скачать книгу бесплатно
Твоя Мари
Марианна Крамм
Подчинить тело просто. Сложнее подчинить душу. Как не сломать друг друга и найти гармонию там, где, казалось бы, ее нет и быть не может?.. Взгляд на непростой мир БДСМ изнутри и снизу. Без оттенков – только боль.В оформлении использовано фото Espressolia c сайта pyxabay.Содержит нецензурную брань.В книге встречается упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой».
Марианна Крамм
Твоя Мари
Автор не пропагандирует, не старается сделать БДСМ популярным, не предлагает пробовать на себе.
Каждый человек как-то определяет для себя свое внутреннее «я». И практически каждый принадлежит к какой-то группе людей. Некоторые называют это «клубами по интересам», некоторые – «неформальными объединениями». Ну да – кто-то косплеер, кто-то руфер, кто-то анимэшник (вот им что – русских слов не хватает для обозначения собственных пристрастий?). Кто-то любит панд, кто-то мотоциклы. А я люблю боль.
В последнее время вокруг нашей тусовки развелось слишком много мифов и сказок, зачастую не имеющих ничего общего с реальностью. Все эти пресыщенные мультимиллионеры с «тайными» комнатами в своих дворцах существуют только в фантазиях авторов. На самом же деле БДСM-тусовка весьма различна и по социальному статусу, и по отношению к жизни. Собственно, как и позиционирование. Я, например, маза, мазохистка. Интересное слово, да? Но для тех, кто в курсе, ничего в нем нет интересного – это как половая принадлежность. Кто-то Доминант, кто-то подчиняющийся ему сабмиссив, кто-то Верхний, кто-то – нижний… а я вот маза. Мазохистка, отдающая свое тело во власть Садиста с единственной целью – получить удовольствие от боли. Такая вот у меня… хм… ориентация. И это вовсе не значит, что я ненормальная или еще что-то. Я обычная женщина, просто люблю не то, что все. Это началось задолго до всех этих типа «культовых» романов, сочиненных скучающими домохозяйками. Те, для кого Тема не игрушка, а жизнь, существовали задолго до английской мадам с ее фантазиями. Просто они романов о себе практически не пишут. Они этим живут.
Вот и мы живем – я и мой Верхний. Мы были вместе очень много лет, это своего рода рекорд. Но в Теме, как и в жизни, тоже ничего не длится вечно. Тема – это даже не про физиологию, это про чувства. И порой даже больше про чувства, чем обычные, так называемые ванильные, отношения. Потому что там все острее, честнее и больнее. А больно будет непременно – и неважно, будет это боль от плети или боль от расставания.
Апрель-август 200*года.
Нам всегда было трудно вместе. Парадокс, но расстаться мы тоже никак не решались, потому что врозь оказывалось еще труднее. Искать же замену… Не знаю, как Дэн, а я даже думать об этом никогда не хотела. Проблема не в том, чтобы найти мужчину для секса. Проблема в том, чтобы суметь доверить себя, свое здоровье, свою жизнь. Для такого доверия нужны годы, а хлынувшие в Тему неофиты совершенно не понимают каких-то основных законов, по которым отношения в ней развиваются. Меня это и пугало, и разочаровывало, потому я на многие действия Дэна просто закрывала глаза. Так было проще.
Проблема же заключалась еще и в том, что я не вижу края. Не чувствую той грани, за которую никак нельзя – и это очень пугает Дэна. После первого моего обморока, в который я хлопнулась от болевого шока, он серьезно мне сказал:
– Зайка, в Уголовном кодексе есть три статьи, по которым ты можешь запросто упечь меня в тюрьму – 116, 117 и 132, а если словами и попроще – то побои, истязания и насильственные действия сексуального характера. По совокупности могу получить пожизненно. Не думаю, что ты этого хотела бы, правда?
