скачать книгу бесплатно
Зрелище было дивное: Илья меньше чем за минуту проходил от угла к углу, укладывая три брёвнышка, и двигался в обратную сторону, а внизу солидно перемещался Гудмунд, «подавая» княжичу стройматериалы. Четвёртая сторона оставалась незаложенной. Здесь должны были располагаться ворота.
Духарев засмотрелся: чувство равновесия Ильи могло конкурировать разве что с его силой.
Вместе с Сергеем Ивановичем на забаву богатырей взирала и артель плотников, которым молодецкая игра сэкономила минимум день работы.
Ещё минут десять – и стены выросли до нужной высоты, а подогнанные под размер брёвна закончились. Илья соскочил наземь, хлопнул по спине нурмана и подошёл к отцу.
– Гудмунд теперь мой! – заявил он, широко улыбаясь. – Не против, батя?
– А что великий князь?
– А ничего! Свен Гудмунда сам отпустил, так что без обид, а мне с Гудмундом упражняться – в самый раз! А то хлипкие все какие-то… – Илья пренебрежительно сморщил нос. – Чуть не удержишь руку – уже лежит! Так ты не против?
– Твой человек – ты и решай, – махнул рукой Духарев. – Пошли, сын, поговорить надо…
Начал Сергей Иванович с приятного:
– В Чехию со мной поедешь. Посольством от великого князя.
– С тобой в Чехию? Здорово! – Илья сначала обрадовался, но тут же погрустнел, вспомнив: – А Моров как же? Моров на кого оставим?
– Кулиба управится, – ответил Духарев. – Соловья с Соловичами ты убрал, теперь легко будет.
Илья подумал немного… И покачал головой:
– Не пойдёт. Радимичи хитрые да диковатые, а Кулиба прост. Что не по нему, сразу рубить. Силу, понятно, все уважают, да только с лесовиками одной силой нельзя. К ним подход нужен. Пусть Кулиба и дальше дружину моровскую водит, но для правления другой человек нужен. И у меня такой есть. Ты его знаешь. Сотник Малига. Он и с радимичами, и с Кулибой поладит, поскольку тоже полоцкий.
– Сотник? Он вроде у меня десятником числился? У того же Кулибы? – решил уточнить Сергей Иванович.
– Это я его – сотником, – ответил Илья. – Ты, бать, не сомневайся. Малига хорош, я его в разных делах проверял – не подведёт!
– Добро, – кивнул Духарев. – А Кулиба как? Не в обиде, что его младший подвинул?
– Кулиба оплошал! – жёстко произнёс Илья. – И не единожды. И я ему это внятно объяснил.
Сергей Иванович глянул на сына, шестнадцатилетнего юношу, который «внятно» подвинул воина с двадцатилетним, если не больше, боевым опытом, и на душе у него стало тепло. Воинские умения – это славно, но если к ним прибавить задатки прирождённого лидера. А теперь о грустном.
– Мать на тебя жаловалась. Девка у неё есть, Прибута. Говорит, после тебя она вся в синяках. За что ты её так?
– Я? – Илья было удивился, потом сообразил: – Так я ничего, бать. Она сама орёт: сильней, шибче… А у меня вот… – Он поглядел на собственные руки. – Да они все такие, бать, – вздохнул он. – Ну, такие…
– Хлипкие? – подсказал Сергей Иванович.
– Точно! Попалась мне одна… Попалась да потерялась, – Илья вздохнул, вспоминая Жерку. – А эти… Мякоть одна! Хлипкие! – Илья вздохнул ещё раз. – Что, матушка сильно осерчала?
– Простит, – пообещал Духарев, испытав немалое облегчение от того, что нет у сына садистских наклонностей. – Только ты с ними… помягче, сын. А то ведь и покалечить можешь.
– Могу, – сокрушённо проговорил Илья. – Да только где мне девку под себя найти? Может, подскажешь? Может, у нурманов поискать? Вон они какие здоровые! – кивнул в сторону Гудмунда, который и без Ильи продолжал развлекаться: подкидывал и ловил бревно пуда в три весом. Одной рукой подкидывал, другой ловил.
