Сага о викинге: Викинг. Белый волк. Кровь Севера

скачать книгу бесплатно


Рядом со мной завернувшийся в ветхую дерюгу Хавчик жадно грыз вяленую рыбину. Удивительный факт: ему было теплее, чем мне.

Мы отвалили. Кнорр медленно погружался в пучину. Его экипаж перебили, тела побросали в трюм. Команда Аслака почти не сопротивлялась. Видимо, надеялись, что Хрёрек не станет убивать всех. Зря надеялись.

Зато все ценности и оружие работорговцы забрали с собой. Если что-то или кто-то жертвуется Одину, то целиком. Без остатка.

Похоронным гимном тонущему кнорру стали вопли рабов, захлебывавшихся в трюме.

Они терзали мой цивилизованный слух, пока Трувор втирал целебную мазь в мои ссадины и царапины. Мазь была довольно вонючая. Зачем, спрашивается, я мылся?

Глава тридцать шестая,

в которой герой едва не становится жертвой коллеги по профессии

После операции по моему освобождению мы разделились. Второй драккар, возглавляемый Хёдином Моржом, – старик пустился в плавание вместе с нами, поскольку отлично знал не только местные воды, но и всех прибрежных обитателей, – с экипажем из сорока гребцов отправился в Хедебю, а мы двинулись в острову Сёлунд, вотчине неоднократно упоминавшегося Рагнара-конунга.

Когда-то я терпеть не мог спать днем. Разве что – в армейской учебке. Там-то мы навострились «харю давить» при каждом удобном случае. Здесь это полезное свойство восстановилось.

Сменившись с вахты, я быстренько употреблял организованный Хавчиком ленч (хорошо иметь своего раба, особенно если тот назначен армейским поваром), залезал под тюленью шкуру где-нибудь поближе к корме и дрых иной раз до самого ужина. Ни качка, ни скрип весел, ни то, что через меня постоянно перешагивали бодрствующие товарищи, ничуть не мешало. Привык. Сурова жизнь простого северного пирата.

Однако в этот вечер моя собственная жизнь едва не оборвалась. Причем по глупости.

То есть я проснулся, как обычно. Сбросив влажную от брызг шкуру, сел и…

…Спасла отменная реакция. А может быть, то, что я еще не до конца проснулся – сознание не тормозило рефлексов.

Ничего подобного я раньше не делал. То есть поймать ладонями клинок не очень проворного противника мне изредка удавалось. На тренировках. Но пущенный прямо в переносицу нож…

Иначе как чудом такое не назовешь.

Хлоп! – и между моих дланей зажат короткий и широкий швырковый ножик с колечком на рукояти для удобства извлечения. Из кармашка. Или из трупа.

Остренький наконечник ножа замер в каком-то сантиметре от моего сонного личика.

Я раздвинул ладони, и ножик упал на палубу.

Н-да. Злым умыслом тут и не пахло. Уж настолько я в физиогномике разбираюсь.

Видок у Бежана, молодого парня из Ладоги, прямо скажем охреневший.

Взяли паренька на испытательный срок. Ясное дело, что в свободное от вахт время он тренировался до седьмого пота. Вот и сейчас – соорудил мишень из старого чехла для щита и упражнялся.

Мишень эту я обнаружил у себя за спиной. Метрах в трех.

Губы у паренька дрожали, глаза – по пять копеек.

Надо полагать, с воображением у молодого все в порядке. И это воображение уже нарисовало ему последствия втыкания железного ножика между глаз товарища по ремеслу.

Мне стало жаль парнишку. Поэтому я оставил событие без комментариев. Подобрал ножик, бросил его Бежану и покинул директрису[36 - Директриса – здесь: основное направление стрельбы.], перебравшись на канатную бухту.

Сидевший на этой же бухте Свартхёвди дружески огрел меня по спине. Он все видел и мою реакцию заценил.

Глава тридцать седьмая,

из которой читатель может кое-что узнать о господском престиже и о преимуществах рабского состояния

– Ты богатый человек, хозяин, – бубнил над ухом мой раб. – Тебе следует хорошо одеваться.

Ну да, у меня все-таки появился раб. Хавчик.

Только не подумайте, что это была моя инициатива.

Напротив, в тот памятный день, когда пошел ко дну кнорр Аслака Утки, я предложил Хавчику свободу.

И даже некоторые деньги, чтобы с голоду не помер.

