скачать книгу бесплатно
Магические узы
Марина Владимировна Ефиминюк
У людей разные таланты. Кто-то прекрасно говорит на эльфийском, другие отлично продают косметические притирки «Веселена Прекрасная», а я на уровне гения попадаю в неприятности. Ведь найти в кармане пальто браслет, когда-то принадлежавший Гориану Менскому, самому страшному чернокнижнику столетия, большой удачей вряд ли назовешь. В спину летят боевые шары, жизнь висит на волоске, а друзья оказываются предателями! Но, возможно, тот, кого я считала злейшим врагом, поможет мне? Сумеет ли он защитить, сделать так, чтобы браслеты Гориана не стали моими смертельными оковами?
Марина Ефиминюк
Магические узы
© Ефиминюк М. В., 2017
* * *
Глава 1
Последний день обычного клерка
Весенний Ветих просыпался, стряхивал последние капли предрассветной ленивой дремоты. На перекрестках, выпуская облачка зеленоватого дыма, нетерпеливые автокары[1 - Автокар (сокр. автокарета) – самоходное безрельсовое транспортное средство, предназначенное для передвижения по поверхности земли. Первый образец автокара появился в 1769 г. Он представлял собой экипаж с механическим устройством и рулевым колесом и назывался «малая телега». Современные автокары являются не только средством передвижения, но также и предметом роскоши. Первым производство автокаров поставил на поток концерн «Чайка» в городе Валховойске. – Здесь и далее примеч. авт.] дожидались разрешительных сигналов световых фонарей. В небе лениво крутили лопасти винтов вальяжные дирижабли и доставляли жителей спальных районов в деловой центр.
Каждое утро я мечтала плавать в кудрявых облачках, с комфортом подремывая в удобном кресле, но мое жалованье конторского клерка подобной роскоши не позволяло, а потому приходилось преодолевать испытание переполненным трамваем. Не то чтобы я жаловалась, но когда, как сегодня, толпа прижимала меня к пышной груди высокой дамы-тролля в розовой кофточке, становилось как-то очень некомфортно.
По ви?дению каждый день без устали повторяли, что люди расплодились и притесняют другие расы. Особенно громко об ущемлении прав заявляли утопающие в роскоши эльфы, никогда не знавшие черной работы и наверняка постоянно летавшие на личных дирижаблях. Однако в трамвайной толкучке мне казалось, что притесняют, причем и в прямом, и в переносном смысле этого слова, исключительно меня – худенькую барышню среднего роста в неудобных туфлях и узкой юбке.
Наконец мы остановились напротив большой площади, где многоликий океан тек к каменной башенке городской подземки, над крышей которой светилась строгая литера «П». Народ качнулся. Я в последний раз уткнулась носом в низкое декольте соседки и, пока не получила по лбу, ринулась через открытые двери на свежий воздух.
– Сегодня Мировой магический совет принимает закон о контроле над рождаемостью в человеческих семьях! – заорал в ухо усатый разносчик газет. Через его согнутую руку были перекинуты все еще пахнущие типографской краской газетные листы.
Непроизвольно я отшатнулась от крикуна, и тут же кто-то подленько наступил мне на задник туфли. Стоило оглянуться со свирепым видом, как взгляд уткнулся в знакомую розовую кофточку. Дамочка-тролль, определенно желая поскандалить, многозначительно изогнула выщипанную бровь. К сожалению, мы находились в «разных весовых категориях», как сказал бы мой отец, бывший страж, вышедший в отставку по выслуге лет. В общем, ход и итог поединка легко предсказывались.
– Ничего страшного, – фальшиво улыбнулась я.
В подземке гуляли сквозняки, пахло сыростью, все вокруг пропитал прогорклый запах угля. Изнутри станция напоминала сумрачную сводчатую пещеру. На самом видном месте в воздухе мерцал морок большого магического экрана со сводкой погоды в тоннелях и на платформах.
«Уважаемые пассажиры! Будьте осторожны! Сегодня густой туман!» – гласили крупные светящиеся буквы. Ниже шла мелкая строчка: «Приносим свои извинения за доставленные неудобства!»
Мысленно я добавила: «А также за сломанные каблуки, порезанные гоблинами-карманниками сумки и травмированные ноги, потому что мы не успели убрать после вчерашнего камнепада».
