Дверь Кафки

скачать книгу бесплатно

Дверь Кафки
Мартин Гал

Книга представляет нам мастера интеллектуальной прозы: в рассказах Мартина Гала, таких, как «Дверь Кафки», «Стул», «Незнакомец», читатель вынужден не только следить за красивым словесным рисунком, но и участвовать в сложном философско-этическом построении. Автору доставляет удовольствие играть с читателем в непростую «игру в бисер», соревноваться в решении интеллектуальных загадок. Новеллы, притчи, сновидения и сложные литературные конструкции в духе Ф.Кафки и Х.Л.Борхеса – всё это эксперименты внутри самой литературы и на ее границах. Но у книги, даже фрагментарной, есть некая точка, к которой она устремлена, – это само искусство письма, его великий смысл, состоящий в том, чтобы привнести в жизнь нечто, напоминающее человеку о его предназначении.

Мартин Гал

Дверь Кафки

Ты хочешь уйти подальше от меня? Что ж, это решение не хуже любого другого. Но куда ты направишься? Где будет «подальше от меня»? На Луне? Даже там – недостаточно далеко, да и ты в такую даль не доберешься. Так к чему все это? Может, лучше сядешь в уголке и помолчишь? Разве так не будет лучше? Там, в углу, темно и тепло, разве нет? Ты не слушаешь? Ищешь дверь. Да, но где же тут дверь? Насколько я помню, в этой комнате ее нет. Когда здесь все это строилось, – кто тогда думал о таких потрясающих планах, как у тебя? Но ничто не потеряно, подобная мысль не может затеряться, мы обсудим ее за круглым столом, и смех будет тебе наградой.

    Франц Кафка

Сборник рассказов

Дверь Кафки

Макс Брод целую неделю убеждал своего друга Франца Кафку в необходимости принять приглашение от пражского «Клуба Читателей». Он полагал, что творения Кафки, представленные этому справедливому читательскому суду, несомненно, будут оценены там по достоинству и круг читателей Кафки, до этого времени не столь широкий, заметно расширится. Сам Кафка такого мнения о своих произведениях отнюдь не разделял. К себе как писателю он всегда предъявлял наивысшие требования, а отсутствие успеха склонен был связывать скорее с несовершенством своего стиля, нежели с плохим вкусом читающей публики. Макс Брод, искренне считавший Кафку писателем высокой литературной пробы, находил такое положение вещей неприемлемым. Он был уверен, что Кафка достоин большего признания.

Шел январь 1922 года. Кафке в ту пору было тридцать восемь лет, а для критиков и литературной среды Праги он был лишь одним из подающих надежды молодых авторов. В то время Кафка тяжело болел и неоднократно выказывал Броду намерение сжечь свои неудачные произведения. Брод искренне любил своего друга и боялся, что некоторые из его работ действительно могут быть навсегда утеряны. Он искал способ, с помощью которого ему удалось бы убедить Кафку бережнее относиться к собственному литературному наследию. Макс Брод верил, что мнение читателей для Кафки кое-что значит, а поэтому принялся активно содействовать его встрече с членами пражского «Клуба Читателей».

История создания этой гильдии читателей такова: известный издатель Курт Вольф в процессе своей работы пришел к выводу, что издательский успех при публикации той или иной книги напрямую зависит от предварительного изучения читательского интереса к ней, и для того, чтобы уберечь себя от возможных ошибок при издании книг, он в 1915 году основал в Праге «Клуб Читателей». В него вошли многие известные литераторы, а также музыканты, художники и даже скульпторы. Творческим людям предоставили в Клубе пятьдесят мест, еще пятьдесят было отдано самым активным читателям, которые в течение трех месяцев отвечали на вопросы Курта Вольфа, размещенные им в одной из пражских газет. Клуб сформировался и начал работу. Этой работой стало чтение книг. Ограничений не было, прочтению подвергались все книги, авторы которых дали свое согласие на это. Читались самые разные книги: как уже изданные, так и те, которые готовились к печати, не отвергались и рукописи, что были признаны издательствами как негодные к публикации. Раз в три месяца в специальном помещении собирался весь состав «Клуба Читателей», и судьба каждой книги или рукописи решалась этим собранием путем тайного голосования. Условие было жестким: если книге выносился обвинительный приговор, то она подлежала полному физическому уничтожению. Рукописи сжигались, верстка книг уничтожалась, а уже изданные книги изымались из продажи и вместе с рукописями сжигались в специальной печке. Прием книг на читательский суд был добровольным. Автор имел право отказаться от предложения «Клуба Читателей», но в таком случае ему был гарантирован прохладный читательский прием, а шанс обрести своего читателя был невелик. Слишком сильным стало с годами влияние вердиктов «Клуба Читателей» для читающей публики. А тех авторов, что не побоялись представить Клубу свои работы и прошли испытание с честью, ожидал успех и признание.

