скачать книгу бесплатно
Диана издала то ли всхлип, то ли нервный смешок.
– Это Виктору Ивановичу плевать? Балда…
– А что, не похоже? – рявкнул Гурий. – Глаза разуй: он приплёл зелёных и проклинает их, а о том, чтобы помочь тёте Люде, и не думает!
– Где уж тебе понять такие вещи… Не дорос, – устало сказала Диана. Она со вздохом легла, устроив голову на руке Белки, и вперилась застывшим взглядом в потолок. – Муха сидит. Убей.
Гурий мельком посмотрел на жирную муху со сверкающей зелёной спинкой, но даже не подумал выполнить просьбу. Сидит и сидит. В такое время ещё бы из-за насекомых беспокоиться…
Сквозь продолжающееся переругивание стариков слышался жалобное повизгивание пса. От дикого отца ему досталась только серая шкура, а характер и повадки – от матери, ласковой, вечно подлизывающейся овчарки с умильной улыбкой. Когда эта собака была ещё жива, её красили под волка, прежде чем отправить другой группе с письмом или посылкой, а с появлением полукровки с естественным серым мехом всё стало гораздо проще.
– Куда? – Белка схватила Гурия за рубашку, едва тот дёрнулся в сторону выхода.
– Мишку покормить, – буркнул он.
– Подождёт твой Мишка.
Гурий без особого труда вырвался из её хватки – подрагивающие руки Белки теперь едва ли могли удержать даже зайца.
– Ну хоть стариков не трогай! – крикнула ему вслед Диана.
Недалеко от дома, там, где не так много толстых корней ветвилось под землёй, был вырыт погреб. Он был тщательно выложен из камня, обработанного вручную, и укреплён настолько прочно, насколько может это сделать человек, живущий посреди дикой тайги. Виктор Иванович следил за состоянием стен внимательнее, чем за собственным здоровьем. От этого был толк – погреб стоял, по его словам, уже двадцать лет.
Внутри хранилась провизия – в основном, соления, но были и свежие продукты, которые предстояло съесть в ближайшие дни.
Гурий достал несколько ломтей вяленой зайчатины. Мишка вряд ли бы этим как следует насытился, но переводить целый обед на здорового волкособа, который прекрасно умел самостоятельно добывать пропитание, было глупо. Требовалось просто поощрить пса за проделанную работу.
Почуяв запах мяса, Мишка забил хвостом-метёлкой. Его дикие предки наверняка перевернулись в своих волчьих могилах, глядя, как он радостно повизгивает перед человеком.
Гурий бросил ему угощение, которое пёс тотчас поймал, щёлкнув зубами в воздухе. Раздалось громкое чавканье. Расправившись с мясом в пару укусов, Мишка положил голову на колени присевшего рядом Гурия и уставился ему в лицо жёлтыми глазами.
– Ты меня до инсульта доведёшь, старая кошёлка! – крик прозвучал так близко, будто Виктор Иванович стоял прямо здесь. Бревенчатые стены совершенно не приглушали звуки.
– Да хоть так угомонишься! – рявкнула Ева. – Хватить стучать по столу, ты в нём дыру пробьёшь!
Гурий почувствовал такую острую обиду и гнев, что неосознанно сжал в кулаке мохнатый хвост, от чего животное дёрнулось и заскулило.
– Ненавижу вас, – прошептал он. – Злобные, эгоистичные маразматики. Только бы поорать друг на друга.
Казалось бы, кричать громче невозможно, но старики продолжали раз за разом побивать все рекорды не только своего круга, но и всего животного мира.
– Уймись, говорю! Хочешь что-то ударить – врежь себе по лбу!
– Ты вообще понимаешь, что происходит, склеротичная идиотка?! И тебя ещё волнует стол?!
– Да, кретин ты безмозглый! И сейчас этот стол, который стоит и служит нам, важнее твоей Людмилы, которая, чёрт возьми, мертва!
Гурий вскочил, от ярости еле переводя дыхание. Ему хотелось растерзать с хрустом костей и хлюпаньем крови, которые принесли бы большое удовлетворение, сперва Еву, а затем Виктора. И заодно растоптать треклятый стол.
Он с бессильным рыком взмахнул кулаками в воздухе и завопил:
– Твари! Сдохните, твари!
Старики как будто не услышали или просто не обратили внимания, не замечая ничего, кроме бесчисленных грехов друг друга и грозящего пойти на дрова стола.
– Я так больше не могу! – взвыл Гурий. – Пошли нахрен отсюда!
Он схватил Мишку за ошейник и хотел было потащить его прочь, но всё же пересилил желание немедленно убраться как можно дальше. Даже растеряв почти всё самообладание, он не мог позволить себе уйти без оружия.
Его руки дрожали от злости, но он всё равно, с трудом сдерживаясь, чтобы не наброситься с кулаками на Виктора и бабушку Еву, взял ружьё и захватил из погреба кусок мяса, уверенный, что до вечера домой не вернётся.