Впрочем, туман был предпочтительнее отключения света – оно стихийным бедствием грянуло в понедельник. В то черное утро яркие магические огни безуспешно заменили факелами, но темнота исключительно пагубно сказалась на моем имуществе суммой в десять целковых.
На платформу народ спускали лифтовые кабинки, похожие на клетки с деревянными лавками. Заскочив в одну из них, я получила чувствительный удар дверью по мягкому месту и, охнув, плюхнулась на скамью рядом с аггелицей. Пассажиры тесной кабинки отчаянно делали вид, что близость опасного создания их нисколечко не смущает, но в воздухе все равно ощущалась нервозность.
После Мировой войны аггелы[2 - Аггелы – национальное меньшинство. Основное наречие вплоть до 1912 г. – латынь. Единственная раса, обладающая способностью использовать природную магию. В отличие от людских магов, не могут творить колдовство, но под действием природных сил перекидываются в зверей. По особому указу Мирового магического совета с 1915 г. всех аггелов, достигших десятилетнего возраста, клеймят особой печатью, перекрывающей магические способности.], обладатели магии огня, превратились в изгоев. Их боялись, сторонились и еще в детстве клеймили особой печатью, перекрывающей магический дар. Чтобы не было повадно выступать на стороне зла, в смысле на стороне Черного диктатора.
Исподтишка я покосилась на соседку. Красная кожа, желтые глаза с кокетливыми стрелочками. Из-под густых каштановых прядей высовывались маленькие круглые рожки. Длинные пальцы с черными от природы ногтями выстукивали по сгибу руки какой-то мотивчик. Модный узкий пиджак вызывал зависть, только вот гладкий хвост, обернутый вокруг руки, смущал. Не то чтобы я против хвостов…
Видимо, нервы у нее были покрепче многих. Она будто бы не замечала коллективной оторопи курятника, состоящего из приличных фейри, и с непроницаемым видом рассматривала на стене морок улыбчивой нимфы, рекламирующей карту сберегательного банка.
Клетка между тем дернулась, и мы ухнули в пропасть. Застонали тросы. От стремительного падения подвело живот, растрепались волосы.
Внизу разливался молочно-белый туман, превращавший подземелье в сумеречный мир. Пассажиры стали походить на бестелесных призраков, побледнели краски. То и дело кто-нибудь спотыкался и с головой нырял в густую туманную завесу. Потом выныривал, с дурацким видом оглядывался вокруг, поспешно оправлял одежду.
Кабинка с грохотом остановилась, и меня вместе с остальными поглотил туман. От царивших вокруг серости и сырости народ пребывал в угрюмом настроении. Доковыляв до платформы, я остановилась рядом с представительным троллем с развернутым газетным листом в руках. Не справившись с соблазном, заглянула в чужую газету и поискала результаты ежегодного конкурса менестрелей «Город-виденье». Судя по деликатному молчанию прессы, Ветих снова оказался не у дел. Зато первая полоса кричала крупным заголовком: «На Мировом аукционе будет продан браслет Черного диктатора!»
«Черным диктатором» называли чернокнижника Гориана Менского, из-за которого чуть больше века назад началась Мировая война. Противостояние между расами длилось около семи лет и унесло жизни миллионов ни в чем не повинных фейри. Оно же стерло границы между государствами и на долгие годы загнало аггелов в закрытые резервации.
Вдруг туманная платформа взорвалась возмущенными возгласами и неясным движением. Краем глаза я заметила мужскую фигуру и намертво вцепилась в ридикюль. Однако случилось странное. Вместо того чтобы вырвать сумку, вор заключил меня в медвежьи объятия и крепко-накрепко прижал к себе. Его дыхание было частым и сиплым, сердце билось как набат. Секундой позже я полетела на ледяные плиты.
Ридикюль выпал из рук. Ослепнув от тумана, принялась ощупывать пол, пытаясь его отыскать, и схватилась за чью-то лодыжку. Сверху испуганно ойкнули, а потом кто-то сжал мой локоть и заставил подняться. Вынырнув на поверхность туманной завесы, я едва не ревела от обиды.
– Вы в порядке? – Тролль протянул мне потерянную сумку. Застежка каким-то образом отлетела, и наружу вылезали милые девичьему сердцу мелочи, а еще забытые вчерашние бутерброды, завернутые в бумагу.
Я выразительно шмыгнула носом.
