скачать книгу бесплатно
Перстень Ивана Грозного
Наталья Николаевна Александрова
Артефакт-детектив
Иван Грозный в детстве обнаружил перстень из тусклого темного металла с изображением лица страшного узкоглазого старика. Надев находку на палец, царь предопределил свою судьбу – перстень оказался с секретом… Лика нашла на улице старинный перстень с печаткой. И вскоре познакомилась с чудесным молодым человеком, который разительно отличался от ее нынешнего окружения: нелюбимого мужа, его нахального младшего брата и властной свекрови. Но сказка превратилась в кошмар, и только древнее украшение может спасти Лику от падения в бездну…
Наталья Николаевна Александрова
Перстень Ивана Грозного
© Александрова Н. Н., 2018
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2018
* * *
Елена перевела дыхание, открыла глаза, улыбнулась.
Глеб смотрел на нее с нежностью, по его щеке сползала капелька пота. Откатившись в сторону, он положил руку на ее живот и проговорил тихим, удивленным голосом:
– Как хорошо! Мне кажется, никогда еще не было так хорошо!
– Это потому, что мы свободны, – отозвалась Елена уверенно. – Это потому, что у нас впереди еще целая неделя счастья. Это потому, что он нас здесь не найдет.
– Да что ты так его боишься? Ты взрослая, свободная женщина… как он сумел так тебя запугать?
– Ты не знаешь, он страшный человек… он способен на все…
– Ты преувеличиваешь! – Глеб усмехнулся, махнул рукой. – И вообще, забудь о нем, в конце концов. Хочешь пить?
– Ужасно!
Он сбросил одеяло, поднялся.
Елена с удовольствием разглядывала подтянутую, сухопарую фигуру возлюбленного.
Глеб подошел к холодильнику, достал банку пива, наполнил два стакана, сел на край кровати. Один стакан бережно подал ей, другой поднес к губам.
– За нас! – проговорила Елена, прежде чем сделать первый глоток. – За нас… и за этот чудный пансионат!
– За нас! – как эхо, повторил Глеб и одним глотком осушил полстакана.
– Немного горчит – тебе не показалось?
– Показалось! – Он по-своему понял ее слова, улыбнулся и припал к губам Елены, как припадает к роднику измученный жаждой путник.
На какое-то время она забыла все на свете – но потом ее отвлекло какое-то движение на краю сознания.
И еще… ей просто стало тяжело дышать.
– Обожди… – проговорила она, оторвавшись от губ возлюбленного. – Дай вдохнуть…
Глеб оторвался от ее губ – но дышать все еще было тяжело.
Что это с ней?
И что за движение она заметила?
Елена перевела взгляд на задернутое шторой окно.
Штора снова чуть заметно колыхнулась.
Ну да, это просто сквозняк…
Дышать все еще было тяжело, к тому же сердце стало биться как-то медленно и неровно.
Что это с ней? Прежде ничего подобного не бывало…
Неужели это от любви? От занятий любовью?
Она взглянула на Глеба – и увидела, что он побледнел, и в глазах его проступило удивление, граничащее с испугом.
– Что… с тобой? – спросила она, с трудом шевеля языком. – Что… с нами?
Глеб не ответил.
Он упал рядом с ней на кровать, дыша тяжело и хрипло.
И тут занавеска снова шевельнулась – и из-за нее вышел человек.
Тот самый человек, которого она так боялась. А она-то рассчитывала, что он не найдет их здесь!
– Что… что ты сделал с нами? – проговорила она едва слышно, с трудом шевеля губами.
– А ты как думаешь? – Он смотрел на нее пристально, с любопытством, как ученый на какое-то редкое насекомое. – Ты думала, что сможешь вот так просто уйти от меня?
– Это пиво… – догадалась она. – У него был такой странный, непривычный вкус…
– Верно, я добавил в него один редкий растительный алкалоид… говорят, смерть наступает в течение трех-четырех минут. Две из них уже прошли.
Кровать рядом скрипнула.
Елена скосила глаза и увидела, что Глеб пытается подняться.
Он оперся на локоть, привстал, сделал еще одно усилие, лицо исказилось от напряжения, но он все же поднялся на ноги – но тут же ноги под ним подогнулись, и он упал на ковер.
– Хорошая попытка! – насмешливо проговорил страшный человек. – Браво!
– Тебя поймают… – выдохнула Елена.
