banner banner banner
Серьезные люди
Серьезные люди
Оценить:
Рейтинг: 5

Полная версия:

Серьезные люди

скачать книгу бесплатно

Серьезные люди
Фридрих Евсеевич Незнанский

Возвращение Турецкого
Плетнева преследует неизвестный. И со всех сторон сыплются несчастья, в течение суток он дважды оказывается под арестом. Разобраться в странном деле берутся сотрудники агентства «Глория», руководит их розыскными мероприятиями Турецкий, который выясняет, что против Антона задействована бандитская группировка.

Глава первая

На душе у Плетнева было скверно, хуже не бывает. Уже вечерело, операция, как он знал, закончилась в 4 часа, прошла она удачно. В коридоре перед операционной он успел перемолвиться буквально двумя фразами со Светланой. У той был вид растерянный, но глаза улыбались.

– Доктор совершил чудо, он волшебник…

– Между прочим, это его дело. Его учили этой профессии. Одних учат убивать, других учат возвращать людям жизнь – у каждого своя профессия.

Светлана помрачнела.

– Я бы этим не гордилась.

– А я и не горжусь, я свое сделал. Ну, так когда мы встретимся? В котором часу за тобой заехать? Я понимаю, что ты не оставишь Игорька, посидишь какое-то время, но отдыхать-то все равно надо. Так что, как обычно?

– Знаешь, Антон, у меня могут возникнуть некоторые непредвиденные обстоятельства на сегодня, поэтому я думаю, что будет лучше, если мы нашу с тобой встречу перенесем ну хотя бы на завтра.

Антон ничего не ответил. Он постоял, кивнул и ушел.

И вот уже вечереет, часы показывают шестой час. Положив подбородок на руль, он уже не меньше часа следил за дверьми госпиталя в надежде увидеть Светлану. Чувствовал, что устал от ожидания.

Нет, что-то не то происходит на свете, в чем-то он снова допустил крупную ошибку. По правде говоря, он был не в себе. Мысли путались, и он сам чувствовал, что его заносит в сторону. Он прекрасно понимал, что всякое доброе дело заслуживает благодарности. Дело же, которым занимался он последние дни, заслуживало особой благодарности. И он ее получил. Больше того, столько, что до сих пор, по большому счету, не мог опомниться. Но одновременно и другая мысль гвоздем торчала: те некоторые права, которые, как ему казалось, он уже получил на эту женщину – прекрасную, невероятную! – он уже готов был распространить гораздо дальше, в чем, как он сейчас понял, и заключалась его очевидная ошибка.

Существовало объективное препятствие: в клинике лежал больной мальчик, ради которого эта женщина существовала и сама, и готова была благодарить всех, кто оказывал ей помощь в его спасении. Черт возьми, не хотелось бы так думать, но наверняка существует особый разряд людей, которые такого рода формы благодарности делают своей профессией. Это, конечно, очень грубо, очень не хотелось бы думать о Светлане именно так, но резкие перепады ее настроения, ее внезапное неприятие его участия, как будто он был посторонний человек, неожиданные препятствия, которые возникали, когда речь заходила о встречах, – все это указывало на то, в чем Плетнев боялся оказаться правым.

Да, он помог ей в очень серьезном деле. Он поймал бандитов, ограбивших ее, он вернул все деньги, которые ушли на лекарство для ее Игорька. Но, может быть, она решила, что так и должно было быть? Она была удивительна, она была невероятно прекрасна до того момента, когда они поехали на Кожуховскую набережную за проклятыми редкими лекарствами, а затем привезли их в клинику. И, выйдя от доктора, она сказала Антону, что большего для нее не смог бы сделать даже сам Господь Бог. Ну да, в такие минуты люди бывают наивно откровенны и сами верят тому, о чем говорят. Но ведь затем же была ночь, эта сумасшедшая, невозможная ночь, когда Плетнев буквально терял сознание от переполнявшего его счастья.

Антона поражало, что он вот так, почти лежа грудью на баранке руля, до галлюцинаций ощущал в руках сумасшедшее тело Светланы. Его жесткие пальцы, привыкшие к железу и ружейной смазке, с потрескавшейся кожей ладоней, вдруг с поразительной нежностью ощутили наяву тугую напряженность чуточку шершавых ее икр, глубокую, проникающую жажду горячих бедер, неожиданную жесткость и силу изогнувшейся в страстном изгибе спины. Это было что-то невероятное, дьявольское, как бред наяву, потустороннее, невозможное. Но оно же было – оно стонало и билось в его жестких тисках, оно млело и растворялось на губах от бесконечно длящихся поцелуев.

