скачать книгу бесплатно
Эдуард оглядел комнату быстрым и осторожным взглядом и тут же опустил глаза, ему было неловко видеть, в каких ужасных условиях живёт Шир.
– Я приходил каждый день утром и вечером, но вас, Леди Шир, не было дома, – сказал Эдуард, стараясь не смотреть по сторонам.
Шир хотела объяснить, что уже почти не живёт здесь, но не успела, Эдуард счёл необходимым быстро объясниться, чтобы сказанное ранее не было расценено как упрёк:
– Марта очень больна, она хочет видеть вас, она ждёт вас, Леди Шир.
«Эдуард – отец Марты, – это следующая мысль, которую надо было быстро восстановить. – Марта!» – и Шир тут же вспомнился её поломанный палец, щенка, кладовую в монастыре, подаренную Марте брошку.
От этих мыслей стало уютней. «Маленькая заброшенная девочка с недетским лицом», – вспомнилась Шир. Душа заныла, Шир показалось, что прошло бесконечно много времени с тех пор, когда они с Мартой прятались в кладовке и шёпотом рассказывали друг другу разные истории. Шир вспомнила, что даже не попрощалась с Мартой, а ещё она вспомнила, что не думала о Марте с тех пор, как ушла из монастыря. Шир была склонна моментально всё, ну или почти всё, превращать в прошлое.
Шир какое-то время молча смотрела на Эдуарда, а потом переспросила:
– Вы сказали – Марта больна? – глаза у Шир были полны слёз, и дело было не только в Марте.
– Да, – ответил Эдуард, – она просила, чтобы я нашёл вас, она не встаёт с постели и уже почти ничего не ест.
Эдуард смотрел на Шир, пытаясь понять, о чём она думает. В её глазах стояли слёзы, но они не стекали по щекам, и по выражению лица Шир было невозможно догадаться, что происходит в её голове.
– Марта дома, – продолжал Эдуард, – она заболела, когда вы ушли из монастыря. Они сразу мне не сообщили, но потом им пришлось мне всё рассказать, и я забрал Марту домой. Врачи не знают, что с ней. Мы стараемся быть терпеливыми, но с ней трудно, она ничего не хочет, она спрашивает только про вас.
Эдуард сделал паузу и опять внимательно посмотрел на Шир, но лицо Шир оставалось всё с тем же непонятным выражением. Тогда Эдуард рассказал Шир, как дважды приходил в монастырь, чтобы узнать её адрес, потом приходил сюда по два раза на день утром и вечером, но никого не было дома, пока, наконец, сторож сказал, что «она дома, но наверняка спит и не слышит стука».
– …Тогда я решил подождать, побродить по улицам, пока вы проснётесь. Я очень рад, что вас застал. Марта будет счастлива увидеть вас. Думаю, она выздоровеет, если вы будите с ней рядом.
Эдуард понимал, что надо бы ему остановиться, но было поздно, и остановиться он уже не мог, и тогда он сказал то, чего совсем говорить не собирался:
– …Вы могли бы жить у нас.
Шир с удивлением посмотрела на Эдуарда, пытаясь понять, в какой момент пришла ему эта мысль. Тогда Эдуард заговорил громче и торопливее, как бы оправдывая сказанное им и заодно выигрывая для себя время, чтобы успеть привыкнуть к мысли, что Леди Шир, возможно, будет жить в его доме.
– … У вас будет отдельная комната, я буду хорошо вам платить, вы будете присматривать за Мартой, моей жене с ней трудно, они не находят общий язык.
Шир молчала, она сама не понимала, что чувствует в этот момент, не понимала того, что чувствует по отношению к Марте. «… И хоть бы кто-то позаботился обо мне», – промелькнула в её голове случайная мысль. Шир опустила голову, посмотрела на свои ноги в наморщенных чулках. «А пол тёплый, – подумала она, – сторож позаботился обо мне».
– Я не знаю, – задумчиво сказала Шир, – я подумаю.
Шир хотелось дать Эдуарду время самому подумать, действительно ли он хочет, чтобы она, Шир, жила в его доме. А Эдуард уже успел вжиться в случайно выбранную им роль и превосходно её исполнял.
