скачать книгу бесплатно
Держись, Север. Ты должен справиться.
Удар.
Боль прорезает позвоночник. Тело немеет. Я, наконец, проваливаюсь в спасительную темноту.
Чувствую, как жжёт глаза за закрытыми веками. Даже сейчас ощущаю физическую боль. Силы покидают моё тело, и я повисаю на Насте, опустив голову ей на плечо.
Понимаю, каких усилий ей стоит держать мою обмякшую тушу. Её ладони с такой силой сжимают рёбра, что кажется, они снова хрустнут и пробьют лёгкие. Вот рту появляется металлический привкус крови.
– Артём, что случилось? Тём, ответь! Артём, пожалуйста, не пугай меня! Тёма! – врывается в затуманенную голову перепуганный голос моей девочки.
Тоха хватает меня сзади и куда-то тащит. Беру себя в руки. Засовываю это дерьмо туда, откуда оно вылезло. Не расклеюсь. Не сломаюсь. Тогда не сломался, а значит и сейчас справлюсь.
– Всё нормально, Тох.
Сбрасываю его руки, когда понимаю, что крепко стою на своих двоих. Подхожу к бледной, как смерть Насте. Её губы дрожат, а в глазах стоят слёзы.
Я должен быть для неё стеной и опорой. У неё никого, кроме меня нет. Я должен защищать свою малышку, а не тащить вместе с собой на дно. Однажды я с него уже поднялся и больше не упаду.
Опять хватаю за лицо и быстро целую. Прижимаю к себе.
– Всё хорошо, Насть. Всё в порядке. Не бойся, малыш. Ну всё, переставай трястись. – шепчу ей в шею, ласково пощипывая губами. – Посмотри на меня, девочка моя. Всё в норме. Я люблю тебя.
– Что это было, Артём? Что случилось?
– Просто не лезь в это, маленькая. Не надо воскрешать призраков. Не ныряй в эту выгребную яму под названием "прошлое Артёма Северова". Прошу, родная, не надо.
– Не буду. – качает головой и опускает ресницы. А когда открывает глаза, то меня на кровавые ошмётки рвёт. Такой страх и боль в её зрачках, что выть охота. – Точно, всё хорошо, Артём? Может, надо в больницу или…
– Только если в дурку, Насть. – смеюсь и снова целую, чтобы стереть из её глаз эти эмоции. Никогда не хочу их там больше видеть. – Выдыхай, любимая. Этого больше не повторится.
– Обещаешь?
– Обещаю!
Едва Тоха сваливает из хаты, облокачиваюсь спиной на дверь и медленно сползаю вниз. Подгибаю колени, свешиваю между них руки и опускаю голову. Даю себе всего минуту на слабость. Больше нельзя, иначе сдохну.
Настя гремит на кухне: убирает со стола. Посуду потом сам помою. Нет, я, конечно, не против, чтобы она этим занималась, но не сейчас.
Закрываю глаза и медленно, глубоко вдыхаю вязкий воздух. В ротовой полости давно забытый вкус отчаяния. Руки трусятся. Да и всего коноёбит, как в припадке. Выталкиваю переработанный кислород через нос. Мотор долбит за грудиной, отдаваясь резкой болью в тех самых сломанных рёбрах. Я давно перестал ощущать боль в треснувших костях. Тогда какого хрена сейчас?
Слышу приближающиеся шаги и тут же напрягаюсь, подскакивая на ноги, но моя девочка так и не появляется.
Глючит, что ли?
Делаю ещё несколько тяжёлых вдохов и иду к ней. Харе уже себя топить.
На кухне Мироновой нет.
– Блядь! – рычу, понимая, что для того, чтобы уйти в другую часть квартиры, она должна была пройти мимо коридора, а значит видела меня таким слабым и расклеенным.
Нельзя было ей это видеть. Я – её сила. Она – моя слабость.
Сука!
Закусываю слизистую и снова сгребаю пальцы в кулаки. Уверенной походкой направляюсь в спальню. Никогда больше не позволю любимой на это смотреть.
Замираю в дверях, когда в бледном свете луны замечаю её силуэт у открытого окна. Малышка вглядывается в темноту улицы. Волосы, сейчас кажущиеся жидким серебром, свободно спадают по спине и плечам. Босые ноги, на которых она подгибает пальцы. Руками обнимает себя за плечи, словно ей холодно. Даже не вздрагивает, когда обнимаю сзади и опускаю подбородок на плечо. В тишине комнаты раздаётся только наше рваное дыхание, шум возобновившегося дождя и завывание ветра. Сцепляю пальцы на её животе и утыкаюсь носом в шею.
– Прости меня, родная. Ты не должна была всего этого видеть. – бомблю хриплым шёпотом. – Извини, Насть. Я люблю тебя, моя идеальная девочка.
Она ничего не отвечает, но тактильно ощущаю не только её дрожь, но и напряжение. Знаю, что у неё вопросов до хуя и больше, но она продолжает молчать и кусать губы. Так ни одного и не задаёт, когда поворачивается и улыбается сквозь слёзы.
