Под грушевым деревом

Первое время после смерти Володи тетя Шура часто приходила проведать Нину. Она понимала, как тяжело молодой женщине одной справляться с горем. Но когда половина лица Нины после удара в висок потеряла былую чувствительность, а речь стала чуть замедленной, тетя Шура прямо спросила Нину, бил ли ее Илья. Нина ответила, что упала со ступенек и ударилась о штакетину. Тетя Шура не поверила и решила подкараулить с работы Илью. Илья был нетрезв и пригрозил кулаком тете Шуре, сказал, чтобы она не приближалась к Нине и их дому. А дома снова ударил Нину, не по лицу, в живот.

Чем больше Нина старалась для мужа, тем чаще он напивался и бил ее. Он продал свой мотоцикл и купил «Москвич». Ездил кататься с друзьями, на танцы, Нину с собой не брал из-за ее уродства. С тех пор как половину лица ее парализовало, он не мог смотреть на жену. Трезвым он отводил глаза, но чувство вины тут же глушил водкой, называл ее уродиной и дрянной женой, плохой матерью, угрожал разводом. Нина терпела, боялась перечить, потому что остаться одной для нее значило смерть. Все, о чем она мечтала – это забеременеть и родить ребенка. Только так могла наладиться их жизнь. Но муж не только смотреть на нее не мог, но и касаться.

Как-то Нина работала в огороде и нашла в земле пикового короля. Карта была изрядно потрепана, изображение стерто, но фигура короля угадывалась безошибочно. Нину обдало жаром, она вспомнила о предсказании бабы Нюры, дрожь пробежала по телу. Она встала, отряхнула землю с коленей и бросилась в дом. Зажгла церковную свечку перед старинным ликом Христа и поднесла истертого пикового короля к огню. Он слабо загорелся, но потом огонь все быстрее и быстрее съедал изображение. Когда король исчез и вместо него осталась горстка пепла, Нина встала на колени и долго молилась. Она плакала и читала молитвы, которые знала с детства. Когда закончились молитвы, она говорила все, что шло от сердца. Она молилась об умерших детях, молилась о муже, о покойной матери, помянула бабу Нюру, молилась о здоровье и доброте мужа.

Уже вечерело, когда Нина наконец закончила молиться. Она больше не плакала, легко стало на сердце. В тот вечер Илья не задержался после работы.

Через месяц Нина снова забеременела. В этот раз она не стала скрываться. Она доверилась Богу, и, если и этому ребенку суждено умереть, она не станет роптать и проклинать Бога, значит, так надо, значит, ей на роду написано.

Илья задерживался после работы, чтобы ненароком не побить беременную жену. Он старался меньше пить и, чтобы держать себя в руках, подрядился работать в две смены. И денег больше в семью, и соблазнов меньше.

Нина спокойно переносила беременность, продолжала работать по дому, устраивать хозяйство. Она переклеила обои в доме, нашила занавесок и постельного белья, приготовила для ребенка приданое. Как-то Илья проговорился, что это плохой знак, но Нина не придала этому значения. Она радовалась своему тихому счастью, что каждый день росло в ее животе. Ей даже показалось, что зажимы лицевых нервов сгладились и уголок рта больше не стремился вниз. Она коряво напевала песни и гладила живот, когда отдыхала, или разговаривала с малышом, пока работала по дому.

Одним летним днем Нина родила сына. Назвали его Федором. Ни в чью честь. Нина взяла малыша на руки и поняла, что это ее сын Федя. Илья согласился. Ему тоже показалась, что перед ним не кто иной, как Федор Ильич.

Первые месяцы дома царил мир. Илья приходил с работы вовремя, больше не ездил по клубам и танцплощадкам с друзьями. Ночью он просыпался, если малыш начинал ворочаться. И сидел с Ниной, пока та кормила или меняла пеленки.

– Ты спи, я сама, – говорила она.

– Мне нетрудно, – отвечал Илья.

Он хоть и винил Нину в смерти Володи, но в глубине души знал, что никто в этом не виноват, так суждено было. Нина понимала, что Илье так проще – вставать и наблюдать. Нина знала, что с Федей все будет в порядке.