За пять лет, к 1920 году, «Клуб Читателей» обрел репутацию настоящего литературного монстра. Многие маститые писатели с уже прочными именами боялись отдавать свои произведения на суд этой Литературной Инквизиции, но зато молодые, никому не известные авторы делали это с удовольствием и бросали свои произведения на стол «Клуба Читателей» без страха, потому что, по большому счету, им ничего не угрожало – их рукописи никого не интересовали, а поэтому если им было суждено сгореть в печке Клуба – то значит такова их судьба. Риск для автора был большим, но оправданным. Оправдательный приговор для книги в «Клубе Читателей» сулил ей успех, а поэтому с каждым годом работы в Клубе прибавлялось: книги и рукописи поступали в огромных количествах. Казалось, что число писателей возросло в несколько раз. Члены Клуба уже не могли справляться со своими обязанностями, и в 1921 году их число увеличили еще на сто человек – это были настоящие волонтеры, для которых чтение заменяло жизнь. Но и это не решило проблемы. Вскоре переизбыток книг, представленных Клубу для вынесения читательского приговора, привел к тому, что образовалась очередь. Теперь рукописи могли пролежать в Клубе целых полгода, и это несмотря на то, что собрание Клуба проводилось ежемесячно, а принятие решений и голосование длилось с десяти утра до восьми часов вечера. В начале 1922 года прием книг и рукописей временно был прекращен. Именно в это время Макс Брод принял решение убедить Кафку дать согласие на предоставление его работ на читательский суд. Он был в дружеских отношениях с Председателем Клуба и потому надеялся, что для Кафки будет сделано исключение – его произведения рассмотрят вне очереди. Максу Броду это удалось. Был назначен день и час, когда Кафка должен был явиться в «Клуб Читателей». Запланировано было редкое по тем временам открытое заседание – в присутствии самого автора. Кафка сам должен был читать отрывки из своих произведений, а затем, тотчас же по прочтении, в помещение вносились урны для голосования, и по прочитанному произведению в присутствии самого автора выносился приговор.

Жестокое испытание предстояло Кафке. И когда в середине января 1922 года Макс Брод принес ему официальное приглашение из Клуба, Кафка отнесся к этому с полным равнодушием. Он сказал, что ему незачем носить куда-то свои произведения, а тем более читать их вслух. «Это не может улучшить или как-то изменить текст моих книг. Во всяком случае, – говорил Кафка, – это дело хлопотное и совершенно лишнее. Если мои книги чего-то стоят, то их рано или поздно оценят по достоинству, но если они несовершенны, то никакой временный восторг двух сотен читателей не может им помочь». Со всем присущим ему хладнокровием Кафка отказался от приглашения «Клуба Читателей».