– Вам не обязательно давать мне окончательный ответ прямо сейчас. Подумайте над моим предложением. Я приеду завтра утром или вечером, если хотите. Если вы будете не готовы с ответом, я приеду снова на следующий день, а пока передам Марте, что нашёл вас и что вы скоро её навестите. Она будет очень счастлива это узнать.
С этими словами Эдуард вышел за дверь, аккуратно прикрыв её за собой, а Шир не сказала ему ни слова. «Ну, я же не обязана принимать решение сейчас», – сказала она себе, хотя решение было уже принято. Далее день прошёл, как во сне, бессонная ночь давала о себе знать. Ночью Шир не могла уснуть, а теперь, днём, не могла заставить себя проснуться. Навязчивое чувство, что всё это уже когда-то происходило с ней, не оставляло Шир без присмотра. «…Так началась история с Милошем, теперь вот Марта», – эта мысль порхала вслед за Шир, как фата за невестой. А в ресторане Марсель что-то сказал про замужество, Шир не смогла даже на минуту задержаться на его словах, ей надо было быстро попрощаться и уйти. Марсель, Лео, их ресторанчик с дощатой стеной, что отгораживала часть зала для экономии дров, вдруг стали прошлым. На следующее утро Шир уже сидела на сундуке с её вещами, в зеленом платье, которое так нравилось Милошу. Эдуард пришёл утром, как и обещал. Полнимаясь по лестнице, он обдумывал слова, которыми объяснит жене «несколько неопрятный вид Шир», но, увидев Шир в туго затянутом на груди платье, понял, что ему придётся накрыть Шир плащом, чтобы у жены не зародилась ревность. Шир выглядела спокойной, счастливой и уверенной в себе. Она сидела на своих вещах, потому что так было заведено в её семье, так делали её родители – «посидеть на дорожку»: надо было сесть на вещи и подумать, ничего ли не забыто.
Родители Шир переезжали часто. Поначалу маленькой Шир было тяжело расставаться с местом, на прощание она обнимала деревья, что росли под окнами дома, навязывала на них цветные ленточки, чтобы деревья её подольше помнили. Но постепенно щемящее душу чувство расставания утратилось, так же как и утратилось чувство дома. Шир всегда любила свой дом, то место где жила, но, расставаясь, уже не скучала. Возможно, и случалось тоскливое настроение, но по опыту Шир знала, что оно скоро пройдёт, и новый дом она так же полюбит, пусть даже не сразу. Шир легко оставила родительский дом и уже не обнимала деревья на прощанье. И теперь, укладывая вещи в деревянный сундук, Шир не думала и, уж конечно, не грустила о том, что оставляет свою каморку, которая согревала её, пусть даже не очень. Шир уже не думала по ресторанчик Лео, не вспомнила про старого сторожа, она даже не думала о том, куда она переезжает и зачем. Неожиданная и глупая, в понимании Шир, мысль посетила её и теперь зацепилась и качалась из стороны в сторону, как на качелях: «…И где же меня всё-таки похоронят?» – думала Шир. Эта мыть не вызывала у Шир ни печали, ни уныния – скорее интерес: неужели она, пройдя столь долгий путь, будет похоронена чужими людьми на чужом кладбище? И каким неуёмным был бы интерес Шир, если бы ей уже тогда, сидящей на сундуке с вещами, сказали, что она будет похоронена Эдуардом, и к тому времени он ей уже совсем не будет чужим. Но об этом ей никто не сказал, а даже если бы и сказал, Шир всё одно бы не поверила, и вовсе не потому, что быть похороненной Эдуардом уж такое небывалое дело, а потому, что Шир не верила ни в предсказания, ни в сны, ни в прочую подобную чушь. Она сидела на своём сундуке и размышляла: «А может ли быть кладбище своим?» Вспомнилось кладбище за монастырём, где хоронили монашек.