Могло показаться, что эта женщина отдавалась мужчине в первый и последний раз в жизни, желая испить одновременно и страсть и боль, отдавалась мужчине, которого боготворила, после чего должен был остаться мрак и тяжелое отсутствие каких бы то ни было физических ощущений.

И все это чудо было в его руках только что. Ну… недавно.

Изголодался ты, Плетнев, по крутой женской ласке, ишь, чего уже мерещится! Но ведь было же, – с жаром возражал он себе. – Или приснилось?

Чудо держал в руках, тискал, и оно стонало от страсти, казалось, чтоб так влюбиться, нужны были безумные силы и желания. Но и то и другое исполнялось немедленно, мгновенно, будто две души, как и два желания, переполнявших их, сливались каждый раз воедино.

И все оказалось-таки сном, отдающим бредом. Но как же руки? Они-то ведь все помнили!..

Горбясь от давившей на плечи тоски, он продолжал уже с болезненным упрямством ждать. И дождался. Совсем стемнело, когда Светлана вышла из дверей и в ожидании остановилась на ступеньках широкой лестницы. Кого она ждала? Его? Он быстро дважды мигнул фарами, как мигал вчера. Она должна знать и запомнить. Но она продолжала стоять в каком-то странном отчуждении. Плетнев вышел из машины и только тут заметил, что стоящий через один от него большой черный автомобиль точно так же дважды призывно мигнул фарами.

Светлана продолжала стоять, словно в задумчивости, и не торопилась бежать к Плетневу, а решительно направилась в сторону. Тогда он, широко шагая по ступенькам, сделал попытку преградить ей путь, успел, взял за руку, посмотрел в сумрачное лицо. Или темнота делала его таким.

– Что-нибудь случилось? Ведь вроде уже все в порядке. И доктор твой говорил, что никаких эксцессов не ожидается.

Она молчала, понурив голову, будто не знала, что ответить. И, наконец, вздохнув, сказала:

– Понимаешь, обстоятельства несколько изменились…

– Какие еще обстоятельства? Что случилось? Ну, говори же, не молчи! Или ты считаешь меня вообще посторонним человеком?

– Ну, хорошо, – решительно ответила она, – я скажу тебе всю правду. Игорьку предстоит еще одна, более сложная операция. И доктор обещал сделать все, что от него зависит. Антон, я понимаю, о чем он говорит, и вынуждена объяснить тебе, если это еще непонятно, что жизнь сына мне дороже всего на свете. Прости меня. Ну, так получилось. И ты сам не можешь отрицать того, что моя благодарность тебе была бесконечна.

– Бесконечного, Света, ничего не бывает. Все однажды кончается, просто надо об этом говорить честно, хотя бы между друзьями. Мне жаль, что так получилось. От тебя здорово припахивает коньячком.

Ну да, правильно, она же обмолвилась вчера, что доктор в ответ на ее резонный вопрос: «Сколько он сам возьмет за операцию?» – усмехнулся и сказал: « Если все пройдет отлично, на что я стопроцентно надеюсь, мы с вами вдвоем разопьем бутылочку прекрасного коньяка. Вот это и будет вашей благодарностью. На том и покончим и расстанемся друзьями».

– Ты меня прости, Антоша, но мне это надо, мне это очень нужно, Антон. Если ты поймешь, о чем я говорю, постарайся простить меня.

Значит, врал доктор. Коньячком в таких делах не отделаешься, судя по той мрачной решительности, с которой Светлана собралась уже броситься в его машину, словно спасаясь от глупых и ранящих душу вопросов Антона.

Он повернулся и пошел к своей машине, не попрощавшись, даже не кивнув. Она осталась на лестнице, но недолго. Усевшись за руль, Антон увидел, как усиленно и настойчиво замигали фары черного автомобиля, после чего Светлана, словно делая решающий шаг, быстро направилась к нему и впорхнула в уже открытую для нее дверь, а не села в нее, как нормальная женщина.

Первая мысль Антона была проследить, куда они едут. Он мог, конечно, предположить, но очень бы этого не хотелось. И тогда, когда черный «мерседес» боком прошел мимо него и вырулил на трассу, он не шевельнулся, а так и остался за рулем.

