Ноусфера

скачать книгу бесплатно

Ноусфера
Марк Гурецкий

В мире, о котором идет рассказ, из-под земли не выскакивают ужасные демоны, и коварные инопланетяне не порабощают нашу планету. Если в книге и есть демоны, то лишь те, что живут в каждом из нас. Однако новый мир обещает быть не менее фантастическим, чем под игом пришельцев. Возможно ли такое наяву? Если в казино поставить фишку на одну из цифр, вероятность выигрыша – примерно 3 из 100. Уверен, что шанс оказаться нам всем в новом мире уже в этом столетии как минимум не меньше, чем сорвать куш в казино.

Марк Гурецкий

Ноусфера

Ноусфера

Эта история слишком фантастическая, чтобы в нее поверить, но вполне реалистичная, чтобы иметь место уже в нашем столетии

***

Мужчина был лыс, дорого и стильно одет и столь необъятен, что его туша втекла в кресло, оставив излишки на лакированных подлокотниках. Справившись с одышкой, он воззрился на меня глазами навыкате, в которых болтался коктейль из профессионального сочувствия, понимания и ободрения. Впрочем, букет благородных побуждений не мог разбавить основной ноты: глаза психолога горели алчностью. Он успешно делал вид, что обстановка номера люкс в «Национале» его нисколько не трогает. На деле язык выдал его первой же фразой.

– Обычно я принимаю у себя в кабинете, – сообщил Королев. – Но сделал для вас исключение, Марк. Как вы, без сомнения, понимаете, спешная поездка в Москву доставила мне некоторые неудобства.

– Как вы, без сомнения, понимаете, – передразнил я, – обещанный вам гонорар покроет эти неудобства с лихвой.

Пригубив черный кофе, Королев обнажил в приятной улыбке неправдоподобно белые зубы и провел пухлой ладонью по несуществующей бороде. Должно быть, он сбрил ее совсем недавно. Интересно, зачем? Надоели сравнения с Фрейдом?

– Вы правильно сделали, что обратились ко мне, – заявил Королев. – Среди моих пациентов немало высокопоставленных особ. Артисты эстрады, крупные бизнесмены, есть даже один чиновник категории А.

Последние слова он произнес, понизив голос и деликатно кивнув на окно, за которым в туманной утренней дымке угадывалась красная крепостная стена.

– Да, мне вас порекомендовали, – с готовностью соврал я. Не сообщать же ему, что телефон частной клиники мне подсказала контекстная реклама в Яндексе, а краткий прайс-лист с ценами «от» внушал доверие, бесцеремонно отсекая бюджетных пациентов? – Надеюсь, вы умеете хранить чужие секреты. Для меня это важно. По крайней мере, на данных порах.

– Марк, должен сказать вам со всей прямотой, – начал юлить Королев, – нам может не хватить одного сеанса. Я, скажем без ложной скромности, один из лучших специалистов в стране, но даже мне не всегда удается отогнать страх с первого раза.

– А с чего вы решили, что речь о страхах? – оборвал я. – Меня не мучат кошмары, Борис Витальевич. Я не ссусь по ночам (последние 30 лет), не страшусь собственной тени и, представьте себе, не испытываю приступов паники, когда снова сажусь за руль.

– Неужели? – подобрал губы психолог. – Насколько я понял со слов помощника, вы пережили жуткую автокатастрофу…

– Верно. Но гипноз мне нужен не для того, чтобы выкинуть ее из памяти. Напротив, мне требуется кое-что из нее извлечь.

Королев заерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Часть жировых складок стекла с подлокотников, чтобы тут же оказаться зажатой меж двух боковин. Похоже, новая поза была еще менее комфортной, но доктор постарался не подать виду.

– Вы, стало быть, сами водите машину?

Я не мог сдержать улыбки. Этот человек определенно мне нравился.

– Нет, чаще всего это делает Александр. Молодой человек, который сопроводил вас сюда. Но год назад у меня не было личного водителя. Я разбился на «Форде Фокус», взятом в кредит с рассрочкой на четыре года. Страховая компания отказалась возмещать потери, и повисший на мне долг перед банком мог сравниться разве что с больничными счетами, которыми врачи поздравили меня с выпиской.

