banner banner banner
Анна Павлова. «Неумирающий лебедь»
Анна Павлова. «Неумирающий лебедь»
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Анна Павлова. «Неумирающий лебедь»

скачать книгу бесплатно

Анна Павлова. «Неумирающий лебедь»
Наталья Павловна Павлищева

Романтический бестселлер. Женские истории
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает».

Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»!

С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы. Тогда и начинался ее роман с балетом, ставший для нее и реальностью, и мечтой, и совершенством.

Высокий рост и худоба балерины не отвечали идеалам публики, но воздушный парящий прыжок и чарующая грациозность движений сделали ее танец уникальным. Ею восторгались и ей завидовали, посвящали стихи и живописные полотна, она родилась, чтобы танцевать, а роли Жизели, Никеи и Лебедя золотыми буквами вписали ее имя в анналы мирового искусства.

Наталья Павлищева

Анна Павлова. «Неумирающий лебедь»

© Павлищева Н.П., 2018

© ООО «Яуза-каталог», 2018

Представлять Анну Павлову не надо.

Кто же не помнит ее знаменитого «Умирающего лебедя»?

Самая известная русская балерина ХХ века.

И все-таки мы почти ничего не знаем о ней. Киносъемка ее выступлений не проводилась, а множество фотографий, согласно воспоминаниям ее современников, не передают очарования танца и личности Анны Павловой.

Многие ли знают, что Анна Павлова была в числе пяти представителей забастовочного комитета Мариинского театра на переговорах с администрацией во время революционных событий 1905 года?..

Однажды она исполняла танец с живой змеей на руке (змее понравилось), за плохо выполненную поддержку влепила партнеру пощечину прямо на сцене…

Во время какого-то «корпоратива» в Лондоне появилась из корзины с розами (были нужны деньги).

Павлова дружила с Чарли Чаплином (по слухам, актер был даже влюблен в балерину).

А лебедь, обвивший ее шею на знаменитой фотографии, – настоящий, он следовал за хозяйкой, как собачонка.

Еще сложней с личной жизнью балерины. Если о ролях, таланте, мастерстве, одухотворенности танца рассказали многие, то о ее жизни вне сцены – почти ничего, а в том, что сказано, выдумки больше, чем правды.

Сама Павлова написала краткую биографию, в которой все до поступления в Театральное училище больше похоже на сказку. Но если ей хотелось, чтобы воспринимали так, это ее право.

Разве столь важно, каким в действительности было отчество – Павловна или Матвеевна? Была ее мама прачкой или владелицей прачечной? А отец отставным солдатом или все же банкиром?

Был ли Виктор Дандре ее венчанным или только гражданским мужем? Действительно ли Павлова обладала весьма трудным характером, была страшно задиристой и капризной, и какими были ее последние слова?

Настоящей Анна Павлова была только на сцене, а ее сценические образы хорошо известны, хотя и не запечатлены на пленке.

Поверим ее современникам – никто лучше Анны Павловой не танцевал «Умирающего лебедя». Благодаря ей этот номер стал поистине бессмертным – «Неумирающим лебедем».

Официальная биография Анна Павловой сообщает, что она дочь прачки и отставного солдата и отчество имела Матвеевна. Сама Анна предпочитала называться Павловной и рассказывала о нищете семьи: «…мы были бедны, очень бедны…»

Конечно, отчество и материальное положение семьи далеко не главное в судьбе Анны Павловой, главное – ее танец, ее искусство перевоплощения на сцене. Умение задеть душевные струны у зрителей и сыграть на них мелодию любви.

Но так уж устроены поклонники, они желают знать о своих кумирах как можно больше и вне сцены. Тут исследователей поджидают сюрпризы.

Многие нестыковки биографии божественной Анны Павловой бросаются в глаза сразу.

Клеймо незаконнорожденной в XIX веке было серьезным препятствием, особенно для девушки. Возможно, потому мать Анны Любовь Федоровна обвенчалась с отставным солдатом Матвеем Павловым. Вместе они никогда не жили. Сама Анна утверждала, что отец умер, когда ей было всего два года, но документы сообщают другое – Матвей Павлов прожил достаточно долго, но «дочерью» не интересовался.