Неожиданно «мерседес» остановился, вышел водитель и направился к нему. А вот это было уже что-то новенькое! Мужчина, в котором Антон узнал доктора, подошел к его окошку, постучал в стекло, чтобы водитель открыл, и серьезно сказал:

– Вы извините, Светлана, вероятно, забыла вам напомнить…

Он уже зовет ее Светланой, вспыхнуло в мозгу Плетнева.

Он молчал. Доктор непонимающе посмотрел на него и добавил:

– Ведь это же вы обещали ей достать то редкое швейцарское лекарство, которое я написал на бумажке, или она вам не передавала моей просьбы?

– Не помню, по-моему, она мне ничего не передавала от вас.

– Но ведь от этого же будет зависеть дальнейшее лечение. Неужели вам безразлична судьба Игорька?

– Доктор, вы мне напомнили одного моего старого знакомого. Я, видите ли, волею судьбы был заброшен в Центральную Африку, где осуществлял роль военного советника в одной из воюющих армий, поддерживающих дружбу с Советским Союзом. Так вот, в нашей бригаде, где, как вы пони–маете, лишних и ненужных быть просто не могло, нашлась-таки одна сволочь, которая пыталась использовать наше боевое умение в своих целях. Скажу вам, доктор, довольно низменных, даже вспоминать неприятно.

– А к чему весь этот разговор, к чему ваш рассказ?

– А к тому, доктор, что мы того мерзавца забыли в джунглях. Ну, случайно, так получилось. Командир, им был я, получил взыскание от начальства. А потом местные ребята из взвода разведки указали нам место, где находился обглоданный труп, судя по волосам, белого человека.

– Не понимаю вас. Это какое-то живодерство? И вы этим гордитесь?

– Нет, не горжусь, доктор. Но я неожиданно обнаружил между тем сукиным сыном и вами некоторое неприятное сходство. Тот тоже совершал добрые дела, используя при этом запрещенные приемы, которыми не должен гордиться мужчина.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ну, если вы до сих пор не поняли, объясню проще. Я люблю Светлану, доктор. А вам она нужна для обыкновенной утехи. Очевидно, это и было условием вашего договора об удачной операции. Поэтому очень советую вам самому позаботиться о редком швейцарском лекарстве, и, если вы его не достанете и мальчику станет плохо от этого, вы сами можете себе представить, что тогда с вами произойдет.

Доктор засмеялся:

– Интересный вы тип. И вы что же, собираетесь меня в джунгли отправить на перевоспитание?

– Нет, доктор, вам этого не понадобится. А Светлане скажите, что Плетнев всегда держал свое слово, если давал его людям, даже таким, которые ему не нравились. Это не условие сделки, это жизнь, доктор. А теперь отойдите от моей машины, потому что ваши глаза и ваши пальцы могут еще понадобиться другим вашим пациентам.

Антон закрыл стекло и тронул машину. Доктор побежал к своему «мерседесу» и быстро уехал.

И снова в голове Антона, как старая, затертая магнитофонная запись, прокрутилась фраза Светланы: «Ты знаешь, Антоша, я безумно тебе благодарна, я никогда не испытывала такого счастья с мужчиной, которое пережила сегодня с тобой. Но у меня Игорек, и я ничего не могу с этим поделать. А доктор обещал вернуть его к жизни…»

Да что тут непонятного, черт возьми? Ну конечно, ведь доктор будет делать операцию, и он обещал ей лично постараться, но зачем тогда этот базарный разговор о лекарстве? Подонок он, этот докторишка, и не стоит о нем больше думать. Вот Светку жалко. А ведь такие планы могли возникнуть.

Вот теперь уже Антон полностью осознал, что все задуманное им было абсолютным бредом, сумасшествием, помутнением ума. И сам он выглядит, как полный дурак, который понастроил себе множество никому не нужных воздушных замков. Из них даже мыльные пузыри не получатся. И уже прекрасно понимая свое полное фиаско, Плетнев вдруг дернулся: догнать, посмотреть, может быть, все это бред и любезный доктор просто взялся довезти ее до дома, может быть, коньячком все и кончится?

А потом напала апатия. Зачем догонять? И задатки сыщика, заложенные в нем, сказали: « Ты свое получил и на большее не надейся. Сделал доброе дело – получил добро в ответ. Поблагодари тетю, простись с ней и скажи, что, когда ей будет снова плохо, она может опять возвратиться за его помощью, – уж, видно, так устроены некоторые тети». Жаль, что они так прекрасны при этом…

Но холодный голос рассудка остановил. Не мучайся и не валяй дурака. У тебя своя жизнь, у нее – своя. У нее больной сын, у тебя сорванец Васька, чуть помладше Игорька. Антону думалось, что его такой внезапной вспыхнувшей любви к Светлане будет достаточно для того, чтобы примирить и сблизить эти две противоположные, противостоящие силы. Сильный должен заботиться о слабом. Слабый делает сильного еще сильнее. Если отношения замешаны действительно на любви, то… То ни черта не получится. Нету ни силы, ни воли, ни желания.

