banner banner banner
Опекун
Опекун
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Опекун

скачать книгу бесплатно

Опекун
Виктория Лукьянова

Я не оборачиваюсь. Не хочу видеть в его глазах презрение, ненависть, раздражение. Обычно он смотрит на меня только так. Еще никогда я не видела в глазах своего опекуна хоть что-то светлое, а про привязанность вообще молчу. Наверное, будь его воля – он бы утопил меня в море, пристегнув к грузу. Чтобы наверняка. Слышу шаги. Медленные, но громкие. Кажется, будто все звуки отключили и оставили только его. Его шаги. Мое сердце бешено бьется в груди, проламывая ребра и разрывая легкие. Больно. Невыносимо больно ждать. Он огибает стул, на котором я сижу, и встает передо мной. Я вижу его ботинки – как обычно они чисты и блестят. Слепят блеском…

В одиннадцать лет я потеряла родителей, а в восемнадцать – мечту, что освобожусь из-под опеки человека, которого ненавижу. Его чувства ко мне взаимны. Один опрометчивый поступок и я оказываюсь заложницей в его доме.

Виктория Лукьянова

Опекун

Глава 1

Я смотрю на отполированную столешницу, на которой аккуратно разложены листы и не могу понять, что же прочитала только что. Слова превращаются в черные кляксы и расплываются перед глазами. Возможно, из-за слез, которые обжигают нежную слизистую.

– Эрика, я ничем не могу вам помочь.

Голос Петра Сергеевича доносится до меня сквозь вату. В ушах стоит гул из мыслей.

Я поднимаю голову и теперь смотрю на адвоката, который всегда представлял интересы нашей семьи. Он мрачен, на испещренном морщинами лице пролегают темные тени. Он явно недоволен тем, что я заявилась к нему без приглашения и стала задавать неудобные вопросы. Для него неудобные. А меня эти вопросы беспокоили уже несколько лет.

Хочу кивнуть, но сил нет пошевелиться. Только моргаю и чувствую, как легкие то увеличиваются, то сжимаются, гоняя воздух, а кровь бьет пульсом в теле.

– Ох, не плачьте.

Он поднимается со своего места и, поковырявшись в шкафчике, протягивает мне распечатанную упаковку с салфетками. Я беру одну и красиво промачиваю покатившуюся по щеке слезу – как в кино. Я слишком много смотрю фильмов, и жесты некоторых героинь, которых люблю, становятся частью моей жизни.

Петр Сергеевич возвращается на свое место и со скрипом садится. Не знаю, скрипят ли его кости или дело в кресле, но не удерживаю кривую улыбку, которую он неверно истолковывает.

– Вот, уже лучше. Эрика, вам очень идет улыбка. Не отчаивайтесь.

Я все же киваю, пусть и не хочу. Вновь смотрю на листы и дотрагиваюсь до самого верхнего. Того самого, где расписан порядок наследования состояния моей семьи.

Кровь теперь пульсирует в голове. Я пытаюсь думать, но ничего путного на ум не приходит.

Мои родители погибли семь лет назад. Мне было одиннадцать, я гостила у друзей на итальянской вилле, когда пришла дурная весть. Девчонка, купающаяся в лазурном море, явно не ждала, что придут люди в темной одежде и скажут, что мои родители разбились. Их вертолет, на котором они отправились в небольшое путешествие, упал. Никто не выжил. Мое детское сердце разбилось тогда вместе с ними.

Я пыталась выжить и выжила. То есть моя оболочка. Со временем раны затянулись, жизнь закрутила меня, тряся порой вверх тормашками, но все было довольно неплохо, пока я не поняла, что с совершеннолетием не получу ничего, кроме красивой циферки.

– Почему он? – Голос скрипит и царапает горло.

Петр Сергеевич шевелится и кряхтит. Наверное, не ожидал моего вопроса. Вот такого вопроса, поэтому тут же переспрашивает.

– Кто он?

