скачать книгу бесплатно
Римская Волчица I
Корделия Моро
"Римская волчица" – первая часть широкоформатной космической саги. Действие разворачивается в далеком будущем. Люди колонизировали ближние и дальние звездные системы; Земля, наследница античного Рима, и ее колонии процветают, опираясь на разум, науку и звездный флот. Казалось бы, все проблемы решены, достигнуты безопасность, свобода и изобилие. Патриции наслаждаются благами цивилизации, гуманно позаботившись о своих меньших братьях-пролах. Но просвещенные римляне предпочли забыть, что они – не единственные потомки древнего человечества и не единственные разумные обитатели вселенной. Вскоре им придется встретиться со своим прошлым и сражаться за свое будущее.
В центре событий – судьбы отважной Электры Флавии, ее блистательного друга и возлюбленного Люция Аурелия, адмирала Великого Рима, и юного Малака аль Махди, принца с небольшой халифатской планеты. Героев ждут захватывающие приключения, политическая интрига, героизм и предательство, преданность и дерзость и, конечно, любовь.
Корделия Моро
Римская Волчица I
Мы пока слишком близко, и кровораздел
Так мучительно тяжко нам давит на плечи
Но когда мы увидим друг друга в прицел
Станет легче, мой ангел, клянусь, станет легче!
С. Калугин «Рыцари неба»
Космос – а если хотите, зовите это всеобъемлющее небо как-нибудь иначе – истинно равнобожествен, вечен, безмерен, никогда не был сотворен и никогда не погибнет. Доискиваться того, что за его пределами, это для человека не представляет интереса, да и не постигнет этого человеческий ум.
Плиний Старший. «Естественная история»
To our beloved ones
Пролог
июль, год от основания Рима 550
Флаер спустился к ажурным кованым воротам, закрывающим въезд на территорию виллы, сел на небольшой гостевой площадке, скрытой широкими кронами пиний и раскидистыми эвкалиптами. Решетка была данью традиции и красоте, дальше земля защищалась от нежелательных вторжений иными средствами. Животных и пролов не пропускало отпугивающее поле, а незваных граждан Рима – высокий статус хозяев.
Мужчина бросил машину на посадочной и пошел по неширокой дороге к дому. Деревья отбрасывали утренние длинные тени, еще прохладный воздух дышал свежестью. Плотно утрамбованный желтый песок приятно пружинил под подошвами.
Его ждали – молодого амбициозного политика, недавно сменившего легионерский мундир на тогу сенатора и уже набравшего заметный вес в своем клане, комиции по науке и совете Семей. Конечно, ждали, и на веранде был накрыт легкий завтрак, а хозяйка виллы в деталях подготовила доклад о лелеемом проекте, который он мог бы поддержать.
– Это все очень любопытно. Но где же сами объекты? Я хотел бы взглянуть.
– В саду.
В тени на защищенной куполом открытой веранде казалось, что до оглушающей полуденной жары еще далеко, но ступив за пределы систем климат-контроля Гай Августин окунулся в горячий сухой воздух. Стало слышно, как трава звенит от кузнечиков, над цветущим олеандром и гибискусом гудят пчелы. Узкие кипарисы, как стражи, отгораживали сад. Ухоженные дорожки, подстриженные кусты, идеальные геометрические клумбы. Он машинально поискал глазами какие-нибудь качели или лазилки, не нашел, и чуть не споткнулся о тихого ребенка лет трех, сидевшего прямо на песчаной дорожке.
– Вы наступили на Юлиана Горация Флавия, – ровно сказала девочка, снизу вверх взглянув на взрослого сквозь выгоревшие пряди.
Гай пригляделся. Поперек садовой дорожки пролегала оживленная муравьиная трасса. Одни листорезы тащили на спинках добычу, другие суетились порожняком. Рядом в траве хромал какой-то жук с красивым металлическим отливом.
– Юлиан Гораций – бронзовка? – осторожно спросил Гай.
Девочка молча протянула загорелую, еще со следами младенческой пухлости, ручку к его ботинку, подобрала в ладонь какое-то вяло шевелящееся долгоногое, встала и отнесла потерпевшее насекомое к кустам глицинии в пышных сиреневых метелках; замерла, потом быстро сунула ладонь куда-то вглубь соцветий и вернулась к дорожке.
