скачать книгу бесплатно
Василёнок висел на турнике, ел морковь, чтобы вырасти.
Они с Витей делали модели, он каждый день гулял с Никой, и почти каждый день его били.
Что у тебя за ссадины опять на лице? – заботливо спрашивала Вероника.
– Упал, поцарапался, споткнулся, – так обычно отговаривался Василёнок.
Однажды, погуляв с Вероникой и Витей, мальчик пошёл на остановку, чтобы ехать домой.
Они опять его подкараулили, но тут откуда-то с криком выскочил Витя и побежал с палкой на обидчиков друга, ещё появилась Вероника и тоже бросилась на помощь.
Потом они мылись под колонкой и смеялись друг над другом и над тем, как драпали недруги и как обалдел Гера, когда Вероника поцарапала ему его красивую физиономию.
Он всегда стоял в сторонке и не принимал участие в драке, брезгливо посматривая на дерущихся, а тут и ему прилетело. Витя сказал, что вроде Гера даже заплакал.
Они долго смеялись, прикладывая намоченный холодной водой кусочек рукава от рубашки Василёнка.
А потом Витя корректно отвернулся, а Вероника, чуть наклонившись, поцеловала Василёнка в лоб, с огромной, красной шишкой.
Василёнок был самым счастливым мальчиком на земле.
Зимой они реже виделись с Вероникой, но они придумали писать друг другу письма.
У них были домашние телефоны, но письма – это было интереснее.
Они описывали, что делали, как прошёл день, писали про природу, про погоду. Когда открываешь конверт, всегда выпадал бумажный журавлик. Василёнок научил ещё летом Веронику складывать журавликов.
Это была самая волшебная зима, Василёнок мечтал о встрече с девочкой.
То он спасал её от хулиганов, то вытаскивал из горящего здания, то они летели вместе к далёким планетам, то скакали на конях в прериях Амазонки, то он сражался за неё на рыцарском турнире…
Наконец-то настало лето, Василёнок немного подрос за зиму, даже отец сказал, что такими темпами он к пятнадцати годам и его догонит…
Василёнок хотел поскорее увидеть свою подружку.
С самого утра мальчишка крутился у зеркала, одевался, прихорашивался, наконец-то отправился на встречу.
Он с волнением подошёл к назначенному месту.
У Дворца молодёжи стояла стройная, высокая, красивая девушка, Василёнок задохнулся от любви, нежности и… разочарования.
Он не подошёл к Веронике, не показался.
Не осмелился.
Она долго стояла и крутилась в недоумении, а он же, спрятавшись в кустах сирени, кусал кулаки и плакал горькими слезами первой любви, чистой, как вода в роднике.
Даже не подходя близко, Василёнок понял, что девушка, к сожалению, выше его, намного. На целую голову, а то и больше.
Он больше не писал ей, не отвечал на её письма. Она долго писала, а он не отвечал.
Он звонил, там снимали трубку.
– Никуша, это, видимо, тебя, – говорили на том конце.
– Алё, – нежным и чистым голосом говорила девочка, – алё…
Но Василёнок молчал, а потом падал на подушку и бил, бил кулаками от ярости и безысходности положения.
Потом родители переехали в другой район, Василёнок повзрослел и уже стал просто Васей…
Иногда он вспоминал о своей первой и чистой любви, смеялся и ругал себя того, четырнадцатилетнего, называл дураком и трусом.
Он встретил её лет двадцать спустя, она всё так же была красива, а он уже не был маленьким Василёнком.
Он уже давно вырос и теперь был сам на голову, а то и больше, выше Вероники.
Он не подал вида, что узнал её, и не подошёл.
Потому что был давно и счастливо женат, потому что она могла оказаться замужем, забыть его…
Она увидела его, нахмурила красивый, чистый лоб, будто что-то вспоминая, потом, пожав плечами, вышла из кафе, куда Василий Васильевич зашёл с коллегой выпить чашечку кофе.
Через минуту к их столику подошёл официант и положил перед Васильком скрученного из салфетки журавлика.
– Что это? – спросил он, уже догадываясь.
– Передали вам, одна девушка, она сидела воон за тем столиком, – сказал официант и показал рукой туда, где сидела Вероника.