Когда Феде исполнилось полгода, Илья наконец успокоился. Он слышал, что дети в первые месяцы жизни умирают без причины, но теперь и он знал, его сын выживет. Так и было. Федя рос и крепчал. Он был озорным малышом.

Федя родился с черными волосами и голубыми глазами. У Ильи русые волосы и карие глаза, а у Нины и вовсе волосы и глаза светлые. Сначала Илья не придавал этому значения, так он рад был, что сынок выжил, но чем старше становился Федя, тем больше сомневался Илья. Где это видано – в роду все русые, а ребенок чернявый. Родители тоже подливали масла в огонь. Они хоть и баловали внука, но все-таки подозревали Нину в неверности. И каждый раз говорили о своих догадках Илье.

Когда Феде исполнилось пять, он убежал в лесопосадку и там долго прятался. Нина искала его, спрашивала у соседей, никто его не видел. Уже смеркалось, Илья вернулся с работы, а Нина вся в слезах, сына нигде нет. Их пес Черныш все это время рвал цепь, лаял истошно, и Илья, уже не выдержав, отпустил с привязи. Черныш побежал прямиком через огород. Илья с Ниной за ним. Через полчаса нашли плачущего Федю под деревом. Он хотел разыграть мать, но сам заблудился.

Илья так разволновался, что напился дома водки. Нина тем временем наплакалась, накормила и уложила Федю спать. Когда вышла к мужу, он уже поменялся в лице.

– Не мой это сын, – проговорил он.

– Побойся Бога, такое говорить, – ответила Нина.

– От кого он? – не унимался Илья. – Небось твоя подруга тетка Шурка сосватала?

– Да как тебе не стыдно…

Не успела Нина закончить фразу, как оказалась на полу под столом. Илья навис над ней своей могучей фигурой. Кулак уже приготовил для второго удара, но вдруг остановился. Его лицо вытянулось, он осел на пол, закрыл лицо руками и заплакал. Нина хотела его пожалеть, но поняла, что не может поднять правую руку. Не слушается. Кое-как она поднялась на ноги, доковыляла до кровати и рухнула без сил.

Утром она почувствовала, что тело необычно затекло. Правая половина лица словно опустилась вниз, рука плетью висела. Илья вернулся вечером с работы и, увидев, как его жена прихрамывает и пытается управляться одной рукой, помрачнел и уехал на своем «Москвиче». Вернулся он только на следующий день. Федя все спрашивал, что это с маминой рукой и лицом. Илье ничего не оставалось, как отвезти Нину в больницу. Врачи сказали, что это невроз и нужно подождать.

Нина стала привыкать к новому положению и уже наловчилась управляться одной рукой. Федя помогал в делах, где ей было сложно. Сын чистил картошку, потому что Нина никак не могла отрезать шкурку тонко, а толстые очистки в ее семье считались признаком плохой хозяйки. Илья, глядя, как Федя помогает и растет хорошим мальчиком, смягчился. Все-таки он любил ребенка. Как-то кто-то из приятелей за бутылкой пошутил, что он пасынка растит, Илья сломал бедняге челюсть. Больше никто не шутил про Федю.

Шли годы, Федя уже ходил в школу. Он хорошо учился и был спортивным мальчиком, играл в футбол и шахматы. С шахматами у него так хорошо получалось, что даже участвовал в городских состязаниях. Илья бы не одобрил такого увлечения мальчика, если б тот ради спокойствия отца не ходил еще на футбол. Илья даже попросил научить его играть в шахматы, и вечерами они подолгу после ужина играли за столом. Федя поддавался отцу, и тот был благодарен сыну.

Все так привыкли к новому облику Нины, что перестали замечать даже дефекты речи, которые с каждым годом все сильнее проявлялись. Какие-то буквы она совсем не выговаривала. Например «р» у нее звучала как «э». Перейдя в средние классы, Федя начал стесняться мамы, а потому на собрания ходил отец. Нина не обижалась. Она понимала, что парень становится взрослым. На соревнования по шахматам она тоже не ездила. Зато радовалась лишней возможности Илье гордиться сыном. Она ждала своих мужчин дома, иногда тосковала и мечтала о еще одном ребенке – дочке, которая будет рядом. Но на это даже не приходилось рассчитывать. Муж уже несколько лет к ней не прикасался. Она даже не смела помолиться и попросить еще ребенка. Нина исчерпала уже все просьбы к Богу, он и так ей много дал.