Я согласно кивнула и усмехнулась про себя – какой грамотный, даже УК прочитал… Но все оказалось намного серьезнее…
Верхний в ответе за нижнего – это аксиома. Нижний передает все права на себя, свое тело Верхнему. И потому он должен постоянно контролировать и себя, и того, кто под ним. А это невозможно, если нижний – такой, как я – то есть «без башни». Я не понимаю стоп-слов, ни разу не произносила, чтобы остановить экшн. И это пугает Дэна куда сильнее моих обмороков. Но как, как я могу остановить то, что мне нравится? Мне нравится свист плети, нравится ощущение беспомощности и неизвестности – когда ты не видишь, что именно в руках у твоего Верха в данный момент, когда знаешь, что никак не можешь повлиять на ход событий. Когда все внутри замирает именно от этой неизвестности, когда сексуальное удовольствие приходит с ударом…
Философия этих отношений проста до безобразия, и если делать все, как положено – то все будет в полном порядке – и овцы целы, и волки сыты. Но я слишком часто пренебрегаю этими правилами – я знаю и каюсь, но сделать ничего не могу.
Так к чему я все это? А, да… Ощущения… Когда я впервые согласилась попробовать, то ожидала, если честно, чего-то совсем другого, только не того, как это было. Я даже не знала, что так может быть… И когда впервые тонкая черная плеть коснулась моей спины, я испытала такое ощущение, за которое отдам все на свете… И с этого началась вся моя любовь.
Разумеется, не все в моей жизни упирается в Тему. Я не замужем и не особенно стремлюсь, не хочу детей, да и не могу их иметь по определенным причинам. Несколько последних лет я довольно успешно борюсь с тяжелым заболеванием, о котором не особенно хочу распространяться. Живу – и слава богу. Мои родители, похоже, давно махнули на меня рукой и заняты дачей и туристическими поездками. Я рада, что они могут себе это позволить, и частенько советую какие-то новые маршруты.
Сама же я зарабатываю на жизнь, сдавая в аренду автомойку, автосервис и довольно большой магазин. Все это было приобретено мной по случаю и практически за бесценок, и теперь, с годами, начало приносить неплохую прибыль. Арендаторов я выбираю тщательно, а потому никаких конфликтов не возникает. Механизм запущен, отлажен, работает не хуже швейцарского хронометра. Я редко появляюсь в своем небольшом офисе, в основном дела ведет мой бухгалтер. Я же имею возможность жить так, как хочу – ездить куда-то, покупать хорошие вещи и любимую косметику, развлекаться и «прожигать жизнь», как часто выражается моя мама.
У Дэна в этом смысле все не так радостно. Он спортивный врач, но с тех пор, как его уволили из местной хоккейной команды, он устроился в диспансер, сидит там на медосмотрах да изредка подрабатывает массажами и дежурствами в травматологии. Он живет с женщиной, которая родила ему сына, но отношения никак не оформляет. Я не знаю, чем это объясняется, да мне и не особенно интересно. Всегда считала, что личная жизнь моего Верхнего – это только его проблемы, влезать в которые я не желаю. И еще… Мне никогда за все эти годы не приходила в голову мысль согласиться на предложение Дэна жить вместе, с которым он подступал ко мне неоднократно. Никогда, клянусь. Мне нужно пространство, где я буду наедине со своими мыслями, где я буду абсолютно свободна. У Дэна же непреодолимая страсть контролировать меня, и его злит, что отношения типа «Доминант-сабмиссив» мне никак не по формату. Я просто не могу представить, что за меня кто-то что-то будет решать и в жизни, а не в экшене, а в Д/с должно быть именно так – саб позволяет Дому распоряжаться своей жизнью, он не может самостоятельно принимать решения, он обязан спрашивать разрешения на любое действие. Ну, куда мне…
И просто не представляю, как бы мы жили. Когда любишь конфеты и ешь их в неограниченном количестве каждый день, рано или поздно они надоедают тебе до того, что ты начинаешь их ненавидеть. Так и с Темой. А я не хочу возненавидеть то, что приносит мне удовольствие.
Неделя не задалась определенно. Что за невезение – прямо не знаю. Вчера поехали с Дэном в секс-шоп. Ну, хочется иной раз какого-то разнообразия, каких-то новых игрушек, новых ощущений.
Секс-шоп в нашем городе – понятие такое… эээ… ну, короче, просто понятие. Нас там, кажется, уже в лицо узнают. Но сегодня продавец какая-то новая, худенькая девушка лет около двадцати пяти, в узком джинсовом комбинезоне, с длинными черными волосами и челкой на пол-лица. Дэн рассматривает витрину с девайсами, я со скучающим видом перебираю белье на стойке – люблю я это дело. Девушка поглядывает в сторону Дэна с легким ужасом. Он снимает с крючка плеть – к ним у него слабость – крутит ее в руках, взмахивает пару раз и откладывает в сторону. У продавца глаза по семь копеек. Дэн это замечает и сразу настраивается «на пошутить».
