скачать книгу бесплатно
Покачав головой, я бросила взгляд в сторону и, вздрогнув, заметила, что Максим Муслимов, прислонившись к колонне, внимательно слушает, как Ада на всю столовую поливает его грязью. Я не знала, сколько он там простоял и все ли он слышал. Парень смотрел на Аду без злости, но сосредоточенно, слегка прищурив глаза. А она тем временем распалялась все больше, называя его ханжой, фарисеем и просто засранцем.
Выпучив глаза, я уставилась на подругу, пытаясь взглядом дать ей понять, что Максим рядом. Однако она была так увлечена своей гневной тирадой, что не заметила моих знаков.
– Ада, остановись. Ада. Ада! Да замолчи ты, наконец! – мне пришлось повысить голос.
Ада недоуменно уставилась на меня. Я метнула взгляд в сторону колонны. Проследив за ним, подруга заметила Максима, быстро отвернулась и начала вилкой ковыряться в еде, демонстрируя, что ее монолог закончен.
Вслед за ней остальные ребята тоже увидели Муслимова и стали разбредаться. Через пару секунд Максим поправил рюкзак на плече и, не сказав никому ни слова, покинул столовую.
– Что за цирк ты устроила? – сердилась я на Калинину. – Даже если ты так думаешь, к чему переходить на личности?
– Больно много ты понимаешь, – огрызнулась Ада, отвернувшись от меня.
Честно сказать, в последнее время я перестала узнавать свою подругу в моменты, когда поблизости был Максим или когда речь заходила о нем. Из доброй, веселой и острой на язык девчонки она превращалась в злобную фурию. Я до сих пор не до конца понимала, чего Ада так бесится, но обсуждать это сейчас не хотелось. Ни к чему быку лишний раз напоминать про красную тряпку.
До конца дня мы почти не общались. После школы мы с Булаткиным пошли домой без нее. Я рассказала ему о представлении в столовой, на котором он не присутствовал.
– Удивительно, что Макс вот так ей все спустил, – заметил Антон.
– Да, я тоже ожидала, что он вступит с ней в спор, выскажется в свое оправдание, а он ничего, никакой реакции.
Немного помолчав, Антон неожиданно спросил:
– Саш, как ты думаешь, я симпатичный? Я бы мог понравиться девушке?
– Конечно! – я ласково потрепала его по голове. – Ты что, забыл, что ты моя первая любовь?
– Нет, я серьезно, каковы мои реальные шансы замутить с красивой девчонкой?
– Мы сейчас говорим про красивую девчонку в принципе или про Милославскую? – уточнила я.
– Про Милославскую, – признался Антон.
– Шансы есть всегда, ты же знаешь. Но ты никаких попыток даже не предпринимаешь. Может, стоит начать действовать?
– Я написал ей.
– Что? Когда? – я удивленно вскинула брови.
– Позавчера. Добавился в друзья ВКонтакте и написал. Она отвечала довольно мило, но я чувствую, что не зацепил ее.
– Пригласи ее куда-нибудь.
– Не могу, у нас не такое общение. Пока мы просто выяснили, что мы из одной школы и что она очень красивая.
Я вздохнула. Объективно Булаткин был симпатичным парнем. Высокий, спортивный, статный. Но в душе он был больше мальчиком, чем мужчиной. Ему не хватало дерзости и самоуверенности, которые делают привлекательными даже далеко не самых красивых мужчин. В вопросах любви Антон был робким, бесхитростным и слишком много думал.
– Может, стоит сменить тактику? Сделай что-нибудь неожиданное, сорви шаблон. Например, иди к ее дому и напиши что-то вроде: "Стою у твоего подъезда, у меня два мороженых. Выходи, угощаю".
– А если она выйдет? – испуганно спросил Антон.
– Ну, на это и расчет. Погуляете. При личном общении всегда проще зацепить, чем по переписке.
– Ну, не знаю. Что-то я пока не готов, – с сомнением произнес Булаткин. – Наверняка все парни в школе мечтают вот так погулять с ней.
