Город сожженных кораблей

скачать книгу бесплатно

Город сожженных кораблей
Евгения Михайлова

Детектив-событиеЧастный детектив Сергей Кольцов
Артем любил Элизу еще со школы, хотя все эти годы она оставалась для него недосягаемой звездой. И теперь именно его обвиняют в убийстве девушки, ведь на его одежде обнаружена кровь Элизы. Но как она туда попала?..

Родители Элизы покинули морг в полуобморочном состоянии: это оказалась не их дочь! Но почему тогда на погибшей девушке ее одежда?..

Детектив Сергей Кольцов привык ничему не удивляться: убитая Лера Сикорская оказалась внебрачной дочерью отца Элизы. Но зачем сестры поменялись одеждой и куда пропала сама Элиза?..

Все знают, что равнодушие убивает, но инстинктивно стремятся оградить себя от темных сторон жизни. Однако только от нас зависит, станут ли они когда-нибудь светлыми…

Евгения Михайлова

Город сожженных кораблей

© Михайлова Е., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2015

* * *

Все события и персонажи вымышленные.

Часть первая

С любовью

Глава 1

Там-та-там-та-там-та-там. Та-там-та-там. Та-там-та-там…

Мелодия «К Элизе». Она внедрялась в мозг Артема внезапно и безо всякого его желания. Он не был музыкально одаренным, он терпеть не мог музыкальную школу, в которую его отдали, как он считал, по одной причине: у них дома от предков остался роскошный антикварный рояль. Если его продать, можно было бы накупить айфонов, айпадов, планшетников, съездить во Флориду на все каникулы или просто купить нормальную машину вместо папиного примуса. Какой-нибудь шикарный внедорожник. Лучше всего «Мерседес». Как сказал однажды папин друг: «На свете существует две марки автомобилей: «Мерседес» и «НЕ Мерседес». И все были бы довольны, особенно папа, если бы у них была другая мама. Нет, Артем не хотел другую маму, просто ему иногда хотелось исправить эту. Это хорошо, что она такая интеллигентная, симпатичная, с ней приятно куда-то пойти. И вообще с ней хорошо. Она считается с ним, уважает его права, она добрая и ласковая. Просто в чем-то она – кремень. Их семья – это бюджетники, то ли средний класс, то ли вообще нищий класс. С деньгами всегда проблемы. Но если бы мама не покупала дорогие книги, если бы не держалась, как за великую ценность, за этот рояль, который, кстати, многие хотели у них купить, – он был какой-то знаменитый, – то у них появились бы деньги, а с ними – возможности, которые сейчас есть у детей каких-то черных риелторов, коммунальщиков и прочих непонятных людей. Сидеть в НИИ с гордо поднятой головой, может, и красиво, если вообще нет ничего. А у них рояль, записки предков-декабристов. Непростые они люди, только кого это сейчас интересует? То есть обидно, что есть коллекционеры, которых интересуют даже желтые, рассыпающиеся листки дневников их предков. Это люди, у которых много денег. Те, у которых их меньше, думают только об одном: что, где, почем, какая последняя версия. А у Артема, как у всей его семьи, – вообще кнопочные телефоны. Стыдно вынимать, когда звонит.

Он говорил, конечно, об этом с мамой. Но что у него могло получиться, кроме полного облома? У мамы, как сказано у Чехова, «все прекрасно: и душа, и мысли…». Говорит она красиво. Например: «Память и честь не продают». Кто он рядом с ней… С бедной, но эмоционально богатой представительницей славного рода, который она не хочет выставлять напоказ, с ее степенью в науке, за которую, оказывается, почти не платят. Артем даже пытался как-то сказать, объяснить, что все это можно сохранить, став чуть-чуть богаче. Ну, этот рояль… Мама просто смотрела на сына, как будто жалея. Но он сразу начинал себя чувствовать дикарем, не усвоившим семейные ценности. Человеком, который вылезает из своего нелепого отрочества, чтобы влезть в совсем неуютную юность. Никаких вариантов не было, кроме того, чтобы поступить на бюджетное отделение того вуза, который закончили родители, и выйдет он из вуза младшим научным сотрудником НИИ – смешно сказать, за какие деньги. Нормальный «Самсунг» стоит столько, сколько мамина и папина месячные зарплаты, вместе взятые.