Макс Брод знал характер Кафки и помнил, что на него нельзя давить. Кафке не прикажешь, но его можно попытаться переубедить, нужно лишь время и другие аргументы. Несколько дней спустя Брод снова встретился с Кафкой. Он начал издалека по заранее продуманному плану. Предложил Кафке новый вариант, для которого не требовалось никаких усилий. Брод был готов сам прочитать произведения Кафки, если тот даст ему разрешение на это. Кафка обещал подумать. Теперь он не отказывался, и у Макса Брода появилась надежда. Он знал, что Кафка никогда не согласится доверить ему чтение своих текстов. Причина этого проста: у Брода были проблемы с произношением. Но отказать своему другу по этой причине Кафка, в силу своей воспитанности, не мог, следовательно, подобным предложением Брод ставил Кафку в тупик. Расчет оказался верным: на следующий день Кафка отправил Максу Броду записку, в которой уведомлял, что уже нет надобности читать вместо него его тексты, потому что он изменил свое предыдущее решение и готов посетить «Клуб Читателей» в указанное в приглашении время. Об этом событии 22 января 1922 года Кафка в своем Дневнике написал так: «Решение, принятое ночью».

Мечта Макса Брода осуществилась. Будущий триумф Кафки был для него делом решенным. Он не сомневался, что «Клуб читателей» вынесет книгам Кафки оправдательный приговор. Другого решения Макс Брод себе не представлял. Успех Кафки на этом читательском суде сулил известность и славу. И если Кафка как человек был равнодушен к успеху, то Кафка-писатель нуждался в читателях. Ибо что такое писатель без читателя? Это, так сказать, недоразумение, сумасшествие, своего рода несчастный случай – нечто, даже не существующее. А книга, которую никто не читает, собственно говоря, она ведь и не написана.

Читательский суд над творениями Кафки был назначен на десять часов утра 20 февраля 1922 года. У Кафки оставалось четыре недели для окончательной подготовки своих текстов к этому событию. Он внимательно прочел все свои произведения и распределил их на три части: одну составили уже «готовые» произведения, не нуждающиеся в правке, в другую были включены тексты, требующие окончательной редакции, третью же часть составили работы, исправлять которые не было никакого смысла – их было больше всего – Кафка считал их слабыми и неудачными. Эту группу произведений Кафка даже не собирался брать с собой. Его усилия сосредоточились на текстах, которые нуждались в окончательной правке. Три недели Кафка напряженно работал: правил старые и новые рукописи. Измученный бессонницей и кровохарканьем, Кафка временами уже не понимал, что с ним происходит. Напряжение достигло предела в последнюю неделю. Кафка переутомился и смотрел на свои рукописи с настоящей ненавистью. Он вложил в них все свои силы и теперь ощущал жуткую опустошенность. Кафка твердо решил, что последние два дня он будет отдыхать и не притронется к рукописям.

В первый день, отведенный отдыху, он хорошо выспался, затем выехал за город и целый день гулял в лесу. На следующий день Кафка катался на лошади, затем играл в бильярд, а вечером осчастливил неожиданным приходом свою любовницу, у которой, уставший от любовных утех, остался на ночь. Утром, свежий и отдохнувший, он вернулся к себе домой, взял портфель, наполненный рукописями, и направился по адресу пражского «Клуба Читателей».

Как человек пунктуальный Кафка пришел чуть раньше установленного часа. Было без семи десять. Он осмотрел дом, который имел овальную форму и три этажа. На уровне второго этажа висела огромная вывеска: КЛУБ ЧИТАТЕЛЕЙ. Буквы были из дерева и окрашены в темно-коричневый цвет. Все окна первого этажа наглухо закрыты. Входная дверь металлическая, состоящая из двух половин-створок, которые плотно прилегали друг к другу. Кафка решил, что дверь закрыта и стал прогуливаться вдоль здания. Он смотрел по сторонам и почему-то совсем не думал о предстоящем. Ему мыслилось легко и свободно. Он вспомнил тело своей любовницы, которое было таким податливым ночью, снова и снова проживал в памяти приятные мгновения, проведенные с ней. Картины прошедшей ночи целиком завладели им. Кафка шел вперед, а когда остановился, то увидел, что слишком далеко отошел от здания Клуба. Он взглянул на часы – было без двух минут десять. Из страха опоздать Кафка побежал по направлению к зданию. Дважды останавливался, чтобы отдышаться, а затем снова бежал. И он не опоздал. Ровно в десять часов утра 20 февраля 1922 года Кафка стоял у двери. Металлические створки прилегали плотно. Кафка сразу понял, что дверь закрыта. Возможно, он опоздал, и дверь уже не откроют, или ее еще не открывали и в скором времени откроют, либо она закрыта для него и ее не откроют ему никогда. Как бы там ни было, но Кафка решил подождать. Он отошел от двери и поначалу просто стоял на месте. Затем стал ходить под окнами, всматриваясь в них. Вдруг ему показалось, что он слышит какой-то шорох за окном, но звук больше не повторился, и Кафка продолжил бесцельно бродить. Потом он вернулся к двери и внимательно осмотрел ее со всех сторон. Она была закрыта очень плотно. Железные створки двери, по всей видимости, закрывались специальным внутренним механизмом. Отверстия для ключа снаружи не было, и Кафка пришел к выводу, что дверь открывается только изнутри. Снаружи торчала только ручка. Кафка постоял возле двери, а затем повернулся к ней спиной и условился сам с собой, что если двери через двадцать минут не откроют, то он уйдет и больше сюда никогда не вернется.