– Прости, что наступил на него. Там у тебя что, больница?
– Там умиралка, – девочка опять уставилась на мужчину, щурясь, но и не думая убирать с лица волосы. – Бронзовку зовут Конрад, его так просто не раздавить. Но мои муравьи могут его съесть, если захочу.
Она отряхнула песок с трусов, единственного своего предмета одежды, и снова села в пыль. Муравьи все так же тащили листья. Гай опустился на корточки, от земли дохнуло жаром. Как только ребенок выдерживает эту погоду, еще и с непокрытой головой.
– А вы – Гай Августин Тарквиний. Хорошее чутье. Широкие возможности. Большое будущее. Всегда выбираете выгодные решения.
Что ж, его предупреждали, что у обоих объектов превосходная память и аналитические способности. Наверное, девочка сидит под столом, пока взрослые обсуждают свои крошечные планы по завоеванию мира. Сидит и запоминает все подряд, как нерассуждающий мнемокристалл. Удивительнее ее речь – не по возрасту сформированная, точная, ясно звучащая, без смягчающей смысл детской неправильности или картавости.
– Диана, тебе не скучно играть с насекомыми? А дружочек твой где?
– Насекомые не играют, они просто программы. А Люция увезли. Он почти вырвался, такой сильный. Все равно увезли. В шаттле.
Она перевела взгляд куда-то за плечо Гая, туда, где высоко в небе плыло единственное облачное перышко или остаток чьего-то конденсационного следа. Он успел рассмотреть ровный сильный загар, ободранные коленки, длинную свежую царапину на руке, заметить темные следы на запястьях, подозрительно похожие на синяки.
Воображение услужливо дорисовало: мальчика увозят, девочку держат. Молчаливое упорное битье в руках у равнодушных взрослых. Поппея, ее биологическая мать, говорила о девочке почти с ненавистью, как о чем-то чуждом, чужом. А ведь считается, что римлянки чадолюбивы.
– Теперь он уже заболел.
– Откуда ты знаешь? Про болезнь.
– Она говорит, ему плохо со мной.
– Кто? Его мама? – Гай попытался смягчить голос, как делают взрослые, заговаривающие с маленькими детьми. Но по спине все равно пробежал холодок.
Внезапно лицо девочки исказилось, она подскочила, закричала, как будто ее укусил один из ее муравьев или оса.
– Мама?! Маааа-ма?! Это разве мама! Разве это мама?!
Когда он быстрым шагом выходил вон из сада, зная уже, что никогда, ни за что не поддержит этот проект, она все еще кричала ему в спину. Потом яростный крик перешел в тихий скулеж. Или он просто отошел на достаточное расстояние.
июль, год от основания Рима 587
– Борт 12 15, повторяю, вернитесь на палубу «Светоносного». Борт 12 15… – в голосе диспетчера звучало терпеливое отчаяние. Судя по тишине в динамике, пилот не удостаивал даже ответить.
Молоденький легат интегра с нашивками Второго Объединенного римского флота на плече вздохнул, облизал пересохшие от волнения губы и продолжил безнадежно взывать в микрофон, словно обращаясь к некоему безмолвному и не очень милосердному божеству.
– Борт 12 15, повторяю… Адмирал, пожалуйста, вернитесь, вас вызывает глава службы безопасности! Код высшей важности.
В динамике наконец зашипело, последовало энергичное ругательство, потом холодноватый баритон нехотя произнес, чуть растягивая слова:
– Ну что там еще? Ливий, как ты меня достал, хватит нудеть.
– Мне не доложили, вы сами понимаете. Патрульное звено уже вернулось целиком… А Квинт Аурелий ждет на посадочной сорок минут.
– Подождет.
– Адмирал, ну я вас очень прошу! Через полчаса гравитационный маневр. Вас же сорвет с вектора!
– За полчаса до Каус Аустралис долететь можно! Ладно, черт с вами. Борт 12 15 связь закончил.
Легат интегра сбросил виртуальное окно контроля полетов, висевшее над приборной доской, снова облизал губы, вытер лоб и связался с капитанами «Нюкты», «Немезиды», «Гадеса» и «Кроноса», висевшими в канале.