Артем не был меркантильным, он не был закомплексованным, просто жизнь, как вдруг ему показалось, пошла не так. Он вообще-то был мастером спорта по плаванию. И вообще симпатичный. Может, это уже глюки из-за неудач, но ему иногда казалось, что во всем виноват рояль. Что он навис над его судьбой как проклятие. Вообще-то закончить музыкалку, раз маме так хотелось, на тройки и забыть о ней – нет проблем. Дело в том, что ему понравилась эта мелодия – «К Элизе». Она не привила ему любви к музыке в принципе, интереса к творчеству Бетховена в частности, дело и не в том, что она достаточно легкая даже для не очень музыкального человека. Она просто на что-то легла, совпала… С чем-то в нем. Возможно, в каждом человеке живет его мелодия, но не каждый ее находит. А тут так случилось. Случилось с ним что-то невероятное. Он вообще-то не мямля и не нытик. И крепко стоит на земле. И родители бы сильно удивились, узнав, что мужчиной он стал в шестнадцать лет. И первый опыт был со взрослой, замужней женщиной из их дома. Потом были другие, среди них иногда – обычные районные «давалки», он их даже никогда по именам не называл. А «К Элизе» звучала у него в мозгу совсем не просто так. Это «там-та-там-та там-та-там» мгновенно ассоциировалось с образом девочки-одноклассницы. Вот просто накладывалась эта мелодия, как будто девочка не ходила, а танцевала, не говорила, а напевала. Невероятным было и то, что девочку в школе звали Лизой, но по документам она была Элиза. То ли тоже что-то с родней у них сложное, то ли родители выпендрились. Но шло ей это имя, как зеленый листок розовому бутону. Невысокая, чуть полноватая, с пушистой копной темно-русых волос и ярким лицом, как будто с картины или праздничной открытки. Серые глаза – немного больше и глубже, чем у остальных людей, длинные ресницы, на которые она в качестве эксперимента выкладывала спички в ряд. Предлагала другим девочкам так делать, чтобы измерить, у кого длиннее. Но никто с ней не соревновался: и так все ясно. И губы у нее были как крупное яркое сердце. Когда улыбалась, в уголках появлялись ямочки. И маленькие, красивые ушки, как украшения.

Лизу привозил и увозил водитель. На переменах вокруг нее вечно толклась куча ребят, не только из их класса. Шансов пробиться не было. Вообще-то, ни у кого шансов не было, потому что в выпускном классе за ней стал приезжать взрослый мужчина на шикарном «Лендровере», потом другой – на «мерсе»… Артем просто не мог выбросить ее из головы. Однажды она пришла к нему на день рождения. Он перед этим не спал всю ночь. Он искал слова. Ему мама говорила, что женщина любит ушами… У него появился такой шанс! Лиза заинтересовалась роялем, а он проиграл «К Элизе» и сказал, что всегда думает о ней, даже больше: он видит ее, когда слышит эту музыку.

Лиза улыбнулась, показав свои ямочки, и мило ответила:

– Даже не сосчитаю, сколько людей мне это говорили. Надо же было маме меня так назвать! Но мне нравится эта музыка, твой рояль, играешь ты тоже неплохо.

Это был конец надеждам. Артем – не тупой. На чудо можно понадеяться один раз. Второй – это уже просто глупость. В ту ночь, после своего дня рождения, он понял, что любовь и ненависть – это почти одно и то же. Вмиг меняется знак плюс на знак минус, и ты больше не хочешь подарить великое счастье избраннице, ты начинаешь ждать ее несчастий. Так рояль, Бетховен и странная женщина, которая назвала дочь дурацким, по сути, именем, заполнили жизнь Артема жгучей смесью: нежностью, страстью, жестокостью и жаждой возмездия. Внешне его жизнь была такой же, как и прежде. У него менялись женщины, он заканчивал институт, встречался во дворе с Лизой, они улыбались друг другу, и он уже потерял счет ее кавалерам. Однажды еще не темным вечером он видел, как ее страстно целует элегантный мужчина, похожий на иностранца. Артем спокойно прошел мимо, вошел в свою квартиру, обнаружил, к своему облегчению, что родителей еще нет, и с такой силой начал колотить о стену кулаками, что, когда сумел остановиться, увидел разбитые костяшки пальцев, все было в крови. Он замыл стену, перевязал кое-как руки, быстро лег в постель и выключил свет. Утром сказал маме, что на него напали бандиты, он защищался. Она чем-то мазала, лечила, он не пошел в институт. Было очень больно, и ему было совершенно ясно, что он сможет убить Лизу. Поэтому лучше ему держаться от нее подальше. Человек, который понимает, что может стать преступником, наверное, не совсем конченый человек. На этом он и остановил анализ своих эмоций. Он не убьет ее, потому что хочет жить на свободе, а не потому, что она этого не заслуживает. Здравый смысл ему подсказывал, что она ему ничем не обязана и ничего не обещала, но здравый смысл в этом вопросе, кажется, потерял право голоса.