– Найдёшь, – успокоил Сергей Иванович. – Коня не гони. Жизнь, сын, штука такая: сама тебе нужное подарит, ты, главное, веди себя правильно.
– Это я запросто! – улыбнулся во все зубы Илья. Можно было не сомневаться: под «правильно» он понимает совсем не то, что Сладислава.
– Завтра в церковь пойдём, – сказал Духарев. – Матушка попросила.
Илья вздохнул. У него на завтрашнее утро были другие планы. Но «матушка попросила» – это не просьба, а приказ. Не обсуждается. Тем более батя тоже пойдёт – значит, дело серьёзное.
Обычно Илья возвышался над паствой мисянской церкви как боевой конь над пахотными лошадками. И слушал вполслуха, потому что священника здешнего, пугливого, мелкого, перед матушкой Сладиславой откровенно лебезящего, Илья не уважал. В его понимании священник – это воин Христов, разящий бесов молитвой, как он, Илья, стрелами. Таким был, к примеру, прошлый моровский священник, сожжённый язычниками вместе с церковью. Устраивал Илью, впрочем, и священник нынешний, отец Евлалий: жизнелюбивый, добрый к людям и, по мнению Ильи, совершенно правильно понимающий, как именно воин-христианин должен служить Господу. Что значило: не мешать Илье поступать так, как он, Илья, желает.
Однако матушка велела быть на службе – значит, надо быть и терпеть.
И Илья приготовился терпеть. Возвышаться над макушками смердов-мужей и платочками женщин, разглядывать фрески, креститься, когда положено, повторять в положенное время молитвы… В общем, поскучать.
Но вышло иначе. В отличие от обычного в это воскресенье церковь была полнёхонька. Ещё и снаружи стояли – не всем места хватило. Понятно, для семейства князь-воеводы место нашлось. Почётное. В центре. Прямо перед амвоном[9 - Византийский амвон отличался от современного и формой, и местоположением. Детали интересующиеся могут узнать сами.]…
На который вместо ожидаемого Ильёй священника-булгарина взошёл сам митрополит киевский.
Служил митрополит не на словенском, а на ромейском, который знали далеко не все прихожане. Однако даже и не понимая заслушивались. В речах, в пении, в самих молитвах ощущалась настоящая сила. Та, от которой душа трепещет, как крылья мотылька, и норовит взлететь из груди ввысь, к Небесам. И вдруг так хорошо стало Илье, будто, в ледяной воде омывшись, вспрыгиваешь на коня и летишь, раскинув руки, навстречу солнцу.
А потом была трапеза. И мудрые слова митрополита… Которые, признаться, проходили мимо сознания Ильи, потому что было ему более важно не то, что говорит высокопреосвященный, а то, как он говорит.
А ещё было понимание: происходящее очень важно для Ильи. А вот чем, он тогда не понял.
И спустя некоторое время и вовсе забыл о том, что испытал тем воскресеньем. Видно, дела мирские воинские важнее оказались. А может, некие силы внутри Ильи позаботились о том, чтобы забылось. Силы, у которых на Илью были собственные планы, самому Илье неведомые.
Однако прошло всего лишь несколько дней – и в памяти Ильи ничего не осталось от того чудного воскресенья.
Впрочем, и о том, что было, когда ведунья Явнея «водила» его за Кромку – к Морене и её великану-мужу, Илья тоже подзабыл. Дело прошлое, и Явнея теперь не ведунья уже, а обельная холопка у матери на побегушках… Впрочем, последнее как раз неважно. Важнее то, что у прошлого есть свойство возвращаться. Причём в самый неподходящий момент.
Глава 9
Интересное предложение
Фарлаф, князь черниговский
В дорогу князь-воевода взял сотню Гордея, которому, по его мнению, в Морове делать было больше нечего. А Илья взял троих, коих выбрал самолично: Гудмунда, Возгаря и Миловида. Вместо последнего он охотно взял бы Малигу, но Малига был нужен в Морове. Сам же Илья так решил и Сергея Ивановича уговорил. Теперь уж не переиграть.