– Продолжайте движение по протоколу, он подтвердил, что возвращается.
– Повезло нам сегодня! – иронично заметил кто-то невидимый. – Всего лишь сбил половину расчетов, оттолкнувшись от «Немезиды».
Никто не возразил и недобрый женский голос продолжил:
– Разогнаться решил. Погонять перед маневром приспичило . Хоть бы вы ему высказали, Аэций. И с чего его сиятельству вообще вздумалось разворачивать корабли, а? Никаких приказов от сената не поступало.
В канале снова промолчали. Капитан «Нюкты» не знала резонов адмирала, остальные трое не спешили ее просветить.
– Когда он в таком виде, говорить бесполезно, – сдержанно ответил Аэций. Это вокруг его «Немезиды» только что выписывал свои арабески сиятельный адмирал. – Обычно флот удостаивается этаких выходок после посещения Земли, не до.
Раздраженные долгим ожиданием «Гадес» и «Кронос» охотно подхватили, переводя разговор со скользкой темы в плоскость личного:
– После очередного свидания с подружкой, хотите сказать.
– Женился бы уже и дело с концом.
– Войны нет, вот и бесится.
– Правильно сенат не хотел давать адмиральские полномочия юнцу, – заключила «Нюкта».
– Да? «Баллы, компетенции, харизма! Аурелий из Аурелиев! Боевые операции!». Не вы ли все за него копья тогда ломали? Вот и терпите теперь оголтелые прыжки в пространстве на незащищенной машине. – Аэций, старший по званию и по возрасту, свернул беседу. – Всем пора на свои посты. К маневру, квириты.
– А все же после своих операций на фронтире он может хоть на ушах стоять, хоть младенцев есть на завтрак, все с рук сойдет, – негромко добавили в канале.
Римский флот шел через бесконечное бессветное пространство в глубинах космоса, для земного наблюдателя – в треугольнике между Каус Бореалис, Антаресом и скоплением Птолемея. Согласное построение сотен смертоносных кораблей, сцепленных единым гравитационным полем и прикрытых бесчисленными золотыми полигонами эгиды, лиловые вспышки ровно гудящих двигателей, обводы дальнобойных орудий – все это сейчас можно было окинуть взглядом разве что с крохотных патрульных судов, выпущенных флагманским крейсером для штатного облета эскадры. Другого наблюдателя не было.
Последний патрульный шаттл как раз заходил на посадку на верхнюю палубу, прорвав слабо сияющее золото эгиды. Колпак кабины откинулся и на палубу спрыгнул смуглый темноволосый юноша, почти мальчик. Защитный шлем он держал подмышкой и что-то говорил сидевшему за штурвалом мужчине – коротко стриженому блондину с четкими совершенными чертами.
Глава службы безопасности «Светоносного» Квинт Аурелий терпеливо ждал, пока пилот покинет машину, чтобы сделать свой доклад. Никакой надобности лично возглавлять патрулирование у адмирала не было, просто он бесился от скуки и тоски по Земле, а распроклятый сенат снова и снова голосовал за то, чтобы Второй Объединенный флот отправлялся на боевое дежурство в дальние сектора римского пространства, по самому широкому календарному кругу, на границу с гигантским и немирным Халифатом. Семья Аурелиев, могущественная достаточно для того, чтобы содержать большую часть корабельных команд, в сенате недобирала голосов и не могла повлиять на это решение.
Наконец адмирал спустился вниз, сунул свой летный шлем сопровождавшему юноше, и тот ушел, легкомысленно зацепив пальцем подбородный ремень и размахивая вторым шлемом, как белой корзиной. Походка у него была танцующая, совсем не военная.
– Не слишком ли беспечно брать с собой в полеты халифатского заложника, Люций? – попенял безопасник.
– Он по крайней мере не верещит от ужаса, когда перегрузка превышает пару жэ, – ответил адмирал, расстегивая ворот комбинезона. – И носом кровь ни разу не пошла. Крепкий, ловкий и смелый, так что не ворчи. Одному летать скучно. Ты что, хочешь, чтобы я умер не от вражеского снаряда, а от скуки? Пойдем, пойдем, что стоять.
И наверняка ты пустил парня за штурвал и дал ему погонять, а у него даже чипа нет. Беспечность, доходящая до идиотизма.