Денег у меня было в избытке. Вернули схищенное девицей серебро. Выдали моральную компенсацию: кожаный пояс, при виде которого любой ковбой умер бы от зависти, и около трех серебряных марок обрезками и монетами.

«Неплохая цена за путешествие в Аслаковом трюме», – высказался по этому поводу юморист Руад.

– Это ты так считаешь, потому что в этом трюме не сидел! – огрызнулся я.

Руад захохотал. Сердиться на него я не мог. Ни на него, ни на кого бы то ни было из наших. Сами понимаете, почему. Пусть дразнят хоть круглые сутки.

Однако – возвращаясь к Хавчику. Этот прохвост мое предложение «на свободу – с полными карманами» отверг категорически. Дескать, он профессиональный раб и не видит себя в ином качестве. Более того, немалый жизненный опыт подсказывает ему, что я буду Хавчику хорошим хозяином. А уж в том, что он, в свою очередь, будет для меня замечательным приобретением, Хавчик даже не сомневался.

Я устал спорить и согласился. Пошел к Хрёреку и сообщил, что у меня теперь имеется двуногая собственность.

У ярла возражений не было. Места на кораблях хватало. Правда, Хрёрек поставил ряд условий.

Первое: Хавчик находится на драккаре до тех пор, пока я не обзаведусь недвижимостью. В дальнем походе поить-кормить члена экипажа, не способного полноценно грести и драться, нерентабельно. Драккар – не византийская галера. Запасы ограниченны.

Второе: Хавчик будет задействован на общественно полезных работах, или его провоз и кормежка будут осуществляться из моей доли. Я одобрил первый вариант.

Третье: при первом же конфликте с любым из членов экипажа мой раб отправляется к рыбам.

Я ознакомил Хавчика с требованиями командира. Тот обещал, что нареканий не будет.

Их и не было. Ни у кого, кроме меня. По прибытии в первый же более или менее крупный городок раб категорически потребовал от меня обновить гардеробчик.

Прилично одеться я был не против. Но мои с Хавчиком вкусы категорически разнились. От того, что мой раб считал верхом красоты и респектабельности, пришла бы в восторг любая семиклассница. Пестрое и блестящее.

Обследовав мое имущество, хранимое в корабельном трюме, Хавчик одобрил лишь две вещи. Совершенно непрактичные льняные штаны с такой «изысканной» вышивкой, что, появись я в них в любом гей-клубе, меня бы сходу приняли за своего. И упомянутый выше тяжеленный кожаный пояс шириной с ладонь, изукрашенный серебряными бляшками, инкрустированный красными и синими стекляшками, изобилующий крючками и карманами и с такой огромной серебряной пряжкой, что, будь она на пару сантиметров повыше, вполне могла выполнять функции нагрудника.

На пряжке, кстати, был изображен не кто иной, как Святой Георгий, насаживающий змея на копье, аки колбасу на шампур. Импортный поясок, вне всякого сомнения.

Первым делом, по настоянию Хавчика, мы занялись обувью. До сих пор я наивно полагал, будто мягкие кожаные «чуни» для обычной жизни и удобные сапоги из толстой кожи с кармашками под ножи – вполне достаточный комплект. Ничего подобного!

Обувь – первое дело для авторитетного человека, заявил мне Хавчик. К моей же в комплект полагается костюмчик из некрашеной шерсти, который здесь носили только бедняки и рабы.

Убедил.

Мы прошлись по рынку, изучая работу здешних сапожников. То есть изучал Хавчик, а я просто разглядывал. Обувь, надо признать, была очень даже ничего. Фасонистая. Хавчик трепался с продавцами. Я – помалкивал. С важным видом стоял рядом. Ничего не примерял. Хавчик с самого начала заявил, что брать готовую обувь – это для всяких там мелких арендаторов с черными пятками. Настоящий господин носит лишь то, что изготовлено персонально для него. Причем – эксклюзив, созданный по индивидуальному проекту. А для создания шедевра нужен настоящий мастер. Его-то мы и искали.

Примерно через полчаса сапожник-кутюрье был найден. Оставив лоток на помощника, оный мастер (с нами, естественно) проследовал к себе домой, где с моей ноги была торжественно (с ритуальным бормотанием) снята мерка. Затем они с Хавчиком уединились и еще полчаса обсуждали, каким надлежит быть истинному произведению искусства. Вернее, двум произведениям. Хавчик сразу предупредил, что обувь нужна не только на осень, но и на будущую зиму. Не в валенках же ходить такому богатею, как я?