Когда Феде исполнилось пятнадцать, отец купил ему мотоцикл. Федя вырос высоким и красивым парнем, девчонки так и бегали за ним. Это не могло не радовать Илью. Он вспоминал свою молодость, каким он был удалым. И каким стал. Совсем обрюзг, живот вырос большой, так что не видно даже собственных коленей. Он и радовался успехам сына, и грустил о своей утраченной молодости. Чтобы похудеть, Илья решил держать Великий пост, чего никогда в их семье не делали.

Когда пост закончился, Илья почувствовал себя моложе. Как-то вечером, когда Федя уехал на своем мотоцикле, Илья сел в «Москвич» и отправился в город. Вскоре Илья стал пропадать по вечерам, иногда не приходить ночевать. Феде он говорил, что работает, но Нина знала, что он нашел себе кого-то.

Как-то Федя гулял с друзьями и встретил отца в закусочной с молодой женщиной. Он сделал вид, что ничего не видел, но Илья понял, что сын его возненавидел.

Они никогда не говорили об этом, но Илья чувствовал презрение сына и обиду стал вымещать на Нине. Сначала он просто ворчал, упрекал ее в неуклюжести, иногда даже высмеивал ее перекошенное лицо и неработающую руку, но со временем стал грубее и злее. Как-то Федя пришел домой и услышал, как отец оскорбляет мать. Он вошел, и Илья замолчал в ожидании. Федя ничего не сказал, прошел в свою комнату и проплакал всю ночь. С того вечера Илья стал подгадывать, когда Феди точно не будет дома, чтобы выместить злость на Нине. Он уже не справлялся с молодой любовницей, поэтому вынужден был вечера проводить дома. И тогда Нине доставалось по полной. Он приходил с работы уже злой и только ждал повода, чтобы начать ссору. Нина же старалась изо всех сил, чтобы его не дать. Она научилась так передвигаться по комнате, чтобы ее рука не попадала в поле зрения мужа, а лицо она и вовсе прятала.

Когда Феде исполнилось восемнадцать, он ушел в армию. Его отправили в далекую Сибирь. Он уходил с тяжелым сердцем, понимал, что теперь отец сможет отыграться на матери за все годы унижений. Федя с детства знал от соседей, что отец подозревал мать в измене, слишком они не похожи с ним. Но сам не верил в это. Понимал, что мать вряд ли могла с кем-то изменить отцу.

Провожали с размахом. Позвали соседей, друзей, праздник был на всю улицу. Нина постаралась, наготовила много блюд, гости не переставая хвалили хозяйку. Нина так раскраснелась от похвалы, что немного выпила и стала смелее. Не часто в их доме бывали гости, Нина отвыкла от общения. Она говорила, смеялась, шутила сама. Это не укрылось от глаз Ильи, хоть он и пил со своими приятелями. Пришла даже тетя Шура, но побыла недолго, подарила Феде нательную иконку, выпила рюмочку настойки и ушла. Когда уже занимался рассвет, бóльшая часть гостей разошлась. Осталась молодежь, которая по традиции провожала друга до самого автобуса. Илья еще раньше уснул, а Нина обняла и перекрестила сына, вышла за калитку и долго смотрела, как шумная компания с песнями идет по улице.

Она закрыла калитку и уже шла к дому, как на пороге появился Илья.

– Проводила ублюдка?

– Эх ты, – только и смогла сказать Нина.

– Я видел, как вы с этой ведьмой переглядывались, – говорил он, спускаясь. – Небось она тебе жениха сосватала…

– Иди спать, – сказала Нина.