Вещи были уже уложены: те несколько платьев, что купил Милош, хоть некоторые из них уже не сходились, Шир повсюду возила их с собой. Портрет Милоша всё ещё оставался на стене, чтобы Милош мог видеть, как Шир бережно укладывает купленные им платья, и ещё, чтобы он понял, что они опять переезжают. Шир аккуратно сняла портрет со стены. Какое-то время она держала портрет перед собой, но так и не нашла, что сказать мужу – и положила портрет в сундук сверху на платья. Шир вымыла пол в каморке, вытерла пыль, застелила постель и уселась на сундук. И тут её посетила коварная мысль. Шир усмехнулась. На стуле висело её монашеское платье, Шир повесила его на гвоздь в стене, где висел портрет Милоша. У Шир получилось напоследок напугать монашек. Когда те зашли в комнату, после того как сторож вызвал их и сказал, как попросила его Шир, что он давно не видел Шир и опасается – не случилось ли чего, монашки с криками выскочили из комнаты. Висевшее на стене монашеское платье Шир они приняли за саму Шир, они решили, что Шир повесилась от безысходности.
«Настоятельница точно знает, где будет похоронена, – думала Шир, – наверно ей совсем неинтересно жить, она знает, что с ней будет завтра и послезавтра и так до конца дней, и даже знает, где её похоронят, знает, что попадёт в Рай, если она действительно в это верит». Шир вздохнула и в очередной раз подумала, что это её последнее переселение. Потом подумала про Марту, про то, как та подрастёт, выйдет замуж, родятся дети, и Шир станет для них кем-то вроде бабушки. Но и дом Эдуарда будет её не последним домом, хотя многое, о чём подумала Шир сидя на сундуке, так и произойдет.
По пути к дому Эдуард рассказал Шир, что Марта очень плоха, и уже несколько дней им не удаётся уговорить её поесть, но Шир даже не представляла, насколько всё плохо. Когда Шир вошла в комнату, Марта лежала в постели под толстыми одеялами. Марта была настолько худой и маленькой, что казалось – под одеялами никого нет. Шир медленно подошла к кровати. Марта увидела её и шёпотом спросила:
– Это ты, Шир?
Шир не смогла произнести ни слова, лишь кивнула ей в ответ. Марта была очень бледной с чёрными ввалившимися глазами. Губы были белыми, такими белыми, что лицо казалось серым и, если бы Марта не заговорила, Шир решила бы, что она уже мертва.
Эдуард заметил, как оторопела Шир при виде Марты, и теперь виновато стоял в дверях комнаты, стараясь не смотреть на дочь, он был рад переложить ответственность на Шир. Эдуард устал от бесконечных жалоб Карин:
– Марта не ест, Марта не разговаривает, Марта не встает с постели… – он понимал, что Карин уже выбилась из сил и теперь только ждет смерти Марты, Эдуард уже не винил её за это.
Он и сам, ненароком, замечал за собой, что готовит себя к мысли о смерти дочери. Доктор приходил всё реже, ему нечего было предложить, никакие лекарства не помогали. И вот появилась Шир, Эдуард был готов поверить, что она волшебница, колдунья, ведьма или просто женщина, которая будет сидеть возле постели Марты, пока та ещё дышит.
Шир присела на край постели, не зная с чего начать. Эдуард пообещал ей неплохое жалование, большую светлую комнату и полное содержание, но от этого становилось не легче. Шир смотрела на Марту и не узнавала её: от прежней Марты ничего не осталось, это была посторонняя умирающая девочка.
– Карин сказала, что Марта ещё не пила утром молоко, – торопливо в полголоса заговорил Эдуард, оставаясь в дверях. – Может, Леди Шир, вы смогли бы её уговорить?..
Шир вполоборота повернулась к Эдуарду и кивнула. Эдуард неслышно вышел, закрыв за собой дверь. Шир и Марта остались в комнате одни. Марта шепотом проговорила:
– Твоё платье.
Шир посмотрела на себя в зелёном платье, бесполезно сидящую у постели больной девочки, повела плечами и заставила себя произнести:
– Милош купил, – затем она подумала, что неплохо бы поздороваться после стольких долгих месяцев, Шир улыбнулась и сказала:
– Привет Марта.
Губы Марты искривились в улыбке:
– Привет, Шир, – сказала она.