Тем временем внутри здания речь также шла о двери и Кафке. Макс Брод убеждал читателей, что Кафка немного опаздывает и скоро придет. Через полчаса Брод догадался, в чем дело – ключница забыла открыть дверь и Кафка не может войти в здание. Макс Брод еще раз обратился к членам Клуба. «Это всего лишь ошибка ключницы. Кафка находится у двери и не может войти. Я найду ключницу и открою дверь» – сказал он. Курт Вольф, председательствующий на собрании, велел послать за ключницей. Управляющий делами Клуба пошел за ней сам, Макс Брод сопровождал его. Ключницы нигде не было. Она жила на третьем этаже. Управляющий и Брод поднялись к ней домой, но и там ее не было. Они разбудили ее пьяного мужа и узнали, что ключница ушла на рынок и вскоре вернется. Макс Брод решил ее дождаться.

А в это самое время Кафка взглянул на часы. Была четверть двенадцатого. Всякие надежды на то, что читатели откроют ему дверь, исчезли. Кафка был расстроен. Он долго готовился к встрече с ними, так тщательно отбирал и правил свои рукописи, что начал сожалеть, что не сможет их никому показать. Кафка прождал еще пять минут и решил в последний раз подойти к двери. Он подошел к ней и снова пристально всмотрелся в эти жестокие стальные створки. Затем резко обернулся и столкнулся с женщиной, держащей в руках две корзины, полные еды. Кафка извинился и пропустил ее к двери. И тут произошла странная вещь – женщина взялась за ручку двери и потянула ее на себя. Дверь легко открылась, и женщина вошла в здание. Это ключница вернулась с рынка. Она закрыла за собой дверь. Кафка подошел к двери и потянул ручку на себя. Теперь дверь и в самом деле была закрыта. Закрыта навсегда. Кафка взглянул прощальным взглядом на здание «Клуба Читателей» и ушел оттуда, чтобы никогда туда больше не вернуться.

Макс Брод дождался ключницы и узнал, что дверь всё это время была открыта и только теперь, вернувшись с рынка, ключница закрыла ее. Брод взял у нее ключи и побежал вниз, на первый этаж – к двери. Открыл ее, но Кафки там уже не было.

Кафка шагал в одиночестве. Шагал своими несравненными великими буквами и присущими лишь ему блистательными ритмами. Шагал вперед, не оборачиваясь, а через дверь, открытую Максом Бродом, на улицу высыпали читатели Кафки, которым теперь каждому в отдельности было суждено искать Кафку, искать его самому безо всякой помощи и подсказки. Некоторые из них до сих пор читают книги Кафки, но уже не для того чтобы вынести им приговор, а для того, чтобы вершить суд над самим собой.

Так что дверь Кафки всё же открылась.

Но в тот день, когда это произошло, Кафка взял свой Дневник и написал: «Незаметная жизнь. Заметная неудача».