Это были последние слова, которые Нина смогла произнести. Илья быстро спустился с крыльца и с размаха всего своего стокилограммового тела ударил жену по лицу. Она упала и закричала. Она никогда раньше не кричала, а лишь молча закрывала голову руками. Тут она распростерла руки, широко открыла глаза, и из ее перекошенного рта исходил истошный вопль. Илья испугался, что сейчас все соседи сбегутся. Он закрыл ей рот руками и несколько раз ударил в живот, чтобы она замолчала, но Нина дрожала и продолжала кричать. Тогда Илья поднял ее на руки и занес в дом, уложил в кровать. Он уже остыл, и ему стало жаль Нину. Он понял, что с ней что-то неладное, когда она спустя несколько минут продолжала кричать. Ее тело словно одеревенело, ноги и руки не сгибались. С ней случился припадок. Илья сел в машину и поехал за врачом.

Нине сделали укол успокоительного, и она уснула. Врач рекомендовал положить ее в больницу для обследования. Нина пролежала в больнице неделю, и врачи развели руками. Паралич. Она не сможет ходить, сидеть, говорить. Главврач посоветовал определить Нину в хоспис. Илья не знал, как поступить, но сдать жену в хоспис почему-то не решался. Федя бы не простил никогда. А лишаться единственного сына Илья не хотел.

Нину выписали, и Илья забрал ее домой. Позвал тетю Шуру посоветоваться. Она пришла, посмотрела на Нину, та пыталась что-то сказать, но получались лишь звуки «и-а». Тетя Шура покачала головой и вышла со словами: «Это твой крест». Больше тетя Шура не появлялась в их доме.

Илья нанял соседку, чтобы та днем присматривала за Ниной, пока он на работе. Он не сообщал сыну о том, что мать больна. Думал, может, она поправится, а может, умрет скоро. Но шли недели, месяцы. Соседка Света аккуратно ухаживала за Ниной, кормила ее с ложки, мыла, меняла белье, по дому с уборкой и стиркой помогала. Илья приходил домой с тяжелым сердцем. Он пытался говорить с Ниной, но она смотрела на него перекошенным лицом и повторяла «и-а».

Прошло полгода. Илья ждал, что Нина умрет, но она все не умирала. Врачи разводили руками. Чудо, не иначе. Илья купил новый телевизор и включал его утром, когда уходил на работу. Когда приходила Света, она выключала его и разговаривала с Ниной, пока работала по дому. А вечером, когда Илья возвращался, снова включал телевизор. Он не говорил с Ниной. Удивлялся, когда обнаруживал Свету у постели Нины, ведущей с ней беседу. Света была болтливой, а Нина охотно ее слушала, хотя это и непонятно было по ее лицу.

Как-то Илья пришел с работы и застал Свету за рассказом Нине про своего покойного мужа, что тот был половым гигантом и из постели они по несколько часов не вставали. Илья вдруг подошел к Свете, схватил ее за руку, прижал к себе и до боли сжал ее грудь. Он уже снял брюки, как заметил, что по лицу Нины текут слезы. Отстранил Свету и бросился к жене. Стоял на коленях и плакал. Нина плакала и повторяла «и-а».

Когда Федя вернулся из армии, он сразу женился на Кате. Устроился работать на металлургический завод, а Катя училась в медицинском училище. За два года, что Федя был в армии, Илья пристроил к дому еще две комнаты. Так они с Федей договорились. Когда Федя узнал, что мать лежит парализованная, решил, что больше не оставит ее одну с отцом. Молодые поселились с родителями. В услугах соседки Светы больше не нуждались, и она перестала приходить. Хотя Нина с ней чувствовала себя живой. Только Света с ней говорила как с нормальным человеком и за два года даже научилась понимать звуки Нины.

Нина хоть и тосковала по подруге, все же находила радость в том, что сын с невесткой живут с ними под одной крышей. Илья тоже изменился. Он признал, что постарел, и перестал ходить по друзьям. Он больше занимался домом. Старался, чтобы к приходу Феди из армии дом был готов. Все свободное от работы время он посвящал ремонту. В погожие дни он выносил Нину во двор, укладывал на железную кровать под грушей, а сам работал в огороде или на стройке. Нина наблюдала и радовалась своей спокойной жизни.