– Мне жаль, что ты заболела, – сказала Шир, но на самом деле чувство жалости ещё не пришло, ему мешало чувство страха, которое полностью охватило Шир и вытесняло все другие чувства.
– Я умру? – тихо спросила Марта.
Шир пожала плечами:
– Не знаю. Твой отец сказал, что ты перестала есть и даже молоко не пила. Теперь я живу в вашем доме. Буду сидеть возле тебя днём и ночью. Если б ты смогла выздороветь, мы бы стали пиратами и когда-нибудь убежали бы вдвоем, мы раньше об этом мечтали. Но если ты умрёшь, всё закончится, и больше уже ничего не случится.
– Но ведь я попаду в Рай? – неуверенно спросила Марта.
– Ну, если он где-то есть, то, наверно да, – Шир не нравилось, что Марта заговорила об этом.
– Ты думаешь, что его нет? – голос Марты дрожал, она была готова заплакать.
– Не знаю, думаю, нет, – Шир совсем не хотелось об этом говорить, она опасалась, что Марта спросит про свою маму, ведь наверняка её научили, что «мама видит её с чертогов Рая».
Но Марта не спросила про маму, Марта заплакала:
– Как мне выздороветь, Шир? – спросила Марта сквозь слёзы. – Только не заставляй меня пить молоко.
– Не надо тебе молоко, ничего не надо делать, мы будем просто разговаривать. Помнишь, как мы делали раньше, в монастыре? Только теперь нам уже никто не помешает.
Марта кивнула в ответ.
– Почему ты тогда ушла? – спросила она.
– Я бы сама не ушла, – ответила Шир, просто они решили, что им не нужна помощь, и попросили меня больше не приходить.
– Так я и знала, – Марта улыбнулась сквозь слёзы, ты бы не смогла просто так от меня уйти, я точно знаю.
– Конечно бы, не смогла, – сказала Шир, но она не была уверенна в том, что говорит. Только теперь Шир понемногу начинала понимать, как сильно Марта привязана к ней, и какая на ней лежит ответственность.
Потом они обе молчали, а за окном серое зимнее утро обратилось к полудню. Низкое небо готовилось к объятиям холодного и сырого ветра. За дверью послышались шаги, в комнату вошла Карин.
– Если вам что-нибудь нужно, я могу принести или пойдёмте со мной, покажу вам, где у нас кухня и всё остальное, – сказала она, не глядя на Шир.
– Нет, спасибо, пока ничего, – сказала Шир и отвела взгляд, она понимала, насколько, должно быть, Карин чувствует себя отвратительно, прислуживая служанке.
Карин уже была в дверях, когда Шир вдруг окликнула её:
– Постойте, будьте любезны, нам нужен кипяток, очень горячий, кружки, ложки, сахар, свежие фрукты и кухонный нож, – Шир сказала это неожиданно для себя самой, – но я могу сама всё принести…
Вдруг Марта резко высунула руку из-под одеяла и вцепилась Шир в подол платья.
– Нет, Шир, не уходи, пусть она принесёт.
Шир представила, какую бурю негодования сдержала Карин в этот момент, чтобы просто смолчать. Но Шир ошибалась, Карин лишь терпеливо ждала, – чем закончится вся эта история с Мартой. Карин остановилась в дверях и, оставаясь спиной к Марте и Шир, с безразличием произнесла:
– Останьтесь с Мартой, Шир, я всё принесу.
Марта и Шир опять остались одни, Марта уже не плакала.
– Зачем нам горячая вода и фрукты? – спросила она.
Шир подумала, а потом сказала:
– Я приготовлю нам напиток пиратов.
– Я думала, они всегда пьют вино.
– Вино тоже пьют, но горячую воду с фруктами они пьют зимой, когда хотят согреться и поесть, – Шир опять задумалась. – Пираты не живут в домах, где есть кухня и печка, – сказал она, – у них нет особенно много времени морочиться с едой.
– А ты это точно знаешь? – неуверенно спросила Марта.
Шир усмехнулась:
– Да, точно, когда-то мне и самой довелось жить пиратской жизнью.
– А ты мне про это расскажешь? – Марта не отрываясь следила за Шир. – Мне хочется всё про тебя знать.