Наконец гул возбужденной публики перекрыл резкий визгливый свисток состава. В темноте вспыхнула яркая звездочка фонаря, и через секунду из черного тоннеля вырвался паровоз.
Подземный поезд остановился. Тролль помог мне подняться на подножку отделанного деревянными панелями вагона. Я сунула проводнику проездной билет и, рухнув на жесткую лавку, с досадой изучила приличную ссадину на коленке и порванные чулки.
Тут снова раздался чей-то вопль. В тумане по опустевшей платформе пронеслись стражи порядка. Проводник махнул машинисту, разрешая трогаться, и захлопнул дверь. Поезд дернулся, проехал пару саженей, а потом с толчком остановился, заставив пассажиров недовольно загудеть.
В оконце я увидела, что странного вора поймали. Его скрутил крепкий парень в вязаной шапке, натянутой до самых бровей. Преступник уставился прямехонько на меня и неожиданно подмигнул, словно у нас двоих имелся какой-то общий секрет. От удивления я даже рот открыла. Нахмурившись, парень в шапке непонимающе обернулся. От внимательного острого взгляда угольно-черных глаз сердце тревожно сжалось.
Шестым чувством я никогда не обладала, но даже мне стало ясно, что это крайне плохая новость. Просто отвратительная!
После такого потрясения опоздание в контору «Веселена Прекрасная» выглядело мелкой и незначительной неприятностью. Торопясь позвонить и рассказать о несчастье старшему брату Богдану, я резво выскочила из подземелья, напрочь позабыв про стертую пятку и разбитую коленку.
Вымощенная площадь с гранитным изваянием знаменитого поэта прямо перед конторой была наводнена клерками и зеваками. Между высокими башнями под оглушительным солнцем висел воздушный шар с расплывшимся изображением длинноволосой девицы, улыбавшейся со всех флаконов с притирками «Веселена Прекрасная».
Направляясь к зданию конторы, я вытащила из ридикюля коммуникатор, зеркальный приборчик величиной с ладонь с кривой трещиной поперек экрана. От прикосновения на зеркале вспыхнули крупные зеленоватые цифры.
– Богдан, – пробормотала, поднеся коммуникатор к губам.
Приборчик согласно запищал, набирая персональный номер брата. В зеркальце появилась подвижная физиономия тридцатилетнего мужчины. В серых глазах искрился смех. Рот изображения беззвучно зашевелился, пришлось прижать коммуникатор к уху.
С издевательской интонацией автоответчик голосом Богдана оповещал: «Сейчас я не могу ответить, оставьте свое сообщение, и я с вами свяжусь. Веда, если ты сейчас мне звонишь, не забивай эфир своими жалобами!»
– Не забивай эфир своими жалобами?! – возмутилась я автоответчику. – Истомин, ты сволочь! Меня толкнули в подземке. Я упала, разбила коленку и чувствую себя отвратительно. Мне срочно требуется сочувствие, и если ты мне не перезвонишь, я не стану тебя жалеть, когда коленку разобьешь ты! Пока.
Я мстительно ткнула пальцем в экран и вошла в высокие двери родной конторы. Вход в здание иллюзорно казался свободным. На самом деле охрана внимательно наблюдала за холлом через магические шары, летавшие под потолком. Если гостю не выписывали пропуск, то его немедленно обездвиживали световым лучом, и парализованный бедняга стоял в нелепой позе до тех пор, пока страдальца не освобождала стража.
Помнится, какой-то шутник стер из базы все данные о начальнике нашего отдела. В одно прекрасное утро маленький аккуратно причесанный гном, неся в руках портфель, а в душе – непомерное эго, поднимался в собственную приемную. Тут-то его и нагнал злополучный луч! Шефа парализовало с занесенной над ступенькой ногой. Бешено вращая налитыми кровью глазами, он ждал освобождения, а мимо, стараясь подавить глумливый хохот, прошмыгивали клерки. Скандал вышел отменный. Позор шефа обсасывали месяца три, но потом умер хозяин конторы, и местные сплетники принялись перетирать подробности его похорон.
Портрет бывшего владельца конторы величественного эльфа Лосиана Толтеа как раз висел напротив входных дверей. Каждый раз, опаздывая, я ежилась под его укоряющим сердитым взглядом, косилась на старинные напольные часы с золотым маятником и старалась поскорее прошмыгнуть к мраморной лестнице на второй этаж.
