скачать книгу бесплатно
Как говорил папа: «Я выдал все, что мог! И выдал так, что Захава практически закричал: «Вам на пушечный выстрел нельзя подходить к театру!» – и не принял его в институт».
Спустя годы, когда папа уже работал в Омском театре, приехал в Москву на гастроли и играл Тузенбаха в «Трех сестрах», тот же Захава посвятил папе целую статью в газете, описывая талант молодого дарования и восхищаясь актером. Конечно, забыв, что когда-то сам выгнал этого актера из храма искусств.
После провала с поступлением папа не отчаялся, узнав, что в г. Калинине (ныне г. Тверь) идет набор во вспомогательный состав драмтеатра, и поехал за своей мечтой!
Его приняли. Сначала во вспомогательный состав, а позже и в труппу театра. И с 1 сентября 1947 года папа стал официальным работником театра.
Как говорил папа, там он обрел крестного отца в профессии в лице главного режиссера театра Г. А. Георгиевского. Он поверил в талант папы и дал ему путевку в жизнь.
До конца жизни папа вспоминал Г. А. Георгиевского с теплотой и благодарностью.
Да, получилось так, что официального актерского образования у папы не было, он часто сокрушался на эту тему. В советское время высшее образование было признаком престижа и успешности, но тем не менее благодаря Георгию Георгиевскому папа прошел настоящую школу актерского мастерства, переиграв в Калинине огромное количество ролей, став в городе достаточно известным и успешным актером.
Рис. 5 С. В. Мишулин во времена работы в г. Калинине
Но там же, в Калинине, у него начались проблемы со здоровьем, дали о себе знать отголоски лагерной жизни. У папы развился туберкулез. Лечение было долгим, он мотался по санаториям, диспансерам и больницам. Тогда поддерживала его удивительная женщина, его первая сильная любовь, актриса Калининского драмтеатра Римма Гавриловна Солнцева. Думаю, благодаря ей, ее вере в него он поправился, но болезнь не прошла бесследно, до конца жизни у него был пневмоторакс.
После выздоровления папа женился на Римме Гавриловне, и они продолжили вместе служить в Калининском театре до 1956 года.
Римма Гавриловна была прекрасной актрисой, а впоследствии стала гениальным педагогом актерского мастерства в Москве, в Театральном училище им М. С. Щепкина. Она воспитала не одно поколение блистательных, известных и успешных артистов.
Вместе с ней в 1956 году они уехали в Омск за режиссером, Сергеем Владычанским, которого направили руководить омским драмтеатром.
В Омске папа переиграл весь мировой репертуар. Играл Тузенбаха и Сергея в «Иркутской истории». И много других героев. Папа вспоминал, что в Омске у него была счастливая, насыщенная творческая жизнь. Помимо театра, он еще руководил детской театральной студией.
Я спрашивала папу: «Какие воспоминания у тебя об Омске?»
«Счастье творчества и морозы! Ох, какие там иногда были морозы!»
Мы с папой по натуре теплолюбивые, да и еще у нас есть такая физиологическая особенность – на морозе сразу краснеет нос. И вот папа рассказывал, что в Омске, когда наступали лютые морозы, он передвигался от дома до театра перебежками через магазины. Говорил: «Пройду немного, чувствую, нос уже отморозил, и сразу в первый попавшийся магазин, отогреюсь и дальше иду, так хоть как-то спасал нос от красноты, а то потом никаким гримом было бы не замазать».
Там же, в Омске, их пути с Солнцевой разошлись, но до конца дней они периодически общались и папа всегда с теплотой о ней говорил.
Лично от себя хочу сказать, что именно Римма Гавриловна готовила меня к поступлению в театральный. Великая, красивая, талантливая женщина! Спасибо ей за все!
Вспоминаю их встречу, когда папа привел меня познакомиться, перед тем как мы с ней стали готовиться к моему поступлению. У Риммы Гавриловны шел урок актерского мастерства, мы дождались окончания, она вышла в холл института, тепло и широко улыбаясь, подошла к нам, они с папой обнялись, а я увидела, как из-за угла выглядывают ее студенты, тихо шушукаясь, но как будто боясь помешать встрече. Потом, когда я уже поступила и познакомилась с ее студентами, то спросила про этот случай:
«Что вы тогда как партизаны выглядывали?»