– Все парни в школе? Значит, по-твоему, со мной погулять никто не мечтает? – наигранно обиделась я.
Антон рассмеялся и примирительно обнял меня за плечи.
Глава 4
Тем временем с каждым днем конкурс талантов становился все ближе и ближе. Последнюю неделю мы с Мишей репетировали через день. Номер получился отличный. Живой, красивый и зажигательный.
Специально для выступления я взяла напрокат платье для бальных танцев. Красное, обтягивающее, обшитое стразами и пайетками. Для обычной жизни перебор, но для сцены – идеально. Для Миши мы выбрали свободные черные брюки и белую классическую рубашку.
Конкурс должен был состояться в среду, и я очень хотела выиграть. Во-первых, для собственного удовлетворения. Во-вторых, из-за денег, которые хотела отложить на ламинирование волос. И, в-третьих, чтобы утереть нос стерве Ширшиковой.
Чем больше мы общались с Димой, тем больше она к нему липла. Вертелась рядом на переменах, не пропускала вечеров в парке, когда он с друзьями катался на скейтах, а один раз даже позвонила ему в момент, когда мы целовались.
Самым неприятным во всей этой истории было то, что Дима не считал ее поведение назойливым. Его добродушие и открытость в случае с Ширшиковой меня раздражали. Он с удовольствием слушал ее глупые разговоры и не выражал ни малейшего неудовольствия по поводу ее надоедливости.
Пешков вообще со всеми держался дружелюбно и приветливо. Я бы не удивилась, если бы узнала, что у него никогда не было врагов. Любые конфликтные ситуации, возникающие между нами, он переводил в шутку, так что почти за полтора месяца общения мы ни разу не ссорились.
Конечно, были моменты, которые меня не устраивали, но я не хотела казаться вздорной и скандальной, поэтому помалкивала. Например, в случае с Яной. У меня так и чесался язык сказать какую-то колкость в ее адрес, но я сдерживалась.
В среду, перед конкурсом, мне было тяжело сосредоточиться на уроках. Однако по закону подлости учителя дали аж две самостоятельных: по алгебре и по химии. Моей стихией были гуманитарные науки и языки, а вот алгебру и химию я не любила.
С трудом дождавшись окончания занятий, я занесла в актовый зал свое платье для выступления и пошла в столовую перекусить. До конкурса оставался еще час, и нужно было запастись энергией.
В столовой было на удивление мало народу. Я купила себе две пиццы и компот. Одну рассчитывала съесть сейчас, а вторую после конкурса. Физические нагрузки и волнение всегда вызывали у меня зверский аппетит.
Я уселась за первый попавшийся стол и стала есть. Пицца была свежая, и я уплетала ее за обе щеки. Когда я ела одна, всегда набивала полный рот, а иногда даже подталкивала еду пальцами, если она не помещалась. Не знаю, почему, но мне так казалось вкуснее.
Мама всегда ругала меня за это, говоря, что я ем, как поросенок, а не как девушка, и со временем я стала контролировать себя на людях. Но сейчас в столовой было всего пару человек, так что вряд ли кто-то обратит внимание на мои манеры.
Неожиданно прямо надо мной раздался низкий хрипловатый голос:
– У тебя размена не будет?
Я подняла глаза. Передо мной стоял тот самый парень, про которого мне говорила Ада. Солист группы "Абракадабра". Кажется, Влад. Он протягивал пятисотрублевую купюру и вопросительно смотрел на меня.
Огромное количество пиццы, перемешанное со слюнями во рту, не давало мне ни малейшей возможности ответить. Я сделала жест, чтобы он подождал, и стала усиленно пережевывать еду. Ее было так много, что мне с трудом удавалось делать это с закрытым ртом.
Все это время Влад пристально наблюдал за мной, снисходительно улыбаясь уголком губ. Вблизи он оказался еще красивее. Шоколадные глаза под густыми ресницами, смуглая гладкая кожа и небрежно лежащие чуть вьющиеся волосы делали его неотразимым. Наконец, расправившись с пиццей, я сделала глоток и уточнила:
– Разменять надо?