– Иди сюда, быстро! – рявкает он, и я, сразу подыгрывая, бросаю белье и бегу к нему. – Лечь на прилавок грудью! – подчиняюсь, давясь от смеха. У девчонки лицо белое… – Девушка, можно, я девайс попробую? – совершенно другим, интеллигентным тоном спрашивает Дэн, и девахе реально плохо:
– Как… как – попробуете?
– Ну, попробую – как будет работать? Я не во всю силу, немного выпорю ее – и все, – он размахивается и, задрав мое пальто, врезает по заду, я вздрагиваю:
– Да… хорошо…
Он бьет меня еще пару раз, но не в полную силу, а в шутку, и я отворачиваюсь от девушки, чтобы не зарыдать от смеха, а та вдруг срывается с места и с криком убегает в подсобку. Я валюсь на корточки с прилавка и закатываюсь так, что Дэн пугается, хватает меня за руку и тащит к выходу.
Уже в машине я успокаиваюсь и зло говорю, закуривая:
– Вот скажи – мы что – извращенцы, прокаженные? Неужели люди настолько закомплексованы, что любое инакомыслие готовы считать ненормальным? И кто – продавец в секс-шопе, а?! Ну, да – я люблю, когда мне причиняют физическую боль – и что? Я от этого как-то иначе выгляжу или что?!
Он обнимает меня за плечи и прижимает к себе:
– Тебе не наплевать ли на всех, дорогая моя? Есть ты – есть я… нам хорошо, да? А остальные путь тусуются.
Я – маза неправильная. Подчинение – это не мое, и Дэна это очень злит. Он слабее по характеру, поэтому ему просто-напросто не хватает воли, чтобы сломать меня. Я доминирую снизу – так это называется в наших отношениях. А когда Верхний делает то, что хочет нижний, это уже не совсем Тема.
Мне нельзя давать воли – иначе все. Как только я чувствую слабину – конец всему.
Даже связанные руки не делают меня менее мной – в чем регулярно убеждается Денис. И началось вроде все хорошо, и все как надо – «да, Мастер… я виновата, Мастер… все, что скажете, Мастер…». И потом – «и что ты, придурок, даже ремень нормально затянуть не можешь?!». Ну, кто станет это терпеть, а? Но это из чистого инстинкта самосохранения – я помню, как недавно совсем я сорвалась с такого вот узла и вывихнула плечо. Очень раздражает, что приходится самой беспокоиться о собственной безопасности, мне бы хотелось, чтобы Денис уделял этому больше внимания, а не «ай, да ладно, пронесет». В прошлый раз не пронесло – пришлось три недели ходить в повязке. Основной принцип Темы – БРД, безопасность, разумность, добровольность, а Дэн зачастую им пренебрегает. И заставляет меня сомневаться. При этом всякий раз обижается, видя недоверие. Но и мало что делает, чтобы исправить положение.
– Я вчера решил разнообразить семейную сексуальную жизнь…
Так, вот это лишнее – я ненавижу, когда Дэн начинает жаловаться мне на свою сожительницу. Меня это абсолютно не интересует, не волнует и никак вообще не трогает.
– Представляешь, она меня извращенцем назвала!
– А ты-то кто? – нахально интересуюсь я, сидя с ногами на кровати и затягиваясь сигаретой.
– Аккуратнее, девушка, не забывайтесь! Мастер может рассердиться…
– Ой, как страшно!
– Я же прошу – не зли меня, мне надо с тобой посоветоваться. Отодрать тебя я еще успею.
Урод… я не бюро советов! И не обязана выслушивать перипетии его семейной жизни. Но Мастера понесло… Я пытаюсь отключиться от этого, напеваю про себя какую-то песню, подхваченную в маршрутке, как грипп, стараюсь не смотреть на мечущегося по комнате Дэна. Мне на самом деле абсолютно безразлично, что там у него и как.