Глава 2

Сергей Кольцов, частный детектив, который остался в резерве Генпрокуратуры, проработав там немало лет и продолжая выполнять некоторые задания, согласился выполнять обязанности своего давнего друга, еще по Генпрокуратуре, Славы Земцова, начальника отдела по расследованию убийств. Отпуск был внезапным и вынужденным. Славе нужно было срочно поехать в Новочеркасск, где тяжело заболела его бабушка. Его единственная родственница. Мать рано умерла от рака, биологического отца ему как-то не довелось увидеть. Не особенно и хотелось. Ну, и так уж повелось, что отдел доверял он по жизни только Сергею. Они всегда работали вместе, но очень по-разному, постоянно пикировались, но каждый просто знал, что вместе у них рано или поздно все получится. Отпуск Слава не брал как минимум несколько лет. И тут все случилось, ехать надо было срочно, Сергей к такой каторге готов не был. Он работал по ночам, тащиться утром в отдел было пыткой. И мечтал он только об одном: вести только дела, начатые Славой, чтобы не свалилось на него какое-то новое убийство, дело, которое придется открывать самому.

В это утро Сергей понял: чего нельзя делать следователю, так это мечтать. Потому что убийство случилось. А он был не на подхвате, как частный детектив, не прокурор с надзором, не на вольном режиме, а в бюрократической клетке, где особо не развернешься, не пройдешь по грани законности, подставляя сотрудников. Соловей в клетке не поет, с тоской думал Сергей по дороге к месту преступления. Убита девушка. То ли на рассвете, то ли утром, «Скорая» и эксперт уже на месте. Вот они все. Сергей с тремя сотрудниками вышел из машины и, не торопясь, направился к газону сквера, где врачи уже составляли акт, а эксперт отдела Александр Васильевич Масленников шел к ним навстречу.

– Приветствую всех. Сережа, понимаю твои чувства. Все на лице. Одно дело – помогать или мешать Славе, другое – когда всё на тебе.

– Спасибо за сочувствие, надеюсь, не бросите меня. Я уже как-то забыл, что это значит: и отчеты писать, и свидетелей опрашивать. Для меня это давно вещи, мешающие сути. Или писать, или искать убийцу. Как получается. Что там, Александр Васильевич? Изнасилование?

– Да нет. Что странно. Дикое, точнее, дикарское убийство. Девушку догнали и били сзади по голове чем-то вроде металлической трубки, палки. Скорее всего, тяжелая литая палка, такие часто предпочитают слепые люди современной легкой трости. Она дает устойчивость и меньше стоит.

– Но вы же не думаете, что какой-то слепой это сделал?

– Да, Сережа, отсутствие свободы и ранние подъемы на тебе не очень здорово сказываются. Я описываю предмет убийства, а не убийцу.

– Уже сообразил. Плохо без Земцова, который всегда был крайним и глупее меня.

– Ладно, не комплексуй. Я все сделал, врачи тоже готовы увозить. Пойдем, посмотришь.

Сергей с Масленниковым подошли к телу девушки, явно невысокой, полноватой, в красивом пальто терракотового цвета с капюшоном, отделанным такого же цвета искусственным мехом. Элегантные, дорогие сапоги, руки в тонких перчатках. Вместо волос – комок подмерзшей крови, лицо искажено и тоже в застывшей крови. Пальто было расстегнуто врачами. Под ним – строгое по фасону и очень нарядное по цвету платье: какой-то самый удачный и богатый оттенок бордового. Конечно, и в таком платье можно пойти на работу, но оно на рабочем месте уместно смотреться не будет. А девушка одета со вкусом и умением. Да и район спальный, здесь, наверное, только магазины, кафе, химчистки, парикмахерские… Вася, сотрудник, уже сделал фото во всех ракурсах. Только опознать будет нелегко. Разве что по одежде.