Доктор присосался к фарфоровой чашечке. Пока рот его прихлебывал жидкость, глаза юркими зверьками бегали по гостиничной обстановке, будто пытаясь потрогать ее и удостовериться, что она не поддельная.

– Я думал, вы бизнесмен, – изрек он, оторвавшись от кофейной посуды.

– В некотором роде. Я наживаюсь на секретах. Даже самый толковый биржевой аналитик не заработает столько, сколько способен заработать человек с качественным инсайдом.

Глаза Королева сощурились, а крылья массивного носа затрепетали. Похоже, он снова учуял запах денег – как ищейка, потерявшая нюх лишь на миг, чтобы вновь взять верный след.

– Итак, вы хотите извлечь из своей памяти некую информацию? Насколько важную?

– Не извлечь, а восстановить в подробностях. Ваша задача – сделать так, чтобы я вспомнил все, что происходило на протяжении нескольких дней после аварии, в мельчайших деталях.

– Понимаю.

– Извлекать их наружу не обязательно. Главное, чтобы для меня все воспоминания легли по полочкам, в целом, и один важный документ – во всех мельчайших деталях.

Доктор заулыбался, а затем сделал вид, что закашлялся, деликатно прикрыв рот ладонью.

– Какой именно документ?

– Вы поймете сами: я очень старательно пытался его запомнить, посвятив этому не менее часа. Этот документ – техническая документация, ключ к…

Я задумался, подбирая правильно слово. Во время сеанса гипноза он сможет спросить меня о чем угодно, и я отвечу ему без утайки. Впрочем, какая разница? Не один, так другой. Ценность любого секрета – не в том, чтобы хранить его до последнего вздоха, а в том, чтобы им верно воспользоваться, пока он еще остается секретом. Мысль не совсем справедливая для маньяков, но я-то теперь – бизнесмен.

– …Ключ ко всем тайнам, – я перевел дыхание. – Борис Витальевич, у вас есть секреты? – спросил я с прямолинейностью, недоступной пациентам-бюджетникам.

– Конечно, Марк. Я очень люблю сладкое, – фальшиво улыбнулся психолог. – Жена держит меня на диете, но проконтролировать каждый мой шаг неспособна.

Издав густой хохоток, мужчина запустил пухлую руку в конфетницу на журнальном столике и поддел пальцами шоколадную трубочку.

– А что, если бы ваша жена вдруг узнала про каждую сладость, которую вы проглотили тайком от нее?

– Ну, надеюсь, вы сохраните мою маленькую тайну с тем же тщанием, с каким я буду хранить ваши, – ответил Королев, скалясь в широкой усмешке.

Зубы его покрылись шоколадной коркой и утратили фаянсовый блеск.

Такой тип, конечно, молчать не умеет. Но бояться мне нечего. Даже если он выведает мою историю во всех подробностях, он вряд ли в нее поверит. Скорее порекомендует кого-нибудь из коллег, специализирующихся не по терапевтическому, а по клиническому направлению. Оккупировав каждый квадратный сантиметр покрытого мягким бархатом кресла, Королев излучал в пространство чувство собственного превосходства. Прямо как радиацию. Мне вдруг захотелось сбить с него спесь.

– А как насчет настоящих секретов, Борис Витальевич? Что вы на самом деле прячете от других? Украденные научные работы? Супружеские измены? Быть может, примеряли женские чулки…

Королев насупился и посмотрел на меня исподлобья.

– У вас богатая фантазия, – откликнулся он. – Это хорошо для рыбаков и литераторов. Но чаще всего это признак шизоидного расстройства личности. Возможно, нам все же стоит перенести встречу в мой кабинет.

– Простите, я не хотел вас обидеть, – я вложил в улыбку все очарование, на какое был только способен. – Считайте мой вопрос признаком профессиональной деформации. К тому же мне будет легче раскрыться, если вы тоже что-нибудь о себе расскажете. Разве это не часть вашей работы? Откровенность за откровенность?

– Нет, – он решительно помотал головой, усаженной на короткую шею. – Это все сказки для дилетантов. Дело психолога – выслушивать и подсказывать варианты решений, а не меряться с пациентом величиной проблем. Но, если уж вам так хочется знать обо мне что-то постыдное, могу признаться, что один раз я был на нудистском пляже!