«Было любопытно, как все пройдет, нам казалось, что эта встреча будет как в романтическом кино».
Как в романтическом кино не произошло, но это было очень по-теплому, по-родному. Они долго болтали, смеялись, что-то вспоминали… а потом она согласилась со мной заниматься и разрешила присутствовать на своих занятиях. И это было счастье! Счастье видеть, как она работает со своими студентами, как любит их, а они отвечают ей взаимностью. Я благодарна Римме Гавриловне, что она приняла меня как родную, поверила в меня, разглядела актерские способности и подготовила к поступлению. Я всегда буду вспоминать ее с нежностью и благодарностью!
В 1961 году Омский театр приехал на гастроли в Москву, и сестра Ольги Александровны Аросевой, прекрасная актриса омского театра, Елена Александровна Аросева, попросила сестру замолвить словечко перед В. Н. Плучеком, художественным руководителем Театра сатиры, за папу.
В. Н. Плучек пришел на спектакль и после просмотра пригласил папу в труппу Театра сатиры.
Так, спустя много лет скитаний папа вновь вернулся в родной город. Правда, потеряв прописку (раньше при переезде в другой город прописка терялась), он поселился в общежитии театра, на Малой Бронной. Его соседями были Т. И. Пельтцер и многие другие прекрасные артисты.
Началась его новая, интересная московская жизнь.
Первую роль папе дали в провальном, как он говорил, спектакле «Фунт лиха», и дебют оказался неудачным, как говорится, первый блин комом.
Тонна критики и негатива вылилась тогда на участников спектакля, и папа не стал исключением. Конечно, он переживал, конечно, были мысли, а может, все зря? Но в очередной раз неистовая любовь к профессии побеждала.
И он снова шел вперед. Ждал и верил. И дождался!
Совсем скоро он получил роль Скапена в постановке «Проделки Скапена», которая утвердила его место в театре как достойного и талантливого артиста!
Начали появляться роли, которые вскоре принесли ему известность и успех.
А в личной жизни?
Мы часто говорили с папой о прошлом. Я спрашивала, с кем он встречался? Почему не женился?
Папа говорил: «Конечно, я встречался с женщинами, я был нормальный взрослый мужчина. Но моя врожденная осторожность делала меня крайне избирательным. Я боялся встретить ту, которая меня захомутает, вынудит жениться без любви. А любви тогда не встречал. Мне было важно, чтобы женщина была мне в первую очередь другом. Верным и преданным».
Видимо, сказывалась недолюбленность его матерью. Он подсознательно боялся, что женщина может предать, как он говорил, полюбить не его, а его квартиру, положение в обществе, состоятельность.
Позже у него произошла встреча с прекрасной женщиной Еленой. Она была переводчиком, знала несколько языков. Красивая, самодостаточная, интересная.
Они начали встречаться, и роман затянулся на несколько лет. Но, как говорил папа, не было у обоих какой-то внутренней искры, говорящей, что это навсегда. Что это то, что он искал всю жизнь.
В это время папа уже отстоял на очереди на квартиру и купил однушку, в кооперативном доме, в центре Москвы. Начал сниматься в «Кабачке «13 стульев». Стал успешным и известным актером.
Надо сказать, что папа никогда не был расточительным человеком, он не был жадным, нет! Просто был домашним по натуре и бережно относился ко всему, что имел. Наверное, потому что все доставалось ему трудом, ну и в черте характера, бесспорно, была заложена домовитость. Он был из тех мужчин, кому важно создать все условия для приличной жизни, чтобы дом был полная чаша.
За это время он сам нашел свою мать. Ее сослали в Ташкент в конце 1930-х годов, там она и осталась жить. Родила еще двух дочек. Работала, руководила золотыми рудниками, работа была тяжелая, совсем не женская, руководить приходилось настоящими зэками. Но в этом была она вся! Сильная, властная, волевая! Папа ее нашел. Но материнское тепло и нежность, увы, так и не обрел.