Стул

Мастер по мебели Брошковиц сидел без заказов. Время было сложное, людям едва хватало денег на еду и одежду, поэтому мебель ручной работы заказывали редко. Город, в котором жил Брошковиц, был маленьким, богатых людей в нем проживало немного, к тому же все они уже давно заполнили свои дома новой мебелью. Зарабатывал Брошковиц мелкими заказами – в основном это была починка старой мебели. У кого-то расклеилась тумба, кому-то он чинил одежный шкаф, где-то укреплял стол и ремонтировал стулья. Всё бы ничего, если бы хоть раз в неделю поступал какой-то заказ на новую мебель. Но уже три месяца как у Брошковица не было ни одного стоящего заказа. Брошковиц томился от безделья, он был готов начать делать всё что угодно, лишь бы не сидеть без работы. Ничегонеделанье утомляло его больше всего в жизни. Его даже мучила совесть, что в то время, как все кругом заняты работой, он один почему-то ничего не делает. Перед женой и детьми ему было неудобно. Иногда Брошковиц покидал свою мастерскую и слонялся без дела по городу. Останавливался, чтобы переброситься парочкой слов со знакомыми, узнавал последние городские сплетни, в общем – убивал время.

Однажды, когда он вернулся с прогулки, в мастерскую к Брошковицу пришел незнакомый ему мужчина. Он был высокого роста, модно одет, ботинки вычищены до блеска – одним словом, – очень приличный господин. Брошковиц от удивления даже немного разинул рот, но затем собрался духом и начал разговор:

– Я вас слушаю, – сказал он.

– Это вы изготавливаете деревянную мебель? – спросил у него гость.

– Да, я – мастер по мебели Брошковиц.

– Хочу сделать заказ.

– Очень рад. Что же именно вы хотите заказать: кухонный гарнитур, спальню или книжные полки?

– Ничего из перечисленного. Я хочу заказать вам стул.

– Как, один стул и всё?

– Один.

– А как же стол и другие стулья?

– Мне нужен один стул ручной работы, наилучший стул, который может быть сделан человеческой рукой.

– Я не очень вас понимаю, но я готов сделать вам стул, если вы объясните мне, какой именно вы хотите. Я покажу разные образцы, и вы сможете выбрать.

– Мне не нужны образцы, потому что я не знаю, какой мне нужен стул. Я хочу иметь самый совершенный в мире стул. А каким он должен быть – я не знаю. Я плачу много, вот задаток, – сказал гость и положил на стол пачку купюр довольно большого достоинства.

Брошковиц взял деньги и быстро пересчитал их – там был его полугодовой доход. Затем вернулся к разговору:

– Вы не ошиблись с оплатой? Это слишком много за один стул. Я не хочу вас обманывать, но моя работа столько не стоит. Один стул я могу сделать гораздо дешевле.

– Может быть, может быть, но дело тут не в деньгах, хоть и они имеют значение. Я хочу получить совершенный стул, самый красивый стул в мире, своего рода произведение искусства – вот чего я жду от вас. К тому же я достаточно богат и могу себе позволить некоторые вольности в обращении с деньгами. Сколько времени вам понадобится, чтобы сделать совершенный стул? Когда мне приходить за своим заказом?

Тут Брошковиц задумался. Он знал, что сделает стул за три дня, максимум за неделю, но сказать заказчику, который платит так щедро, что через неделю стул будет готов, показалось ему глупым, и Брошковиц ответил:

– Стул заберете через месяц. Это очень серьезный заказ, такого у меня еще не было, я хочу с особой тщательностью выполнить его. Так что жду вас через тридцать дней.

– Всего хорошего, – сказал заказчик и вышел из мастерской.

Он ушел так же внезапно, как и явился. Если бы не пачка денег, которую тот оставил, Брошковиц мог бы решить, что никакого заказчика не было, а всё это его грезы и ничего больше. Как бы там ни было, но аванс за работу был уплачен, и Брошковиц немедля решил приняться за заказ.

Вначале ему необходимо было нарисовать стул, а уже после этого сделать его по готовому эскизу. Три дня Брошковиц рисовал совершенный стул. И когда, наконец, ему понравился один из рисунков, Брошковиц взялся за столярную работу. Спустя два дня стул был готов. Брошковиц поставил его на середину мастерской, и его первое впечатление было хорошим. Стул ему понравился. «Сойдет», – подумал Брошковиц и пошел спать.

