Неоплаченный долг. Деревенский детектив

скачать книгу бесплатно

Неоплаченный долг. Деревенский детектив
Надежда Никитина

Маленькое дачное село. Сколько судеб, оказывается, может переплетаться на небольшом участке деревенского домика! Думал ли десятиклассник Денис, что в свои последние школьные каникулы ему придется стать одновременно участником, следователем и подследственным странных событий?

Неоплаченный долг

Деревенский детектив

Надежда Никитина

© Надежда Никитина, 2017

ISBN 978-5-4483-6130-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Я говорю, спит он еще, – сквозь сон услышал я голос старшей сестры.

Заскрипели половицы старых досок. Несмотря на недовольство Оксаны, в комнату кто-то ввалился и тряхнул меня за плечо.

– О, какой запашок от вашего малолетки. Небось, под утро пришел.

Я открыл один глаз и с трудом разглядел очертания склонившейся мужской фигуры. Второй глаз сильно отек и не открывался.

– Кто это тебе такой фонарь подвесил? – обрадовался посетитель. – Говорить сможешь? Соображаешь?

– Пить хочу.

Сестра с бокалом компота ловко протиснулась между диваном и незнакомцем. Я пил небольшими глотками, чтобы дольше закрывать лицо широкой эмалированной кружкой. Память возвращалась ко мне.

Визг Зины и мат пьяной троицы пацанов долетали, наверное, до луны, которая ярко освещала ночное побоище. Я не давал сбить себя с ног и размахивал зажатым в кулаке ключом от городской квартиры. Ключ был фирменный, длинный и острый. Он всегда рвал карманы, и я предпочитал не носить его, если не собирался в город. В тот вечер, помнится, мелькнула шальная мысль, что познакомлюсь с девочкой «на отдыхе», приглашу ее в пустующую без мамы квартиру.

Следователь ждал. Он оказался симпатичным молодым человеком. Блондин с ясными серыми глазами, который начинал полнеть, но все еще носил обтягивающие рубашки и брюки. Посадив меня за стол, он стал вежливым и корректным и в такой манере промучил около получаса. Записал, что я ничего не видел, ничего не знаю. Просто выпил пива, которым на танцах угостили незнакомые парни. Возвращаясь домой, я споткнулся и неудачно упал на левый глаз.

Сестра во время составления протокола пару раз скрылась за дверью. Наверняка по телефону советовалась с мамой по поводу «нашего оболтуса» и возможных неприятностей от него. Наконец мои признания покорно улеглись в пластиковую папочку.

– Надолго не прощаюсь, – с улыбкой пообещал следователь.

– Я вас провожу, – жизнерадостно откликнулась Оксанка.

Когда оба скрылись за дверью, я рискнул использовать возможность бесконтрольной проверки дачных ящиков и шкатулок. Разворошил в комоде хлам из клубочков, пустых пузырьков и сломанных заколок. Проверил под изрезанной кухонной клеенкой затертые листы о последовательности консервирования. С тоской поглядел на антресоли, где в поисках поможет разве что отбойный молоток.

Где мама могла спрятать весточки от Олега?! Здесь или на городской квартире? Зина же сказала на прощанье, что искать нужно в письмах. Опекун ей проговорился, что интересующий меня документ был выслан почтой. Мама прятала письма от своего зятя. Оксанка и не подозревает об их существовании.

Нашел я письма от Олега перед самым возвращением сестры в картонной коробке из-под бытовой техники. Туда отправили в ссылку черно-белые снимки, старые квитанции, медицинские справки, другую чушь. Среди старых бумаг завалялись три коротких вскрытых письма от дяди из специализированной лечебницы, которую в ту пору называли почему-то ЛТП. Первая буква означала «лечебный», а дальше не знаю.

В первом письме бывший Оксанин муж каялся за то, что испортил жизнь жене, клялся ей и нашей маме все исправить и начать сначала. Второе я посмотрел мельком, там было что-то о принципах лечения от алкоголизма. Зато третье меня заинтересовало. К сожалению, верхняя часть его была оторвана, поэтому текст начинался непонятно:

«… ноги, спина и плечи разорваны в кровавую кашу. Он мог лежать только на животе, постоянно терял сознание, в бреду кричал и закрывал голову руками. Ему было не до моей благодарности.

Когда он умер, я поклялся исполнить его мечту о земном рае. Он часто говорил, что накопит на клочок земли, где вырастит яблоневый сад и где его душа очистится от всех мерзостей войны и зла.

Моего соседа по палате, Николая, навещает родной брат Леша, которому достались в наследство от бабушки дом и участок. Он готов продать. Если ты поймешь меня и поможешь в финансовом плане, то сделку оформит наш юрист».