– Мы ее перевернули, – сказал Масленников. – Лежала лицом вниз. Звонок был по ноль-два. Отказались представиться. Оператор приняла и сообщила в наш отдел. Районные то ли отказались, то ли у них что-то сильно важное, как обычно. В общем, Сережа, как получилось, так получилось. Обрати внимание: нет сумки. В карманах – ни денег, ни документов, ни мобильного. Значит, все было в сумке. Слушай, могли просто из-за сумки. У меня было недавно дело, когда так же напали на женщину, у нее в сумке было пятьсот рублей. Выжила, трепанация черепа, инвалидность на всю жизнь.

– Озверели, подонки, – выдохнул Сергей. – Поймаем – начнет косить под невменяемого.

– Ну, это с нами не пройдет. Даже если невменяемый. Через этот сквер выход к нескольким домам. Микрорайон очень приличный. Стоянка там, за оградой. Может, она приехала на своей машине, может, на такси. Может, кто-то подвез.

– Мог и подвезти, чтобы потом изобразить «дикарское убийство» ради сумки.

– А неплохая версия. В любом случае, Сережа, погода нам в помощь. Снег с ночи идет. Что-то можно найти. Если твоя версия верна, то и сумка может быть выброшена неподалеку. После такого от нее избавляться надо быстро.

– Да это и не версия пока, а так, разминка мозгов. У такой девушки в сумке могла быть большая сумма, и кто-то об этом, возможно, знал.

– И в этом случае от сумки, документов и прочего надо избавляться.

– Придется нам с ребятами заняться прежде всего ароматной работой: палку по мусорным бакам искать. И сумку. Позвоню Толе, чтобы Дика привез. Он по запаху крови найдет. Вряд ли далеко выбросили. А скоро поедут машины мусор выбирать. Вам большое спасибо. Вам тоже, – повернулся Сергей к врачам «Скорой». – Можете увозить.

Александр Васильевич закрыл свой знаменитый вечный портфель.

– Следов вокруг немного, но они разные. Кто-то прошел раньше, кто-то мимо, кто-то убил. Надо устанавливать ее личность.

– Не факт, что здесь жила. Могла как раз к кому-то приехать. Сколько ей лет, как вам показалось?

– Ты же видел, что с лицом. Если бы хотя бы на спине лежала, так бы не отекло. Все остальное – сейчас это не самый простой вопрос. Может быть и двадцать, и тридцать, и больше. Но разберемся, конечно. Да, забыл сказать: это произошло три часа назад.

– Значит, в семь утра. Могли быть свидетели.

– Ну, тут-то у тебя алгоритм есть. Ищи, как всегда, собачников. Кто еще гуляет в сквере в семь утра.

– Жаворонки, блин. В существование которых я не верю.

Глава 3

Артем находился в очень большой и яркой комнате, в какой на самом деле никогда не бывал. Из знакомых вещей – только рояль. И он стоя наигрывает мелодию «там-та-там-та-там-та там…». Из комнаты он видит какой-то огромный холл, по которому уходит Лиза. Она в бордовом платье, сняла с вешалки терракотовое пальто, он пытается ее позвать, но голоса нет, понимает, что нужно догнать, только ноги скованные. Он во сне понимает, что это сон. Что это ненормальный сон, потому что он слишком похож на действительность.

Его утром будила мама, он слышал и все понимал, но проснуться окончательно не мог. С ним было что-то не так. Как будто простуда или грипп. Мама потрогала его лоб губами, а потом тихонько ушла на работу. Отец всегда уходил раньше. Пропустить день для них было нереально. В отделе осталось несколько сотрудников. В лаборатории – одна лаборантка. Поэтому полдня Ирина Васильева, мать Артема, проводила в лаборатории. Она знала, что тот день, в который наука, даже в маленьком объеме одного отдела одного НИИ, не продвинется на крошечный шаг вперед, она провалится на десятилетия, а может, и столетия назад. Это и есть главная аксиома науки в целом.

