Меченый

скачать книгу бесплатно


– Как поблагодарить его, как выразить признанье? Попасться на крючок? А вдруг как не отпустит с поцелуем и съесть захочет? Вдруг он не тот любитель нежности и благородства страсти? Тогда в чём жизни смысл, зачем спасался? Чем осчастливить рыбака? – гадал таймень.

Таймень подплыл к ногам рыбака поближе и, высунув голову из воды, протянул застрявшие в зубах перья. Пусть будут сувениром схватки и спасенья.

Рыбак, хлюпая ногами по воде, подошел к благодарной рыбе, взял перья и, опустив в воду руки, стал гладить рыбу, провел по тому месту, где жировой плавник и понял – это Меченый. Опять судьба свела его с тайменем. И рыба, вдруг учуяв знакомый запах, поняла, что встреча не случайна – это Гриша.

– Спасибо, друг. Не дал в обиду. Выручил. Помог. Судьба не разлучает нас. Опять ты спас меня. – Таймень вилял хвостом, ну прямо как щеночек. Жабры раздувал. Клыки показывал, как будто улыбался.

– Да, бедолага, мы опять с тобою повстречались. Как я услышал зов твой о подмоге, не пойму? Но всё-таки услышал и пришел. Мы как-то слышим ведь друг друга, а как не знаю. Но я всегда готов на выручку прийти. Ты только позови. Ты можешь даже не кричать, возьми, подумай, я услышу. – Рыбак рукой ласкал тайменя, а тот был рад по своему, как рыба, благодарен.

Рыбак ощупал раны на теле рыбы, поболтал немного, был рад, конечно, встрече с другом. Наговорившись вдоволь с рыбой, он подтолкнул его легонько, и тот поплыл на стрежень.

Рыбак сел на пенёк, к сосне приставил спиннинг. Смотрел на снасть и думал: «Зачем мне спиннинг? Конечно же, не для разбоя, а для защиты. Но так ли это? Вот в чём вопрос».

Страсти этой битвы, воздушной свалки и спасенья рыбы ещё не покинули его. Он ещё переживал вибрацию на нервных струнах. Птичий гвалт всё удалялся, туча злобы уплывала черным мраком, унося с собой и смрад, и копоть Ада.

– Бедная река! Как достается ей от этих тварей.

Рыбак держал в руке увесистую самодельную блесну, самую любимую в его коллекции смертельных игрушек для тайменя. Эта блесна, сделанная ещё его дедом, никогда не подводила его. Её полет стремителен, далек, игра увалиста, как у больной рыбешки, мимо не проплыть тайменю, схватит, не пропустит.

Рыбак ещё раз посмотрел на блеск блесны старинной. На ней было выбито пять звездочек, а это значит, пять тайменей он на неё поймал весом больше пуда. А вот теперь баклана как отметить? А может быть, её теперь в музей домашний? Пусть правнукам расскажет про былое, ей есть что рассказать, поведает о многом. Трем поколениям служила верой-правдой. Таких блесен, из самовара, уже не сделает никто, старинные рецепты. Латунь с баббитом спаяны не зря, чешуйки выбиты искусно. Звёзды вряд победы отмечают над тайменем, но не эту. Эту над бакланом как отметишь, может крестик нацарапать, так на всякий случай.

Природа умывалась. Чёрное видение исчезло, растворилось где-то там, за горизонтом. Барашки облаков развеселились в небе, разбежались всей отарой по его поляне. Голоса весёлых птиц рассыпались над речкой. Солнце засветило по-иному, светло и задорно, словно чёрный тюль убрали. Шоры с глаз долой слетели. Пауки пускают небом паутину в воздухе настоянном на листопаде. Бабье лето. Яркие деньки. Услада.

– Да пора домой. Опять есть тема для рассказа ребятишкам.

Омуты реки, наполненные таинственной рыбьей жизнью, были нераскрытой книжкой, написанной на гребнях волн на языке иных миров – подводных. Книгой дружбы о судьбе, о смерти и о жизни тоже. Невероятный шелест мыслей-сказок будоражил волны. Река-прибежище многих легенд. Её волна неустанно, из года в год, веками, бормочет невероятные заклинания древних: полулюдей, полубогов, полурыб.