Не будем разбирать версии об отце-банкире или владельце той самой прачечной, в которой якобы работала мать Анны. Никто не выбирает себе ни родителей, ни место рождения.

Но по поводу вопиющей бедности можно возразить.

Считается, что после рождения маленькая Нюра жила у бабушки в деревне Лигово под Санкт-Петербургом. Лигово давным-давно район многоэтажек, а тогда действительно было деревней. А вот домик Аниной бабушки впечатляет. На фотографии не трехэтажные хоромы, но далеко не покосившаяся избушка. Прекрасное крепкое бревенчатое строение, таких у «очень бедных» семей не бывает.

В воспоминаниях самой Павловой так часто встречаются нестыковки, что их лучше читать «через строчку», памятуя, что это сказка балерины о самой себе. Гениальность танца самой Анны Павловой это ничуть не умаляет.

Пример? Павлова рассказывает о бедности семьи: «мы были бедны, очень бедны…», и тут же следует фраза о свежем снежке, скрипящем под полозьями их (!) саней по пути в театр. На дровнях к Мариинскому театру не ездили, следовательно, сани были приличные. Не конка, не извозчик, а сани, экипаж. Собственный? Оговорка по Фрейду. Вот в воспоминаниях Тамары Карсавиной конка присутствует, а у Павловой нет. Не пользовалась?

Когда Анна поступила в училище (нынешняя Академия Русского балета тогда была просто отделением Театрального училища, туда проводили общий прием и только за пару лет до выпуска окончательно распределяли, кто будет петь, а кто танцевать), она, как и все остальные ученицы, первый год была «своекоштной», то есть на занятия приходила из дома. Только убедившись, что из первоклашек будет толк, девочек и мальчиков на втором году обучения принимали на казенное содержание, и то не всех, например, Матильда Кшесинская до конца обучения так и оставалась приходящей.

Это означало, что целый год маленькую Аню привозили по утрам и увозили вечером. Лигово находится в южной части Санкт-Петербурга, а Театральная улица (ныне улица Зодчего Росси) в центре, само училище совсем рядом с Невским проспектом позади Александринского театра. Не меньше тридцати километров, пешком не пройдете, к тому же зимой в Питере светает поздно, а темнеет рано. На извозчике дорого.

Снимать жилье в районе Театральной улицы не могли позволить себе даже многие состоятельные люди, следовательно, мама свою Нюру все же откуда-то возила, пусть и не из Лигово. Но когда же она работала прачкой? Кстати, зарплата прачки не позволила бы ей не только ездить на извозчике, но и снимать комнату в пределах досягаемости. Несколько лет спустя Тамара Карсавина, отнюдь не жаловавшаяся на бедность своей семьи, тратила на дорогу до училища более часа, они с отцом (Карсавин преподавал в училище) ездили на конке, трамваи в Санкт-Петербурге еще не ходили.

А уж о билетах на спектакль в Мариинский театр прачка и вовсе едва ли могла мечтать. В те годы прислуга в Петербурге получала от 1,5 рубля до 3 рублей в месяц. Едва ли прачка зарабатывала больше ловкой горничной. А билет в Мариинку на самый последний ряд галерки стоил 60 копеек. Плюс извозчик… и месячной зарплаты прачки как не бывало.

Но главное – своекоштной ученице требовалось заплатить «всего-то» 300 рублей серебром за первый год обучения! Тамара Карсавина вспоминала, что за ее обучение платила родственница (а ведь Карсавины совсем не бедствовали), но потом между родственниками произошла какая-то ссора, и за последние два года оплаты уже не было. Тем не менее талантливую девушку не отчислили (или заплатил кто-то другой?).

Карсавина училась на пару лет позже Павловой, вероятно, и от матери Ани требовали такую же сумму – совершенно немыслимую для прачки!

Правда, есть те, кто утверждает: Любовь Федоровна Павлова была не прачкой, а владелицей прачечной. Даже в таком случае ей было трудно содержать дочь до перехода на казенный кошт, но это уже больше похоже на правду.