Никогда ее не винил, начал помогать чем мог. Посылал деньги, забирал ее на лето в Москву, опекал. Иногда они, уже с моей мамой, приезжали в гости в Ташкент.
А она? Я как-то спросила маму, как они общались? Какой она была с папой? Ведь мама ездила с папой к ней и у нас дома ее принимала неоднократно.
Мама рассказывала: «Она была ровной с папой. Называла его всегда только Спартак. Сыночек, Спартачок – все эти нежности не были ей присущи. Знаешь, она сама по себе была жесткая женщина. Все-таки руководила зэками, а там нельзя быть слабой. Ее муж, папин отчим, вел хозяйство, а она работала, приходя домой, брала газету, закуривала «Беломор» и читала газеты. Выйдя на пенсию, пошла в кружок пения и игры на гитаре.
И всегда, всю жизнь, ровно в 00.00 когда по радио шел гимн, она вставала и стоя его слушала, так и продолжая отдавать дань партии!
Я очень похожа на нее и внешне, и характером, когда достигла переходного возраста и позволяла себе некоторые юношеско-максималистские высказывания, папа всегда шутил: «Не включай Анну Васильевну! Ее в ссылку сослали за ее острый язык. Не повторяй ее судьбу!»
Так вот, вернусь к Елене, познакомившись с мамой, он как раз еще был в уже изживших себя отношениях с Еленой. Но судьба распорядилась так, что отношения закончились сами собой, до свадьбы дело не дошло, и началась его счастливая жизнь с мамой. Жизнь длиною в 35 лет.
Очень часто, когда я рассказывала эту историю, лишь для того, чтобы подчеркнуть врожденные честность и порядочность своих родителей, почему-то это выворачивалось наизнанку. И переворачивалось в то, что, наоборот, они не честны… Как странно. Мама отказалась от человека, который ей стал дорог, потому что считает, что быть любовницей это неправильно и нечестно. А папа, в силу своей природной честности, рассказал маме правду сразу, в начале отношений, не заводя их в более близкие и серьезные. Так в чем же их нечестность-то? Ну да ладно, видимо, правду говорят, что каждый видит одну и ту же информацию, как хочет, как выгодно ему. И если кто-то хочет видеть в белом черное, что же поделать, наверное, его право!
Папа всегда говорил: «В маме я обрел не только любовь, но и верного друга, опору, интересного собеседника и человека. Обрел все то, что так долго мечтал найти в женщине!» И ведь несколько лет они жили вместе без штампа в паспорте, притирались, познавали друг друга, возможно, в чем-то проверяли. То есть это не был скоропалительный брак. Он был обдуманный, трезвый, мудрый, взрослый. А что плохого в проверке друг друга? Это лучше, чем кинуться в омут с головой, поддавшись страсти, которая может пройти быстро, а за ней будет пустота. Лучше пожить какое-то время, чтобы уже на сто процентов понять, что это твой человек и именно с ним я хочу идти по жизни вместе!
И они шли, рука об руку! Вместе ездили на гастроли, папа не любил расставаться с мамой. Попросил уйти с работы, чтобы всегда быть рядом. И мама ушла, хотя ее очень ценили и уважали на работе. Она делала монтаж программы «Время», часто в прямых эфирах, тогда не было компьютеров и делали это практически вручную. И мамины работы всегда были лучшие!
Но ради того, чтобы быть с любимым человеком, она оставила карьеру. И ни разу не пожалела. Ведь она тоже обрела то, о чем так мечтала, то, чего не хватало в детстве, – семью, любящего мужа, защиту и заботу.
Папа даже посвятил маме рассказ, который так и побоялся печатать из-за суеверия. В нем шла речь о том, что якобы когда-то Бог разделил людей на половинки и разбросал по свету. И счастлив тот, кому удалось найти свою половину, обрести целостность. И папа писал, что ему удалось и он счастливый человек! А кому-то не удается, они так и продолжают искать, бегая от одного партнера к другому, путая страсть с любовью.
Рис. 6. Папа с мамой
Я всегда размышляла, как при таком сложном детстве, недолюбленности матерью папа смог так любить нас, построить такую семью и не нести обиду и злость в душе.
