Дело о бюловском звере

Вот уж мята так мята – не шел, а летел Иван Несторович по Введенке, мимо Царскосельского вокзала и Александровского моста. Но и не по себе было ординатору, потому как мысль о странности чая не давала покоя. Может, сделать анализ? Капнуть азотной кислоты и поглядеть, не покраснеет ли, как с опиатами происходит.

– Завтра этот травяной мате возьму на опыты!

Но тут же нахмурился, озлившись. Все, решил Иноземцев, так жить нет сил – всюду мерещатся какие-то странности, даже в чае, прости господи, который всего-то настоялся за ночь до препротивной горечи и бодрит оттого.

Иноземцев ступил в приемный покой, а сердце сжалось от новой тревоги – с заведующим он так ведь не объяснился. Трансплантацию без разрешения главного хирурга и родственников могут расценить как медицинское преступление.

Торопливо Иноземцев нырнул в халат. Таня возилась с завязками. Вполуха Иван Несторович слушал ее сбивчивый рассказ. Прооперированный приходил в себя, говорил о какой-то собаке, о светящихся тенях над головой – никто ничего не понял. А потом начал задыхаться, хватался за сердце. Лукьянову пришлось вколоть камфару.

А не терзает ли, часом, Иван Несторович себе нервы напрасно? Ну ведь обычная собака, обычная жертва ее нападения.

– Иван Несторович, я все же вас предупрежу насчет Алексей Алексеича… – было начала девушка, но Иноземцев нахлобучил шапочку и устремился к двери.

До самого полудня он шнырял из палаты в палату, на пару с Лукьяновым осуществляя обход. Фельдшеру, как и давеча Татьяне, оставалось только дивиться таковой неуемной энергии доктора. Притихнув, он искоса за ним наблюдал, Иноземцев в конце концов заметил и машинально спросил: чего это вы, Сергей Осипович, как-то странно на меня смотрите? Но тот лишь покачал головой.

Наработавшись, притомившись, Иноземцев перестал бояться встречи с Трояновым. Столько пациентов осмотрел! С десяток выписал, провел одну операцию по удалению верхней доли легкого у чахоточного. Как такого доктора ругать-отчитывать? Иноземцев, никогда не брезговавший часами практики, обзавелся козырем прежде, чем Троянов потребовал бы отчет о вчерашней выходке.

Час настал. Героя вызвали в докторскую.

– Ну что, Иван Несторович, – поднялся Алексей Алексеевич из-за стола, – я поглядел на вашего больного-с. Должен признать, не придраться – аккуратно сработали.

Иноземцев подавил улыбку.

– Благодарю.

– Болит? – Троянов бросил колючий взгляд на перебинтованную руку ординатора.

Иноземцев вдруг с удивлением посмотрел на выглядывающие из-под рукава халата бинты.

– Нет… нет, я как будто и позабыл о ней вовсе.

Алексей Алексеевич покачал головой и вздохнул.

– Ясное дело. Значит, так, дорогой мой, Иван Несторович, вы, смотрю, усердничаете – в штатные доктора метите. Это похвально-с. Но имейте в виду, не место в нашем отделении тем, кто одновременно метит на этаж ниже.

– На этаж ниже? – переспросил Иноземцев, не сразу сообразив, что Троянов тонко намекал на беспокойное XIII отделение.

– Я не потерплю безрассудства в больнице. С одной стороны, вы будто подвиг совершили. И всего бы ничего, если бы не ваши пристрастия к алкалоидам, так вами называемым.

– Я больше не занимаюсь алкалоидами, – возразил Иноземцев. – Вам докладывали, наверное, чем все это закончилось.

– Вот именно, Иван Несторович, вот именно. Посему предупреждаю-с. А то сегодня себя зарезали, завтра вам покажется кожа наших сестер милосердия или фельдшера Лукьянова, которого вы до полусмерти напугали, более пригодной для трансплантаций. Врач должен владеть ясным рассудком.

Приблизившись, Троянов заглянул в глаза ординатора.

– Вы меня хорошо поняли? Завтра же не явитесь в больницу в должном виде, лучше не приходите вовсе.

И с невообразимой суровостью развернулся к Иноземцеву спиной, демонстративно принявшись заниматься своими делами: опустился на стул, зашелестел справками и рецептами. Иван Несторович постоял с минуту ошарашенный, хотел спросить, что с его видом не так, но не смог вымолвить и слова, развернулся и тихо вышел в коридор. Из-за двери операционной выглянула Таня. Поди, слышала все, раз здесь крутится.

– Я предупредить хотела, а вы слушать не стали, – с укоризной шепнула девушка.