Сотня – это много. Одних лошадей сколько! На каждого воина по два коня. А ещё обозные, резервные. И телег Духарев планировал взять сотню с хвостиком, причём минимум четверть – с провизией, амуницией и прочим обеспечением. Удивительно много требуется всего даже для одной сотни. И это ещё надо понимать, что идти они будут по обжитым местам. Кабы в степь шли, пришлось и того больше с собой тащить. Те же кузнечные снасти, к примеру.
А это ещё возимый запас уменьшен по осеннему времени, поскольку леса и реки полны человеческой едой и травы довольно, чтоб за ночь лошадям подкормиться. Но и для этого надо правильно лагерем встать. А правильное место не вдруг найдёшь. Полтысячи коней – изрядный табун. И в дороге растянутся больше чем на километр, и выпас им нужен изрядный. Даже напоить непросто, а ведь ещё и выкупать неплохо, и тут уже речка нужна или озеро приличных размеров.
Но ничего. Люди у Духарева опытные, справятся. А резерв должен быть. Вдруг поспешить потребуется, а лошади у Сергея Ивановича – не печенежские пони, которым на подножном корму сытно. У него кони добрые, им овёс нужен. Что, впрочем, тоже не проблема. Чай не по Дикому Полю идут – по обжитой местности. Фураж прикупить можно. А лучше бесплатно взять. Именем князя в счёт будущей дани. Чай не развлечения ради, а по княжьему делу едут.
Сергей Иванович усмехнулся. Ну не только по княжьему, но зачем в такую даль порожняком гонять?
Обоз, кстати, собирал и укомплектовывал Илья. При участии, разумеется, духаревского тиуна Кузьмы и Сладиславы. Сергей Иванович результат даже не инспектировал.
И сам этот поход он намеревался использовать для того, чтобы вплотную поработать с сыном. Илья для своих лет не просто хорош – изумителен. И воин – слов нет, и знаний в нём полезных – по маковку шлема. Но знать и применять знание – не совсем одно и то же. Опыт требуется. Причём самостоятельный. И не только стрелы на двести шагов метать и бронное туловище располовинивать. Вождю этого мало. Нужны административно-хозяйственные навыки. В первую очередь пища и отдых. Голодные усталые бойцы много не навоюют даже в критических ситуациях, а голодные кони вообще никуда не годятся. То есть и коня можно попросить. Шепнуть на ушко: ну давай, родной, потерпи ещё немного. И потерпит. Немного. А потом падёт.
Вождь должен уметь считать и распределять. Должен разбираться в людях, быть жёстким, но не жестоким. Что тоже нелегко в этом беспощадном времени, когда врагов и ослушников вырезают под корень. Всей семьёй. Вместе с детьми, потому что сегодня ребёнок, а завтра – мститель.
Не сказать, что подобное исключительно в природе человека. Вот лев, когда изгоняет из прайда старого самца, тоже первым делом убивает его детёнышей. И самки-матери воспринимают это как должное. Однако Духареву эти звериные правила были отвратительны. Может, отрыжка двадцатого века, может, убеждения христианские, а может, он был слишком уверен в себе, чтобы бояться малых детей. Потому и сам старался ни детей, ни женщин не трогать и сыновьям не велел. И те слушались. Даже Артём, плоть от плоти своего времени, уничтожавший врагов безжалостно и жёстко, детей и женщин старался щадить.
Артёмом Духарев гордился. И Богуславом. Они такие разные получились, братья, но оба – настоящие воины. И люди настоящие. Чёткие. Духарев-то в их годы таким раздолбаем был… Странно даже вспоминать.
А вот Илье до безупречности ещё далеко. Есть у него пара-тройка слабых мест. Например, с женщинами у него непонятки. Хотя тоже в духе времени. В этом мире с женщинами не церемонятся. Их используют. Грубо и утилитарно. Но не всех. У представителей здешней власти отношение к своим женщинам скорее по скандинавскому типу. У княжьих жён власти иной раз побольше, чем у воевод. У иных и дружины свои имеются, и, что особенно важно, суровые родичи мужского пола. По скандинавскому обычаю женщина вообще вправе уйти от мужа, прихватив заодно и приданое, и кое-что сверх того. Даже детей, если те выразят желание уйти с матерью. Разумеется, если женщине есть куда уходить, но тем, кто во власти, уходить, как правило, есть куда.
В этой ситуации обижать жену – чревато.