Наверное, он исключение из правил. А может, и правда, когда находишь свою половину, все остальное стирается и становится неважным.
Я никогда не забуду, как папа смотрел на маму, особенно однажды, ему было уже за 70, был какой-то праздник, и мама говорила тост, надо было видеть глаза папы, устремленные на нее, это был взгляд влюбленного мальчишки, полный любви и обожания. Я думала тогда, в свои 17 лет, неужели так бывает, что спустя столько лет брака люди так смотрят друг на друга? Бывает! Еще как!
А их разговоры каждый вечер, иногда до утра? Я засыпала под них и думала, о чем же можно столько говорить? Они же так долго вместе, неужели еще есть темы для разговоров?
А сейчас, будучи взрослой, понимаю, какое это счастье, когда с любимым человеком невозможно наговориться. Это и есть единство душ!
Мама была его главным советчиком во всем, даже в профессии. Несмотря на широкую известность, любовь зрителя, уважение коллег, папа был безумно скромным и сомневающимся в себе человеком. Каждый раз, репетируя новую роль, он страшно переживал, волновался, что не получится, не удастся сыграть, как он хочет! И мама всегда вселяла в него веру! Порой давая очень точные советы, обсуждая с ним роль, постановку, характер героя. И конечно, потом папа блистательно играл, всегда! Сам себе придумывал образ, грим, костюм, скрупулезно подбирая все до мелочей в своем образе. И все его страхи говорили лишь о его чересчур трепетном отношении к профессии, к его гиперответственности во всем. Нет, он не был из разряда «актер актерычей», как их называют в театральном мире. Это тип актеров, которые и дома продолжают играть, картинно страдать от невостребованности или непризнания, запрещая близким им мешать репетировать или повторять текст, так, скажем, строя всю семью и изображая свое величие. Папа совсем таким не был. Даже если он готовился к спектаклю, то делал это тихо и незаметно, никогда не нарушая покой домашних. А разговоры о театре, о ролях и репетициях просто были частью их с мамой жизни. Им обоим это нравилось и было интересно. Это были дружеские разговоры, в которых рождалась новая роль.
Папа был партийный и выездной за границу, что лишний раз говорит о его безупречной репутации, так как КГБ тогда работал на «отлично» и проверял выезжающих от и до. Да еще и ездил с ними на все гастроли, не выпуская из виду ни на шаг. Я даже думаю, что и дома, и в театре все телефоны находились на прослушке.
Однажды папа рассказывал, что в Италии в 1970-е годы они шли по улице с группой актеров и группой из КГБ и к папе подходит темнокожий парень, крича по-русски: «О! Спартак! Как я вам рад!»
Папа говорит: «Я дал деру, боясь, что сейчас обвинят в шпионаже». А оказалось, что парень врач, учился в Союзе и знал папу как Пана Директора. Поэтому все кончилось благополучно.
Когда намечались гастроли в ФРГ, папа пытался сделать все, чтобы взять маму с собой. Предложил ей стать ведущей и объявлять номера в концерте. Мама, конечно, согласилась, но ведь она не актриса, а перед разрешением на выезд все номера принимала комиссия из КГБ. И маме надо было показать себя как ведущую перед группой лиц, принимающих решение.
И вот настал день икс. В пустом огромном зале сидят несколько человек в серых пиджаках, с суровыми лицами. Мама выходит на сцену и теряет дар речи. Они смотрят на нее, она на них. Ей кажется, что проходит целая вечность, она стоит как вкопанная и не может пошевелить ни рукой, ни ногой. И дальше слышит шепот папы из-за кулис, как в фильме «Карнавал»: «Отползай! Уходи! Уходи со сцены!»
Так, не успев начаться, закончилась ее сценическая карьера.
Но папа не растерялся, он договорился с коллегами, и они придумали для жен актеров театра поездку в Германию, правда в ГДР, туристическую, во время гастролей Театра сатиры. И им разрешили. Составили маршрут так, чтобы жены смогли пересекаться с мужьями и видеться.
Валюшка, как ее звал папа, стала полностью своей в театре. Подружилась с актрисами, принимала дома папиных коллег, накрывая столы, готовить мама всегда умела блестяще. Ее сациви, пельмени и лобио всегда вспоминали все артисты.