Женюсь! Женюсь! Какие могут быть сомненья

Шли годы. Пришла очередная весна. Пятая весна в жизни Меченого, он стал большой, красивой рыбой. Блеск солнца изменился, оно светило ярче. День стал длиннее. Засуетились птицы, строя гнезда. Земля благоухала свежей зеленью деревьев и травы, отдавая запах речке. Изменился цвет воды в реке. Химический состав воды и содержание в ней кислорода иными стали. Весна, однако. Это все повлияло на поведение рыб. Мир требовал начала новой жизни.

Меченый стал непоседливее, порывистее. Он еще не понимал, что с ним происходит. Встречная струя воды вздувала жабры, будоражила кровь, пугала непонятно чем. Невиданное таинство смущало неизвестностью и куда-то звало. Мучительное беспокойство не оставляло его. Куда бы он ни плыл, его тянуло в горы, в воду, с ледников стекающую в речки, к родникам холодным, кипящим пузырьками воздуха с песком. Туда, где прошли первые минуты его жизни. Зов предков не угомонишь, Меченый поплыл из Иртыша в Курчум. Плыл, не обращая ни на кого внимания, к рыбьей суете вокруг стал равнодушен. Он был заметен, издали, стал медно-красным. Увидев его, рыбы разбегались, прятались, боялись. Холодная вода Курчума немного успокоила его. Вечером он решил немного отдохнуть и зашел на плес. Там ему повстречались пять разновозрастных тайменей, как ни странно, но никто из них не боролся за территорию, не спорил, где кому охотиться. Собрал их здесь совсем другой инстинкт. Охотничьих угодий здесь не стало, идя на нерест, таймени просто потеряли аппетит.

Чем выше он поднимался в верховья речки, тем больше становилось соплеменников. Его желудок и кишечник съежились, печень перестала вырабатывать желчь. Ферменты, расщепляющие белки, перестали вырабатываться, он прекратил питаться, жил за счет собственных запасов жира.

Некоторые парочки тайменей уже откладывали икру, а Меченый все поднимался вверх к истокам. Когда речка стала превращаться в ручейки, у самых ее истоков Меченый нашел себе подругу. Таймениха по-хозяйски сделала гнездо. Разбросав по сторонам песок и камушки своим хвостом, она вырыла привлекательную ямку. Для икры своей старалась. Агрессивность Меченого улетучилась, он стал обходителен и ласков. Меченый терся о её бока, заигрывал с подругой. Она не отвергала его ласки, отвечала взаимностью. Его голова кружилась в каком-то упоении, он чувствовал, что и её захлестнули чувства материнства. Таймениху затрясло в конвульсиях, она уперлась головой в камень, лежащий на краю выкопанной ею ямы. Меченный заметил, что пошла икра. Инстинкт подсказывал ему, что делать. Каким-то неведанным путем все передалось от предков. Он продвинулся чуть выше по течению и стал выпускать молоки, которые, сносимые течением в виде облачков, нежно окутывали икру. Икра сливалась в дымчатое облако с молоками и оседала на дно ямки. Таймениха, работая хвостом, тут же присыпала ее камешками, липкие икринки склеивались с грунтом, находя себе здесь отчий дом уютный.

Выбившись из сил, они завершили кладку, таинство закончилось для них. Таймениха сделала бугорок на месте ямки, тщательно засыпав камешками и песком свое потомство. Исхудавшие от долгой голодовки, с потрепанными плавниками они бок о бок скатывались вниз по речке. Их потомство должно было проклюнуться чуть позже.

Ниже по течению им подвернулась стайка мелкой рыбы, они перекусили ей немного. Их организм еще не восстановил все функции, отключенные на период нереста, но постепенно силы возвращались.

Теперь они ходили по реке вместе. Меченный рассказывал тайменихе о буйных ветрах, хлеставших речную ширь, о снежных метелях, царапавших лед, сковывавший реку зимой, о водопадах чистых горных рек. Но однажды она его прервала:

– Ты лучше расскажи, почему тебя называют Меченым?