– Да что ты такое говоришь! – Он усмехнулся. – Во-первых, этот алкалоид практически невозможно обнаружить. Через час после смерти он бесследно растворяется в крови. Во-вторых – меня здесь, само собой, не было. Я сейчас далеко отсюда, очень далеко…
– За… зачем ты это сделал?
– А как ты думаешь? – Глаза его стали холодными и злыми. – Ты что же, думала, что можешь безнаказанно уйти от меня? Можешь уйти, не расплатившись по счетам? За все в этой жизни нужно платить! А кроме того… – Он улыбнулся одними губами. – Кроме того, мне хотелось проверить этот яд. Хотелось убедиться, что он действительно так хорош, как о нем говорят.
– Зачем… ты… сделал… это с Глебом? – проговорила Елена. Каждое слово было тяжелым, как каменный блок. – Неужели… тебе… недостаточно… меня?
– Он покусился на то, что принадлежит мне! – прошипел он в ответ, склонившись над Еленой. – Это не прощается!
Елена попыталась закричать, попыталась позвать на помощь – но голос больше не слушался ее.
К тому же звать на помощь было бесполезно – их номер, как все номера этого пансионата, занимал отдельный домик. Это и привлекло их с Глебом – они никого не хотели видеть, ни с кем не хотели общаться, только друг с другом. Этот пансионат и был создан для таких, как они, для тех, кто искал уединения.
Елена не могла пошевелить ни рукой, ни ногой и только безвольно, отстраненно, как будто со стороны, наблюдала за тем, как этот страшный человек одевает ее, словно куклу. Одевает с тщательной, извращенной аккуратностью. Затем он взвалил ее на плечо, вынес из домика, поднес к машине Глеба, стоявшей возле порога, усадил на пассажирское место. Оставив ее там, снова ушел в домик.
Елена все еще была жива. Она поняла, что задумал тот человек, и попыталась пошевелиться, выбраться из машины – но тело не слушалось ее, оно стало чужим и беспомощным.
Он снова вышел из домика, теперь на плече у него было безвольное, обвисшее тело Глеба. Он нес его легко, как тряпичную куклу. Усадив Глеба на водительское место, брезгливо перегнулся через него, включил зажигание, снял машину с ручного тормоза и сильно толкнул вперед по дорожке.
Елена попыталась повернуть голову, чтобы в последний раз увидеть возлюбленного – но из этого ничего не вышло. Тело не слушалось ее, как чужое.
Машина покатилась вперед, подскакивая на ухабах и постепенно набирая скорость.
Подъездная дорожка шла под уклон, и машина катилась по ней быстрее и быстрее.
Елена все еще была жива. Широко раскрытыми от ужаса глазами она видела, как мимо проносятся кусты шиповника в темных высохших ягодах, золотистые стволы сосен… впереди был поворот дороги, который уходил к главному зданию пансионата, но машина ехала прямо, к обрыву, огороженному низеньким символическим заборчиком…
Удар – и машина, проломив ограждение, выкатилась на край обрыва, на мгновение зависла на самом краю, словно раздумывая.
Впереди был глубокий овраг с крутым склоном, на дне которого виднелись огромные валуны, в незапамятные времена оставленные ледником.
Машина перевалилась через кромку оврага и устремилась вниз, разгоняясь и подпрыгивая на ухабах.
«Быстрее, быстрее, быстрее… скорее бы уже это кончилось», – успела подумать Елена – и тут все кончилось, кончилось страшным ударом и ослепительной вспышкой, после которой наступила бесконечная, бездонная темнота.
Жарко в горнице. Печь изразцовая накалена, чуть не светится. Жарко в горнице, томно. На высокой кровати мечется молодая женщина, пот стекает по лицу. Лицо красно, измучено. Рожает.
Рядом стоят мамки да прислужницы, шепчут, крестятся.
– Ну, еще потерпи, милая!
– Мочи нет…
– Потерпи, болезная… вот мы тебе сейчас поясок освященный повяжем, он непременно поможет!
В дверях показался высокий старый человек. Лицо властное, гордое – еще бы, сам великий князь Василий Иванович!
Властное лицо от боли перекошено, от страха за молодую любимую жену. Сил нет глядеть, как она мучается.
– Выйди, батюшка! – просит его мамка Ефросинья. – Негоже тебе здесь быть!