Жизнь после училища затуманена не меньше. Чтобы понять это, придется пробиться сквозь немыслимое нагромождение оговорок, недомолвок, а то и лжи. Не со стороны самой Анны Павловой, та просто скрывала, не желая выставлять свою жизнь напоказ, но со стороны многочисленных «исследователей» ее биографии.

Взять хотя бы адреса, по которым Павлова жила в Петербурге. Общеизвестны два – само училище на Театральной улице (ныне улица Зодчего Росси) и «Дом-сказка» на пересечении Английского проспекта и Офицерской улицы (сейчас улица Декабристов).

Называют еще Коломенскую, но почему-то дом номер 26, Надеждинскую (улица Маяковского), дом 3 и Свечной переулок, дом 1. Мемориальная доска висит на «Доме-сказке» и на Итальянской, 5, где была квартира ее гражданского супруга барона Виктора Дандре.

И тут начинаются «чудеса».

Адресные книги Санкт-Петербурга утверждают, что Любовь Федоровна Павлова и ее дочь Анна в 1899 году жили на Коломенской в доме 3 и 5, причем Любовь Павлова была (внимание!) владелицей прачечной, располагавшейся в доме 3. Других женщин с такими же данными и дочерьми (артистками балета императорского театра) в документах того времени не нашлось.

Дом на Коломенской «так себе», но уже через год после окончания училища в 1900 году Анна Матвеевна Павлова (все та же артистка императорского балета) зарегистрирована по адресу на Надеждинской, 3. Адрес иного качества, как и дом – два шага от Невского, широкая лестница, даже роскошный круглый лифт и прочее…

С 1902 по 1905 год Анна Павлова числится в квартире в доме Миллера на Свечном переулке, 1, там тоже все неплохо, кроме соседства – во флигеле табачная фабрика Миллера, производящая папиросы миллионами штук в год.

А вот в 1905 году она уже сфотографирована в своей квартире (конечно, съемной) в доме на углу Английского и Офицерской, однако это еще не «Дом-сказка», таким он стал после перестройки в 1909 году. Большинство жильцов определенно вернулись в прежние квартиры, возвратилась в 1910 году и Павлова. А где жила в 1909–1910 годах?

В адресной книге указана Итальянская, дом 5 – адрес барона Дандре, но ее отчество уже изменилось, Анна Матвеевна стала Анной Павловной, каковой и оставалась до конца жизни.

Следующий адрес снова Английский проспект, «Дом-сказка».

В 1913 году Павлова в Петербурге не числится нигде, а вот в 1914-м адрес странный – Тамбовская улица, дом 18. После Итальянской Тамбовская, причем для балерины, у которой в Лондоне уже есть замечательное имение Айви-Хаус? Но, возможно, это просто адрес матери, Анна уехала, а Любовь Федоровна осталась. И где она жила после Коломенской – неизвестно.

Что это меняет?

Очень многое в понимании, как складывалась жизнь Анны в Петербурге вне театра, ее взаимоотношений с матерью и бароном Виктором Дандре. Человек, если он не отшельник, нередко принимает какие-то решения именно под давлением или просто воздействием окружающих его (особенно родных) людей. Павлова еще в 1912 году приняла нелегкое для себя решение эмигрировать, при том что была и осталась исключительно российской балериной, воспитанной на русских корнях и любящей Россию.

Вам интересно почему?

Тогда придется разбираться не только в успехах на сцене, но и во взаимоотношениях с дорогими ей людьми, что сделать, честно говоря, довольно трудно, поскольку ни Анна Павловна, ни ее супруг и импресарио Виктор Дандре правдивостью в написанных воспоминаниях не отличились. Понятно, что не хотели выставлять на всеобщее обозрение личную жизнь, но уж слишком сиропно-сусальной в их воспоминаниях получилась жизнь Анны Павловой.

Потом постаралась пропаганда, и вот перед нами образ девчушки из нищей семьи, ставшей блестящей балериной с мировой известностью.

Анна Павлова не желала рассказывать о своей семье и жизни до училища правду, это ее право.

Она и о самом училище говорила только, что это монастырь.