И он поведал ей эту удивительную историю своего спасения рыбаком в то время, когда он был еще молодым и несмышленым. Он показал свой жировой плавник, вернее то место, где он должен быть. Рассказал и о тех встречах, которые происходили позже, о его дружбе с рыбаком. Таймениха отнеслась к этому двояко, она и верила, и не верила его рассказам, а тем более его дружбе с человеком, с тем существом, которое рыб ловит для того, чтобы потом съесть. Для нее, то, что человек ловил его, а потом отпускал, было непонятно. Дружба этих двух существ, живущих в разных стихиях, для неё была за гранью реальности и в то же время, как ни странно, она верила Меченому.

Он попросил у нее разрешения называть ее Милочкой. Она согласилась. Теперь им предстояло найти себе охотничьи угодья – место, где им хватит пищи и которое еще не занято каким-либо большим тайменем.

Опять с дружком мы повстречались

Воздух пахнет солнцем и улыбкой реки. Трава от умиления брызнула слезой росинок. Ребятня ходила с бреднем по протокам, ловили сорогу, чтобы вялить. Коля с Леней на «шестах», а Санька был в «загоне». Гриша помогал им, собирая рыбу: на лодке подплывал к ним, складывал в корзины. Сороги было вдоволь. Попавших в бредень щучек-шурогаек отпускали, ее за рыбу даже не считали. Денек стоял прекрасный, сияло солнце, зелень окружала речку.

Меченый учуял запах друга-рыбака, знакомый запах сносило течением с протоки. В это время Гриша привязав лодку к прибрежным кустам и, засучив штанины, ходил под берегом в воде. Таймень направился на запах, зачем, не зная, просто так, хотелось посмотреть на друга. Снизу по течению ребятня заводила бредень, перегородив протоку. Санька гнал рыбешку в бредень сверху. Хлюпая палкой по воде, пугал рыбу, не давая подняться по протоке, заставлял скатиться вниз на бредень.

Пацаны заметили тайменя, стали бредень заводить дугой под берег. Проточка, по которой они шли, была не глубока, а стенка бредня высокой. Верхний край бредня был растянут над водой больше, чем на метр, его удерживали шнур и колья. Меченый вдруг догадался, что попал в засаду. Разогнался и метнулся вверх, в надежде перепрыгнуть стенку бредня. Ребятня заметила маневр рыбы, они дружно приподняли шесты, растягивая и поднимая снасть. Меченый не ожидал такого, со всего разгона он воткнулся в сетку. Коля с Леней не думали, что удар рыбы будет таким мощным. Коля удержался на ногах, а Леня свалился в воду, поскользнулся. Отец, видя заваруху, поспешил на выручку. К тому времени, когда он подбежал, Леня уже поднялся на ноги и удерживал шест, его глаза блестели, азарт борьбы украсил алым цветом щеки. Гриша взял шест из его рук, стал бредень заводить под берег. Нижний край бредня, с которым управлялся Коля, был практически на берегу, проход в воде закрылся. Воду в протоке взбаламутили, видимость была плохая, и Меченый не видел, что проход в воде закрылся сеткой, он метнулся вниз по течению вдоль берега. Таймень уткнулся в сетку бредня, шест в руках у Николая трепыхнулся. Поняв, что здесь он не пройдет Меченый поплыл вверх по течению, туда, где были Леня с отцом. До берега Григорию оставалось метра три-четыре и «круг» замкнется. Леня перекрывал этот участок, плюхая в воде руками и ногами, поднимая муть. К нему на помощь мчался Санька.

– Держите! К вам идет! – крикнул Николай.

Даже в мутной воде, на мелководье, ярко-красный хвост тайменя был виден издали. Алексей заметил плывущего на него вдоль берега тайменя. Отец не успевал закончить свой маневр, до берега немного оставалось.

Видя в воде два белых столбика ног Лени, таймень нацелился проскочить между ними. Такое он проделал еще в детстве. Но Леонид не промах, он догадался о намерениях рыбы и плюхнулся, усевшись в воду. Таймень ударил в грудь, как в стенку. Удар был не из сильных, но Леню отбросило на спину, размазало по дну на мелководье. Меченый, уткнувшись в грудь, отпрянул. Этого времени хватило Грише, чтобы выскочить на берег с бреднем.

– Все, попался.

Леня поднял голову над речкой. Он сидел в воде по шейку. Ошалелый взгляд метался по воде.

– Где таймень? – спросил на выдохе.