– Ну, ведь ты же у меня умная – скажи, что мне делать? У меня все под откос идет – я уже даже не знаю, как мне с ней в постель ложиться! Мне постоянно хочется ее привязать и отстегать чем-нибудь!
– Ну, так не сдерживайся, – я пожимаю плечами, хотя прекрасно знаю реакцию на свой совет.
Так и есть – Дэн останавливается напротив и с размаху отвешивает пощечину:
– Я, сука, серьезно спрашиваю, а ты?!
– Не смей бить меня, когда ПРОСТО разговариваешь! – я вытягиваю ногу и пинаю его в бедро. – Ты или разговоры разговаривай, или уже тогда давай делом займемся – у меня время не резиновое! И некогда мне тут твои жалобы выслушивать! Не хочет она с тобой такими вещами заниматься – значит, не доверяет, вот и все!
– Да при чем тут… как она мне может не доверять, она ж со мной живет!
– И что?
– Ничего! Ты вот мне доверяешь, значит?
– Я – это я. И не путай божий дар с яичницей!
Он фыркает:
– Божий дар – это ты, что ли?
– А у тебя возникает сомнение?
– Никакого. Именно поэтому ты и сидишь сейчас в такой позе и даже покурить можешь только двумя руками – потому что наручники тебе мешают, – поддевает он довольно. – И вообще – ты что-то разговорилась, дорогая моя. Знаешь, что меня больше всего в тебе возбуждает? – он ложится на кровать и кладет голову мне на колени. – То, что ты постоянно сопротивляешься. Если бы ты просто молчала и терпела, не взбрыкивая, уже давно ничего не было бы. Мне неинтересно, когда я говорю – и ты делаешь, мне интересно тебя ломать.
– Именно поэтому ты так любишь преодолевать мое сопротивление, да?
– Ты знаешь, а ведь это правда. Если бы ты хоть раз легла как бревно и молчала бы, я ни за что не повторил бы это больше. Заметь – мы делаем только то, что приводит тебя в ярость, да?
Ну, тут он загнул, конечно. Кое-что из того, что он хотел бы сделать, ему не удается – есть вещи, которых я не понимаю. Но в основном – да. Моя душевная организация вообще не терпит какого-то насилия над собой, все, что угодно – только не это. Зато физическая боль заводит, хотя и тут я, бывает, сопротивляюсь, выражая недовольство. И сам факт, что есть кто-то, кто может убедить меня в обратном, заставляет получать от этого удовольствие.
– Иди-ка сюда, – он ловит прядь моих волос и тянет так, что моя голова оказывается притянутой к его лицу. – Поцелуй меня.
Я не люблю целоваться. И никогда не любила, уж не знаю, почему так. И потом – у меня ярко-красная помада, которая моментально оказывается размазанной по всему лицу – и по моему, и по его.
– Ну, что у тебя лицо такое злое? Ну-ка, смени выражение… Смени, я сказал! – но у меня никак не получается, я не могу ничего сделать с этим… Пара ударов по щекам тоже экспозиции не меняют, и Дэн прибегает к любимому способу. Несколько сильных ударов плетью вышибают-таки из меня скупую сабовскую слезу. – Во-от! Ну, зашибись – даже слезы! – он вскакивает с кровати и отходит к стене. – Охренительно… ну-ка, положи плетку, чтобы видно было… блин, Маш, ну, что ты такая тупая сегодня? На колени себе положи!
– Может, мне ее воткнуть куда-нибудь? – огрызаюсь я, потому что на самом деле очень больно.
– Это лишнее, – отказывается он, хотя, кажется, удивился. Он ложится, опять пристроив голову мне на колени.
Дотягивается губами до живота, и я вздрагиваю – если забудется, то оставит синяк, а мне это совершенно не нравится. Нет, сегодня вроде все в порядке. Отстегивает цепочку от спинки кровати и тянет меня к себе:
– Ложись.
Сейчас так и будет дергать меня каждую минуту за эту цепь туда-обратно – то сюда его поцелуй, то туда… чувствую себя моськой на привязи…
– Скажи-ка мне – ты никогда не думала о том, чтобы уйти от меня?
– Зачем?
– Ну, не знаю… нового Верха найдешь.
