скачать книгу бесплатно
– Ух ты, копьём, напугал. Меня сейчас железом начнут резать, а ты – копьём. Я скоро перед Перуном предстану, может, я бы и выпросил у бога для тебя чего-нибудь за добро. А тебе воды жалко. Теперь как хочешь.
Отрок озадачился и отцепил от пояса флягу.
– Хорошо. Только уговор: я тебе воды дам, а ты за меня попросишь у бога.
– О чём речь, – согласился Молодцов.
– Ну вот, значит, попросишь у Перуна, – вполголоса наставлял отрок, наклонившись, – удачи, наверное. Да, удачи. Только запомни: для воина…
Как зовут отрока, Данила не дослушал, а бросил ему в глаза пучок травы, поднырнул под ноги и двинул ладонью по яйцам. Отрок хрюкнул, хотя Молодцов рассчитывал, что он с воем повалится. Ну да ничего… Подхват за бедро, распрямиться – хоп. Данила отправил отрока в полёт себе за спину, в гущу рабов, а сам рыбкой прыгнул в темноту за поляной. Ему повезло, что как раз в этот момент прикончили очередного смерда и весь шум утонул в криках, прославлявших Перуна.
Данила грудью проломил кустарник, приземлился на подставленные руки, перекатился. Открыл глаз, который держал зажмуренным, второй закрыл. Секунда – и он более-менее сносно видит в темноте. Молодцов с низкого старта рванул, как спринтер, – прочь от поляны Перуна. За спиной уже доносились крики:
– Держи смерда!
Раздались они гораздо быстрее, чем хотелось Даниле. Ему повезло, что никто не видел самого момента побега, все пялились на костры и в лесу долго ничего не могли разглядеть. Повезло, что между ним и погоней оказалась толпа растерявшихся рабов. Только пару раз Данила услышал сбоку басовитый шелест, будто плотную ткань встряхнули. Лишь много позже он понял, что это был звук пролетавших мимо сулиц – метательных копий, брошенных на шум. И весьма метко, кстати.
Молодцов не упустил своей форы: продрался к берегу и с разбегу нырнул. Опять повезло: не напоролся на камень или корягу. Данила вынырнул и, стараясь не шуметь, начал выплывать на середину реки. Вода тёмная, вряд ли преследователи его увидят. Только за ним и не гнался никто.
Данила плыл, широко загребая кролем. Вода, тёплая, как парное молоко, приятно омывала истерзанную шею и обволакивала тело. Луна ещё не взошла, всё небо заволокли тучи, так что Данила плыл почти в полной темноте. Ему казалось, что он двигается в чёрном вязком потоке смолы.
В конце концов Даниле надоело напрягаться, он перевернулся на спину, раскинул руки и отдался на волю течения.
«Какая дивная ночь», – подумал он.
Впервые за долгое время (а Данилу держали в неволе неделю или две) он оказался в одиночестве. И на свободе! Воистину, то, что даётся человеку просто так, им не ценится.
Вдобавок эта нежная вода, заставлявшая измученное тело расслабиться, приносила невероятное блаженство, заставляла забыть о невероятных приключениях, о древнем Киеве и варягах. Может, откроет сейчас Данила глаза, и окажется, что лежит он в тёплой ванне, а все события последних недель станут лишь замысловатым глюком.
От приятных мыслей отвлёк Молодцова плеск воды неподалеку. Данила открыл глаза. Нет, он по-прежнему плыл в днепровской водице, которую должно было унести в Чёрное море за тысячу лет до его рождения. Тучи на небе разогнало, и в воде отражались звёзды. Это на миг сбило с толку. Данила вдруг потерял ощущение верха и низа. Ему показалось, что он стоит посреди бесконечного космического пространства, наполненного звёздами. Шизофреническая картинка, надо сказать. Даниле пришлось несколько секунд поболтать конечностями в воде, чтобы вернуть чувство реальности.
– Мда… А круто я всё-таки от них сбежал, – сплюнув в воду, проговорил вслух Данила и поплыл к берегу.
Он виднелся вдали, угадывался тёмной громадиной леса. Что делать, куда идти и как выживать, когда он выберется на берег, Молодцов не думал. Проблемы решаются по мере их поступления.
Так Данила и плыл к берегу, не спеша, экономя силы и стараясь не привлекать к себе внимания. Сзади и по бокам опять послышались всплески. Довольно громкие. Сильные звуки заставили насторожиться.
– Пустяки, – успокоил себя Данила, – кто тут может водиться? Ну, сомы крупные, ну, щуки. Что они могут сделать взрослому человеку? Ничего. Надо поторопиться, а то светает скоро.