– Не ушел. У нас. Он в бредне.

Все дружно рассмеялись. Смех, как песня, разливался над рекой.

Но Меченый еще не сдался, он попер на сетку бредня прямо посредине. Бредень был из толстого шнура, в его ячее не путается рыба, как в сети, здесь цель другая. Бредень – это тот же трал, вот только меньшего размера и посредине конус сделан кошельком, мотнёю называют.

Меченый с силой ударил в мотню бредня. Возможно, если бы его удар пришелся сразу в сетку, он бы её порвал, но в мотне было битком сороги, она удар смягчила. Меченый увяз в сороге, словно в каше. Мощный удар головы разметал и раздавил рыбешку. Меченого накрыло сверху кошелем мотни, рыба вокруг него сжалась, не давая трепыхнуться. Бредень, вытаскиваемый на берег, сдавливал рыбу все сильнее, пространство ужималось в «кошельке», он шел на берег.

Рыбаки принесли корзины и складывали рыбу. Меченый был в конусе кошеля, он там лежал, накрытый сеткой сверху. Дошла очередь и до него. Его прямо в сетке вытащили на берег, достали из мотни. Григорий первым заметил отсутствие жирового плавника и оторопел. Шурка дергал отца за рукав, и кричал:

– Батя! Батя! Это ведь твой друг. Пацаны, нам Меченый попался!

Леня и Коля подскочили мигом.

– Смотри, как вымахал за время, что не виделись.

– Пуд, наверно, есть, а может, больше.

– Что батя, будем отпускать дружка?

– Конечно, отпускать. Нам рыбы хватит. А если захотим тайменя, выловим другого.

– Этот нам родной, – вмешался Санька.

Никто и не пытался возражать, рыбы лишней никогда не брали. Сорогу вялили – заготовляя впрок, ну а другую брали, чтобы на еду хватило, при этом мелкой рыбы никогда не брали.

Нежно притащили Меченого в воду, каждый приласкал его и загадал желание. Меченый стоял в воде спокойно, он чуял знакомый запах рыбака, поэтому не волновался. Не помышлял о разогретом масле сковородки. Прикосновения рук его ласкали, с чем это сравнить, он не знал, ему приятно было. Отдаленно это напоминало прикосновения Милочки во время нереста, но все равно не то. Здесь было что-то по-другому, что не разобрать, но было. Понежившись в человеческих руках, он нехотя поплыл.

Рыбаки стояли по колено в воде и следили за неспешным силуэтом грозного тайменя. Алый хвост в воде прозрачной цвел, как роза, уносимая рекой. За последние годы он возмужал, стал большущей рыбой. После встречи с другом-рыбаком Меченый поплыл куда-то по своим делам.

К вечеру, под перекатом, он встретился со своей подругой Милой и рассказал ей обо всем, что приключилось. Она ему верила, и не верила. Когда он рассказывал, она смотрела на него, как на Бажова, вроде сочиняет. Но когда ее взгляд попадал на то место, где у него должен быть жировой плавник, покровы сказки размывались, ей приходилось верить, несмотря на мистику рассказа.

На берегу все было интересней. Естественно, рыбаки все рассказали дома и в деревне. Соседи растопырили уши, Санька с Леней рассказывали им взахлеб. Николай был сдержан в разговоре и серьезен, но когда к нему вдруг обращались, чтобы подтвердил, подтверждал спокойно, головой кивая, и серьезным тоном добивал до правды. Ну, конечно, верили, куда деваться. Вечером у крайнего плетня, на посиделках, новость всем досталась, всей деревне.

То, что у рыбы было имя, наполняло отношение к ней людей каким-то нереальным подтекстом, неизбежно наделяло рыбу какими-то человеческими чертами. Приводило к тому, что окружающие начинали верить, что между рыбой и человеком существует обоюдная взаимоприемлемая связь.