Королев развел руками, будто бы извиняясь.

– И что, вам там не понравилось?

– А вам? Понравилось… бы? – быстро переспросил он. – Вы любите расхаживать голым при посторонних?

– Боюсь, это не мой фетиш. Но недавно мне пришлось прожить некоторое время там, где все и всегда обнажены друг перед другом.

– Что? Совсем без одежды? Коммуна нудистов? – доктор уставился на меня с явным недоверием.

– Хуже. Это как если бы с вас силой сорвали одежду, а чужие взгляды не гладили вас и не кололи, а прожигали до самых костей.

– Любопытно, – потряс брылями доктор. – И что же это за место? В нашей стране?

– Ну, скажем так, не очень далеко от того места, где мы находимся.

– И все там глазели друг на друга?

– Скорее наоборот. Старались отвести друг от друга взгляд, боясь столкнуться с чужими изъянами. Или, что хуже, увидеть отражение собственных. Понимаете, когда освещение слишком ярко, оно не подчеркивает красоту и уродство, а делает их одинаково неприглядными.

Королев слушал, оглаживая несуществующую бороду. Теперь он смотрел на меня новым взором, будто изучая диковину.

– Загадочные тайны, президентский люкс, цветистые речи… быть может, вам стоит бросить игру на бирже и занять себя писательским ремеслом?

– Если только призвать на помощь литературных негров: русский язык никогда не был моими любимым предметом… Да и разве от шизоидного расстройства личности меня уже вылечили?

Королев шутливо погрозил пальцем.

– Вы остры на язык и злопамятны, Марк. Серьезно вам говорю, попробуйте что-нибудь написать. Начните хотя бы с дневника. Поверяя бумаге мучительные проблемы, вы сможете частично решить их. Говорю вам это как специалист.

– Возможно, я и последую вашему совету. Но не теперь. Сейчас мне нужно получить то, за чем я вас сюда пригласил.

– Да, разумеется.

Налет веселости соскользнул с Королева, как змеиная кожа. Поднявшись с кресла, он уже не выглядел рыхлым и необъятным. Приблизившись пружинистым шагом к секретеру, на котором он оставил винтажный докторский саквояж, Королев покопался в недрах чемоданчика и извлек наружу не менее старомодный бронзовый метроном. Судя по въевшейся в металл благородной зелени, вещица в самом деле была старинной.

– А почему не маятник с медным диском? – скривился я.

– У меня свой, авторский, метод погружения в трансовые состояния, однако настройка на успешный сеанс требует хотя бы минимального антуража. Точнее, в нем нуждается большинство моих пациентов.

– Это как черные свечи и хламиды с цепями у всяких там ясновидящих?

– Именно.

Перейдя от слов к делу, Королев утратил улыбку. Движения его стали скупы и деловиты, а взгляд – отстранен и прохладен. Он теперь напоминал мне не гиппопотама на отдыхе в луже, а скорее медведя, пробирающегося сквозь чащу к медовым ульям.

– Как мне сесть? – озадачился я.

– Оставайтесь на месте, если вам так удобно.

Прихватив на обратном пути колченогий табурет с мягкой обивкой, Королев оседлал его и устроился рядом со мной – так, чтобы едва попадать в фокус моего зрения. На журнальный столик он водрузил метроном. Тяжелая стрелка приковала мой взгляд, едва начала мерно раскачиваться из стороны в сторону, сопровождая каждое движение звучным металлическим щелчком.

– Вы готовы, Марк? – тихо, как эхо, спросил Королев.

Про себя я задавался тем же вопросом. Готов ли я к тому, что сейчас происходит? А был ли готов к тому, что уже случилось? И смогу ли подготовиться к тому, чему суждено сбыться? Никто не готов к неизвестности. А вот к известности… к ней подготовиться и вовсе нельзя. Похоже, я соврал доктору насчет своих страхов: далеко не все из тех событий годовой давности я мог вспомнить безболезненно. Знание о том, о чем я не хотел бы знать, надвигалось на меня жаркой волной, как магма из раскаленных глубин. Океанская пучина информации, толща сведений плотностью в тысячи атмосфер. Конечно, я не готов. Мы не готовы. Никто не готов.