Получившие лёгкие травмы девушки-челядинки Илью всё равно обожали. Но то челядинки. А девушка гордая и родовитая, которой, скорее всего, и быть женой сыну моровского князя, на грубое обращение может и обидеться.
Но женщины – это полбеды. Ещё одна черта Ильи, которая не нравилась Духареву, – безбашенный авантюризм. Когда у парня падала планка или даже просто вожжа под хвост – он был способен в одиночку, не дожидаясь подмоги и поддержки, кинуться хоть на целое войско. Ну да, он сам – маленькое войско, но переоценка собственных сил – вреднейшее качество для воина.
Ещё один дефект – невнимание к деталям. Опять-таки связанное с переоценкой собственных сил.
И привычка сражаться до победы, а не до полного разгрома врага. А враг, поверженный, с переломанными ногами и дыркой в брюхе, возьмёт да и воткнёт в ногу победителя ржавый ножик… и месяц спустя гордый победитель скончается от заражения крови.
Ни Артём, ни Богуслав никогда не упустят угрозу из зоны внимания, не повернутся спиной к потенциальному противнику, если тот представляет опасность. Даже к женщине или калеке. А Илья – легко. Собственная сила его опьяняет. Это понятно, учитывая, что не так уж давно он был беспомощным калекой. И учитывая, что по возрасту он ещё совсем пацан.
Но стрела в спину возраста не спрашивает, а спина у Ильи широка. В такую трудно промахнуться.
Сергею Ивановичу очень хотелось, чтобы у Ильи было время повзрослеть, а для этого бреши в его воинской безупречности следовало заделать. Тем более что незадолго до отъезда у Духарева состоялся очень интересный разговор с черниговским князем…
Фарлаф, князь черниговский, был далеко не молод. Выглядел даже постарше Духарева. Но власть в своей вотчине держал крепко. Куда крепче, чем были связаны меж собой Киев и Чернигов. Хотя на верность Владимиру Фарлаф и присягнул, но отношения князей были скорее союзнические, чем старшего с младшим. На своей части Днепра Фарлаф был таким же полновластным хозяином, как Владимир – на своей. И в Диком Поле его боялись не меньше, хотя сам Фарлаф уже давно не водил рать на степняков.
– Мне нужен верный человек в Муром, – сказал черниговский князь Духареву, когда они от пустого трёпа перешли к серьёзному разговору. – Твой сын, я думаю, подойдёт. Отдашь?
Духарев подумал, что речь идёт о Богуславе, и уже прикидывал, как повежливее отказать…
Но Фарлаф имел в виду вовсе не Богуслава. Младшего.
Понравилось черниговскому князю, как лихо Илья разделал Соловья, славу которого по всей Руси успели разнести недобрыми устами. И то, что не бросил дело на полпути, а постарался и додавил птенцов-последышей, тоже понравилось.
– Послушал я советчиков бестолковых, послал в Муром человека нам, варягам, чужого – из племени тамошнего. Думал: свой со своими договорится легче. И что же? Свои его и убили, и ограбили. Казну унесли прямо из терема! А наместник чей? Мой! Значит, это меня, князя черниговского, старшего, осрамили!
Фарлаф хмыкнул с досады.
Духарев помалкивал, кивал сочувственно.
Он-то знал, что убили наместника вовсе не соплеменники. Но Фарлафу это знать необязательно.
– Твой сынок – он хваткий и удачливый. Опять же в местах наших бывал, мне сказывали. А покажет себя, я уж отдарюсь достойно. Ты меня знаешь.
Теперь уж Духарев хмыкнул.
Фарлаф понял правильно:
– Не деньгами отдарюсь – богатств у тебя, слыхал, поболе, чем у меня. Покажет твой Илья себя владыкой добрым, отдам за него дочку меньшую. А Муром – в придачу. Сына твоего князем назову. Младшим. Но то ведь не зазорно. Ты сам у Владимира в младших князьях – мытного права на землях Моровских у тебя нет. Будешь ты князь моровский, а сын твой – муромский! Любо! – И засмеялся забавному созвучию.
