будто бы статуя, в окружении двух законченных бунтовщиков. Он и сам не понимал, как ему избавиться от навязываемого ему предательства. Марта и Бирр уже учуяли запах бегущей добычи, они вонзили в него свои цепкие когти и не ослабили бы хватку, пока он не дал бы удовлетворяющий их ответ.
Видимо, обуревавшие его чувства слишком отчётливо отразились у него на лице, поскольку закадычные друзья, обменявшись лукавыми горящими взглядами, вдруг весело засмеялись. Виллимони оскорблённо вздёрнул бровь; кеблонцы засмеялись ещё громче.
– Не волнуйся, имперец, – сквозь хохот выдавил Бирр, – ты абсолютно не нужен нам как революционер. Молчи только – и на том тебе спасибо! Думаешь, мне так сильно хочется ежедневно видеть твою спесивую физиономию?
– По крайней мере, у тебя существовала бы тогда возможность без риска узнавать о том, что происходит в лагере твоих врагов, – нахально вздёрнув подбородок, ответил Виллимони.
Бирр засмеялся ещё громче, и густое басистое эхо, рокоча, будто падающие с гор камни, прокатилось из одного конца канализации в другой. Очевидно, эти слова не разозлили его, а, наоборот, развеселили ещё больше. Бирр и Марта определённо изменились с тех пор, как Ноули мог предугадывать их реакцию… Теперь они казались непрошибаемыми, как горы; в ответ на одно оскорбление они выдавали двадцать. Только одно чувство время не отобрало и никогда не сумеет у них отобрать – чувства любви к родному городу.
Смех Бирра замер, наконец, глубоко под землёй, и вновь воцарилась канализационная тишина, нарушаемая исключительно мерным журчанием стекающих по трубам нечистот. Фыркнув сквозь зубы, гибрид заявил:
– Да зачем ты просишься к нам в шпионы, когда мы и без тебя знаем о каждом шаге твоих друзей! Кто, если не ты, твердил, что никогда не предашь своих повелителей?
– Их Величествам будет лучше, если несправедливости в городе исчезнут, – вздохнул Ноули, опустив голову. – Вы, между прочим, должны были бы поддержать меня, если вы действительно желаете Кеблоно добра. Империю невозможно победить, это знают все.
– Хватит умничать, – оборвал его Бирр, – твоя хвалёная Империя уже давно побеждает огромной армией, а не талантливыми решениями полководцев. Легко же задавить червячка, навалив на него груду камней!
– Какая разница, каким образом Империя победит этого червячка, под которым ты, конечно же, подразумеваешь Кеблоно? – фыркнул Виллимони. – Поймите же, ваши мечты неосуществимы. Что вам стоит вернуться к нормальной жизни? Мы не так плохи, как вы думаете; на нас тоже нельзя вешать ярлыки.
– И на нас нельзя, однако этим занимаются все, кто ещё не обленился окончательно, – агрессивно выгнув шею, буркнула Марта. – Мы не причиняли вам зла, мы жили спокойно, мирно, добросовестно платили налоги в казну, однако вам всего было мало…
Синхронно вздохнув, друзья-кеблонцы одновременно плюхнулись на землю, устремив тоскующие взгляды куда-то в неопределённые далёкие дали. Чуть подумав, Виллимони сел рядом с ними; уже предчувствуя, что совсем скоро эта парочка заговорит опять. И, как следовало ожидать, он не ошибся.
Первым слово взял Бирр Кавер. Задумчиво покрутив в пальцах какой-то крошечный камушек, гибрид запустил его в проржавевшую насквозь трубу. Стук – стук – стук – плюх: это снаряд, отскочив несколько раз от железа, а затем – от склизких стен, канул в глубины мерно текущих по своим руслам нечистот. Бирр промолвил с горькой усмешкой:
– Подумать только – в нынешние времена честное создание выгоняют в шею даже из его родного города. Империя слишком сильно изменилась, пока мы жили сами по себе. Ты, Ноули Виллимони, можешь призывать нас примириться с твоими обычаями, но мы никогда не согласимся, а ты никогда нас не поймёшь. Нужно родиться и жить в Кеблоно, чтобы научиться думать и чувствовать, как мы. Свобода и независимость очень много для нас значат; но не меньше для нас значит и честь. Наверное, у вас это слово уже почти все позабыли…
– У вас также, – хмыкнул Виллимони, – вспомни своих дружков-палачей: Вениса и Веста.
– Не задевай чести покойников! – прорычал Бирр сквозь зубы. – Они погибли, защищая свою Родину! Их последние минуты были полнее смыслом, чем вся твоя жалкая жизнь, которую ты проводишь у подножия трона Короля и Королевы!
– Честь Короны – честь имперской армии! – в запале выкрикнул Виллимони. – И не тебе, необразованный гибрид, дано осуждать нас!
– Вот и первопричина всех наших разногласий, – неожиданно вмешалась Марта.
Бирр удивлённо скосил в её сторону глаз:
– О чём ты?
– Мы не примиримся, – она обречённо покачала головой, – пока не научимся не трогать эту больную тему. Если Виллимони так нравится почитать Кларка и Влеону…
– Их Величества, – прошипел Ноули, строго глянув на Марту, однако та пропустила его поправку мимо ушей.
– …то пусть пока почитает их; в самом скором времени я сумею заверить его, что даже для них он является пустым местом. Пойми, родная земля, в отличие от твоих правителей, не предаст никогда – она охраняет тебя, пока ты её любишь и уважаешь.