– Марк?

Я медленно втянул в себя воздух и огладил предплечья ладонями: волосы на руках вздыбились, как от порыва холодного ветра, хотя кондиционер поддерживал в номере комфортную температуру.

– Готов.

– Тогда приступаем. Мне нужно, чтобы вы припомнили день катастрофы. Не спешите к моменту аварии. Отмотайте несколько часов в прошлое. Начните с того события, которое ярче всего отпечаталось в вашей памяти.

Голос Королева был глух и холоден, как полированный металл. Попробовав его на вкус, я ощутил на языке зеленую от времени бронзу. Да, похоже, доктор знал свое дело. Прикрыв веки, чтобы стрелка метронома не резала глаз своим неустанным движением, я окунулся в минувшее, налетевшее на меня калейдоскопом образов, запахов и, что было хуже всего, визгливых оглушительных звуков.

***

Едва сигнализация умолкла, я опять пнул колесо, чтобы машина вновь зашлась воем и криками. Эту операцию я проделывал с периодичностью раз в пару минут. Когда звон в ушах сделался невыносимым, я с трудом подавил желание оторвать зеркала и расколошматить ветровое стекло монтировкой. Меня сдерживало не самое плохое воспитание, полученное в детстве, и опасение ответных санкций этого придурка, перекрывшего выезд моему форду своим поганым ниссаном. Дожидаться его нисхождения с пятого этажа пришлось минут двадцать. Ни «простите», ни «извините». Сел в свой рыдван с таким видом, будто это я ему загородил дорогу. Передвинув машину ровно на метр вперед, он заставил меня протискиваться в оставленный им просвет, дожидаясь, пока я освобожу ему свое место.

Разумеется, момент, когда до работы можно было домчаться за четверть часа, был упущен. Утреннюю летучку я пропустил в компании таких же неудачников, застрявших в хроническом заторе на Дзержинке. Черт, надо было плюнуть на этот ниссан и насладиться давкой в маршрутке. Михалыч, конечно, постарается меня прикрыть, но если Мегера не в духе, то белый свет мне влетит не в копеечку, а в сотню зеленых (или сколько они там теперь дерут за опоздание без уважительной причины). Старая кошелка решила сжить меня со свету, не иначе. С той поры как я облажался с «Химтэком», она выискивает любой повод, чтобы лишить меня премий и бонусов. Неточность в оценке, задержка со сдачей отчетности, неправильный порядок документов в пакете – и костлявая ведьма орет на весь опенспейс о том, какой я нерадивый. А потом бежит к Самохвалову жаловаться.

Услышав трезвон мобильника, я вцепился в руль посиневшими пальцами. Если Мегера намерена рвать и метать все оставшиеся 150 метров до делового центра, живым я туда точно не доберусь. Хорошо бы это оказался Михалыч.

– Марк, дарова! Как жизнь?

От души отлегло. Серега, проклятый индеец, что ж ты так рано звонишь?

– Дружище, есть дельце. Тебе точно понравится. Ты же у нас в бизнесе шаришь и вообще чувак головастый. Я ни к кому другому даже обращаться не стал, сразу тебе набрал!

Понятно. Значит, Санчелло с Антохой Серегу уже послали. Хотелось бы знать: он им тоже в восемь утра позвонил или они накануне отделались? Антоха, кстати, мог бы и предупредить.

– Слушай, старик, мне щас долго говорить неудобно, давай сегодня в городе словимся, поболтаем? Ты работаешь? Во сколько у тебя там перерыв? Что? Как это «из здания не выпускают»? Тебя там что, в заложники взяли? Хочешь, я приеду, устрою им холидей ин Камбоджа?

Паршивое настроение улетучилось, как только я представил себе лицо Мегеры при встрече с Серегой. Ботаник на первый взгляд, он одновременно носитель столь могучей харизмы, что в разговоре с ним обмирают даже закаленные в деловых переговорах банкиры. Он бы сразу поставил ее на место. Сказал бы несколько пугающих фраз на своем диковатом жаргоне, сверкнул глазами с безуминкой, а затем весело рассмеялся во все три ряда зубов.