Чтобы понять, каково было худенькой, слабой девочке в таком монастыре Терпсихор, придется прибегнуть к рассказам других «послушниц».

Монастырь Терпсихор

– Слабое здоровье не повод работать вполсилы, скорее это причина быть отчисленной. Балет не терпит слабых, он не терпит даже обычных, балету нужны только очень сильные. Это не моя прихоть, но требования профессии. – Слова Екатерины Оттовны Вазем обидны, но справедливы, не будет физической силы – не будет и успехов в танце.

Балет волшебная страна только на сцене, за сценой это тяжелый труд до семьдесят седьмого пота и кровавых мозолей. И только самые упорные и сильные выдерживают.

Сила у Нюры Павловой была лишь моральная, физической девочка не отличалась никогда. Родилась семимесячной, никто не верил, что выживет, но бабушка обернула внучку ватой, словно хрупкую игрушку, и выходила. А потом поила свежим молочком, кормила повкусней и берегла.

О дедушке, как и об отце, упоминаний нет. Следовательно, одинокая старушка была вполне в состоянии не только выходить, но и содержать внучку.

Когда Нюре шел восьмой год, на Рождество мама решила сделать ей подарок – сводить на балет в Мариинский театр. «Спящая красавица» так потрясла девочку, что Нюра решила: буду танцевать именно в Мариинском и партию Авроры!

Обо всем этом эмоционально поведала в автобиографии сама Анна Павлова, мол, так матери и заявила. И стала просить, чтобы позволила учиться балету.

Но в восемь с половиной лет девочку в училище не приняли, сказали, что слишком слабенькая, не выдержит занятий, и посоветовали прийти через пару лет, когда окрепнет. Бабушкина молочная экспансия усилилась, но Нюра все равно оставалась тоненькой тростинкой.

Это сейчас ученице, набравшей несколько лишних килограммов, грозит отчисление, а в то время на балетной сцене царила итальянка Пьерина Леньяни, конкуренцию ей составляла Матильда Кшесинская. У этих прим-ассолют был совсем иной тип красоты, времена воздушной Тальони прошли – ни Леньяни, ни Кшесинская былинками не выглядели, да этого и не требовалось. Изящные, гибкие, сильные балерины имели женственные формы.

Потому тонкое, почти прозрачное создание, состоявшее, казалось, из одних длинных рук и ног, могло впечатлить приемную комиссию только глазами. Ими и зацепило – блестящие восторженные глаза произвели впечатление на преподавателей, к тому же у девочки обнаружились пластичность, чувство ритма и слух.

И все же слабая спина, слабые ноги, общая худоба вызывали сомнение. Нюру приняли сверх нормы одиннадцатой. По ее словам, она на экзамене произвела впечатление на Гердта (солиста Мариинки, ведущего к тому же класс в училище) своей осведомленностью.

Гердт попросил назвать имя. Нюра отрекомендовалась и добавила, что он – принц Дезире из «Спящей красавицы», мол, видела его на сцене два года назад. Сердце танцовщика растаяло, и Гердт настоял на принятии слабенькой девочки в число учениц сверх положенных десяти, все равно пока на своих харчах жить будет.

О комплименте Гердту Анна Павлова тоже рассказала в своих воспоминаниях. Неясно только, где же сидела во время спектакля дочь прачки, ведь рассмотреть лицо актера на сцене Мариинки даже в театральный бинокль можно лишь из лож бельэтажа или первых рядов партера (билет туда стоил годовой зарплаты прачки). О морском или полевом бинокле при посещении театра не упоминалось…

То есть узнать в стоявшем перед ней Гердте исполнителя роли принца из виденного два с половиной года назад спектакля Нюра Павлова никак не могла. Возможно, ее просто научили так сказать, мама-то была не промах. Помогло – впечатление произвела и в училище приняли.

Есть еще одно «но».

Во всех без исключения воспоминаниях бывших учениц Театрального училища говорится о протежировании – каждая из них была либо чьей-то родственницей (у Карсавиной преподавал отец, у Кшесинской отец был ведущим танцовщиком Мариинки и все младшее поколение закончило это училище, у Легатов танцевал и преподавал отец, у Мариуса Ивановича Петипа тоже все дочери учились в Театральном… крестной Веры Трефиловой была знаменитая актриса Савина…), либо имела рекомендации очень влиятельных и состоятельных особ.