В приемной отдела продаж за огромным, излишне пафосным для секретаря столом, восседала Лоритаурэлла Толтеа, приходившаяся бывшему хозяину племянницей и сосланная семьей нести трудовую повинность за бесконтрольные растраты семейных капиталов. (Я не знаю точно, но так поговаривали конторские сплетники). Закинув ногу на ногу, она качалась в кресле на колесиках и, беспрерывно жуя фруктовую смолу, разглядывала картинки в свежем каталоге мод.
– Лоритаурэлла! – громыхнул с потолка вопль большого начальника, и эльфийка наморщила носик. – Где позавчерашнее письмо в совет?!
Казалось, свирепый голос руководства бахнул с потолка и заставил меня съежиться. Однако Лори начальственный гнев нисколько не расстроил. Она с индифферентным видом надула из жвачки розовый пузырь, а потом смачно его лопнула. Я же припустила в рабочую каморку, которую делила с полнотелой Жданой и субтильным юношей Здышко.
Втроем мы представляли собой завершенный набор конторских неудачников. Первая мучилась от сознания собственной красоты, второй от неуверенности, а третья, то есть я, страдала из-за жизненной неустроенности и до сих пор жила с родителями.
– Тебя побили? – приветствовал меня Здышко, выглядывая из-за магического экрана лэптопа.
– В подземке толкнули.
– Ты опоздала на полчаса, – заметил он.
– Точнее, на десять минут, – буркнула я.
Ждана здороваться не посчитала нужным. Опираясь локтями на крышку стола, она прижимала к уху коммуникатор и терпеливо внимала речи неизвестного собеседника. Нарумяненное лицо с густо подведенными бровями и карминовыми губами выражало неподдельную скуку.
Плюхнувшись в расшатанное кресло на колесиках, я быстренько дотронулась до блеснувшей пентаграммы на коробочке лэптопа. Со щелчком выдвинулся экран, на столе вспыхнула полупрозрачная клавиатура. На просветлевшем мониторе засветилась наша с Богданом фотография, сделанная на одном из семейных сборищ. Выглядели мы весьма удрученными.
Ждана неожиданно широко зевнула, забыв прикрыть рот, и заявила во всеуслышание:
– Ни слова не понимаю.
Мы со Здышко с изумлением уставились на нее.
– Чего вытаращились? – протянула девица, откинув за спину длинную пшеничную косу. – Она на эльфийском болтает, а я в квэньи ни бе, ни ме, ни кукареку.
– А чего ж ты ее слушала? – изумился любивший порядок педантичный Здышко.
– Да что ж мне, жалко, что ли? – пожала полными плечами Ждана. – Пусть себе пощебечет, сердешная.
Здышко с подозрением покосился в мою сторону:
– Истомина, а не в твоем резюме упоминался эльфийский язык?
Возникла странная пауза. На лице Жданы расцвела крокодилья улыбка.
– Давай сюда, – недовольно пробормотала я, протягивая руку за коммуникатором.
После Мировой войны и воссоединения народов в обиход для простоты ввели межрасовый язык. На нем теперь изъяснялся весь цивилизованный мир, но все равно лицеистов обучали второму наречию одной из рас. Квэньи для меня выбрала мама. Она представляла, как на шумном семейном празднике я встану на шаткую табуретку посреди гостиной и во весь голос исполню протяжную эльфийскую балладу, так сказать, в оригинале. Мое выступление, по ее разумению, было обязано разжечь в родственниках черную зависть. К счастью, музыкального провала так и не случилось, но детство и отрочество маменька испоганила мне начисто. Как выяснилось, произносить певучие протяжные звуки для человека с полным отсутствием музыкального слуха – гоблинская пытка.
В зеркале коммуникатора отразилось покрасневшее от досады лицо эльфийки.
– Суилад, – страшно гнусавя, выдохнула я.
– А? – явно опешила собеседница моему исковерканному «здравствуйте».
– Иня хлар, – покосившись на заинтересованных переговорами коллег, смущенно пробормотала я. Мол, слушаю.
– Девушка, – с легким протяжным акцентом не выдержала эльфийка, – я что-то не пойму. Вы на каком наречии со мной разговариваете?
Сдавленно кашлянув, я пониже опустила голову.
– Я звоню по поводу проданной мне бочки «Вечной молодости»… – запела эльфийка.