Родители определенно упустили момент, когда Сереге можно было вправить мозги на место. Около пятнадцати лет он потратил на приобретение трех красных дипломов, ни один из которых ему в жизни не пригодился. Пять лет осваивал политологию, чтобы заявить о своей ненависти к политике и провозгласить единственным толковым политологом Че Гевару. Столько же потратил на изучение ядерной физики, каким-то чудом поступив на бюджетное отделение столичной Бауманки. А ближе к третьему путинскому сроку возмечтал об экспедициях в геологическую разведку, песнях у костра в дикой глуши и консервированной закуске под неразбавленный спирт. Ну и пошел точить зубы о гранитные стены на факультет геологии и геофизики.

Мы познакомились в перерыве между его метаниями, когда Сереге вздумалось стать мультимиллиардером и он поступил к нам сразу на третий курс «Финансов и кредита», чтобы освоиться с цифрами и диаграммами. Теория давалась ему легко, а вот с практикой не заладилось: Серегин карман был неизменно пуст, и на потоке вскоре не осталось ни одного студента, которому бы он не задолжал аховую сумму денег. Поговаривали, что однокурсницам он должен был еще больше, но девушки хранили его секреты зорче, чем собственную невинность. Быть может, потому что последней лишались на пахнущих кожей сиденьях роскошно-бэушного «Линкольна-Навигатора» в те редкие дни, когда у Сереги хватало монет на бензин для этого пятилитрового монстра. На вопросы, зачем Серега приобрел машину, которую не способен содержать, весельчак лишь отмахивался: зато, мол, ни одна сволочь не осмелится подрезать. Доля правды в его словах, несомненно, была, с неудовольствием подумалось мне, когда я вспомнил утреннюю сцену с соседским ниссаном.

– Марк, ты уверен, что хочешь туда идти? – лицо старшего завхоза (Михалыч дразнил их «хозбандой») треснуло в ехидной усмешке.

Прошелестев мимо по коридору, он похлопал меня по плечу. Ну конечно. Мегера накапала на меня Самохвалову и получила очередное «добро» на административные меры воздействия.

– Вы ленивы. Вы безответственны. Вы некомпетентны. Вы безынициативны. Вы…

Пока Мегера отчитывала меня на глазах у половины офиса, я старательно разглядывал носки своих туфель, чтобы старая кляча не догадалась, какими ответными эпитетами и прилагательными я награждаю ее про себя.

– Вы не заслуживаете работы на своей должности! В этой компании нет места ленивым и некомпетентным сотрудникам!

Опять проблемы с глоссарием. Когда губастая Панюшкина собирала деньги на подарок к последнему дню рождения Мегеры, я пообещал сдать свою пятихатку только в том случае, если вместе с букетом ей преподнесут словарь синонимов и фразеологизмов.

– Если хотите остаться на своей должности, вы должны показать результат! Мне нужен результат! Почему Панюшкина всего полгода у нас работает, а план выполняет не на восемьдесят процентов, а на сто двадцать?

«А почему Панюшкина с первого месяца пропадает в кабинете Самохвалова не на три минуты, достаточные для взбучки, а на все пятнадцать, необходимые для качественного производственного минета?» – мог бы спросить я у слепой Мегеры, откажи мне вдруг инстинкт самосохранения. Коллеги уткнулись в мониторы и телефонные трубки и усердно стрекотали по клавишам, делая вид, будто происходящее их не касается. Кое-кто прятал улыбку. Затылком я чувствовал взгляд Михалыча, столь надежный и твердый, что на него можно было опереться.

Подумать только, некомпетентен и безынициативен. Знала бы Мегера, как обо мне отзывался завкафедрой, когда я писал под его руководством диплом по теме «Государственный капитализм как новый шаг развития предпринимательства в России»! «Когда станете министром финансов, Гурецкий, я лягу в гроб с чувством выполненного долга», – уверял престарелый профессор. И ведь я ему верил, как родному отцу. Обманул, не дождался. А на практику в столичное министерство взяли не меня, а Антоху. Теперь на каждой встрече выпускников этот хлыщ сверкает позолоченными запонками и корчит из себя большую шишку: «Вот когда мы с Германом Оскаровичем, а вот когда мне Герман Оскарович, а вот когда я Герману Оскаровичу…». Чтоб вам в дефолт провалиться вместе с Германом Оскаровичем!