– Я тебе всё расскажу, ещё будет на это время.
Они обе, Марта и Шир, говорили очень тихо, как будто в комнате был ещё кто-то, и этот кто-то спал, и не следовало его будить.
Карин принесла всё, о чём просила Шир. Оставляя поднос на столе, она вдруг нетерпеливо сказала:
– А какие, вы думали, у нас зимой будут фрукты?
Шир посмотрела на поднос: кроме графина с водой и склянки с сахаром, на подносе лежали несколько маленьких сморщенных яблок.
– Спасибо, Карин, это отличные яблоки, нам, пиратам, любые подойдут, – с улыбкой сказала Шир.
Карин возненавидела Шир, возненавидела за её невозмутимый вид, за её гордый стан и за её высокую грудь. Ненависть уже давно змеиным клубком гнездилась в Карин, но признаться себе в том, что она ненавидит умирающую Марту, не могла даже Карин. И вот теперь, когда в доме появилась эта вежливая и статная Шир, Карин выместила на неё всю ту ненависть, что так терпеливо дремала в ней. Но Карин была вовсе не против пригласить в дом Шир. Будет лучше, если Марта умрёт рядом с другой женщиной, а то, что Марта умрёт, для Карин было делом времени.
Шир медленно ножом срезала с яблок кожуру и тут же поедала её. Казалось, она упивается этим своим занятием. Марта неотрывно следила за каждым её движением. Марта молчала, она ещё не понимала, что будет происходить с яблоками и кипятком, но когда Шир стала раскладывать нарезанные яблоки в две кружки, Марта вскрикнула достаточно громко для её болезненного состояния:
– … Ага, теперь кипяток!
– Правильно, и сахар, – Шир повернулась к Марте и многозначительно посмотрела на неё, – надо ждать пока настоится.
– И долго ждать? Шир, мне очень хочется пить, – теперь голос у Марты звучал значительно громче.
– Остынет, и можно пить, нам спешить некуда.
Ближе к вечеру за окном потемнело, и Марта уснула. В комнате повисал мрак, за дверью было тихо, казалось, жители дома прекратили существовать, прекратил существовать и сам дом, а комната витала во времени между тем, что было, и тем, чему ещё предстоит произойти. Шир оставила спящую Марту и осторожно вышла за дверь. Во всём доме было так же сумрачно и тихо. Шир прошлась по коридору, спустилась на нижний этаж. Откуда-то издалека она расслышала приглушённые голоса. Голоса шли с кухни, с самого нижнего, полуподвального этажа. Шир спустилась ещё на один этаж, внизу мерцал свет от свечи, там была кухня, достаточно большая и просторная, за столом сидела женщина в фартуке и разбирала посохший чеснок, рядом сидел мужчина, они негромко переговаривались. Заметив Шир, женщина тут же отложила своё занятие, встала из-за стола и поклонилась:
– Добрый вечер, вы, должно быть, Леди Шир?
Шир почувствовала себя несколько неловко:
– Да, я Шир, – сказала она.
Женщина снова поклонилась:
– Я Дина, а это мой муж Эд, – и женщина указала на мужчину за столом.
Мужчина встал из-за стола и тоже поклонился.
– На самом деле меня зовут – Эдуард, но так зовут и хозяина, поэтому от моего имени оставили только две буквы, просто Эд, – сказал Эд и простодушно засмеялся.
Дина шутливо стукнула мужа по плечу:
– Да тише ты, ишь, развеселился.
– Где-то здесь должна быть моя комната, вы не могли бы показать? – попросила Шир, ей хотелось поскорей уйти, чтобы супруги могли продолжить свои дела, а не стоять, как вкопанные, при виде её величества.
– Ну что вы, Леди Шир, ваша комната наверху, – сказала Дина и расплылась в улыбке, – хозяин рассказал нам какая вы образованная и как хорошо умеете ухаживать за больными. Теперь дочка хозяина быстро поправится, а то мачеха, сами знаете, рука у мачехи не добрая.
Дина поднялась с Шир наверх, Эд остался внизу. Комната, что приготовили для Шир, была рядом с комнатой Марты.