Через три года Катя окончила училище и стала медсестрой в кардиологическом отделении. Работа ей нравилась. Нина просила внуков, медленно и тихо говоря «и-а». Илья вышел на пенсию, но продолжал работать, чтобы помогать молодым. Он продал свой «Москвич» и Федин мотоцикл и купил «Волгу».

Нина стала уставать. Без движения она уже лежала пять лет. Она все больше спала, потому что во сне могла ходить, говорить, читать, жить. В этот период тетю Шуру нашел ее Густав. Нина так расчувствовалась, что с ней случился припадок. Ее отвезли в больницу и через три дня выписали домой «умирать».

Нина не умерла. Она продолжила лежать. Илья кормил, мыл, менял белье. Иногда он злился на Нину, что она так долго живет и мучит его. Иногда в сердцах он ей говорил, когда она плохо ела или требовала что-то, а он не понимал, что жалел, что не убил ее тогда. Так бы он отсидел пять лет и уже вышел, а здесь пожизненная каторга получается. Невестка как могла облегчала его бремя, ставила уколы или делала укрепляющие капельницы. Илья иногда не хотел давать лекарства, может, тогда Нина умрет быстрее. Но потом остывал и винил себя во всех своих бедах. Винил себя, что соблазнил юную и доверчивую Нину. Он часто думал, что было бы, если б он не схватил ее за руку в том клубе. Женился бы на своей невесте, жил бы сейчас в большом городе, ездил бы на иномарке. Что, если бы Нина отвергла его ухаживания? Что, если бы отказала ему?

Он вспоминал их первое свидание. Как он смотрел на бедную девушку из деревни, сироту, приехавшую за лучшей жизнью в город. Каким он в ее глазах был состоятельным. Он не мог не упиваться ее обожанием. Ее любовь и доверчивость подкупили его. Ее нерешительные отказы еще больше распаляли в нем страсть. И какое это было наслаждение – добиться своего. Очередная победа, каких в его жизни были десятки. Но что-то сломалось. И все пошло не так.

Нина, когда была в сознании, тоже думала – что, если бы она отказала Илье? Что, если бы она продолжила учебу? Стала бы она поваром. Работала бы в свое удовольствие, жила бы самостоятельно. Встретила бы достойного мужчину, который любил бы ее и заботился, родились бы у них дети. Трое. Летом они бы ездили в родную деревню. Дети купались бы в речке, а она сидела бы под грушевым деревом и читала книги из деревенской библиотеки, что в одном здании с почтой.

Но эти сожаления редко посещали Нину. Она все больше спала, а когда не спала – смотрела телевизор. Иногда она не понимала, где она. Иногда не узнавала Илью. Он казался чужим. Толстый, с неприятным колючим взглядом, он пугал ее. Тогда она начинала кричать, а Илья злился и кричал в ответ, осыпая проклятиями.

На седьмой год совместной жизни Катя забеременела. Илья уже не работал, все больше бывал дома, иногда уходил в запой на пару недель, но потом снова бросал и несколько месяцев был трезв. В запой он обычно уходил после очередного приступа Нины. Он стал иногда бить ее во время приступов, а потом, чтобы не чувствовать вины, пил.

Осенью Катя родила мальчика. Назвали Ильей, в честь дедушки. Малыш стал настоящей радостью и для Ильи, и для Нины. Нина хоть и не узнавала никого, но, завидя младенца, начинала улюлюкать, и взгляд ее делался ясным. Катя могла положить рядом с Ниной малыша, пока занималась своими делами. И малыш рядом с Ниной никогда не плакал. Илья же брал маленького тезку на руки и носил по соседям, гордился внуком. Маленький Илья был копией большого Ильи.

Когда маленькому Илье исполнилось семь лет, дед Илья надел свой лучший костюм и отвел мальчика в первый класс. Всю дорогу домой он плакал от счастья. А зайдя во двор, упал и умер.