Диана спрятала голову под сложенное втрое одеяло, зажала уши ладонями, но голоса стариков всё равно гремели и гремели, вызывая боль в висках.
– Дай медок, – пробормотала она, высунувшись наружу.
Белка не отреагировала. Она сидела в углу, прижавшись щекой к стене и как будто внимательно смотрела на крупную щепку, торчащую в двадцати сантиметрах от её носа. Казалось, она заснула с открытыми глазами, не обращая внимания на ссору, продолжавшуюся внизу.
Диана толкнула подругу ногой, и та встрепенулась.
– Что?
– Дай медок.
Белка подползла к краю кровати и принялась шарить по полу, позвякивая чем-то металлическим. Прошло не менее трех минут, прежде чем она наконец протянула Диане небольшую банку с мутной жидкостью и шприц.
– Это же сахарок, – устало вздохнула та.
– А ты что хотела?
– Медок.
Белка снова свесилась с кровати, осматривая разбросанные вещи.
– Закончился. Надо новый варить…
Диана встряхнула головой, поморщившись от усилившейся боли, и медленно села. Она опёрлась ослабевшими руками на колени, чтобы придать им твёрдости.
– Ладно, пусть будет… Господи, когда же они заткнутся?
– Уже заткнулись, – сказала Белка, опять облокачиваясь на стену.
– А я их слышу, – возразила Диана с долей растерянности, но всё же, по большей части, равнодушно.
Её подруга слабо усмехнулась, прикрыв глаза, покрасневшие от сухости.
– Если бы они кричали, ты бы не слышала меня. Я говорю шёпотом.
На протяжении минуты Диана сосредоточенно пыталась разобрать, доносятся ли снизу голоса, и наконец неуверенно кивнула.
– Кажется, медка надо поменьше, – резюмировала Белка, отковыривая со стены раздражающую щепку.
Гурий шел вдоль реки, то и дело пиная попадавшиеся на пути камни. Они отлетали в воду, но всплески были едва различимы в шуме бурных потоков. Речка была небольшой, но быстрой, и вихляла по лесу на протяжении многих километров. Названия её никто не знал, поэтому в обиходе её именовали просто Рекой, а при общении с другими семьями – Хвостом, потому что она протекала вдоль длинного горного хребта, части внушительного массива, прозванного Ящером. Куда она впадала – нельзя было сказать наверняка. Виктор Иванович утверждал, что это приток Енисея, того, который протекает где-то дальше к северу (а может и к западу, но уж точно не к югу) на что бабушка Ева только качала головой. За Ящером, в нескольких днях пути, уже долгое время безо всяких перемещений жила группа Людмилы, состоявшая из шестнадцати человек, вторая по численности в этих лесах. Гурий всегда восхищался этими людьми – именно они обеспечили припасами всех выживших в тайге на многие десятилетия. Когда ещё не закончились массовые уничтожения, они успели вынесли из городов целые ящики лекарств, кое-каких инструментов, а главное – оружия. Гурий сжал в руке ремень ружья, перекинутый через плечо. Ему ещё не доводилось из него стрелять – это было на случай крайней опасности, которой, благодаря Виктору и Еве, их небольшая семья успешно избегала.
Выстрелы он слышал нечасто. Это случалось зимой, когда капканы и охота с арбалетами не обеспечивали семью достаточным количеством мяса. Если наступал откровенный голод, Виктор Иванович и бабушка Ева уходили в чащу и возвращались со здоровенной тушей.
Речка вывела на пологий волнистый откос, куда Гурий на протяжении нескольких лет периодически приходил посмотреть нору с лисятами. Он пытался прикормить мать семейства костями и жилами, но та не проявляла никакого желания подружиться и, наверное, только благодаря лени не перетаскивала детей в другое место.
Гурий по привычке подошёл к знакомой кочке. Нора, опустевшая прошлой весной, уже заросла и даже отдалённо не напоминала то уютное, хорошо скрытое лисье гнёздышко, откуда иногда высовывались остренькие носы. Отчего-то захотелось плакать, хотя так грустно не было даже когда он впервые обнаружил, что нора брошена.
– Подумаешь, лисы, – проворчал Гурий. – Просто глупое зверьё.
И тут же он понял, что тоскует вовсе не по ним. Когда-то давно он повёл сюда Людмилу, пришедшую по делам к Виктору и Еве. Несмотря на то, что женщина торопилась обратно к своей группе, она с интересом выслушала все рассказы про лисят и их мать и задержалась почти на полдня. Хотя они и виделись раз в несколько лет, тётя Люда проявляла к Гурию больше участия, чем его семья: бабушка постоянно отмахивалась, ссылаясь на занятость, а Виктор Иванович просто не умел никого слушать дольше двух минут.
– То ли дело ты, Мишка, – Гурий потрепал волкособа по шее. – Жаль только, речь не понимаешь.
Пёс склонил голову на бок и уставился на прямо в глаза. По крайней мере, притворяться умным собеседником у него получалось отлично, пока разговор оставался односторонним.