– Ты спятил? Где я его найду – раз, а во-вторых, сам подумай – я с тобой столько лет, все про тебя знаю – и ты все знаешь, никогда не переходишь границу, у нас все уже давно четко и практически без эксцессов. А с новым что? И кто будет терпеть мазу с моими заморочками?
– То есть – все дело в том, что ты боишься менять Верхнего? – уточняет он зачем-то, и я киваю. – Ну, ты и сука, Машка. А я думал, что ты меня любишь.
Он встает и выходит из комнаты, а я остаюсь лежать на кровати в наручниках и ошейнике. Ужасно… опять про любовь разговаривает… Не пойму, зачем ему это. Сожительница его пусть любит, а от меня не надо требовать.
– Да… что… такое… твою… мать! – с каждым словом удары все сильнее и чувствительнее, у меня уже спина огнем горит, самое время остановиться, пока кожа не полетела лохмотьями. – Ну, скажи!
– Нет…
– Сука! – Дэн отшвыривает плеть и обходит меня, чтобы видеть лицо. Я не плачу – даже не знаю, почему. – Зачем ты злишь меня?! Что я делаю не так, чтобы заслужить такое отношение, а?!
Мне жутко неудобно стоять в такой позе – на коленях, а руки, скованные за спиной, притянуты к крюку в стене длинной веревкой. На мне остались только босоножки, на каблуки которых я сейчас опускаюсь, хотя более удобно не становится. Я смотрю в потемневшие от злости глаза Дэна и виновато опускаю голову. Я не могу… ну, не умею я!
Он расстегивает джинсы, наматывает на кулак собранные в хвост волосы и притягивает мою голову. Я просто физически чувствую, как он зол…
– Стой спокойно, я сам! – прекрасно знает, я не люблю, когда «он сам». – Я тебе сказал – не шевелись! Да… вот хорошо…
Меня переполняет злость и досада – он опять меня изнасиловал, и не столько физически, сколько морально, а этого я терпеть не могу. Но Дэн никогда не упускает возможности ударить меня исподтишка по самолюбию – его это успокаивает, возвращает на его голову упавшую корону великого Доминанта. Очень уж серьезно он относится ко всей этой мишуре. Конечно, я ему не во всем подхожу, это очевидно. Я не умею смотреть в рот, не умею покорно опускать глаза и трепетать от каждого прикосновения. Я все время сопротивляюсь, соревнуюсь и доказываю собственную точку зрения. Дэн терпит, но иногда, если чаша переполнилась, может сорваться и здорово отомстить за подобное поведение. Чаще – в тот момент, когда я меньше всего готова отражать атаку. И это всегда больно. И мы квиты.
Мне никогда не хотелось разнообразия. В том смысле, что мне не нужны были третьи люди в отношениях, хотя это довольно часто практикуется – две нижних у одного Верха, например. Но Дэн, заикнувшись об этом однажды, потом здорово жалел о вырвавшихся словах. Я не стала закатывать сцен, вообще ничего не сказала – собрала свои вещи и ушла. Ушла и пропала на два месяца, которые провела у «тематической» подруги Алки, давно живущей за пределами России. Разумеется, поставить об этом в известность Дэна я изящно забыла. Не знаю, что ему пришлось пережить за это время, да, наверное, мне и не надо этого знать, потому что его корона опять рухнет на пол, но, когда я вернулась, мой Верхний разве что хвостом не вилял от счастья. Он был так предупредителен, так внимателен, так безупречен, что мне стало понятно – без меня ему совершенно невозможно. Он нескоро сможет найти себе новую мазу, потому что привык ко мне. И это взаимное прорастание испугало меня куда сильнее, чем предложение привести кого-то третьего. Нельзя, невозможно так прилипать друг к другу, так зависеть от кого-то. И, испугавшись даже не за себя – за него, я вдруг выпалила то, о чем молчала вот уже долгое время. Я рассказала ему о диагнозе.
Шок, испытанный Дэном, не шел ни в какое сравнение с тем, что он испытал, когда обнаружил мое исчезновение. Я на секунду пожалела о том, что сделала, но быстро убедила себя, что делаю это для его же блага – так он сможет постепенно подготовить себя к тому, что рано или поздно меня с ним не будет. И ничто не способно изменить это.
Он обхватил меня руками так, словно хотел уберечь от всего, укрыть своим большим накачанным телом от неизбежного:
– Машка… почему ты молчала?