– Да, у буфетчицы нет сдачи, – ответил он.
Я полезла в сумку за кошельком. Почему-то под взглядом этого парня я чувствовала себя неуклюжей.
Получив размен, Влад поблагодарил меня и, уходя, с улыбкой бросил:
– Классно, когда у девушки здоровый аппетит.
Я покраснела. Хотела объяснить, что вторая пицца на потом, но он уже стоял у прилавка. Буфетчица завернула ему пирожки с собой, и он покинул столовую.
Когда я вошла в актовый зал, повсюду суетились школьники и раздавались властные команды Светланы Викторовны. Я повесила свое платье на передвижную вешалку вместе с костюмами других участников, приклеила на него лист со своей фамилией, и Алина Юкина укатила вешалку в гримерку.
Неподалеку я заметила Яну Ширшикову. Она с неприязнью смотрела на меня, но когда наши взгляды пересеклись, натянуто улыбнулась. Я ответила тем же.
Гостей и судей в актовом зале пока не было, только организаторы и участники. Повсюду ребята репетировали номера и готовились к выступлению. Заняв свободный стул, я достала из сумки косметичку и начала краситься. Для сцены нужен был более броский макияж. Я подвела глаза, обильно нанесла румяна и достала красную помаду для губ.
– Ну что, Саш, готова? – раздался за спиной голос Яны.
– Я всегда готова, – холодно ответила я.
– Да? А я бы на твоем месте волновалась.
В ее голосе я различила новые нотки. Что это? Угроза?
– В смысле? – я повернулась к ней.
– Ну, в смысле, что у тебя же парный танец. Надо не только за себя отвечать, но и за партнера, – беспечно отозвалась она. Незнакомые нотки исчезли.
– Я в партнере уверена как в себе. В танце мы – одно целое.
– Здорово ощущать себя одним целым с кем-то. С Димой у вас так же?
Она буравила меня взглядом, в котором читалась зависть.
– Возможно, близко к этому, – спокойно ответила я, выдерживая ее взгляд.
Я соврала. Конечно, мы с Пешковым не были одним целым. Мы встречались-то без году неделю. И вообще не факт, что встречались. Дима никогда не называл меня своей девушкой. Но Яне это было знать необязательно.
Одарив меня очередной неестественной улыбкой, Ширшикова развернулась и пошла прочь. Я докрасила губы и направилась встречать Мишу. У моего партнера настрой был боевой.
– Ну что, Алферова, решила, куда потратишь свою половину выигрыша? – поинтересовался он.
– На процедуру для волос. А ты?
– А я на Соньку (Sony PlayStation – Прим. автора) коплю.
– Круто! Много еще копить осталось?
– К Новому году, надеюсь, смогу купить, – Миша подмигнул мне.
Наконец все приготовления к конкурсу завершились, и в актовый зал стали запускать гостей. Наш танец был десятым в очереди, а значит, в гримерку мы могли пойти только после седьмого номера. Таким образом, на переодевание у нас оставалось не больше пяти-шести минут.
Всего намечалось двадцать два выступления, так что шанс выиграть был вполне реальный. Мы с Мишей расположились в зале. Рядом уселись Ада и Антон, которые активно поддерживали нас.
Чуть позже подошел Пешков и, чмокнув меня в щеку, пожелал удачи. Свободных мест рядом с нами не оказалось, поэтому он направился в конец зала.
Судьями были назначены директор школы Николай Львович, завуч по воспитательной работе Светлана Викторовна, школьный хореограф Эльвира Анасовна, учитель музыки Сафрон Никитич и какая-то незнакомая женщина из Министерства Образования.
Сегодня в конкурсе участвовали ребята с девятого по одиннадцатый класс. У младшего и среднего звена он проходил в другие дни – отдельно.
Конкурсные номера были разные: кто-то читал стихи, кто-то пел, кто-то показывал сценки. Кирилл Самохин и вовсе выступил со стендап монологом. Хотя до Камеди Клаб ему было далеко, но все равно получилось довольно смешно. Правда некоторые шутки были на грани приличия, так что я подозревала, что судьи могут снять ему за это баллы.