Илью похоронили на городском кладбище. Федя сам изготовил оградку и памятник, место для Нины там давно было приготовлено. После смерти Ильи Катя и Федя ощутили, как сильно он им помогал. Теперь забота о Нине полностью легла на плечи Кати. Они даже не догадывались, сколько всего делал для них Илья, безропотно и втихаря. Помимо заботы о Нине, он часто готовил на всю семью, убирал и стирал.

Федя много работал, но все равно не мог позволить нанять сиделку для мамы. Катя стала иногда говорить о том, чтобы положить Нину в хоспис. Сначала Федя не соглашался, но видя, как худеет его жена, как устает, стал и сам задумываться о хосписе. А когда Катя снова забеременела, сомнений уже не оставалось.

Федя подготовил документы, и когда они с Катей собирали вещи Нины, он увидел, как мать плакала. Ему невыносимо было видеть слезы, но он понимал, что выбора у них нет.

Через неделю он навестил маму в хосписе и был удивлен произошедшей в ней перемене. Казалось, она все понимала и даже пыталась что-то сказать. Но выходило только «и-а». Феде невыносимо было видеть мать в палате с облезлыми зелеными стенами, на рваном постельном белье. Выйдя из палаты, Федя заплакал. Такой жалкой казалась ему мать. И таким ничтожеством он себе казался. Он так и не простил отца за то, что тот бил мать, и себя, что не защитил ее. Он всю жизнь видел, как унижал ее отец, но ни разу не сказал ей ни слова. Он мог заставить ее развестись с ним. И она бы пошла на это. Но он не сказал. Он ни разу не поговорил с отцом.

Все это Федя прокручивал в голове, пока стоял на лестнице, упершись лбом в холодную стену. Как вдруг он услышал нечеловеческий крик своей матери. Она звала: «И-а! И-а!»

Федя рванул обратно в палату. Соседки уже столпились с тревожным видом у кровати Нины. Нина лежала с широко открытыми глазами и смотрела на Федю. Взгляд ее был живым, она подняла руку, позвала Федю. Он подбежал, взял мать за руку. Она сжала его ладонь. Румянец проступил на ее щеках, глаза блестели. Она говорила:

– И-а, и-а, и-а.

– Да, мама. Все будет хорошо, обещаю. Я заберу тебя отсюда. Только вот зарплату дадут. Ты знаешь, ее стали задерживать… А у Кати вообще копейки, вот бегает по домам уколы бабкам ставит за три рубля…

– И-а, и-а, и-а… – перебила Нина и сильнее сжала руку Феди.

– Мама, – заплакал Федя.

Нина тоже плакала.

– Сынок, не вини себя. Я и так сильно задержалась тут. Столько лет была вам обузой. Так хотелось за вас порадоваться. Так хотелось увидеть, как Илюша в школу пойдет. Ты на папу зла не держи. Вот он такой человек был, вспыльчивый, но очень добрый. Посмотри, какой он дом нам всем построил, как за огородом ухаживал, ведь у нас все свое всегда было, а как он обо мне заботился. Светлая ему память. А за меня не беспокойся, я сама свою судьбу выбрала. Так я хотела тебя, что решила – будь что будет! А у вас с Катей дочка родится, назовите ее Аней. Обязательно Аней, будет у нее легкая и хорошая жизнь. Илюшу за меня поцелуй, и когда женится – отдай молодым мою икону Христа.

Федя высвободил руку, когда мама уснула. Он решил на следующие выходные во что бы то ни стало забрать ее домой. Он все думал, как же она все это ему смогла сказать. Он поговорил с врачом, но врач покачала головой. Ничего Нина не говорила, а только мычала. Соседки по палате подтвердят, да и медсестры сбежались на крик.

Дома Федя рассказал все Кате. Она заплакала и упрашивала Федю не ждать выходных, взять отгул и завтра же ее забрать.

Утром Федя рано собрался и поехал в хоспис. Но в палате кровать Нины была пуста. Соседки сказали, что Нина вчера как уснула, так и не проснулась уже.

Нину похоронили рядом с Ильей. Федя сделал им памятник, а Катя посадила ландыши, Нина их любила.

Осенью Катя родила девочку, Анну, а между собой называли ее Нюрой.