На свет был извлечен мешочек с мелким серебром, канителью и прочими блестками-побрякушками. Хавчик и мастер в четыре руки выкладывали узоры на куске кожи, спорили относительно специфики охранных рун…

Чтобы я не скучал, мне подали пива (так себе) и деревянную миску с вяленой рыбкой.

Наконец стороны договорились. Эскизы и образцы мехов и кожи были предъявлены заказчику. Я одобрил, практически не глядя. Оговорил только наличие кармашка под нож.

Готовый продукт мне обещали к вечеру. Хавчик поведал, что для такого важного господина сапожник и его подмастерья отложат все прочие заказы. Но на цене это не скажется. Я в некотором смысле буду ходячей рекламой его лавочки.

Уж не за ярла ли меня приняли?

Потом мы вернулись на рынок и продолжали тратить деньги. Хавчик был придирчив и скуп: торговался за каждый медный грош.

Заодно приодели и самого раба. Скромно и практично (я сам бы так с удовольствием одевался), ничего пестрого, шмотки исключительно из вышеупомянутой некрашеной шерсти. Это притом, что я должен был изображать австралийского попугая.

Я спросил, почему такая несправедливость?

Оказалось, требования социума. Рабу не следует носить вещи из крашеной шерсти. Еще ему следует коротко стричься. Как раз так, как я люблю: между «ежиком» и «щетинкой». Однако мне, наоборот, положено отращивать патлы. Надо полагать, этот закон лоббировала местная популяция вшей.

Я спросил Хавчика: не обидно ли ему от такой социальной несправедливости?

Оказалось – ничуть. Если хозяин в порядке, то его тщеславие вполне удовлетворено.

Я сразу вспомнил своих былых современников. При наличии рядом длинноногой блондинки в «армани» или «версаче» ее спутник мог хоть в дерюжке ходить. Все равно уважуха.

Теперь в роли упакованной блонды, получается, я?

Прикупились. Покушали. Забрали обувку, оказавшуюся на удивление удобной. И даже практичной. На носках сапог, например, имелись сверкающие бронзовые накладки. Пнешь – мало не покажется. А на «пятках» – короткие тупые шипики-шпоры. Не для лягания – для верховой езды.

Зимняя обувь была попроще и действительно мне понравилась. Ее стачали мехом внутрь из шкурки какого-то пушистого зверя, а снаружи была другая шкурка – с коротким толстым волосом. Нерпа, что ли? На подметках и вовсе особая шкура. Сапожник сказал: это с ноги саамского оленя. Такая, дескать, и на льду не скользит, и ей сносу нет.

Я не спорил. Судя по деньгам, которые пришлось выложить, эта обувка должна была служить мне до глубокой старости. Моих внуков.

Мои товарищи расположились в двух постоялых дворах неподалеку от пристани, однако вечером мы туда не вернулись. Хавчик сказал, что знает в этом городке отличное местечко (бывал тут с прежним хозяином), где пиво лучше, мясо дешевле, а старшая дочь хозяина нежна, как топленое масло, и доступна, как гагачьи яйца. То есть не всем, а только самым крутым альпинистам.

Все оказалось именно так, как обещал раб. Отличное пиво, сочное, в меру прожаренное мясо и приятная на вид и наощупь блондиночка, согласившаяся лично проверить, достаточно ли тепла вода в принесенной в мой номер моечной кадушке.

А еще в этом кабачке играли в кости. Я не без удивления узнал, что Хавчик, оказывается, игрок. Играл, правда, на свои: я подарил ему монетку за труды.

Раб выиграл. Правда, немного. И едва не получил колотушек за то, что насмехался над одним из проигравших.

Об этом он рассказал мне сам. С присущей ему иронией.

Я мельком видел парней, с которыми он играл. Любой из них перевесил бы пару таких, как мой раб.

Или он невероятный храбрец, или…

Оказалось – «или».

Наконец я узнал о том, что и рабское положение имеет свои преимущества.

Это свободного человека можно вздуть за обидное слово. Раба может бить только хозяин. Имеется в виду – бить бесплатно. Всем остальным придется иметь дело с собственником обидчика.

То есть Васенька – самый маленький в классе, но старший братик у него – боксер-перворазрядник. Дальше сами решайте «гамлетовскую» проблему: бить или не бить.