А как же приемные испытания и строгая комиссия? Просто конкурс на десять мест был так велик, что у комиссии имелась возможность выбирать из «протежированных». В 1900 году на двенадцать вакантных мест было подано восемьдесят заявлений, а через десять лет на восемь мест было подано двести прошений!

Наступил момент, когда предложение превысило спрос и прием на два года даже прекратили.

Во времена Павловой балету обучалось примерно 70 девочек, полсотни которых были «казенными», то есть учились на полном государственном содержании.

Не всем везло стать «казенными», Екатерина Вазем, у которой в училище потом занималась Павлова, пять лет своего обучения была «своекоштной», то есть платила по 500 (!) рублей в год – огромную сумму для того времени.

Сама Павлова об этом умалчивала, чтобы не провоцировать ненужные вопросы, но и Любовь Федоровна платила за дочь в первый год обучения. Вероятно, как за Карсавину – 300 рублей серебром. И приняли Нюру одиннадцатой – сверх десяти положенных. Чьи рекомендации и гарантии оплаты обучения предоставила Любовь Федоровна, мы не узнаем никогда, но стоит сказать спасибо тому, кто помог Нюре Павловой переступить порог Театрального училища вопреки ее природной слабости. А еще поблагодарить за настойчивость ее маму.

Началась жизнь в монастыре Терпсихор.

Это удивительный «монастырь», как и судьбы его выпускниц. В связи с этим недоумение – как могла религиозная мама (как утверждала сама Павлова) отдать дочь «в балерины»? Репутация балерин была однозначной – содержанки. Все до единой. От примы-ассолюты (то есть Леньяни и Кшесинской) до корифейки «у воды» («у воды» – значит, последняя в ряду кордебалета у самого задника кулис, где обычно пейзаж с озером). Исключение составляли только супруги актеров же. Многие ради того в балет и стремились, их устраивало положение «у воды» и покровительство нувориша – работы немного, а деньгами и бриллиантами обеспечит «любитель прелестниц».

Обеспечивали, в украшениях не терпели бутафории, все драгоценности, которыми от прим до корифеек на сцене были увешаны с головы до ног, были настоящими! Этакая ювелирная выставка на движущихся экспонатах.

Конечно, в училище шли и из любви к танцу, к музыке, к сцене. Павлова из таких.

Но содержанками становились все равно.

И Анна Павлова стала.

Это барон Виктор Дандре снял для нее роскошную квартиру с большим репетиционным залом (такого не было даже у Кшесинской) в «Доме-сказке» на углу Английского проспекта и Офицерской улицы (сейчас улица Декабристов). И не стоит за это осуждать, тем более своего барона Анна любила по-настоящему (как и он ее?).

Но до того еще были годы тяжелейшей учебы в училище.

– Приняли! Меня приняли!

Об этом хотелось кричать на весь Петербург, даже на весь мир!

Она будет балериной, будет танцевать на сцене Мариинского театра, обязательно получит главные роли, в том числе Аврору в «Спящей красавице»!

– За три дня подготовить столько всего! – ужасалась Любовь Федоровна.

– Но мамочка! – на глазах у Нюры слезы. Судьба не может быть столь несправедливой, из-за необходимости срочно перешить два форменных платья – коричневое для классных уроков и серое для танцев – нельзя пропустить первый день занятий!

Конечно, мама постаралась, и платья были ушиты, чтобы не болтались на тоненькой фигурке Нюры. А еще нужны тетради, карандаши, ручки и, конечно, балетные туфельки. Нет, пока не пуанты, как у взрослых, а просто тоненькие тапочки.

Это маме казалось, что время летит, для Нюры эти дни тянулись бесконечно.

Первого сентября она заставила маму выйти из дома много раньше необходимого:

– Мамочка, вдруг с конкой что-то случится? Вдруг мы будем идти слишком медленно?

В результате они пришли рано.