– Секундочку! – тут же перебила я собеседницу и обратилась к Ждане, выжидательно упершей руки в бока. – Тут на межрасовом заговорили. Это по поводу «Вечной молодости».
Коллега моментально замахала руками, отказываясь от продолжения беседы.
– Нет уж! – прошипела я, прижав коммуникатор к груди. – Ты продавала эту гадость, теперь расхлебывай!
– Почему я? – зашептала Ждана, выкатив большие голубые глаза.
– Потому что премию от продаж начислят тебе!
– Или штраф, – меланхолично протянул Здышко, что-то внимательно изучавший на экране лэптопа.
Когда Ждана забирала трубку, ее руки заметно дрожали. Прежде чем ответить, она на секунду прикрыла глаза и коротко выдохнула.
– И снова здравствуйте! – сладко проворковала девушка, растягивая губы в фальшивой улыбке, и вздрогнула, когда трубка взорвалась возмущенным воплем.
– Истомина, ты слышала, что сегодня утром на твоей станции человек под поезд бросился? – в тишине, нарушаемой лишь нервным шмыганьем Жданы, спросил Здышко.
– В Отрадном? – на всякий случай уточнила я.
– Угу. Новостная лента пестрит сообщениями, – страдавший сильной близорукостью клерк принялся, не глядя, ощупывать документы на столе, чтобы найти в завалах очки.
Меня кольнуло нехорошее предчувствие. Я провела по пентаграмме, начертанной на крышке стола, и по экрану заплясала маленькая стрелочка. Щелчок на иконке в виде черного паучка открыл Мировую информационную сетку.
Среди ярких объемных картинок и зазывных надписей мигала красная строчка со срочной новостью. От короткого клика развернулось изображение хмурого человека, толкнувшего меня поутру в подземке.
«Как мы выяснили, погибший Ерш Цветков работал старшим научным сотрудником Ветиховского исторического музея. Сегодня утром на станции «Отрадное» городского подземелья между ним и неизвестным молодым человеком произошел конфликт. Привлеченная потасовкой охрана подземелья пыталась задержать дерущихся, но гражданин Цветков оказал сопротивление. Он оступился и упал на рельсы как раз в тот момент, когда на станцию прибывал состав. Смерть наступила мгновенно. Второй участник драки скрылся…»
В душе шевельнулось беспокойство. Схватив коммуникатор, я тут же набрала номер Богдана и, выслушав нахальный автоответчик, горячо забормотала:
– Истомин, это снова я. Представляешь, та скотина, которая толкнула меня в подземке, попала под паровоз! Как хочешь, а меня это беспокоит. Перезвони, пока я не начала пить настойку пустырника. Все, пока.
– Ведка, ты чего так побледнела? – вопросил Здышко, уставившись на меня из-за толстых окуляров.
– Побледнеешь здесь! – фыркнула Ждана, в раздражении швырнув на стол коммуникатор. – «Вечная молодость» протухла пару лет назад, и теперь милая дама грозит конторе иском к Мировому магическому суду!
– Поздравляю, – не скрывая сарказма и удовольствия, хмыкнул очкарик, – тебя не оштрафуют, а лишат зарплаты на следующие полгода.
– Или уволят, – поддакнула я. – Причем нас всех…
К сожалению, в мрачных прогнозах я никогда не ошибалась. Шеф орал, брызгал слюной и топал ногами. Лицо с крючковатым носом побагровело, а галстук сбился набок.
От страха клерки затаились по кабинетам и наверняка благодарили Единого Четырхликого Бога за то, что начальственный гнев изливался на чужие головы. В смысле на головы «неудачников из каморки».
– На склад! – в конце концов, захлебнувшись словами, закашлялся шеф. – Искать лосьон с нормальным сроком годности!
– Так у лосьона срок годности давно вышел, а с производства его сняли! – выпалила я на одном дыхании.
– Вот и проверишь лично, Истомина! Причем каждую бутыль, – прошипел шеф.
Вылетая в коридор, он с такой яростью громыхнул дверью, что с гвоздика сорвался прошлогодний календарь. После истошных воплей начальника тишина казалась мертвой. Ждана обмахивалась распечатанными на мелованной бумаге накладными и сдувала с румяного лица пряди растрепавшихся волос. Здышко носовым платком рассеянно протер очки, потом подумал и промокнул испарину, выступившую на лбу.