Молодцов прибавил скорости и вскоре увидел заросли камыша вдоль берега. Неожиданно подул холодный ветер, и в шелесте камыша Данила услышал звуки, похожие на женский смех.
«Бабы где-то купаются», – решил он, но темпа прибавил.
Неприятный холодок растёкся внутри живота.
Плавни тянулись достаточно далеко, поэтому Молодцов поплыл по течению, выискивая удобное место, чтобы выбраться. Несколько всплесков послышались совсем рядом, а потом что-то склизкое и холодное коснулось лодыжки. Данила отдёрнул ногу, сердце заколотилось. Несмотря на все попытки взять себя в руки, через броню спокойствия и собранности проклюнулась паника.
«Это просто рыба, просто рыба», – шептал про себя Молодцов.
Попробовал снова начать плыть, и его опять дёрнули за ногу. Адреналин выплеснулся в кровь, мозг заработал с предельной чёткостью, как и всегда в действительно критичных ситуациях. На панические мысли не осталось времени. Это уже не собственные страхи – это реальная опасность.
«Быстрее к берегу, – решил Данила, – любыми способами продраться сквозь камыш, найти ветку, подтянуться и выбраться на берег».
В воде он потёр одну ногу о другую: раны вроде нет, кровь не течёт. Чем его тогда схватили?
«Нет, стоп! Это была просто рыба, просто рыба…»
Данила развернулся к камышам. На этот раз его дёрнули сильнее, за обе ноги, пихнули в живот, схватили сзади за край штанов. Молодцов бешено замолотил ногами в воде. Пятки несколько раз ударили во что-то твёрдое, покрытое слизью. Хватка сзади ослабла. «Вырвался?»
Тут же Данилу схватили за левую руку. Он еле выдернул её из мёртвой хватки, успел заметить около себя бесформенный комок водорослей, но в следующий момент ему стало совсем не до раздумий. Его дёрнули так, что он с головой ушёл под воду. Отчаянным усилием он смог ещё раз вырваться на поверхность, жадно глотнуть воздуха, и его утянули обратно.
В воде Данила учуял мерзкий кислый запах тухлятины и, несмотря на плохую видимость, в самом деле углядел рядом много водорослей.
«Может, я просто в них и запутался, – подумал Молодцов, – испугался, меня судорогой скрутило? А ведь мог с мечом в бою погибнуть, как мужчина. Теперь по своей же глупости тону. От ведь, ё-моё!»
Тут водоросли перед Данилой разошлись. На него уставились два синих светящихся глаза, и к нему потянулась рука. Обычная женская рука с пятью пальцами. Но Молодцов меньше бы испугался акульей пасти, чем этой руки. Пальцы, коснувшиеся предплечья, были холодными.
Страха не было. Панический ужас смёл его и ввёл в ступор. И физический, и психический. Никаких мыслей в голове не возникало, и двинуться Данила тоже не мог.
Толком лица существа в водорослях Данила не видел, но разглядел, как вторая рука направилась к нему. К груди. И тут к ней, словно сам, потянулся нательный крестик, оставленный заботливыми работорговцами. Между ним и холодными пальцами промелькнул ветвистый разряд. Пальцы отдёрнулись, а Данилу будто прошибло электрическим током.
От боли и ужаса он отчаянно рванулся вверх, вынырнул, широко вдохнул…
Как выбрался на берег, Данила не помнил. Обнаружил себя прислонившимся к сосне, трясущимся, как мокрый котёнок. А он и был мокрым. И против здешних жителей что котёнок. Работорговцы, варяги, русалки какие-то.
«Да, именно русалки», – словно шепнул в подсознании кто-то. Данила огляделся и из последних сил отошёл метров на тридцать от реки.
Всё! Он ощутил, что если немедленно, сию секунду, не заснёт, то с ним случится что-то страшное. Молодцов завалился на поросший мхом ствол и постарался унять дрожь в конечностях. На востоке забрезжил рассвет. Ну и пусть с ним, будь что будет. Завтра разберёмся, что делать.
Разлепив глаза, Данила опять подумал, что это глюк, а потом у него в голове пронеслись сюжеты всевозможных фильмов ужасов, что он смотрел. Молодцов увидел перед собой девочку в серо-зелёной рубахе, лет одиннадцати-двенадцати. Девочка сидела на корточках и, увидев, что Данила проснулся, изрекла:
– Я думала, ты утром исчезнешь.
И прыснула в кусты.
Данила почесал голову и потопал по её следу. Что ещё оставалось делать? Шагов через сорок он увидел целую стаю ребятишек, поспешивших скрыться в лесу.
– Эй, хорош бегать! Я никого не трону. Мне бы поесть да переночевать.