Ширшикова была шестой. Я с раздражением отметила, что поет она гораздо лучше, чем я ожидала. Ее голос хоть и не был очень сильным, но все же вытягивал ноты. Я обернулась на Пешкова, он с улыбкой смотрел на Яну, покачивая головой в такт ее песне. На душе стало неприятно, однако решительности у меня от этого не убавилось.
Когда наступил наш черед идти в гримерку, мы с Мишей проворно пробрались между рядами и вышли из зала. Сначала я помогла партнеру надеть бабочку, а затем принялась одеваться сама. Я аккуратно достала платье из чехла, и на секунду оно показалось мне колючим. "Давно я не носила одежду с таким количеством страз и пайеток," – подумала я.
Спрятавшись за ширмой, я начала переодеваться и вновь отметила, что платье сильно колется. Странно, когда я мерила его в прокате, а потом дома, ничего такого не заметила. Натянув наряд, я попросила Мишу застегнуть молнию сзади.
– Слушай, Саш, у тебя вся спина красная, – удивленно сказал он.
– Наверно, от волнения, – пожала плечами я.
Я подошла к двери, ведущей на сцену, и прислушалась. Там ребята из 10 “В” разыгрывали юмористическую сценку. Значит, мы с Мишей следующие.
Внезапно я ощутила ужасный дискомфорт во всем теле. Платье не просто кололось, оно резало мне кожу. Я подошла к зеркалу и отогнула ворот: кожа действительно была очень красная и вдобавок ко всему страшно чесалась. Я не понимала, в чем дело. Раньше у меня никогда не было аллергических реакций на одежду. Что же это такое?
За дверью послышались аплодисменты. Я поправила платье, решив, что выдержу каких-то три минуты, а потом быстро сниму его.
Мы с Мишей приготовились. По задумке сначала выходил он, танцевал короткое соло, а потом к парню присоединялась я.
Заиграла музыка, и Миша сделала шаг на сцену. Танцевал он безупречно, даже лучше, чем на репетициях. Правда это я отметила бессознательно, потому что мое сознание было поглощено ужасным зудом по всему телу.
Когда настал мой черед появляться на сцене, я старалась двигаться грациозно и уверенно, но у меня это едва получалось. Зуд стал сопровождаться резью и сделался совсем невыносимым. Каждое движение давалось с трудом и причиняло боль. Все мои силы уходили на поддержание улыбки на лице, но мне казалось, что она выходит какой-то вымученной.
Я заметила, что прикосновения ко мне доставляют Мише дискомфорт. Он, как и я, чувствовал, что с этим проклятым платьем что-то не то. Мы уже исполнили две трети танца, когда меня пронзило острое ощущение, будто тысячи острых ножей впиваются мне в кожу.
Следующим элементом в танце была поддержка. Я разбежалась и подпрыгнула, так чтобы Миша поймал меня. Когда его руки обхватили мою талию, я застонала и дернулась. Миша не смог удержать меня, и мы вдвоем нелепо повалились на пол.
В другой ситуации после падения, я бы сделала невозмутимое лицо и продолжила номер, но сейчас на это не было сил. Я посмотрела на Мишу, и по моему взгляду он все понял. Поднялся на ноги и протянул мне руку. Ухватившись за нее, я с трудом поднялась и поковыляла обратно за кулисы.
Оказавшись в гримерке, я истошно завопила:
– Сними его с меня! Сними!
Миша подскочил ко мне, пытаясь расстегнуть чертово платье. Я заметила, что обе его ладони красные и в мелких царапинах. Миша все возился с молнией, а мне уже казалось, что я начинаю задыхаться.
Внезапно в гримерку влетели Ада с Антоном. Лица у обоих были озабоченные.
– Помогите! – крикнула я. По щекам текли слезы.
Не сказав ни слова, Антон подошел ко мне, и они вместе с Мишей разорвали платье со спины. Я быстро скинула его с себя, оказавшись в одном нижнем белье.