Через несколько часов после того, как за мамой закрылась входная дверь, Артему удалось открыть глаза, подняться, дойти до кухни и долго пить воду прямо из-под крана. Есть не хотелось – подташнивало. Он добрался обратно до кровати и упал на нее, на лету проваливаясь в полусон-полубред.

Было уже обеденное время, когда Артем понял, что противный, вонзающийся прямо в мозг звук – это звонок в дверь. Он заставил себя встать, натянул джинсы, которые валялись рядом с кроватью на ковре. Почему-то не было ни майки, ни футболки, ни джемпера. Наверное, мама забрала в бак для грязного белья. В дверь продолжали звонить. Артем открыл шкаф, взял чистую футболку, натянул, потряс головой, чтобы мозги встали на место. Но они не встали. Какая-то муть в голове, глаза режет. Может, не открывать и лечь опять? Но звонят так настойчиво, как будто знают, что он дома. Это может быть кто-то из родителей. Они часто забывали ключи. Чаще папа. Он все мог забыть: и ключи, и телефон. Постоянно витал в своих исследованиях. Артем пошел в прихожую и открыл дверь, не посмотрев в глазок, не спросив: «Кто там?»

На площадке стояли три незнакомых мужчины. На лестнице – еще один с немецкой овчаркой. Они смотрели на него как-то без всякого выражения и в то же время держались настолько уверенно, что было ясно: они не ошиблись. Один, высокий и синеглазый, показал красную корочку. Артем напряженно стал вспоминать, что значат эти буквы. Вспомнил. Это менты.

– А в чем дело? – спросил он.

– Добрый день, – сказал синеглазый. – Меня зовут Сергей Кольцов. Я руководитель отдела по расследованию убийств.

– И почему вы сообщаете об этом мне?

– Мы войдем, с вашего позволения, – сказал Сергей, и они вошли, просто отодвинув его от двери, которую сами и захлопнули. – Произошло убийство сегодня утром, примерно в семь часов. Девушку убили. И мы по следам и прочим уликам пришли к вашей квартире. Ничего не утверждаю пока, но у нас получилось, что убийца вошел сюда.

Артем прислонился к стене.

– Понимаете, я заболел, мне трудно вас понять. Но дома никого, кроме меня, нет. Где этот ваш убийца?

– Мы пришли по свежим следам. Ордер я не успел выписать. Но прошу разрешить нам осмотреть квартиру. Оперативная необходимость. Мы ведь все равно получим ордер. Повторяю: следы привели сюда. Это ваши ботинки? – Сергей поднял с пола темно-рыжие замшевые ботинки. – Мне придется их изъять. Они подходят по размеру, и подошва такая. Такие ботинки вообще оставляют четкие следы.

– А с какой стати вы будете их забирать? Они мне нужны.

– На них может быть кровь.

– Чья?

– Пока не знаем имени-фамилии. Это девушка, невысокая, полноватая, темно-русая, она была в бордовом платье и терракотовом пальто с капюшоном.

Артем покачнулся, потом зажал руками рот и бросился в ванную. Его стошнило. Он по-прежнему ничего не понимал, он явно не спал, но сон продолжался. Он стал чудовищным.