В ответ – молчание. Молодцов попёр через лес, угадывая в траве следы детей. Неожиданно метрах в двадцати увидел ту же девчушку, что встретил утром. Она указала ручкой влево и сама убежала в ту сторону.
Молодцов потопал в указанном направлении и вскоре вышел на вполне приличную тропинку. А через час движения ему встретился, можно сказать, блокпост в виде двух мужиков. Один из них, старик, до боли походил на того, что заправлял в деревне, где Данилу обратали. Второй был дюжим брюнетом с курчавой бородой, явно мучившийся похмельем. В волосатых лапищах он сжимал дубину, которой, без сомнения, можно было угомонить Молодцова и ещё десяток таких, как он.
– Кто таков? – спросил старик.
«Дубль два», – грустно подумал Данила.
– Человек, простой человек.
– Вольный али холоп?
– Вольный, – немного подумав, ответил Молодцов.
– Откель будешь?
– Издалека.
Старик прищурился, разглядывая Молодцова.
– Что, старый, – не выдержал Данила, – удивлён, что я ещё живой?
– Может быть. Наська видела, как ты из реки выбрался.
– Было дело, – не стал отнекиваться Данила. – Так что ж, я на живого человека мало похож?
– Всякое бывает, – тонко протянул старик.
– Ну проверь меня.
– Дык как же я проверю: живой ты али кромешник? Эт к волхву надо вести.
– Тогда я не знаю. Делай что хочешь.
Данила плюнул на всё, мысленно, и сел на траву. Захочет старик, прикажет этому с дубиной, и тот мигом из него дух вышибет. Не захочет… Тогда опять в рабство? Брюнет с надеждой посмотрел на старика: мол, дадим по башке этому чудику – и дело с концом.
– Наська баяла, – подумав, продолжил старый, – будто видела с ребятнёй, как навь в речке балует. Такое на Праздник бывает. А потом ты объявился. Как же так вышло?
– Знаю, с кем баловала эта… навь, – ответил Данила, – со мной. Чуть не утопила, еле спасся.
– О как! Как же ты спасся?
– Как?.. – усмехнулся Молодцов. – Если б я знал… Крест помог, наверное.
Данила выудил из рубахи нательный крестик и тут понял свою ошибку. Русь. Киев, варяги, они же язычники тут все. Кто знает, как они к крещёным относятся? Может, тем, кого за зомби примут, они просто бошки отшибают, а христианам что-нибудь позаковыристее придумывают.
Старик, однако, неприязни не выказал. Поглядел внимательно на крест, а потом изрёк:
– Ромейский бог сильный. Хоть тут и не его земли, он многое может. А ну, перекрестись, как тебе положено.
Молодцов перекрестился, хоть в церкви очень редко бывал, но помнил, как это делается. Справа налево.
– Таксь. Ладно, поднимайся, молодец. Всякому видать, что ты не кромешник. Меня зовут Житко, вон его, – морщинистая артритная ладонь указала на брюнета с дубиной, – Вакула. Тебя как?
– Данила, – ответил Молодцов.
– Не слыхал раньше такого имени. Ну, пошли-пошли с нами. Токсь ты это… вперёд нас по тропинке топай. Не боись, исподтишка бить не станем. А ты не сопи, Вакула. Чего ждёшь? – этот вопрос был уже обращён к Даниле.
Молодцов меж тем рассудил: живот уже сводило от голодных судорог, на невольничьем рынке нормально не кормили, и больше суток он вообще ничего не ел, шея, натёртая колодками, уже начала воспаляться, да и сами силы были на исходе. Выбора у него не было. Вернее, так: либо доверяешь этим двум местным, либо нет, и тогда рискуешь загнуться через пару дней в этих лесах. Но если они попытаются напасть, то опять в рабство Данила не собирался. Он уже прикинул, что к чему в этом мире, и решил, что лучше погибнет в мелкой стычке, чем его принесут в жертву какому-нибудь истукану.
– Да ничё, пошли, что ли. Только дорогу показывай, – ответил Молодцов.
Дорога не заняла много времени. Деревенька до боли походила на уже виденную Данилой. Полдюжины домов, скорее землянок, окружённых хилым заборчиком, запах навоза. Вместо свиней наличествовала мелькая тощая корова и примерно такой же комплекции кобыла. Чуть вдалеке, на лужке, Данила разглядел что-то похожее на ещё одного кумира – вырезанную из дерева скульптуру то ли пегаса, то ли ещё какого зверя с крыльями.
– Симаргл, бог наш, – добродушно пробасил брюнет с дубиной в ответ на вопросительный взгляд Данилы.
Похоже, прогулка помогла бородачу избавиться от похмелья, и он уже не хотел размазать чужака по дереву за то, что тот стал причиной его беспокойства.