А уж как папа ее одевал, вспоминают до сих пор. Раньше в театр приносили одежду, на продажу, которую нельзя было достать в открытом доступе. И вот все собираются, смотрят, прицениваются, и выходит папа, смотрит, не раздумывая отбирает вещи:
«Это Валюшке, и это Валюшке, и это моей Валюшке!»
«Спартак, это же одинаковые платья, только разного цвета!» – говорили ему коллеги.
«Ну и хорошо! Зачем ей мучиться с выбором? Цвет-то разный! Значит, уже не одинаковые! Беру все!»
После поездки в Италию он приехал с огромным чемоданом, радостно его открыл, посадив маму и ее маму на диван, и начал доставать вещи, как гусар:
«Это Валюше! Это Валюше! И это! И это! Это маме! (маминой) и это!» Бабушка не выдерживает и говорит: «А себе-то ты что-нибудь привез?»
«Да! – радостно говорит папа. – «Галстук!»
В этом был он весь. Все для любимых, а себе… себе ничего не нужно.
Еще надо понимать, что в то время хоть и были гастроли за границу для избранных, но условия не всегда были радужные. Суточные платили маленькие, приходилось на всем экономить, чтобы хоть что-то купить там. Но и тут папу спасал его бережливый и домовитый характер. Собираясь в Италию, он вез кипятильник, керосинку, кастрюлю, консервы и несколько бутылок можайского молока.
– Спартачок, как ты это потащишь? Тяжело же! Зачем тебе молоко-то с собой? – спрашивали его.
– Так я там куплю булку и молоком запивать буду, сытно и дешево! Зато сэкономлю и сколько всего Валюшке привезти смогу!
Коллеги смеялись, пока сами не потратили все суточные и не озаботились, а как же теперь быть и что кушать. И произошла история, которую часто вспоминает А. А. Ширвиндт. Шли они с А. А. Мироновым по коридору гостиницы, проходили мимо папиной комнаты, увидели внизу под дверью странный отсвет и почувствовали приятный запах. Постучали. Папа заговорщически открыл дверь, быстро впустив их внутрь, и они ахнули, увидев, как в ванной на керосинке папа варит в кастрюльке суп из консервов. Тут уже все перестали смеяться над ним. А с огромным удовольствием присоединились к трапезе. А папа был сыт и в то же время смог порадовать обновками свою Валюшку.
Мама в то время ходила только в фирменной одежде, в босоножках на платформе, в клешах, в пальто от Вячеслава Зайцева. Папа гордился и обожал ее наряжать!
Всегда угадывал с размером маме, а потом и мне.
В Германии был смешной случай, он решил купить что-то для мамы, зашел в магазин. Выучил, как ему показалось, одну фразу: «Я хочу посмотреть», увидел продавщицу и говорит: «Их виль дих!» Продавщица делает круглые глаза, смотрит на папу, он опять: «Их виль дих!»
Продавщица начинает смеяться, папа ничего не понимает, хорошо, рядом оказывается соотечественник, который, смеясь, говорит, что то, что сказал папа, переводится как: «Я тебя хочу!» Тут уже начал смеяться папа. Хорошо, что у немцев есть чувство юмора. Поход в магазин оказался крайне веселым.
Он не был жадным, всегда подкармливал молодых артистов, помогал всем, кому мог. Объясняя, что у него был трудный путь и ему самому некому было помочь, а теперь у него есть возможность помогать другим, и он с радостью это делает.
В семье он был защитой, добытчиком, кормильцем и опорой!
Помню, как, приезжая с работы и принося получку, он радостно собирал нас на кухне и с легкостью гусара доставал купюры из кошелька и клал их на стол перед мамой! Любил отдавать ей все деньги. Иногда перепадало и мне. Я тут же радостно целовала его в щеку, а он весело щурился и говорил мне:
«О! Этот поцелуй дорогого стоит!»
Конечно, оставлял себе заначку, как он ее называл, но часто мы с ним гуляли, и я просила купить что-нибудь, папа шутил, мол, все деньги же у мамы, у меня нет.