Глава 4

Галина Никитина, жена довольно известного бизнесмена, владельца сети ресторанов и бутиков, мать взрослой дочери Элизы, жила в мире старательно и продуманно выстроенных компромиссов. Все, что могло бы стать проблемой, что могло бы стать огромной проблемой, она просто запускала в этот свой мир, как в лабораторию, чтобы рассмотреть с разных сторон. Что-то с одной стороны – ужас-ужас, как, например, явные измены мужа, с другой – это основа ее личной свободы, комфортного и обеспеченного состояния. У Виталия в принципе есть совесть и комплекс вины, и он хорошо компенсирует во всех отношениях, в том числе психологическом, свое, скажем так, жизнелюбие. Более того, он считает ее идеальной женой (еще бы он так не считал!), редкой женщиной, которая принимает его таким, какой он есть, ничего не требует, не устраивает никаких сцен ревности и скандалов. Его любовницы доставляли ему куда больше хлопот, от некоторых было столько неприятностей, что в какой-то момент для него было счастьем – просто избавиться. Галина продолжает нравиться Виталию как женщина. Она всегда ухоженна, со вкусом одета, у них полноценная физическая близость, этому как-то ничто не мешает. И самое главное: Галя – отличная мать их Лизочки; дочь в первые дни после рождения показалась обоим такой красавицей, что они решили дать ей сказочное, музыкальное имя Элиза. И она такой красавицей и выросла. Виталий, вполне самоуверенный человек, перед дочерью немного робел, хотя всегда пытался скрывать это за шутками. Ему казалось, что она настолько ярче и умнее их обоих, ярче всех, кого он знал вообще, что он был просто обязан лезть из кожи, но обеспечить ей существование принцессы. И это было самое малое, что он мог дать ей. Потому что, когда началась ее взрослая жизнь, появились серьезные ухажеры – это иногда были его партнеры или конкуренты, – он часто знал, что какой-то человек ей точно не подходит. Иногда это был просто очень плохой человек. Но ни он, ни Галя не вмешивались в ее личные отношения. А они часто бывали бурными, драматичными, это невозможно было не заметить. Элиза не была такой идеальной женщиной, как Галя. Она была лучше. Она была выше и сильнее компромиссов, она была требовательной и, наверное, ревнивой, страстной, в то же время крайне независимой, свободной, и потому разрывы с очередным претендентом происходили бурно, с объяснениями. Элиза никогда не пересматривала своего решения. Она уходила навсегда от того, в ком разочаровалась. При этом иногда очень страдала. Потому что прощать не умела, а привязанность, особенно физическая, в один день не проходит. И страдала она жестоко, потому что не отвлекалась искусственно, не принимала предложений родителей: путешествия, подарки. Она должна была сама с собой все покончить и поставить точку на периоде жизни. Чтобы в следующий период войти вольной, очищенной, не бросаться к кому-то или чему-то с затуманенными обидой глазами. Элиза не была ни расчетливой, ни алчной, не была ни интриганкой, ни тусовщицей. Она была сама по себе. И хотела, чтобы ее такой принимали. Только такой. Виталий однажды слышал, как Галина сказала дочери: «Никогда не забывай, что есть судьба, и именно она позаботится, чтобы ты встретила своего принца». У Лизы был период разочарования, и она рассмеялась:

– Ох, мама, эти принцы – через одного козлы. Надо разбираться без судьбы. Она такого может наворотить!

Виталий подумал, что дочь, как всегда, права. Галина вздохнула. Девочка лишает себя возможности уйти от резкого решения, ответственности, сказать себе: «Это судьба» – и выстроить мир компромиссов, в котором можно очень комфортно себя чувствовать. Вроде бы все есть: красота, ум, богатые родители, возможности карьеры – Лиза скоро закончит МГИМО и может поехать в любую хорошую страну, отец что-то подыщет. Где-то есть самые настоящие принцы, она могла бы кому-то понравиться. То есть не могла бы не понравиться. Но с таким настроем и характером в любых отношениях можно загнать себя в угол. Потому что мужчина и женщина даже в любви в какой-то степени остаются врагами, потому и называются «противоположными полами». А любовь – это немножко война: кто кому подчинится. Галя тоже считала дочь очень умной, просто ее собственная позиция по жизни – самая разумная. Так можно обойти горе от ума. Оно вообще не для женщины. Так думала Галя, но мысли свои озвучивать не имело смысла. Для Лизы существуют только ее мысли. Навязывать что-то дочери – не входило в жизненные принципы Гали. Это невозможно. Элиза не оценит Галиных достижений: ведь она всю жизнь ни разу всерьез не поссорилась ни с мужем, ни с дочерью. Это ли не семейное счастье? Лиза, конечно, сказала бы: «Нет, это приспособленчество». Поэтому Галина и не задаст ей такого вопроса.

Она собиралась к косметологу, когда позвонила подруга Люба.

– Привет. Как дела?

– Привет. Все нормально. Извини, опаздываю к косметологу.

– Да, я помню, что ты в это время ездишь. Галя, а Лиза дома?

– Нет. Ее уже два дня нет. Они с Игорем уехали на несколько дней к нему, в его дом. У него свободные дни появились, у нее сессия началась. Тоже свободные дни. А почему ты спрашиваешь? Она тебе нужна?

– Галь, а она тебе звонила от Игоря?