Первым делом Даниле дали попить. Из самой большой избы скрюченная старуха вынесла в деревянной плошке напиток. Молодцов выдул всё. На вкус питьё было похоже на хвойный отвар с шиповником.
– Благодарствую, – от души сказал Молодцов и даже попробовал отвесить что-то вроде поклона.
– Ты посиди пока, – сказал тем временем Житко. – Я за Лисой схожу, шея мне твоя не нравится, как бы огневица не началась.
Лисой оказалась рыжая жуткая злая старуха в лохмотьях. Повертела голову Молодцова за подбородок, пробурчала что-то сварливо и быстро умчалась прочь. Вернулась с набором местных медицинских инструментов, если, конечно, можно их было назвать инструментами и уж тем более медицинскими. Лисе принесли котелок воды, та стала в него макать льняные лоскуты и ими же чистить рану на шее, иногда помогая себе маленьким ножиком. Процесс для Данилы был очень неприятен, но спасибо, хоть калёным железом жечь не стали – так вроде бы лечили раны в старину. Затем старуха-медик забинтовала шею Молодцова всё той же льняной тряпкой с обжигающей мазью и взялась за его запястья.
Когда все процедуры закончились, Лиса умотала. Данила в холодном поту переводил дух. Тут к нему и подсел гостеприимный старик.
– Ну, здравствуй ещё раз, молодец. Я староста здешнего погоста, как зовут меня, уже знаешь.
– Староста кладбища, что ли? – удивился Данила и, увидев, как переменились лица гостеприимных хозяев, поспешно добавил: – Я не хотел никого оскорбить, просто погостами у меня на родине называют кладбища.
– А не так уж и глупо. – Житко сипло засмеялся.
Вакула тоже захохотал – будто по деревянной бочке дубиной стали лупить.
– Ну, сказывай, молодец, кто таков, откуда. Думаю, интересная история будет, а я интересные истории люблю.
Молодцов вздохнул, врать и придумывать не было смысла.
– Да что рассказывать? Попал я к вам издалека, по дороге где-то в здешней округе встретил троих молодцев. Не получился у меня с ними разговор, обиделись они, за то я обидел их. Ушёл от них недалеко, на следующий день меня догнали их друзья, врезали, кажется, тупой стрелой по голове. Так я угодил в рабы, ну, или в холопы по-вашему. Продали меня купцу Жороху, тот в Киеве перепродал другому купцу. Но меня никто не покупал. Я же сказал, что нездешний и к вашей работе непривычен. – Данила решил опустить эпизод с попыткой побега. – Тогда по дешёвке продали варягам, чтобы те нас в жертву отдали Перуну.
– Тогда как же ты выжил, молодец? – удивился староста. – Неужто перед богом кого из варягов одолел?
– Если бы. Самого слабого из них на дюжину таких, как я, хватит. Сбежал я. Ну и повезло мне. В реку прыгнул, за мной никто не полез. А уж в реке, у самого берега, на меня эта самая навь напала. Может, из-за неё за мной и не погнались. Спасся я чудом, выбрался на берег, тут меня и ваша девчушка увидела. Я пошёл за ней – и вас встретил. Вот и вся история. И ещё хочу сказать: спасибо вам за помощь и еду, но обратно в рабство я не вернусь, плохой из меня раб. А за вашу помощь я, как скажете, отплачу, – выпалил Данила, чувствуя себя мышью, которая грозит коту.
– Да, – протянул староста, – смотрю я, дивные истории ты сказываешь. Ликом ты наш, полянин, и выговор у тебя нашенский. Норовом ты вроде вой или из разбойного люда, а с оружием обращаться не умеешь и правильному делу не обучен. И ещё веришь в ромейского бога. Откуда же ты?
– Издалека, – уклонился от ответа Молодцов. – Воин я, ты угадал, но у нас в стране по-другому сражаются, всё машины хитрые используют или только голыми руками. Вот я и выучился только драться.
– Хм, слыхал я, что ромеи на всякие выдумки горазды, разные машины строят и даже огнём на море корабли жгут, – теребя бороду, ответил старик. – Может, ты и нам такую машину построишь?
– Нет, для того особый… инструмент нужен.
– Да брешет он всё, – не выдержал Вакула, он окончательно оправился от похмелья, внимательно разглядывал Молодцова из-под мохнатых бровей и под конец истории Данилы всё-таки перебил, – брешет. Тать это, который плетей избежал, и не холоп он вовсе, а челядин обыкновенный. В порубе ему самое место, и хозяину вернуть, пусть он нам за это подарок сделает.
– Я оправдываться не стану, – глядя не на Вакулу, а перед собой, отчеканил Молодцов. – Но знайте, на голых руках я любого из вас поборю.
– О как, – осклабился брюнет, – давай!