Сам Гамлет, кстати, – местный парень. Датский принц, если верить Шекспиру. Не исключено, современник моих побратимов. Надо бы порасспросить…[37 - Для тех, кто интересуется: шекспировской пьесе предшествовала другая (конец шестнадцатого века), а ей, в свою очередь, одна из «Трагических историй» французского писателя Франсуа Бельфоре. А еще ранее – «Деяния данов» Саксона Грамматика. Кроме того – «История об Амбале» и «Сага о Брьяме». И это еще не полный список. Желающих подробнее изучить исторические корни творческого заимствования отсылаю к господину Мэлоуну или любому другому из многочисленных исследователей данной темы.]

Утром Хавчик тщательно упаковал обновки в водонепроницаемую тару, взвалил на спину, и мы отправились туда, где лежал на песочке наш славный драккар.

Нас ждали великие дела.

Глава тридцать восьмая,

в которой герой узнает, что и на учениях можно запросто отправиться в Валхаллу

Выход в море откладывался. Ольбард изучил небосвод и предположил, что надвигается непогода.

Хрёрек отнесся к прогнозу с уважением. А чтобы не терять времени зря, объявил военные учения. Хирд в полном составе отправился на прилегающий к городку выгон и занялся делом.

То есть мы, молодые дренги и хускарлы, выстроились клином, плечо к плечу, и с душераздирающим ревом припустили вверх по склону. Пересеченная местность (камни, кусты, ямы) мало способствовала сохранению строя, однако мы очень старались держаться поплотнее, потому что расположившиеся сверху хольды метко обстреливали нас булыжниками.

Я никогда особенно не увлекался пращой, но должен отметить, что примитивное это устройство при некоторых навыках может посылать камешки с изрядной силой. Меня разок достали, и, несмотря на броню, было больно. А достали меня, потому что мой сосед Рулаф споткнулся, опустил щит, схлопотал каменюкой по шлему и упал. Тут-то меня и приложили. Впрочем, я остался на ногах, а брешь тут же была закрыта мною и соседом Рулафа. Держать правильный строй – наилучшее средство защиты от летающих предметов небольшого размера.

Погоняв «молодых» как следует, Хрёрек разбил команду на два отряда и устроил учебный бой.

Чтоб отличать «своих» от «чужих», половина хирда повязала на шлемы и бицепсы белые тряпки.

Учебный бой – это значит, что все колющие и режущие части оружия упакованы в кожу и тряпки. В остальном – все как обычно. И смею вас заверить: удар топором, даже защищенным мягкой култышкой, это не игривый шлепок подружки.

Но я подобные игры любил. Сражение без кровопролития. Просто восхитительно.

Тем более что через минуту после столкновения наши ряды смешались и общий бой превратился в разрозненные поединки.

В реальном бою строй обычно держится дольше, но сейчас такой задачи не ставилось. Наоборот, надо было отрабатывать навыки драки в общей куче, когда удар может прилететь с любой стороны и с любого уровня. И еще – умение прикрыть спину товарища и сделать дырку в спине противника. Любому опытному рубаке известно, что благородный бой лицом к лицу в общем месилове не просто неуместен, а попросту нелеп. Убей или убьют тебя. Или – твоего друга. Правда, утверждение, что на затылке нет глаз, в моем случае можно оспорить. Иногда даже не «спиной чувствуешь», а именно «видишь», когда прикрывающий твою спину товарищ по какой-то причине (отвлекся, устал, убили…) больше тебя не защищает. Я подобное необъяснимое с рациональной точки зрения чувство холил и лелеял, как мог. И не зря…

Со стороны, наверное, это выглядело неплохо. Умелый бросок копья – это вообще очень эффектное зрелище. Намного красивее, чем выстрел из лука.

Это копье было брошено умело. И конечно его железко, как и положено, перед боем, было защищено «нахлобучкой».

Может, ремешок был завязан некачественно. Или порвался в процессе работы… Так или иначе, но брошенное с надлежащей силой и умением копье во время полета растеряло все «предохранители». Что не помешало ему описать красивую дугу, конец которой теоретически должен был упереться в щит прикрывавшего мою спину Руада, а фактически – в эту самую спину, потому что у Руада (чистая фантастика!) развязался шнурок на обуви, и как раз в этот момент он на него наступил. И упал на колено. Не больше, чем на секунду. И в эту секунду над его головой, едва не ширкнув Руада по шлему, прогудело копье.