– Породниться с тобой – честь, – осторожно отозвался Духарев. – Но предложение твоё следует обдумать… Нет, я не отказываюсь! – поспешил уточнить Сергей Иванович, заметив, как нахмурился черниговский князь. – Но есть те, кому такой твой выбор может не понравиться.
– Сыновей урезоню, – обещал Фарлаф.
Духарев не стал уточнять, что имел в виду не двух сыновей Фарлафа, коих, понятно, тоже со счётов сбрасывать нельзя, а в первую очередь великого князя Владимира и его дядьку Добрыню, коим возникновение кровной связи между одним из сильнейших киевских домов и Черниговским княжеством вряд ли придётся по вкусу.
«Один Бог на небе, один Государь на земле» – вот идея, которой старался следовать Владимир. И сильный Чернигов в эту идею не укладывался.
Впрочем, будем решать проблемы по мере их возникновения. Пока же предложение Фарлафа, безусловно, щедрое и полезное. Вдобавок Муром – одна из контрольных точек на пути на восток. Нужная точка. Что Илья сумеет управиться с племенами, некогда ходившими под хузарами, а ныне возомнившими себя свободными, Духарев не сомневался. Но предпочёл бы привести эти племена не под Чернигов, а под Киев. Централизация власти в руках Владимира его вполее устраивала.
– До весны подождёшь? – спросил он Фарлафа. – Нынче дела у нас на западе важные. Великий князь хочет, чтоб Илья в них поучаствовал.
– Добро, – согласился черниговский князь. – До весны.
На том и порешили.
Глава 10
Путешествие на запад
Кровожадные хорваты
Илье этот поход поначалу запомнился именно беседами с отцом.
Князь-воевода умел говорить так, что каждое слово ложилось в строку. Он не поучал, скорее делился знанием, а знал так много, что и представить трудно.
А чтоб голова Ильи от этих многих знаний не распухла, отец частенько передавал ему управление караваном, особенно когда они останавливались в городах. Князь-воевода с малой охраной степенно отправлялся к правителю или наместнику, а Илье надлежало проследить, чтоб люди и лошади были накормлены и обустроены, а товары – в целости и безопасности.
Там, где у князь-воеводы имелись собственные достаточно просторные подворья, дело несколько упрощалось. Но даже тогда им всё равно было не вместить несколько сотен людей и лошадей и больше сотни больших возов, которым лишь для того, чтобы только въехать в город, требовалось изрядное время. Хорошо хоть погода радовала. Дождь шёл временами, но умеренно. Ливней, превращавших тракты в непролазную грязь, не выпадало, что изрядно облегчало жизнь и лошадям, и людям. Хлопот и без грязюки хватало.
Нельзя сказать, что Илье со всем приходилось управляться самому: воями вполне успешно занимался Гордей, а прочими – отцов тиун Кузьма, не раз хаживавший западными дорогами, но коли ты старший, то проверить должен всех, потому что и ошибиться может всякий, и спрошено, если что, будет с тебя.
Хотя если честно, Илья не столько командовал, сколько учился. А уж учиться он умел.
Впрочем, и отдохнуть случалось, и поразвлечься. Ежели где в честь князь-воеводы устраивался пир, так Илья на нём, понятное дело, присутствовал. И не только пил-ел, но и удаль показывал, потому как что это за пир, где одно лишь брюхо набивают да песни поют. Тем более что в пенье Илья был не слишком умел – голос грубоват, а вот из всех мужских состязаний неизменно выходил победителем. Иной раз, чтоб скучно не было, мерялся силой сразу с двумя-тремя.
И девок в постель тоже наладился брать сразу по две-три. Однако числом качества не исправишь. Ласковы, угодливы…
Но пресны, как разваренная говядина. Ему б одну… Но такую, как Жерка. Ярую.
Запала дочь Соловья если не в сердце, то уж на локоть пониже точно. Среди теремных девок да челядинок таких не водилось.
Но что такое девки в сравнении с воинским весельем? Мелкая суета, да и только.
Но сечи, в которой можно отвести душу, тоже не подворачивалось. Поначалу. Пока шли своими землями.
Однако время пришло, и легли под колёса и копыта чужие дороги.
Ну не то чтоб совсем чужие. Знакомые многим и в обозе, и в дружине. Но уже не подданные ни Киеву, ни великому князю. Пока.