В окно было видно, как Оксана прощается со следаком и закрывает калитку. Я сунул в карман письмо, а коробку задвинул обратно наверх старомодного кухонного буфета. Из горячего чайника налил в бокал кипяток и растворил две столовых ложки кофе. Предстояло выдержать второй допрос.

Оксана с силой хлопнула входной дверью и остановилась в проеме кухонной двери. Открытое лицо простой русской женщины предназначалась для показа человеку из органов. На моих глазах появлялось выражение полной готовности притормозить коня и зайти в горящую избу.

Я поднял руки кверху и жалобно произнес:

– Готов на чистосердечное.

— Давай без дураков, Денис, – не поддалась сестра. – Он спрашивал, в каких ты отношениях с Зиной. Машина его стоит у Лешиного дома. Ты хоть понимаешь, во что вляпался?

– Мы с Зиной просто вместе были на танцах.

Я налил второй бокал сестре, плеснул туда молока, как она любит, и принялся мастерить бутерброд.

– Оксан, присядь, поговорим спокойно.

Оксана сдвинула ногой табурет так, чтобы оказаться напротив меня:

– У тебя с Зиной что-то было? Только честно!

– Клянусь, ничего.

Это была чистая правда. Я не был влюблен в Зинку, хотя нас с детства дразнили женихом и невестой. Она жила через три дома от дачи сестры. Я играл с ней каждое лето.

Зина повзрослела как-то внезапно и стала соблазнительной девушкой в буквальном смысле за несколько месяцев. В тот вечер опекун Леша впервые отпустил ее на танцы. Таких дурочек отморозки запросто вычисляют. Еще хорошо, что я увидел, как ее звали «подвезти», и успел втиснуться за компанию. Один из парней показался мне знакомым. Он и подвинулся. По дороге меня усиленно угощали вином с явным привкусом сивухи.

Машина отъехала на километр от города в сторону, противоположную поселку, чтобы «выбросить по дороге» одного из них. Мы свернули на первом же повороте в хилый ельник, вышли из машины «освежиться». Троица окружила девчонку. Особо уговаривать не стали.

Один из парней, по поведению старший в группе, а по внешнему виду громила, протянул бутылку Зине: «Выпей и расслабься. Легче пройдет».

Тот, что показался знакомым, худой и высокий, спросил у меня: «Первым будешь?»

Третий уже крепко держал за запястье рвавшуюся девчонку. Когда она извернулась и укусила его, я ударил худого.

В какой-то момент драки истошно визжавшая Зина вдруг замолкла, а громила рухнул прямо мне под ноги. За ним в лунном свете проявился силуэт Зины с бутылкой в сжатом кулаке. Второй парень отвлекся на секунду, слоняясь над приятелем. Моя рука машинально продолжила траекторию, и я почувствовал, как острый ключ встретил сопротивление где-то в районе плеча противника и застрял. Я рванул на себя этот инструмент с хитрыми зазубринами на ребре. Соперник завыл, упал на колени и стал качаться в такт завыванию.

Зина с бутылкой и я с окровавленным ключом дружно двинулись к третьему, высокому. Тот резво отскочил, побежал к лесочку и скрылся за деревьями. Мы сели в их допотопное транспортное средство. Я выдал все сто двадцать и чудом вписался в повороты. Машину бросили на окраине города, до дачного поселка шли пешком.

Оксана слушала, прикрыв глаза, и терла ладошкой лоб, выстраивая свою логическую цепочку. Я забеспокоился.

– Оксан, я прибил кого-то? Вроде все живы оставались. Но там же чистая самооборона. Скажи, наконец, они живы?

– Да живы, наверное! Не о драке шла речь! Машину полиция обнаружила еще ночью у дороги на наш поселок. Ищут угонщиков.

– Конечно, если бы машину украли, то угонщиков было бы найти сложно, можно не напрягаться. А вот если подростки покатались, то почему не установить? Пол, возраст, направление совпали – и вот вам преступник. А ведь хозяин ничего не заявлял, так?

Я умел говорить убедительно, но быстро сообразил, что сестру тревожит что-то другое. Она должна проговориться. И она выдала свою тревогу:

– Не подходи к Зине. Она неплохая девчонка, но ее опекуном назначен Леша. Это страшный человек. Он просто так ничего не делает.

А в тот вечер он отпустил Зину на танцы. Впервые. Со мной. Теперь мне показалось, что троица пьяных парней подошла к нам целенаправленно и меня посадили рядом с Зиной не случайно.