– Ну предупреждай, – вздохнул ординатор. – Потому как я ничегошеньки не понял.

– Тут по отделению слух ходит… – Таня повисла на его локте. – Вы к уколам своим вернулись, да? Лукьянов сегодня говорил, что у вас глаза красные и зрачки узкие, как у морфиниста.

– Ложь несусветная, – сморщился Иноземцев. – Глаза у меня от недосыпания красные – бессонница. Кто-то из зависти слух пустил, а Троянов поверил, потому что… потому что он меня не переносит. Не нравлюсь я ему и все. Эх, вот Лаврентий Михайлович хоть и ворчал, но гнать не гнал, даже жалел, когда мне в Бюловку пришлось уехать.

– А расскажите про Бюловку, Иван Несторович, – попросила девушка. – Ну пожалуйста! Вы такой оттуда вернулись… совсем другой, хмурый, сердитый всегда, потерянный. Раньше тоже потерянным ходили, но сейчас грустите. А правда, что эта деревня проклята и что там жил русский Синяя Борода? И что его африканские духи прокляли, превратив в оборотня?

Иноземцев поморщился, отвел глаза. К горлу опять ком подступил.

– Идемте, Иван Несторович, в буфетную, за чаем я вас разговорю.

Безвольно ординатор поплелся в буфетную. Таня засыпала вопросами, он неохотно отвечал. В конце концов, осознав, что опять поддался власти вредных размышлений, попытался перенести внимание на еду. Аппетита не было. Скучающе Иноземцев стал разглядывать заплесневелую корочку булки, приблизил ее к самому кончику носа, даже снял очки, превратив один из окуляров в подобие лупы.

– Хм, любопытно, однако. – Встал бесцеремонно из-за стола и вышел, оставив девушку в недоуменном одиночестве.

Таня было потянулась рукой, но лишь вздохнула, а потом и вовсе поникла.

– Ну что, опять сбежал твой чудной доктор? – хохотнула буфетчица, выглянув из-за горы посуды и большого замызганного больничного самовара.

Иван Несторович вернулся домой поздно, уставший и несчастный, с одним-единственным желанием – спать. Прошел мимо кухни, поклоном ответил на радостные приветствия Розины Александровны, поднялся на второй этаж, вставил ключ в замочную скважину, открыл дверь.

И обмер.

Первое, что заметил, – зев окна и освещенную уличным фонарем меблировку, показавшуюся какой-то не такой. Вроде и ничего особенного, все как всегда – кровать на месте, бюро на месте, вещи аккуратно Варей разложены, табурет, прикроватный столик, одежда на вешалке у шкафа. Но в самом центре, нахохлив пятнистую шерсть и нагловато ощерив пасть, стоялооно – зверюга из снов и галлюцинаций, гиена африканская, которую водила на поводке Ульянушка.

Иноземцев отпрянул назад, судорожно стал закрывать дверь. Руки дрожали, не слушались. Плюнул – оставил ключ в замочной скважине и бросился по ступеням вниз. Влетел в кухню, замер под изумленными взорами постояльцев, собравшихся к ужину.

– Что стряслось, Иван Несторович? Кого увидели али позабыли что в больнице? – Варя застыла с супницей в руках.

Иноземцев не ответил, переведя взгляд с лиц соседей на высокий поставец – рядом висели разнокалиберные ножи. Он взял самый увесистый и по-прежнему молча дернулся обратно, к двери своей комнаты. С силой распахнул ее, ворвался ветром – надо не дать опомниться зверю, ударить прямо по холке. Но зверя не было.

Иноземцев покрутился на месте, заглянул под бюро, под кровать – никого. Поглядел в окно – за перекрестием рамы темнота и желтым шаром повис фонарь.

Что это было? Галлюцинация?

Скрежетнув зубами, Иноземцев вернулся в кухню. Думал отчитать хозяйку, попенять на халатность – что за шуточки: в его комнате зверь, гиена. Но переступил порог кухни и прикусил язык, глядючи на недоуменные лица Розины Александровны, ее служанки и соседей. Ну как он скажет сейчас им про гиену?

Повесил нож обратно, сконфуженно извинился и вышел.

«Бездействовать, закрыть глаза, молчать, позабыть, не обращать внимания, уверив самого себя – это же показалось? – бормотал он, а ноги несли обратно в больницу. – Показалось! Но ведь так нельзя! Не показалось, ибо зверь существует. Он есть. Я видел его только что собственными глазами. Допрошу укушенного, а потом – прямо в околоток, а лучше сразу в охранку, к самому… этому, Секеринскому, начальнику, и все расскажу. И не жалко мне будет Ульянушку нисколько».