Только сейчас замечаю неровные мокрые дорожки. Глаза блестят от влаги. Затормозившиеся на подбородке капли, которые срываются и разбиваются о мои ноги. Каждую ловлю губами. Выпиваю её слёзы, продолжая обнимать с таким, сука, трепетом, что сам в ахере, что способен на это.
– Я люблю тебя, Настя. Люблю, родная. Люблю. – хриплю, покрывая жадными поцелуями всё её лицо: лоб, виски, скулы, щёки, сомкнутые веки, курносый носик, влажный от слёз подбородок и, наконец, дрожащие губы. – Люблю тебя, маленькая. Блядь, Насть, я больше никогда не поддамся слабости. Клянусь, любимая, что со всем справлюсь! За нас двоих сражаться буду, если у тебя не останется сил!
– Тёма, сними одежду. – шепчет, задевая мои губы.
Даже не анализирую эту ситуацию. На всё готов, лишь бы моя девочка не плакала. И похер, что она ничего не ответила. Да и что она может сказать?
Как бы мне ни хотелось сейчас уложить её на простыни и медленно и нежно заняться любовью, торможу этот порыв. Даю себе ещё одну ночь, чтобы подготовить любимую к первому разу, а завтра… Не могу больше ждать. Особенно учитывая то, что эта зеленоглазая откровенно провоцирует меня на действия. Буду действовать осторожно. Если оттолкнёт, то остановлюсь. Сам себе обещаю и в этот раз верю. Знаю, что не смогу сделать ей больно. Но это завтра, а сейчас…
Отступаю на шаг и стягиваю футболку через голову. Поддеваю резинку штанов и спускаю вниз. Смотрю на Настю.
– Всё сними, Тём. – шелестит и краснеет, но взгляд не отводит.
Подчиняюсь просьбе и скидываю боксеры. Сам ничего не предпринимаю, жду её действий. Моя девочка стаскивает свою футболку и шорты, оставаясь в нижнем белье, которое я ей не покупал.
– Нравится? – спрашивает и смотрит в глаза, а потом медленно крутится вокруг своей оси, позволяя рассмотреть со всех сторон. И опять глаза в глаза. Тысяча вольт. Куда крепче прошибает, чем раньше. – Как твои глаза…
– Очень, маленькая, нравится, но… – прикрываю веки и шумно тяну воздух. – И его сними.
Открываю глаза, когда слышу шелест ткани.
Настя заводит руки за спину и щёлкает застёжкой. Медленно спускает бретельки с плеч, придерживая лифон на груди, а потом позволяет ему упасть. Даже, сука, пошевелиться не могу, когда она, виляя бёдрами, охуеть как сексуально стаскивает с себя кружевные трусы. И мы стоим у открытого окна абсолютно, блядь, голые и тупо ласкаем друг друга взглядами. Не жрём и не лапаем, а именно, сука, ласкаем. Миллиметр за миллиметром. Разглядываю её лицо, горящие глаза, приоткрытые губы. Тонкую, покрытую засосами и лёгкими укусами шею. Хрупкие плечи. Тонкие, но такие сильные руки. Высокую заострённую грудь с торчащими и сморщенными от холода и возбуждения сосками. Плоский живот. Небольшой гладковыбритый треугольник между ног. Крутые бёдра и длинные стройные ноги.
Несмотря на то, что в одежде я её за последние сутки видел едва ли не меньше, чем в ней, всё равно, блядь, будто впервые смотрю. Моя идеальная во всех отношениях девочка делает два шага в мою сторону и обнимает за шею, прижимаясь голой кожей во всех возможных точках. По нервным окончаниям мечутся молнии.
Держись, Север!
Обжигает дрожащим дыханием мои губы, легко задевая своими. Путается пальцами в волосах.
– Никаких запретов, Артём? – выбивает хриплым шёпотом, проходясь языком по моим губам.
– Не сегодня, малыш… Сегодня я тебя не трону. Точнее, блядь, трону, но целку не собью. – хриплю срывающимся голосом.
Знаю, что не это сейчас сказать должен, но мой мозг взорван изнутри.
– Никакого осуждения?
Блядь! Блядь! Блядь! Вашу ж мать!
– Никакого, любимая.
Настя прижимается крепче, вставая на носочки, и целует так, сука, интимно, что по всему телу мурахи разбегаются, вгрызаясь в кожу, пока её колоть иголками не начинает.
Держись!
Она обводит кончиком языка контур губ и проскальзывает в рот. Встречаю её как самого желанного, блядь, гостя. Она гладит и ласкает. Обводит мой язык по кругу. Пробегается своим туда-сюда настолько глубоко, насколько может достать. Её ладошки спускаются, разминая шею. Переходят на плечи. Ползут ниже, слегка царапая грудную клетку. Проходятся по животу и накрывают член. Нет, она не сжимает ствол, а просто накрывает головку, обводя её кончиками пальцев, а я уже готов взорваться.
Держись, сука, Северов!