Оксана смотрела в окно, за которым в настоящий сад превратились молодые яблоньки. Было им от семи до пятнадцати лет. Первые саженцы в большом количестве гибли. Некоторые кто-то по ночам вырывал с корнем или ломал у самого ствола. Потом к нам прибился пес-дворняга. Он стал так рьяно охранять территорию, что таинственные кражи и поломки в усадьбе прекратились.

Я не помнил дядю Олега. Он спился и умер пятнадцать лет назад как раз в год моего появления на свет. Как говорит наша мама, надо было перекреститься и жить дальше по-человечески. Оксанка же съехала с городской квартиры и поселилась здесь. В магазин на окраине устроилась. Работала продавцом посменно, ходила в город за километр.

Руки сестры огрубели, но лицо оставалось привлекательным. Ни прической, ни макияжем она не занималась и выглядела как ровесница нашей мамы. Зато мама подбирала в магазине у своей дочери стильную одежду, пользовалась скидками и рассрочками, которые полагались продавцу. Оксане было не жалко. Сама она носила на работу джинсы и свитер под фирменным фартуком, а дома – старые джинсы и старый свитер. Впрочем, старила ее не одежда, а строгое выражение лица.

И какой же гад должен быть Леша, чтобы сейчас требовать назад участок! По вере Оксанки, здесь нашли приют души Олега с товарищем, который спас его в Афгане, прикрыв собой. Мучил ли моего молодого дядю неоплаченный долг перед судьбой, которая сохранила не того парня? Я стеснялся спросить об этом сестру.

Через неделю мы с Оксаной перестали вспоминать про мою ночную драку. Сидели утром за столом, пили чай. Внезапно Джек возмущенно залаял. Сестра резко обернулась к окну, чуть не опрокинув на себя кипяток. Я тоже выглянул и увидел, как корову мимо наших окон погнала на выпас Зина. Оксанка расстроилась.

– Думаешь, мне травы жалко? Но у Леши свое поле за домом, почему именно к нам за огород?! То потопчет картошку, то сорвется на грядки.

– Ругалась? – посочувствовал я.

Оксанка махнула рукой и горестно подперла ладошкой щеку. Боится она Леши. Наглый мужик по всей деревне твердит о захвате усадьбы его бабушки. Все знают, что врет. Но все молчат. А если слишком часто и безнаказанно повторять ложь, то она может стать истиной. Сейчас век бумажек. Если нужная справка потерялась, то ты и виноват.

Джек не умолкал. Зина топталась под окнами, глядя, как корова подбирается к Оксанкиным лилиям в палисаднике.

– Куда она смотрит? – рассердилась сестра. – Пойду, скажу.

– Я сам, а то ты лишнего наговоришь.

Мне показалось, что Зина медлит не случайно. Я отогнал буренку от штакетника и пошел с Зиной, отставая на полшага. С детства не доверял коровам. Зина решилась сразу сказать главное.

– Денис, мне нужны деньги. Оставаться с Лешей мне страшно. Обратиться не к кому.

– А жена его где?

– Татьяна? Она сбежала ночью. Записку оставила, чтобы не искал. И сбережения украла.

Я был в шоке от услышанного. Таня, бессловесная и покорная, вечно возилась со скотиной. Пешком обходила всех дачников, продавая парное молоко. К автолавке, куда даже наши бабушки надевали «выходные» халаты, шла в рабочей одежде. Поговаривали, что Леша ее колотит за лень и нерасторопность. Разве такие женщины способны на бунт? Но Зина знала другую Таню.

— Мечта у нее была. Портнихой стать хотела. Знаешь, какое она свадебное платье для себя сшила? Как в модном журнале! У нее и клиенты свои были, пока Леша швейную машинку не сломал.

Когда же Зина назвала пропавшую сумму, я присвистнул. Знал, что Леша жмот, но чтобы столько скопить в деревне… Каким образом?

– Баранов держит, поросят откармливает. Молоко продает, – объясняла Зина. – Когда колхоз распускали, он всю технику списанную по дешевке забрал. Теперь четыре деревни в очередь на его трактор записываются.

Понятно. Я никогда не спрашивал, как ей живется в приемной семье. Она была младшей дочерью бывшего тракториста. Его помнили как чудного и неразговорчивого мужика. Зина рассказывала, как, засунув топор за пояс, отец мог на три дня уйти в лес. Мясо, рыба, грибы и орехи дома у них не переводились. Мать корову держала. Четыре сына-погодки достигли призывного возраста, когда хозяина за неделю скрутила хворь. Казалось, обыкновенная простуда, а не выкарабкался.