Что же делать? Темно. Ехать? Куда? Сашка занят. Они с Филиппом решают сегодня французские проблемы той девчонки, которой целое государство мешало сделать простое доброе дело. Но они молодцы, у них получилось. В агентстве наверняка все разошлись. Сева и Демидыч давно по семьям. Алевтина, как обычно, наводит последний марафет среди бумажек. Может, Щербак задержался?

На всякий случай набрал номер. Николай оказался на месте. Спросил, как дела, как успехи на боевом фронте спасения младенцев.

Прозвучало шутливо, но Плетнев мрачно ответил:

– А никак. Все закончилось, закончилось полным фиаско, если иметь в виду длительный процесс. А так, в принципе, ну что ж, каждому свое.

– Ты хочешь сказать, – усмехнулся Щербак, – что каждый уже получил свое и все пошли домой?

– Ой, Коля, скажи, а ты не мог мне оказать одну дружескую услугу?

– Что надо сделать? – немедленно спросил Щербак.

– Ты не занят?

– Я не занят, я совсем не занят. Вот сейчас Алевтина пойдет домой наконец, я запру агентство и свободен как ветер, если такой ветер, как я, тебя может устроить.

– Давай встретимся где-нибудь в центре, чтоб посидеть, перекинуться. Или можно здесь, в районе Хамовников. Тут же всякие забегаловки, пивнушки. Посидим, поболтаем, пивка попьем.

– А-а-а-а-а, – протянул догадливый Щербак, – все понятно, все с тобой понятно. Наверное, Элкины прелести все-таки не дают покоя нашему герою? А ты что, хочешь пригласить ее провести с нами вечер?

Плетнев подумал: «А в самом деле, почему нет? Почему действительно нет? Почему не эта толковая баба, добрая и сердечная, которая смотрит на него с восторгом и от коленок которой глаз невозможно оторвать? Ну, так что ж, если она дома, если она одна, если она свободна, то, разумеется, и у нее обязательно появится подобное желание, то все возможно».

– Знаешь, Коля, ты там заканчивай свои дела, садись в свою тачку и жди моего звонка, а я сейчас договорюсь с Элкой, и, если все будет удачно, мы просто выберем какое-нибудь уютное местечко, где и встретимся. Не возражаешь?

– Полностью – за, но с небольшим дополнением. Я просто уверен, что у Элки есть такая же, как она, умопомрачительная соседка, против присутствия которой я бы никак не возражал.

– Итак, я перезваниваю, выясняю диспозицию и объявляю пункт сбора, а ты, чтобы не терять времени, двигай в нашем направлении. Я, кстати, недалеко от Элки, в Хамовниках. Идет?

– Подходит такой вариант, все равно делать нечего. Только не забудь о приятной подружке.

Плетнев немедленно перезвонил Элеоноре Владиславовне, так он величал Элку официально. Спросил, как здоровье, свободное время имеется ли? Нет ли тупой потери времени в ожидании гостей или еще каких-нибудь вещей, которые бы удерживали ее прочно дома? Элка долго молчала, потом со смехом ответила, причем ответ был интересен сам по себе:

– Кажется, нам не повезло, и не повезло основательно, не так ли, дорогой?

– Так, – вынужден был сознаться Плетнев.

– Ну, так в чем же дело? Я предвидела и такой случай. Помнишь, я тебе еще в самом начале сказала: не клади глаза туда, куда не надо. Ты посмотри, рядом с тобой чего? А ты начал мне про какие-то коленки, нес какую-то ахинею, что не видишь дороги из-за них, что они тебя отвлекают, но разве в этом было главное? Слушай, Плетнев, ты получил то, что хотел? Ты остался этим доволен? И все правильно. Светка – такой человек, ей дело важнее. Будь на твоем месте не ты, а кто-то другой, кончилось бы тем же самым. Я слишком хорошо, хотя и не так давно, знаю эту смиренную наивность. Но твой звонок-то чем вызван? Ты что, действительно хочешь меня видеть? Неужели?