А я хитро смотрела на него и говорила: «Есть, есть!»
И папа, смеясь, доставал заначку, говоря: «Вот девчонки мои, заначку не дают оставить!»
Но, конечно, это были наши шутки. Конечно, в семье было равноправие, и просто ему как мужчине это доставляло удовольствие – все отдавать любимой. Мама никогда не требовала ничего, не пилила его, не устраивала разборок, это все отсутствовало в нашей семьей. Мама окружала папу такой любовью и заботой, всегда ставя на первое место любовь и уважение. А уж когда папа стал пожилым человеком, она часто просила его не хвататься за любую работу, говоря, что всех денег не заработаешь, а нам важнее, чтобы он был здоровым и не перетруждал себя. Также она никогда не совершала крупных покупок, не посоветовавшись с папой. А он в свою очередь никогда не спросил ее: «А где деньги? Куда и на что ты их тратишь?» Никогда! И для меня это пример идеального мужчины! Был такой случай, как-то папа принес большую сумму денег, и мама ее спрятала, да так спрятала, что забыла куда. Спустя месяц после этого они решили совершить крупную покупку, и папа говорит:
– Валюш, я недавно приносил такую-то сумму, ее как раз хватит на покупку.
– Спартачок, а их нет… наверное, я потратила… – растерянно отвечает мама.
– Потратила? А, ну ладно! – улыбается папа – Значит, позже купим!
Я тогда была поражена, насколько искренне он даже не повел бровью, не стал ругаться, допрашивать, куда и как она могла так быстро их потратить. Конечно, вскоре мама нашла эти деньги, и покупка была совершена, но тот момент я запомнила на всю жизнь. Это стало для меня одним из примеров уважения и любви в семье!
Да, папе доставляло радость баловать нас с мамой. Однажды ему предложили сняться в эпизоде у Леонида Гайдая, в фильме «На Дерибасовской хорошая погода». Папа уже снимался у Гайдая, очень его любил и уважал, и был бы рад согласиться, но было одно «но». Эпизод снимали в Америке, а папа очень боялся летать, у него была настоящая аэрофобия, к сожалению, мне это тоже передалось, так вот, чуть позже рассказывала актриса Наталья Хорохорина, с которой папа снимался в Одессе в фильме «Чертов пьяница»:
– Сидим мы после съемок, и Спартак Васильевич говорит, что его зовет Гайдай, сняться в фильме, но надо лететь девять часов, а лететь страшно, да и еще и ради эпизода, стоит ли… Но потом он подумал и говорит: «Зато сколько я Каринке смогу привезти оттуда вещей и Валюшке! Полечу!»
Это был 1992 год, в России еще практически ничего не было, и это стало ключевым для папы, чтобы согласиться лететь, несмотря на аэрофобию. До сих пор помню нашу прогулку по Тверскому бульвару после его прилета из Америки, когда он привез мне модные обновки: кожаная куртка в заклепках, ботинки на огромной платформе, брюки клеш и рюкзак, разноцветный с настоящими часами! Когда я шла по улице, оборачивались все. Ну а уж в школе с таким модным и необычным рюкзаком я стала центром притяжения всех учеников.
После папиной смерти я нашла его дневник, где описана его поездка в Чехию. Папа всю жизнь, как и я, любил тельняшки и майки в полоску. И вот он пишет, мол, иду по улице, вижу в витрине майку в полоску, именно ту, как я мечтал! Смотрю цену, нет, лучше я девчонкам своим что-то куплю. И ушел.
Я читала и плакала! Это было за год до его смерти. Боже, почему он не рассказал? Я бы сама поехала и купила ему эту майку. Я бы не разрешила себе ничего покупать, если бы знала! Да и мама, если бы узнала об этом, сделала бы все, чтобы он купил себе свою мечту. Мама вообще любила ему покупать наряды: красивые костюмы, рубашки, обувь. Но папа был консерватор. Прикипал к одной вещи и мог носить ее годами. А все красивые наряды так и висели в шкафу.
– Не обижайся, Валюш! Мне все нравится, я потом надену. А пока в этом похожу, привык, удобно, я однолюб во всем!