– Он. – Я тыкаю в ненавистную бумажку, и тогда до адвоката доходит. Он вновь хмурится, ерзает на стуле и не торопится отвечать. Я напрягаюсь сильнее, чувствую, как кожа зудит, кости ноют, а горло горит. Хочется крикнуть, чтобы он пошевелился наконец-то и ответил. Впрочем, он отвечает спустя минуту.

– Ян Давидович – ваш официальный опекун. Так гласило пожелание ваших родителей.

Я ненавижу его имя. Не хочу даже слышать, но молчу. Просто киваю.

Отец еще при жизни озаботился тем, чтобы все его имущество и активы, если с ним что-то случится, перешли законным наследникам. Мама была первой в списке, но она погибла. Оставалась я – единственная наследница огромного состояния. Завещание вступило в силу, как и хотел отец. Но я до сих пор не могла понять, почему именно этого человека сделали моим опекуном. Почему отец так распорядился, а мама согласилась? Хотя… Я понимала. Он был сводным младшим братом моей матери и пусть их отношения трещали по швам еще с детства, мой отец видел в нем приемника. Я понимала это, когда мне было одиннадцать, я понимала и сейчас, пусть и сильнее ненавидела своего опекуна. Лучше бы это он разбился в том вертолете.

– Я не хочу ждать.

Поднимаю глаза и отшвыриваю ненавистную бумажку.

Петр Сергеевич укоризненно смотрит на меня и изгибает седеющую бровь. Выглядит так, словно я его непослушная маленькая дочка, которая напрашивается на наказание в виде лишения сладостей и мультиков. Вот только я достаточно взрослая, но никто не хочет признавать факты.

– Эрика, что вы хотите от меня?

– Получить свои деньги.

Стараюсь говорить серьезно, едва удерживаясь от того, чтобы не топнуть ногой и не надуть губы. Я же взрослая! А взрослые не закатывают истерик.

– Вы получите их.

– Но не сейчас, – перебиваю я и злюсь, потому что не сдержалась. А ведь хотела вести себя в соответствии с возрастом и положением. Все же я не девчонка с улицы, а наследница металлургической империи. Вроде бы так.

– Позже. – Петр Сергеевич игнорирует мой выпад и кивает.

Он протягивает руки вперед и аккуратно собирает бумаги. Складывает их в серую папку. Ну вот, показал, что я просила, ответил на вопросы и аудиенция закончена. Я могу проваливать.

– Почему не сейчас?

– Эрика…

– Просто ответьте. Вы получаете деньги за работу. Мои деньги.

Он кривится, но не спорит. Пусть я еще не вступила в наследство, но рано или поздно получу все активы. И деньги-то все равно мои. Моей семьи. И никакой Ян Давидович не помешает мне быть той, кем я родилась.

– Потому что ваш отец так решил.

– Решил, что девчонка не может управлять компанией и грамотно распоряжаться состоянием.

Адвокат недовольно фыркает, но соглашается. Конечно же!

– Потому что он не знал, что случится с ними. Вот если бы он… – мой голос дрожит.

– Эрика, это его слово. Последнее слово и я его исполняю уже семь лет. И продолжу исполнять, пока вам не исполнится двадцать пять.

Цифра, которую я ненавижу.

– Это еще семь лет!

– Достаточно, чтобы получить хорошее образование и набраться опыта. Вы можете учиться быть управленцем или заняться частной галереей. Всё, что пожелаете, Эрика. И двадцать пять – это только начало вашей жизни. Не торопитесь.

Я надуваюсь как воздушный шар. Это во мне кипит злость, а ее пары, выделяемые при нагреве, туманят голову.

– Я готова ждать, но если с него снимут опеку. Пусть и дальше управляет компанией, раз так хотел папа, – ворчливо отвечаю, проговаривая про себя финальную часть фразы: «а после я вышвырну его».

Петр Сергеевич негодует. Он не понимает, почему я так ненавижу своего опекуна, но это его не касается. Я лишь хочу получить свое и убрать того, кто мне мешает.