– Знаешь, Элка, мне чего-то здорово сегодня на душе тяжко. И вот я подумал если: есть тяжесть, если есть неподалеку один, второй, третий друг и мы можем, собравшись вместе, эту тяжесть не то чтобы разделить на троих, но сбросить на время вместе с пивной пеной, сдуть – и все. Так почему б нам этого не сделать? Как ты посмотришь на такой вариант?

– Что ж, вариант меня вполне устраивает. Тем более что я собиралась пригласить тебя на хороший обед. Я одна, совершенно одна и совершенно готова к любым… Ну, ты знаешь, к чему я готова. Я всегда готова. Да, кстати, слушай, Антон, а тебе обязательно каких-то гостей надо?

– Да нет, дело в том, что я с Колей разговаривал, пообещал, что мы сегодня с ним после работы по кружечке пивка перекинем, ну так, немного стресс сбросить, все-таки день был сумасшедший, сама знаешь. Ну, а потом еще этот не самый приятный финал, а потом…

– Ага, значит, обо мне ты вспомнил потом, когда все было уже расписано, рассчитано, и уже все было готово, но планы сорвались. Некрасиво, Плетнев, ох, как некрасиво по отношению к женщине, которая относится к тебе не так уж, в общем, и плохо.

– Согласен. Каюсь.

– Этого мало, Плетнев. Ты ведь знаешь, что я тебя глубоко уважаю и отчасти, могу искренне в этом сознаться, люблю, Плетнев.

– Вот это другой разговор. Любовь – это приятная тема.

– Короче, чего ты хочешь? Ты рвешься ко мне или ты хочешь меня куда-то утащить?

– Я бы предложил такой вариант: тут где-то неподалеку есть у вас какой-то кабачок, не то чайный дом, не то кофейня, где можно выпить и немножечко перекусить. По-моему, где-то на углу Комсомольского проспекта и какой-то из Фрунзенских улиц. Не знаю, у вас там полно всяких забегаловок. И все это я предлагаю только с единой эгоистической целью – не заставлять тебя в день моей великой печали заниматься хозяйственными заботами. Горевать так горевать, но чтоб дым столбом, чтоб дуракам завидно стало. А там решим. Или, может быть, в районе Лужников? Выбери сама и скажи. Ты мне, а я перезвоню Щербаку, который сидит уже на гвоздях от нетерпения. И вообще, я думаю, нам нужно немножко оторваться, отпустить вожжи, а потом, если удастся, и продолжить вечеринку в более тесном кругу. Кстати, мой друг Николай Щербак почему-то высказал уверенность, что у Элки, этой прекрасной Элки, не может не оказаться симпатичной подружки. А если таковая есть, ты ж представляешь, веселья вдвое и вообще всего вдвое. Как ты посмотришь на такую философскую постановку вопроса?

– Как смотреть на такую постановку? Кадрите, ребятки, кадрите, мальчики! Ладно, сейчас загляну к Галке, и если она дома, то можете быть уверены – скучно не будет.

– А она хоть ничего?

– Нахал! Так про женщин не говорят! Она не просто ничего, она очень даже ничего.

– А почему же я до сих пор о ней не слышал?

– А потому что ты, наглец, немедленно положил бы глаз на нее. А так я была в полной уверенности, что ты не спустишь глаз с меня.

– Хитра, хитра. Ладно, девушка, все понятно. Тогда я тебя прошу вот о чем: быстренько прозондируй свой вопрос, назови мне место встречи, я перезвоню Николаю. Ему от центра ехать долго, да и мы не будем торчать без дела. Я на телефоне, жду твоего звонка.

Плетнев невольно двигался в направлении дома, в котором проживала в Хамовниках Элеонора Владиславовна, и поэтому ее звонок застал его почти у ее подъезда.

– Я здесь, – ответил он. – А ты готова?

– Мы готовы. А где твой кавалер?

– Мой кавалер будет готов там, где вы назовете место.

– Мы едем в домик на Комсомольском, я тебе покажу. Там хорошие ребята, они меня знают, обслуживают легко и быстро.

– Прекрасно. Эксцессов не предвидится? Я имею в виду события национального порядка. Я ведь знаю, как реагирует Северный Кавказ на благодатные и роскошные формы Южной России. Говоришь, хорошие ребята, и тебя знают?.. Но, с другой стороны, могут же им не понравиться кавалеры. Они, поди, и драку затеять захотят. А в такой день это было бы очень неуместно.

– Да перестань, нормальные ребята, обслуживают хорошо, знаю я их прекрасно. Все там будет спокойно.