Утром он пришел в мастерскую и, взглянув на стул, уже издали увидел в нем изъяны. Стул нуждался в улучшении, и Брошковиц стал его переделывать. На это ушло еще три дня. Новый вариант совершенного стула красовался в мастерской. Брошковиц, довольный своей работой, позвал в мастерскую жену, чтобы показать ей изделие. Жена пришла и внимательно осмотрела стул. Ножки стула показались ей чересчур вычурно обработанными, какими-то лишенными естественности. Брошковиц не рассердился на жену, он промолчал и оставил стул в покое. На следующее утро Брошковиц пришел в мастерскую и убедился, что его жена вчера была права – ножки стула были вычурными и совсем не годились. Брошковиц разозлился на стул и разрубил его топором на мелкие части.

Работу теперь пришлось начать сначала. Новый эскиз и новое исполнение. Брошковиц был уверен, что в этот раз у него всё получится. Работал еще две недели, и когда стул нового образца был готов – вновь выставил его посреди мастерской и стал ходить вокруг него, потирая руки. Брошковицу показалось, что совершенный стул готов. В целом он был доволен, но что-то в сделанном им стуле не нравилось ему, что-то его не удовлетворяло. Стул был хорошим, но Брошковиц понимал, что это не самый совершенный стул в мире. Что именно в нем было не так, Брошковиц не знал. Но когда пришел заказчик, он попросил у него еще один месяц. Заказчик согласился с этим и ушел.

А Брошковиц продолжил свои поиски. В течение месяца он изготовил четырнадцать новых стульев, но и они не удовлетворяли мастера Брошковица. Среди них не было того самого – одного совершенного стула. Через месяц явился заказчик. Брошковиц извинялся и выпрашивал у него еще один день. Поначалу заказчик был непреклонен, но потом согласился подождать до завтра. Условились, что если стул не будет готов к завтрашнему дню, то Брошковиц обязан вернуть весь аванс, полученный от заказчика. Условие было жестким, но справедливым. Заказчик ушел.

Брошковиц после этого испугался не на шутку, ведь почти все деньги были растрачены на различные семейные нужды. Оставалось либо изготовить стул, либо искать деньги для возврата их заказчику. Брошковиц бродил по мастерской как привидение, никаких свежих мыслей не рождалось у него в голове. Вся фантазия была исчерпана, ему ничего не оставалось, как идти к другу и просить денег взаймы. Брошковиц именно так и решил поступить, но когда одевался в прихожей, увидел там старый стул, на котором стоял цветочный горшок. Этот стул Брошковиц изготовил двадцать лет тому назад – это был первый стул, который он сделал в своей жизни, но именно теперь он почему-то показался ему правильной формы и чудных пропорций.

Брошковиц освободил стул и унес его к себе в мастерскую. Снял размеры и еще раз внимательно посмотрел на стул. Он был совершенен. Простота линий, четкость контуров придавали стулу необходимое равновесие и достоинство. За ночь Брошковиц изготовил точную копию стула двадцатилетней давности. Заказчик остался доволен. Он выплатил остаток денег, взял стул и ушел. А Брошковиц, потрясенный всем, что с ним произошло, подошел к старому стулу, своему спасителю, стал на колени и прикоснулся к нему лицом. Этот старый стул, обычное деревянное изделие, стал для Брошковица дороже всех вещей на свете, он спас его репутацию, спас его семью от голода, он стал для него всем, чем может стать для человека нечто великое и святое.

Незнакомец

Мы сидели в таверне и пили вино. Это было в пятницу вечером, после утомительного рабочего дня. Народу в таверне было полно, все громко разговаривали, ели, пили, обменивались новостями. Обсуждали главное событие недели: убийство одного приезжего. Его личность так и не установили, при нем не было найдено никаких документов – он приехал во вторник утром – и никто не знал, кто он и откуда явился.