Произносимое имя стирало дистанцию между человеком и диким существом, которым, по своей сути, являлась рыба. Имя наделяло рыбу характером и сутью. Тонкая грань между тем, что действительно было, и тем, что могло быть, терялась в лабиринте мыслей и догадок, густо замешиваясь с эмоциями, превращалось в легенду. Но никто не мог отрицать и сомневаться в том, что между Гришей и Меченым существует какая-то особая связь. На каком уровне, с помощью каких нитей происходит их общение, можно было только догадываться. Что это – телепатия или какая-то неведомая сенсорная связь, что способна передавать их эмоции и информацию оставалось тайной для всех окружающих, и для этих двоих тоже. То, что Гриша и Меченый были друзьями, звучало не как сказка, это звучало как констатация факта. Это слово и сам факт по отношению к ним не были странными. Наоборот, те, кто не верил этому, казались какими-то наивными простачками, далекими от реальной жизни в природе.

Снасть которая прокормит

Годы шли, росли и дети, и таймени. Меченый достиг совсем больших размеров, стал огромным великаном, в речке не было крупнее рыбы. Глядя на него сердечко щуки колотилось чаще, налимы прятались в нору подальше, хариус сбегал на дальний перекат.

Гриша смастерил шикарную снасть. По случаю, он раздобыл парашютные стропы, любую рыбу выдержат и даже человека. За стропы расплатился рыбой – осетром. Кузнец выковал ему крючки солидного размера. За них отдал яички курочки несушки, одно яйцо – крючок. Варвара поворчала, но некуда деваться – рыбачить надо, а без снастей рыбу не поймать. Бородки на крючках он смастерил такие, что не сойдет любая рыба, пусть даже чёрт ей помогает. Заточку жала не доверил никому, острей иголки сделал. А два крючка он смастерил особых, бородки сделал с двух сторон. Ну, прямо как гарпун с двойным капканом.

Снасть была жестокой, жесткой, где-то даже грубоватой, но надежной – рабочий вариант. Глядя на нее, он любовался. Критерий к ней суровый – надежность и удобство. Надежность заключается в запасе прочности солидном, рассчитанном на несколько пудов. Снасть без излишеств, все по-простому: чем меньше наворотов, тем надежность выше. Шнур, а на шнуре через каждые три метра на поводках крючки, двенадцать штук.

Сказочный подарок от реки?

Осень завоевывала мир, к зиме тянула цепко. Осиплый ветер захлебнулся в кашле листьев. Золото лучей у солнца потускнело, серебром окрасило его мерцание в полуголых ветках. Отблеск у реки теперь холодный. Туман все чаще опечаливает реку, смывает краску с листьев, желтый лист подкрашивает серым цветом. Перед зимой взыграют краски, а потом трава и листья жухнут – понимают, что нагрянет холод, нагрянет время испытаний.

Гриша наловил живца на мелководье, поместил в ведро. Взял новый перемет. Уложил все в лодку, и поплыл на свой любимый перекат. Прямо на середине переката якорем поставил он валун солидный, за борт, опуская, кое-как поднял его из лодки. К нему привязан поплавок, его задача – снасть поднять, ну и маячить, чтобы отыскать потом была возможность. В виде поплавка поставил дрын приличного размера, от него вся снасть пойдет по перекату. Лодку привязал к нему на время установки снасти. К концу перемета палку привязал поменьше, чтобы расправляла перемет на сносе. Не спеша он стал насаживать рыбешку и сплавлять оснастку по реке.

– Красиво получилось. Встал, где надо. Прямо как хотел, – подумал Гриша, – ну все, теперь до завтра, – и отправился домой.

Ночью к перекату выплыл Меченый с подругой. Меченый был сыт, она еще питалась. Находясь ниже по течению реки Меченый уловил феромоны страха и отчаяния. Ощущение беды охватило его. Он услышал всплески по воде большущей рыбы и поплыл на них, проверить, что случилось. Подойдя, увидел Милочку, она боролась со снастью. Крючок пробил ей челюсть, две бородки загарпунили, ее как клещи. Сильные рывки никак не помогали. Крепок фал, а поплавок-бревно пружинит, при рывках ныряя в воду.

– Что же делать? Как спасти её?

Мощное тело рыбы металось из стороны в сторону, она выпрыгивала из воды, переворачивалась через голову. Ничего не помогало. Снасть сделана на совесть, профи мастерил её. Милочка поняла, что крепко влипла, не сойти с крючка. Её охватило отчаяние, она еще ни разу не была в такой ситуации, ни разу не попадалась на крючок. Устав брыкаться, она встала по течению головой вперед, затихла.