Повернулся, вышел… тяжело идет по кремлевским покоям, словно тяжкий груз несет.
И вдруг позади, за спиной крик раздался. Не женский крик – младенческий. Просветлело лицо князя, повернулся, поспешил назад, дитя свое увидеть. Вошел в горницу – а Ефросинья уже тянет к нему руки, а в руках – дитятко. Личико красно, сморщено, никакой лепоты, но таковы все новорожденные.
– Мальчик! – радостно говорит Ефросинья.
– Слава тебе, Господи!
От сына перевел взгляд великий князь на жену, на Олену.
Лицо бледное, истомленное, но в глазах светится радость. Радость и гордость.
Еще бы – родила она наследника великому князю, родила будущего государя.
И тут за окном словно день среди ночи вспыхнул – молния полыхнула вполнеба, озарила все окрест. И тут же загрохотало, загремело, словно целый воз железного товару опрокинулся перед великокняжеской палатой. Чисто было небо – и из чистого неба гроза разразилась…
Закрестились няньки, запричитали: «Не к добру это! Как ни говори – недобрая примета!»
Капитан Петр Лебедкин высунул голову из туалета и опасливо оглядел коридор. Служебный коридор был пуст, только где-то слышался начальственный голос, распекавший кого-то.
Услышав этот голос, капитан отчего-то вздохнул, затем еще раз оглянулся и отважился выйти. Мелкими шагами, стараясь ступать как можно тише, он пересек коридор и буквально по стеночке двинулся дальше, поминутно вздрагивая и оглядываясь по сторонам. Скрипнула дверь в конце коридора, капитан тут же прыгнул испуганным зайцем в нишу первой же попавшейся двери и затаился. Кто-то вышел и направился в противоположную сторону. Лебедкин перевел дух, выпрямился и зашагал по коридору, печатая шаг.
Идти было недалеко, вот он, его кабинет. Вдали показалась женская фигура, и капитан тут же рванул на себя дверь, захлопнул ее за собой и только тогда перевел дух.
– Так жить нельзя! – прошипел он, запирая дверь на ключ. – Это не жизнь, а каторга какая-то.
– Что, опять она? – сочувственно спросила его напарница Дуся.
– Она. – Лебедкин рухнул на стул и вытер пот со лба. – Ну сил моих больше нет!
– Выпей водички! – Дуся встала и подала ему с подоконника бутылку минералки.
В кабинете тотчас стало тесно, как в купе поезда, ибо Дуся Самохвалова была женщиной внушительных габаритов. «Сто килограммов женской красоты», как она сама себя называла. Сто не сто, но девяносто пять там точно было. У Дуси всего было много – глаза, как круглые блюдца, рот до ушей, волосы буйно вились, не поддаваясь никакому гребешку, голос громкий.
В общем, всего было много, но ничего лишнего, потому что от Дуси исходило такое обаяние, в ней было столько жизни и энергии, что, по образному выражению их бывшего начальника полковника Медведкина, эта энергия могла осветить небольшой поселок городского типа. Причем предохранители никогда не сгорят.
Лебедкин вылакал полбутылки воды, и тут в дверь кто-то поскребся, затем ручка нерешительно качнулась. Лебедкин подавился водой, опрокинул бутылку и схватился за горло, чтобы не закашляться. Глаза его выкатились из орбит, и вид при этом был такой уморительный, что Дуся не удержалась и прыснула.
– Товарищ капитан, вы здесь? – послышался женский голос за дверью. Лебедкин показал Дусе кулак. Она нахмурилась и шагнула было к двери, чтобы открыть. Что, в самом деле, не в детском саду находятся, а на рабочем месте, в полиции. Серьезное учреждение, тут не в игрушки играют. Но Лебедкин умоляюще прижал руки к груди и смотрел так жалостно, что Дуся не двинулась с места.
Ручку еще подергали, потом напарники услышали понуро удаляющиеся шаги.
– Господи, ну за какие грехи мне это наказание? – Капитан Лебедкин театрально воздел руки к потолку.
– Ты, Петя, сам виноват, – вздохнула Дуся, – ты с потерпевшей неправильно разговаривал. Ты ей надежду дал.
– Да ничего я ей не давал! – взвился Лебедкин. – Я ей сказал, что дело закрыто, что его признали несчастным случаем, что племянница ее сама утонула. По пьяному делу!