– Что бы это изменило?
– Все! Это изменит все!
– Вот этого я и боюсь! – отрезала я, стараясь вырваться из его объятий. – Я не хочу, чтобы меня жалели, понятно? Не хочу, чтобы конкретно ты жалел меня, это противно! Я буду жить так, словно со мной ничего не произошло, я буду делать все, что делала до этого, понятно? И если ты не в состоянии принять мои условия – уходи. Но уходи сейчас, сразу и окончательно.
Денис крепко встряхнул меня за плечи и тихо проговорил, глядя в глаза:
– Все будет так, как ты хочешь. Я никуда не уйду. Да, мне будет сложно смириться, но я попробую – ради тебя. Только ты больше ничего от меня не скрывай, хорошо? Я должен знать. Пообещай мне.
Я не могла ничего пообещать – потом будет сложно нарушать данное слово, а в том, что это придется делать, я почему-то не сомневалась. Неопределенно кивнув, что можно было расценить как согласие, я все-таки освободилась от рук Дениса, закурила и, наткнувшись на его возмущенный взгляд, предупреждающе произнесла:
– Даже не начинай! Ничего не изменилось. Ты обещал.
И он со вздохом склонил голову.
Надо отдать Дэну должное – он не нарушил данного мне обещания и не изменил ничего в наших отношениях и практиках. Я не знаю, чего ему стоило наносить удары по телу, которое – и он понимал это – теперь поражено неизлечимой болезнью, но держался он молодцом. И за это я была ему бесконечно благодарна.
Рано или поздно случается нечто, чего ты не в силах ни предсказать, ни изменить. Оно просто случается – и все, ничего с этим не поделаешь. Так в нашей жизни возник Олег.
Однажды летом, где-то в середине довольно дождливого августа, Денис вдруг сказал, что хочет познакомить меня кое с кем. Ничего необычного я в этом предложении не усмотрела, а потому согласилась.
Встреча состоялась в одном из ночных клубов – тех, что иногда устраивают вечеринки для определенных групп населения, назовем это так. Я не любительница подобных увеселений, так как считаю, что то, чем люди предпочитают заниматься в постели, лучше там и оставлять, а не демонстрировать на потеху публике. Но моего мнения, разумеется, никто не спросил – просто поставили перед фактом – мы идем туда-то, и все.
Развлекательная программа на сцене меня не привлекла – ну, неинтересно мне, как другие Верхние порют своих нижних. Вообще не понимаю, для чего это все – семинары, мастер-классы, прочая дребедень. Люди отдают деньги за то, чтобы их научили «правильно получать удовольствие». Мне кажется, попади я на подобное мероприятие, и хохотала бы там в голос с первой секунды до последней, мешая остальным овладевать сакральными знаниями. Но это не мое дело, конечно, каждый сходит с ума по индивидуальной программе.
Отвлекшись на довольно скучное зрелище на сцене, больше похожее на постановку, чем на Тематический экшн, я пропустила момент появления Олега за нашим столом, а когда повернулась, то вздрогнула всем телом. Напротив меня сидел огромный мужик со шрамом на левой стороне лица. Вид у него был настолько странный, что даже здесь, среди довольно пестрой толпы Верхних, Доминантов и Топов, одетых в кожу, а также нижних-маз-сабов, наряженных в латекс, он смотрелся довольно экстравагантно. Ну, кожаные брюки и байкерские ботинки в купе с аляповато расписанной футболкой я еще кое-как пережила, но главным было не это… Голова незнакомца была обрита наголо, если не брать во внимание небольшой участок на макушке. Оттуда, с поверхности не более трех сантиметров в диаметре, на спину сбегала тонкая длинная коса, доходившая, кажется, до окончания лопаток. Видимо, рот мой непроизвольно открылся, а глаза выразили крайнюю степень удивления, потому что Дэн засуетился и довольно ощутимо пнул меня ногой под столом:
– Знакомься, Олег. Это Маша.
Он кивнул, окинув меня оценивающим взглядом, и мне вдруг показалось, что он видит все, что скрыто под одеждой. Я поежилась, будто и впрямь сидела за столом голая.
– Олег, – медленно, густым низким голосом произнес он и протянул мне руку, в которой моя ладонь потерялась. – Много слышал.