Конечно же, вслух Квинт этого говорить не стал. Себе дороже. Люций Константин Аурелий, самый молодой адмирал в истории Земли, ему еще и сорока не было, мог творить что угодно, но капитаны и легионеры его обожали. Он к этому привык и возражений не терпел. А страсть, ярость, почти неуправляемый характер и общепризнанный и стратегический гений в отсутствие войны, не находя выхода, изводили его и толкали на непредсказуемые финты. Наверное, так чувствует себя боевой чистокровный конь, запертый в конюшне: мечется и бьет копытами в доски стойла.
– Не хочу. Если бы ты читал сообщения в чипе, то узнал бы раньше и не мучался скукой – случилось кое-что.
– Не до чтения было, рулил.
То есть дико носился между большими и малыми кораблями, отрабатывая заходы на цель и десантные развороты. Мальчишке радость, и сам как мальчишка.
– Докладываю тебе напрямую. Мы выловили в пространстве дрейфующий шаттл. Не наш. Подняли на борт.
Люций остановился и мгновенно сделался серьезен.
– Чей?
– Тарквиниев.
– В этом секторе? Первый флот в жизни здесь не проходил, откуда шаттл? Люди на нем есть? Живы?
– Есть, двое. И инопланетник. Им оказывают помощь.
Люций поднял безупречно красивую бровь, потом жестом приказал продолжать. Ясно было, что он одновременно и слушает, и наконец-то читает сообщение Квинта, которое тот послал ему еще час назад.
– Пилот шаттла утверждает, что их не сбросили с проходившего корабля, они прилетели сюда с Земли.
– Вот как. Время чудес. Сначала нас гонят бомбить безымянную планету на краю ойкумены. Потом тарквиниевский шаттл неведомым образом сгущается посреди пространства на пути моего флота. Ладно, где они? В медотсеке?
– В камере. Там с ними ваш личный врач.
– Идем.
Через несколько часов допроса Квинт Аурелий проклял все: давнишее решение служить во флоте и непременно на борту «Светоносного», свой недавний доклад адмиралу и то, что он когда-то вообще пошел в службу безопасности. Ситуация за краткий срок эволюционировала от тревожной до отвратительной. С шаттла сняли троих. Инопланетник антропоидного типа, бледный, беловолосый и тонкокостный пребывал в бессознательном состоянии. Привести его в чувство не удалось. Из римлян же один не подавал признаков жизни, его сразу переместили в госпиталь и подключили к аппаратам, а второй – как он представился, Симон Тарквиний, глава лаборатории экспериментальной физики – нес такой разнузданный бред, что ярость адмирала была отчасти понятна.
– Повторим еще разок, – шипел Люций, мечась по тесной камере – пять шагов в одну сторону, разворот и пять шагов в другую. – Вы вышли из Солнечной на этой консервной банке, без сопровождения гравитационно значимой массы? И совершенно случайно пересекли вектор пути Второго флота? Строго секретный?
Симон – бледный, встрепанный, в дико выглядящем в этих стенах халате техника – упорствовал.
– Я сам не знаю, как это объяснить, Люций Константин! Вы даже не хотите меня выслушать.
– Я слушаю очень внимательно!
– Мне пришлось… угнать шаттл. Этот инопланетник, его зовут Ллир, его мучили в лаборатории. Как человеку доброй воли и римскому гражданину мне было невозможно этому способствовать.
– Дальше.
– У него… есть особые способности. Ментального характера. Я еще не совсем разобрался. Уверен, если бы глава Семьи вник… пожелал вникнуть… Они сами не понимают, куда влезли, погибает целая цивилизация, а мы попустительствуем…
– Выпейте воды. Дальше.
– Мы воспользовались моими личными кодами, дошли до пределов гелиосферы и дальше… что-то случилось… золотое сияние… Ллир говорил, что выведет шаттл в безопасное место. Безопасное!
– Здесь вполне безопасно, – Люций наконец сел на металлический стул и с силой потер ладонями лицо. – Почему инопланетник без сознания? Это какая-то провокация?
– Я знаю не больше вас! Когда мы оказались тут, он уже не реагировал ни на что.
– О какой цивилизации идет речь? Где она находится, на Авле?