Василий Васильевич выбежал из кафе, но Вероники нигде не было видно, лишь за углом мелькнул хвостик оранжевого, газового шарфика, который был на Веронике, там… в кафе…
– Ну вот… я опять струсил, – сказал он вслух.
Коллега сидел и непонимающе смотрел.
– Принести вам ещё кофе? – спросил официант.
– Да, пожалуй, да. Принесите мне ещё кофе…
– Василь Васильич? – спросил осторожно коллега.
– Встреча с юностью, – ответил Василёнок, – оказывается, ничего не поменялось, я всё тот же болван и трус, только высокий, выше на две головы…
Волк
Он вышел на улицу, лениво потянулся.
Зима в этом году была суровая, морозы стояли такие, что всё трещало, с едой было более-менее нормально, пока.
Но подрастали дети, а они хотели есть. Материнского молока уже не хватало, да и Мать начала огрызаться, потому что у детей уже зубы, хорошие такие, и они кусают Мать.
Он стоял и смотрел вверх, жёлтый свет лился оттуда, это то большое, круглое, оно горит, освещая всё вокруг.
И когда оно очень большое, ему хочется выть.
– Аууууууу, авввуууууу, ойвуууууу.
– Ууууууу, вауууууу, – отозвался его брат.
Где-то ещё ответили.
Нужно идти, братья зовут, они тоже не могут справиться с этим желанием выть.
* * *
– Бать, там это… волки воют…
– Слышу, – мужчина сидит у печки, курит самокрутку и плетёт сеть, наклонив голову набок, – надо, наверное, мужиков собирать.
Вроде пока далеко, пригон закрыл?
– Да, закрыл.
– Тайгу с Дружком в сени заведи.
– Ладно.
– Ворота надо все проверить, сам пойду.
– Не доверяешь?
Отец строго посмотрел и усмехнулся в усы.
– Дров подкинь, мороз будет, и на утро в сенки натаскай.
– Дак натаскали же, бать.
– Ну всё тогда, скидывай пимы и полезай на печь, ну или книжку возьми почитай.
– Бать, я это… сходить хотел.
– Нет, нет, Ваньша.
Иван знал, с отцом спорить бесполезно.
Зашёл в хату, скинул пимы, насупившись, полез на печь.
– Ванюша, сынок, ты что? Приболел?
– Нет, мама. Батя вон. Я, мама, погулять хотел… А он…
– Ты что, сынок, – мать испуганно посмотрела, – не слышал? Воют.
– И что, мама? Всё детство ребята на салазках катаются, а я, как стемнеет, и домой, ну сколько можно…
– Ты же знаешь, Ваня…
– Да мама, никто в эти сказки не верит! Прямо волк много лет…
– Замолчи! – мать маленькая, худенькая, подпрыгнула на стуле, подбежала к уже высокому Ивану и замахала у него кулачками перед лицом, – Замолчи!
В сенях ухнуло, отец захватил после обхода ещё охапку дров, кинул на уже имеющиеся дрова.
Приласкал Тайгу с Дружком, потрепал их, щёлкнул тяжёлый засов, зашёл в избу, разулся, посмотрел на хмурого Ивана.
– Мать, чайку сделаешь?
– Сейчас, сейчас.
– Ты что, Ваньша, по-большому, што ле, хочешь?
– Да, бать.
– Ну а чё стоишь, глаза пучишь?
* * *
– Ууууу, ууууувввауу, – отвыл последние аккорды своей песни Он, выглянула Мать.
Спросила взглядом:
– Куда?
– Туда, – ответил.
– Не ходи, – просит Мать.
– Не могу, – машет Он головой, – не могу.
Он понюхал воздух и затрусил в сторону деревни, по бокам бежали присоединившиеся к нему Брат, Сын, ещё один Сын, и еще, ещё, еще.
Они не были голодны, но пришли к деревне.
Он знал, где живёт враг, знал…
Тогда Он был молодой, и враг был моложе, Он не простил и не забыл, Он отомстит, Он тоже заберёт щенка. Он ничего не забыл.
Они встали полукругом, на камне недалеко от деревни, подняли головы и завыли…