– Нет, она вообще в таких случаях не звонит, только по делу. А что?

– А ты ей не звонила? – Люба настойчиво не отвечала на вопросы.

– Нет… Люба, в чем дело?

– Даже не знаю, ерунда, конечно. Просто решила спросить. Ну, ты знаешь, по телику страшилки всегда показывают. Девушку только что показали. Издалека. Неживую… В вашем районе. Произошло, сказали, в семь утра.

– Люба, такие вещи показывают каждый день. Почему ты позвонила мне?

– Лица было не рассмотреть… Пальто на ней такое, какое вы Элизе в Италии купили. Ну, очень похожее. И сапоги тоже. Сказали: если кому-то известно, кто-то пропал, кто-то узнал, в общем, как всегда… Телефон написан. Для сообщений.

Галина резко разъединилась и набрала номер дочери. Ждала долго. Телефон не отвечал. Лиза часто не отвечала на звонки. Галина не чувствовала особенного беспокойства. Игорь обычно привозит Лизу домой. С какой стати она могла бы оказаться одна, да еще так рано? Пальто на ней – не какой-то эксклюзив, оно недорогое. Они купили его в обычном магазине. Лизе понравился цвет, он ей очень шел, там капюшон с искусственной опушкой, а она не носит натуральный мех. То есть такие пальто могут быть не у одной девушки.

Вновь позвонила Люба.

– Ну, что? Ты ей звонила?

– Она не берет трубку. Она часто так делает. Люба, таких пальто может быть много, как ты не понимаешь?!

– А в каком платье она поехала к Игорю?

– В том бордовом, в котором была на моем дне рождения, помнишь?

– Помню. Галя, включи телевизор. Передачу «Криминал». Там это объявление передают время от времени. Девушка в бордовом платье. И терракотовом пальто с капюшоном. Невысокая, полноватая… Я уверена, что это не Лиза, но… Господи боже мой. Думаешь, мне легко тебе это говорить? Надо узнать, что все в порядке, вот и все.

Галина позвонила подруге через сорок минут. Голос ее дрожал.

– Я посмотрела. Люба, там что-то ужасное вместо лица, но все остальное очень похоже. Ее телефон не отвечает. Я дозвонилась до Игоря, он сказал, что она уехала от него на такси в шесть утра. Сказала, что ей нужно учебник почитать перед экзаменом. Я забыла, что у нее сегодня экзамен. Убитую девушку нашли в нашем сквере. Что это, Люба?

– Пока просто ничего. Ты сама сказала: каждый день какие-то ужастики передают. И пальто таких может быть много, и платьев бордовых полно. И по вашему скверу ходит много людей. Просто нужно звонить по этому телефону… Почему ты молчишь? Ты меня слышишь?

– Да. Я боюсь.

Глава 5

Сергей позвонил Масленникову, тот сказал, что как раз подходит к квартире. Он вошел в открытую дверь через три минуты, вежливо поздоровался с хозяином квартиры, которым, по всей вероятности, был симпатичный, наверное, в другой ситуации парень, но сейчас у него было лицо, бледное до синевы, расширенные глаза и зрачки, запекшиеся губы, он сжимал явно дрожащие руки. Плохо так нервничать перед следователями.

– Это Артем Васильев, – сказал Сергей. – Мы пришли просто по следам этих ботинок. Дик привел. Ближе этих отпечатков у тела тоже не было. Остальные затоптаны уже или обрываются, видно, у машин. И человек в таких ботинках не просто шел мимо. Он там как минимум стоял – до убийства или после.

– Мог посмотреть и просто уйти, решив не звонить никуда. Так часто делают. В любом случае Артем мог знать эту девушку, сквер практически рядом с его домом. Вы ему фото показывали?

– Да нет, не успели. Он немного нездоров вроде. Пусть придет в себя. Мы пока поработаем. Снимки Вася недавно распечатал. Отвез на ТВ, сделали в щадящем ракурсе, звонков нет.

– Да, Артем, – сказал Александр Васильевич. – Вид у вас неважный. Надеюсь, Сережа вам объяснил, что это первые попытки что-то найти, узнать по горячим следам. И до результата очень далеко. Вы бы пока пошли на кухню и выпили горячего сладкого чая, станет легче. Сережа, я так понял, ты в пакет засунул ботинки Артема?