– Были раньше такие люди – психологи, – поведал Гурий заинтересованному Мишке. – Приходишь к ним, платишь деньги и говоришь целый час, а они слушают. Вот ты был бы хорошим психологом.
– Гав! – охотно подтвердил пёс.
– Представь: человек приходит с проблемой, час о ней говорит, а потом сам же её и решает. Психолог только кивает и задаёт вопросы «А вы как думаете?» «Почему вы так поступили?»
– Гав?
– Ага, именно так! Давай, спроси, что меня беспокоит.
Мишка ничего не спросил, но удобно устроился на мягком мху и положил голову на лапы, давая своим видом понять, что готов к сеансу.
– В чём моя проблема? Да в том, что я, блин, говорю с собакой, потому что психологов не осталось!
Гурий с досадой швырнул сосновую шишку о ствол.
– Врачей не осталось! Полицейских, строителей, учёных, космонавтов! Никого, нахрен, не осталось!
Слёзы всё-таки потекли. И хотя здесь не было, перед кем стыдиться, Гурий съёжился и уткнулся лбом в колени, пряча лицо.
– Некому спасти тётю Люду, – всхлипнул он.
Тёплый язык мягко прошёлся по пальцам. Мишка заскулил, не понимая, чем так расстроен человек.
Виктор Иванович больше не кричал. Он не бросал яростные взгляды на Еву и на любой источник звука, не шептал ничего под нос, не сжимал кулаки. Даже не строил карточный домик.
Когда бабушка со стуком поставила рядом с ним кружку ежевичного компота, он даже не повернулся.
– Зря мы тогда отделились от группы Людмилы, – глухо проговорил старик.
Ева тихо присела рядом.
– Думаешь, всё бы лучше сложилось?
– Не знаю.
– Нет, мы правильно поступили, – покачала она головой. – Каково было бы мальчику расти там? Ты же помнишь, как смотрела на него Людмила после смерти Тани… А Диана с Белкой? Людмила их не приняла, прогнали бы и Георгий, и Жанна, и Бакир. Без нас они бы не выжили.
Виктор тяжело вздохнул, жмуря уставшие глаза.
– Какая теперь, к чёрту, разница… Нам всем уже недолго осталось. Я всегда знал: если зелёные вернутся, только Людмила сможет нас спасти. А сейчас… Раз уж они убили её, то в два счёта перебьют и всех остальных.
Бабушка Ева то ли согласилась с его точкой зрения, то ли просто устала спорить.
– Пей компот, – мягко сказала она, – пока мухи не слетелись. Сладкий, будто с сахаром.
Застонала скрипучая лестница – это Диана, едва разбирая дорогу перед собой, пыталась спуститься на первый этаж. Не заметив ступеньку, она едва не скатилась вниз, но успела уцепиться за перила, которые, впрочем, уже были не очень надёжны и опасно пошатывались. Виктор сколотил их года два назад, и они должны были бы пока держаться крепко, но пара кое-как отёсанных палок вряд ли могла долго выдерживать наваливающиеся всем весом тела.
– Ну и куда ты? – с неудовольствием спросила Ева.
– Где мелкий?
В голосе девушки слышалась тревога.
– Ушёл куда-то, – пожал плечами Виктор, выглянув в окно и убедившись, что поблизости мальчика нет.
– Сколько времени? Я боюсь, он мог решить пойти за гору…
– Он, конечно, дурак, но не настолько, – возразил старик. – В одиночку через Ящера? Ему же не пять лет!
Бабушка Ева выскользнула за дверь, торопливо обошла вокруг дома и через минуту вернулась обратно.
– Мишки тоже нет, – сообщила она.
Диана низко опустила голову и села прямо на грязную ступеньку.
– Он ведь говорил, что хочет пойти искать Людмилу… А я пропустила мимо ушей. Надо было раньше вам сказать. Вдруг он заблудится?
– Ерунда! – жёстко отрезал Виктор Иванович. – Мальчишка просто разозлился и ушёл бродить по окрестностям. У него достаточно извилин, чтобы не самоубиться таким идиотским способом!
Старик был прав лишь отчасти – Гурий действительно не собирался безрассудно бросаться на помощь группе Людмилы, однако, погрузившись в размышления, давно уже выбрался за пределы относительно безопасных окрестностей. Конечно, он не мог не заметить, что зашёл уже в довольно отдалённые места, но из безотчётного упрямства продолжал идти вперёд.
«Не успеешь домой до темноты!» – в голове периодически пробивался голос разума.
«Да плевать, – отвечал ему Гурий. – Я же по реке иду, тут не заблудишься, даже если очень захочешь».
«Тебя звери сожрут!»
«Ну и пусть сожрут. Может, хоть тогда бабушка что-нибудь почувствует. Или я тоже для нее стану не важнее стола?»
Временами он ненавидел Еву за циничность, и сейчас чувствовал это острее, чем когда-либо. Человек, лучший человек из всех, кто только мог существовать, пропал, вероятно, навсегда – и враз стал для неё не стоящим даже гнилой деревяшки. Но ещё больше Гурия приводила в ярость реакция Виктора.