Сам руками по её телу шарю. Глажу спину и лопатки. Слегка сжимаю задницу, но держусь. Даю ей возможность вести. Никогда никому этого не позволял. Всегда главный.
Не сегодня. Не с ней.
Только на силе воли сейчас и выезжаю.
Моя девочка продолжает хозяйничать у меня во рту, то сплетаясь с моим языком, то просто оглаживая своим.
– Никаких, Тёма?
Бля, когда она перестанет об этом спрашивать? Я весь в запретах. Из последних, сука, держусь, чтобы не завалить её на кровать и не войти в неё одним быстрым рывком, разрывая все "нельзя".
– Для тебя никаких, родная. – хриплю и тут же давлюсь неконтролируемо вырабатываемой слюной, когда она проводит языком по подбородку и спускается ниже.
Раньше она никогда этого не делала. Своё тело отдавала под мои голодные ласки, но сама только руками касалась, а сейчас…
Пиздец, Север, держись! Контролируй! Нельзя! Фу, Северов!
Торможу сам себя, когда оставляет влажную дорожку на шее и дует, вызывая грёбанный мандраж во всех конечностях. Оставляет на горле лёгкий укус. Обжигает поцелуями ключицы и плечи. Касается губами грудины. По очереди обводит языком соски, слегка царапая зубами.
Блядь, я мужик, в конце концов, или как? Торчу от такой слабой ласки.
Настя оставляет мокрые следы вокруг каждого кубика пресса.
Я должен остановить её.
Касается губами головки.
Сейчас же!
Опускается на колени и втягивает в рот, обводя языком по кругу и лаская уздечку.
Хватит, Север!
Кладу руку ей на голову и собираю непослушные волосы.
– Пососи мне, малыш.
Она тут же напрягается и даже в темноте вижу, как краснеют её щёки.
– Я не умею… Если больно сделаю… Или неприятно… – пищит и отворачивает голову.
Держись, Север!
Делаю глубокий вдох и через сжатые зубы со свистом выпускаю воздух. Подхватываю её за локти и поднимаю вверх, пока лбами не сталкиваемся.
– Всё будет хорошо, родная. Если что-то сделаешь неправильно, я дам тебе знать.
Опускаю руку вниз и чувствую, что она не просто мокрая. Течёт так, что бёдра уже едва ли не до коленей в её соках. Блядь, совсем башню сорвало, раз я даже и думать забыл, насколько моя девочка легко заводится.
Беру её за руку и ложусь на кровать. Настя смотрит на меня ошарашенными глазами, когда выбиваю:
– Сядь на меня сверху. Повернись спиной. Давай, маленькая, не бойся.
Сам поворачиваю и вынуждаю перекинуть ногу через грудную клетку. Кожа сразу становится скользкой от её смазки.
Бля, держись!
– Опустись ниже и соси, любимая. Не бойся. Ничего, Насть, не бойся.
– Но тогда я… Господи, Тёма… Стыдно…
Вот вообще нихуя не стыдно, а очень даже охуенно.
Резко дёргаю её за бёдра, пока моя девочка не оказывается на локтях, утыкаясь губами в мой член. А её промежность на уровне моего лица. Оставляю быстрый поцелуй на сомкнутых складках.
– Артём, не надо! – визжит, стараясь подняться, но я крепко держу её за задницу. – Не смотри! Не делай так! Артём!
– Я уже всё видел, маленькая. И не только видел. – смеюсь и прохожусь языком по лепесткам.
Любимая стонет и сжимает простыни. Облизываю её бёдра, сменяя смазку слюной. Слегка прикусываю, а она вскрикивает. Блядь, член сейчас разорвёт к чертям, если она ничего не сделает.
– Соси, родная… – едва хриплю. – Как тогда с пальцами… Только зубы убери. – рычу, когда она медленно втягивает в рот головку и спускается ниже. Принимает глубже и тут же начинает давиться. – Не надо глубоко, Насть. Насколько сможешь. Руками помогай… И не стесняйся… Ничего не бойся…
Давлюсь стоном, когда упираюсь эрекцией в стенку её горла, а пальчики смыкаются на стволе, начиная движения.
Держаться!
Сосредотачиваюсь на её удовольствии. Глажу языком лепестки. Обвожу круговыми движениями клитор. Прикусываю основания бёдер. Проталкиваюсь языком так глубоко, как могу. Нарезаю внутри круги. Всё лицо мокрое от её соков. Стекает по щекам и капает с подбородка, но я, сука, как никогда счастлив. Вынимаю язык и проталкиваю сразу три пальца. Сегодня сделаю всё возможное, чтобы завтра ей не было больно. Больше всё равно не вывезу. Малышка вскрикивает, когда прикусываю жемчужину и до основания вгоняю в неё пальцы быстрыми резкими толчками.
– Не останавливайся, малыш… Тебе хорошо?
– Очень! – кричит и стонет, проходясь языком по всей длине ствола, а потом снова накрывая его губами. – А…тебе?
– Как никогда!