– Вы и так получаете очень много.

– Карманные деньги, – кривлю ухмылку.

Адвокат кивает. Кажется, его шейные шарниры заело и теперь он как болванчик: на каждый вопрос – кивок.

– А еще вам оплачиваются жилье, машина, водитель, прочие работники, одежда, еда, развлечения, учеба. Мне все перечислить?

– Достаточно.

Он прав. Пока я училась в школе, за мной был уход по высшему разряду. Уборщики, повара, репетиторы, даже водитель, который оказался очень приятным мужчиной чуть за сорок, с которым мы всегда болтали. Он и сейчас возит меня, но сегодня я предпочла отказаться от его услуг. А если опекун следит за мной? Узнает, что я приехала сюда и надавит на адвоката. Хотя Петр Сергеевич может и сам ему все рассказать.

Я никому не могу доверять.

– Пожалуй, я пойду.

Поднимаюсь со стула, грациозно поправляю платье, которое надела специально, чтобы произвести на адвоката положительное впечатление. Хотела, чтобы он видел во мне взрослую девушку, а не ребенка. Не получилось.

– Эрика…

– Спасибо.

Поднимаю раскрытую ладонь перед собой, давая понять – мы поговорили. Он качает головой и замолкает. Чтобы Петр Сергеевич не хотел мне сказать, пусть лучше оставит при себе. Я и так на грани.

Еще семь лет терпеть опекуна. Ненавижу. Лучше бы он разбился на том вертолете, а не мои родители.

Поднимаю свою сумочку, прикусывая щеку с обратной стороны, – так я сдерживаю гнев, и выхожу из кабинета. Вслед мне летит прощание, но я молчу. Не могу говорить. Рот наполнен слюной с металлическим вкусом. Я прикусила щеку до крови.

Миную приемную. Опять прощание, которое я едва ли слышу. Спускаюсь, поражаясь, что ноги все еще двигаются, хотя чувствуются деревяшками. Напротив главных дверей, ведущих в это здание, стоит белоснежная машина Лекси. Моя подруга. Наверное, единственная. Она машет мне рукой.

Глава 2

Сегодня я предпочла, чтобы моим водителем стала одноклассница. Та, которой я могу доверить свои слезы.

Кстати, ее настоящее имя Александра Степанова. Но она ненавидит свое имя также сильно, как я ненавижу опекуна. Только причины разные. Ей кажется, что родители слишком просто ее назвали, а мои вон придумали и выпендрились. Лекси хочет такого же внимания. Ее желание выделиться всего лишь зависть, и я знаю об этом, но с ней просто. Просто потому, что она знает, кто я настоящая и дружит со мной. Хотя, в этой дружбе виноваты мои мифические деньги. Пусть и так. Мне достаточно и такой «дружбы».

Лекси хмурится, когда видит мое печальное лицо. Я забираюсь в салон, в котором прохладно и приятно пахнет. Лекси тянет ко мне руку и треплет волосы.

– Эй, ты чего?

Пожимаю плечами.

– Совсем жопа, да? Что этот старикан сказал?

Я хочу вывалить на нее всё, что думаю: всю ту злость, которая рвет на части, но сухо пересказываю слова адвоката. Лекси шипит.

– Вот же сволочь! – последнее, что она произносит прежде, чем замолчать. Ударяет руками по рулю и ворчит. – Куда теперь?

– Домой.

Я вновь пожимаю плечами, потому что говорить больше не могу. Ничего не могу. Платье становится невыносимо узким, стягивает кожу, которая зудит и ноет. Хочу сорвать с себя тряпки, залезть в прохладную воду и побыть наедине. Лекси навряд ли уедет, но плевать. Пусть ворчит, пока я буду стараться не утонуть.

– Домой так домой, – произносит она, заводя мотор и трогая быструю машинку, подаренную родителями на совершеннолетие.

Мы едем по проспекту. Я молчу, мрачно созерцая мир вокруг, а Лекси то и дело что-то бормочет, пока до меня не доносится ее воодушевленный голос.