Решительным шагом Иноземцев вошел в приемный покой, проскочил мимо дежурного ординатора, задремавшего на деревянном диване, и устремился в отделение.

– Будьте любезны палатный журнал, – выпалил он в спину Лукьянова, низко склонившего голову над ворохом бумажек: рецепты, отчеты, ведомости покрывали письменный стол весь целиком так, что даже лампу пришлось отставить на подоконник к горшку с примулой.

Фельдшер подскочил на стуле, тотчас схватившись за сердце.

– Что вы! что вы, Иван Несторович, вы же вроде домой ушли… часа с два как назад.

– Бессонница-с, – процедил сквозь зубы Иноземцев, склонился к лицу фельдшера и добавил: – Измучила совсем, окаянная. Видели, какие глаза? Как у морфиниста.

Сконфуженный какой-то неистовой напористостью горе-ординатора, Лукьянов принялся искать на столе палатный журнал и, откопав его из-под груды бумаг, подал Иноземцеву.

– Вот, батенька, извольте-с, – промямлил он.

Тот едва не вырвал журнал из рук фельдшера, гипнотизируя взглядом василиска. У-у, знает, змий, за что на него зол втуне оклеветанный Иван Несторович Иноземцев, знает и, поди, корит себя за язык длинный и необузданный. Всем вам тут лишь бы сболтнуть чего.

Бедный подлекарь съежился, скоробился над бумажками и нервно заскрипел пером.

Переведя взгляд с фельдшера к журналу, ординатор быстро отыскал пресловутого укушенного по длинному анамнезу, состоявшему в основном из кропотливо описанного процесса «операции по трансплантации лоскута кожи с предплечья И. Н. Иноземцева на поверхность левой подвздошной области Ф. З. Безбородкова». И с таким старанием было сие произведено! Иван Несторович ощутил укол совести – зря позволил грубость по отношению к трепетному трудяге. Не поленился Лукьянов подобрать восторженных эпитетов, живописуя подвиг сверхштатного ординатора (с жалованьем, между прочим, вдвое меньше фельдшерского). Прямо сентиментальный роман получился, а не история болезни. Верно, предчувствовал ярость заведующего, оттого и постарался заранее, дабы меньше вопросов после возникло – ситуация, мол, критическая, спасать надо было человека. Зато с больным все было замечательно: шел на поправку, пищу принимал и даже пробовал самостоятельно передвигаться.

– Исправьте, Сергей Осипович, – вернул он журнал фельдшеру, – не сочтите за труд: не на левой подвздошной области, а на правой.

«Ф. З. Безбородков, – мысленно произнес Иноземцев, шагая в третью палату и вертя в руках пузырек с нашатырем, – Ф. З., ты-то мне сейчас и расскажешь все».

Тихо приоткрыв дверь, ординатор обвел палату взглядом. Та тонула в ночной тишине и полумраке, у окна за небольшим столиком, в ореоле керосинового света полулежала, уронив голову на руки, одна из сиделок. Спит, поди. Иноземцев прокрался, глянул за плечо: спит, вон как смешно посапывает. Укушенный лежал на четвертой кровати слева – мирно почивал, укутанный под самый подбородок одеялом, и тоже сопел. Здоровый сон – это хорошо. Иноземцев, придвинул табурет, сел подле и поднес к носу пациента нашатырь. Ф. З. Безбородков застонал.

– Что, что такое? – тот вынул из-под одеяла руку и махнул, словно отгоняя назойливую муху. Только сейчас доктор разглядел лицо своего пациента, а то как-то недосуг было, все с эвентрированным кишечником общался, а в глаза и не взглянул по-человечески ни разу. Ну разве что когда зрачки проверял после хлороформа. Бородат, взъерошен, нос картошкой, глазенки-бусинки, лет пятидесяти пяти, выражение лица кротовье. Иноземцев засомневался, стоит ли от такого подмоги ждать.

Больной очнулся, побурчал и – дальше храпеть. Пришлось повторить с нашатырем.

– Безбородков, – затормошил его легонько за плечо ординатор, – больной, очнитесь.

– Что, да, что такое… – зачмокал тот. – Кто здесь?

Иноземцев как был в пальто, так и остался, потому без привычного белого халата и смешной квадратной шапочки пациент его не узнал. Но когда вгляделся, тотчас обрадовался и начал вставать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Menispermum dahuricum – луносемянник даурский.

2

Дядюшка никогда не был в Индии (нем.).

3

Оператор – врач-хирург, производящий операцию (устар.).