– Слушай, а может, ну его? Ну, подумаешь еще семь лет ждать.

– Он тоже так сказал. Адвокат.

Лекси негативно реагирует на мой тон. Наверное, ее бы устроил такой расклад. Деньги же есть, париться ни о чем не нужно. Но дело не в деньгах. Дело в нём. В опекуне. Правда, я ничего не рассказываю, потому что одна мысль о нём заставляет меня трястись в приступе слепой ярости.

– Тебе нужно расслабиться, – безапелляционно заявляет подруга.

Я хмыкаю. Каждый раз если что-то идет не по плану, Лекси предлагает расслабиться. То в салон сходить, то за шмотками. У меня все шкафы забиты ненужной одеждой, которую я упрямо покупаю, лишь бы добавить опекуну лишнюю головную боль. Я ведь примерная девочка – отчитываюсь за каждую потраченную копейку. Хотя навряд ли он интересуется моей жизнью. Карманных денег и так хватает.

– Что предлагаешь? В кино?

Лекси отрицательно качает головой и зловеще усмехается.

– Черт! Эрика, у тебя не было нормального праздника. Восемнадцать лет! Пора бы покутить по-взрослому.

– Не думаю, что это отличная идея.

– Да ладно, не бойся. Все будет в порядке. Просто отметим твой день рождения как положено. Позовем только своих.

Я хмурюсь. Не нравится мне идея устраивать вечеринки, но Лекси в чем-то права. Я слишком долго была примерной девочкой, можно чуточку побунтовать. Совсем немного.

Лекси довозит меня до дома, но со мной не поднимается. У нее есть планы, в которые я вникать не собираюсь. Она зовет меня в салон, но я категорично отказываюсь и поднимаюсь к себе, еле перебирая ногами. Осколки желаний, которые я хотела бы осуществить, неприятно царапают сердце.

В квартире меня встречает Нина Николаевна. Она работает на меня (точнее, на опекуна) три года и присматривает за хозяйством. Заботится о еде, уборке и, скорее всего, докладывает опекуну о каждом моем шаге. Я морщусь, представляя, как эта низенькая полноватая женщина сорока шести лет от роду следит за мной, проверяет вещи, шарит в столах и шкафах, вытряхивает мусорные корзины, и каждый вечер передает письменное сообщение, сколько раз я ходила туалет или когда у меня в последний раз были месячные.

Накручивая себя, прохожу мимо и уныло киваю на ее приветствие.

– Эрика, вы сегодня рано уехали.

Я кривлю улыбку и сообщаю, что составила подруге компанию.

Нина Николаевна кивает так, будто принимает мой ответ. Хотя уверена, адвокат уже спешит с донесением опекуну. Вздохнув, прохожу мимо и закрываюсь в своей комнате. Мне вслед летит предложение пообедать, но я отказываюсь. Сейчас даже хлебная крошка не влезет в горло.

С тоской смотрю на кровать. Я заправляю ее сама, потому что в восемнадцать бросать смятые простыни и сваленные горой подушки уже как-то стыдно, но Нина Николаевна поправляет за мной всё, вплоть даже шторы распахивает так, словно тут только что снимали для обложки модного журнала. Идеально.

«Устроим вечеринку», – голос Лекси звучит в ушах эхом.

Я трясу головой, пытаясь заглушить ее слова, хотя за идею цепляюсь. Возможно, мне действительно пора перестать кусать себя за локти и повеселиться? Тем более по пути, пока мы возвращались от адвоката, Лекси уже накидала план: кого позвать, что надеть, что есть и пить. Звучало вполне съедобно и интересно, и я, кажется, успела пару раз кивнуть, пока она генерировала идеи, и поэтому не удивляюсь, когда забравшись в ванну и пытаясь смыть с себя ушат помоев, которыми показались мне отказ адвоката и треклятое завещание отца, я получаю звонок от подруги.

– Алло, Эрика? Ты чего так долго не отвечала?