banner banner banner
Судьба без обязательств
Судьба без обязательств
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Судьба без обязательств

скачать книгу бесплатно

Судьба без обязательств
Мария Владимировна Воронова

Большая любовь. Романы М. Вороновой
После смерти жены прошло больше года, и Георгий Пестряков чувствует, что пора возвращаться к жизни. Красавица Аня – дочь друзей семьи, идеально подходит на роль новой спутницы жизни, она умна, красива и интеллигентна. А многолетняя любовница Нина пусть остается в прошлом, ей нет места в новом счастье Пестрякова. Он уже готовится к свадьбе, но тут у подполковника полиции Зиганшина появляются сомнения: а действительно ли Карина Пестрякова была убита сумасшедшим или это инсценировка?

Мария Владимировна Воронова

Судьба без обязательств

© Воронова М., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

– Главное участие, – ухмыльнулся сын.

Никто ему не ответил. Мама, многозначительно поджав губы, размешивала сахар в чае, и Георгий подумал, что нынешние дети все-таки совсем другие. Или через поколение пронизывающая сила взгляда ослабевает?

Он отодвинул чашку и промокнул губы салфеткой.

– Этот лозунг оставь, пожалуйста, для неудачников, – сказал Георгий, – настоящий мужчина должен стремиться к победе.

– Ну не срослось, так что ж теперь? – Сын подтянул к себе тарелочку с колбасой и, увидев, что нарезанные кружочки закончились, взял нож и отхватил себе довольно толстый кусок.

От мамы повеяло холодом.

– Интеллигентность человека, – сказала она значительно, – видна по тому, насколько толсто он режет колбасу.

– А зависимость прямая или обратная?

– Безусловно, обратная, Алексей. Колбасы вообще не должно быть в рационе культурного человека, и мне очень жаль, что, приходя к вам, я всякий раз вижу ее на столе.

Сын засмеялся и стал есть свой некультурный бутерброд.

Георгий нахмурился.

– Твоя развязность неуместна, – процедил он, – а что ж теперь делать, я тебе сейчас скажу. Ты должен тщательно проанализировать свои действия, понять, в чем ошибся, что упустил и что необходимо предпринять, чтобы в следующий раз победить. Не впадай в отчаяние от поражения, но извлекай из него уроки.

Пылко обещав извлечь, Алексей вскочил из-за стола с недоеденным бутербродом в одной руке, другой зачерпнул из вазочки конфет и умчался к себе в комнату.

Мама неодобрительно покачала головой.

– Все-таки без матери он сильно распустился, – вздохнула она, – ты потакаешь ему, а кончится тем, что он начнет спекулировать на своем сиротском положении, если уже не начал.

– Мама, не волнуйся, он неплохой парень.

– Но ведет себя как неандерталец. Карина все-таки держала его в руках, а ты…

Она встала, легонько коснувшись его плеча, и стала убирать со стола. Георгий с удовольствием наблюдал за ее точными ловкими движениями. После рождения сына он привык называть маму бабушкой, но слово это совершенно к ней не подходило. Бабушки уютные, сдобные, с седым пучочком, а мама быстрая и сухопарая, как стрекоза.

– Все равно он вышел бы максимум на городскую олимпиаду, а это ничего не дает в плане поступления, – сказал Георгий тихо, чтобы сын не расслышал.

– Помни, что в нашей семье не принято признавать поражение еще до того, как вступил в борьбу. Кстати, ты не звонил Анечке Сергеевой?

– А кто это?

– Ну как же, сынок! Дочка Анатолия Михайловича, за которой ты так явно ухаживал на юбилее Томашевского.

Георгию пришлось сделать небольшое усилие, чтобы вспомнить Анечку.

– Мама, я просто старался быть вежливым.

Она улыбнулась:

– Не лукавь, сынок. Всем было видно, что она понравилась тебе, и это неудивительно. Аня – чудесная девочка!

– Вот именно девочка.

– Ей тридцать пять лет, Георгий, так что твой интерес не покажется чем-то… – Не найдя подходящего слова, мама пошевелила пальцами. – В конце концов, после гибели Карины прошел целый год.

– Всего год.

– Георгий, никто не требует, чтобы ты завтра же сделал предложение, но сводить даму поужинать ты, безусловно, можешь. Я говорила с Танюшей, она не возражает, если ты проявишь активность, а раз мать девушки не против, то другие тебя точно не осудят.

Георгий обещал позвонить Анечке. Мама тут же извлекла из сумки свой мобильный и заставила записать телефон девушки. Георгий со вздохом покорился.

Проводив маму до машины, он вернулся домой и помедлил на пороге. Надо бы зайти к сыну, обсудить его поражение на олимпиаде по английскому языку и принять необходимые меры. Или заставить его заниматься больше, или взять репетитора. Мама права: не всего год, а целый год. Пора уже учиться наравне с другими, потому что выпускной класс. Сын вступает во взрослую жизнь, в которой никому не будет интересно, что у него умерла мать. Алеша должен понять, что оправдания вообще никто не станет слушать, а просто всё новые и новые двери будут захлопываться у него перед носом, если он не приложит максимум сил.

Георгий сделал шаг к комнате сына, но отчего-то застыл перед зеркалом. Пригладил волосы, жесткие и густые. Даже в неярком свете одинокой лампочки над входной дверью было заметно, что седины прибавилось, особенно на висках. Макушка еще черная, а виски – белые, будто не голова, а крыло какого-нибудь стервятника. Георгий знал, что похож на черта, но нравится женщинам, так что Анечка, скорее всего, не обидится, если он куда-нибудь ее пригласит.

Он взялся за ручку двери, но услышал приглушенный голос сына и остановился. Пусть общается с друзьями.

Воспитанием ребенка и вообще всеми семейными делами занималась Карина, и теперь, оставшись вдвоем, отец и сын не знали, что сказать друг другу. Хорошо, что мама помогает Алеше справиться с утратой, но этого, наверное, все-таки мало. Мама права, мальчик становится развязным, невнимательным, да и просто невоспитанным. Разве при Карине можно было себе представить, чтобы он без спроса выходил из-за стола с едой в руках? Да ни в коем случае! И тут отцу бесполезно проявлять строгость, потому что хорошим манерам мужчина учится только рядом с женщиной.

Георгий прошел к себе и сел за компьютер, собираясь поработать, но перед глазами вдруг возникло лицо Ани и заслонило строки рапортов и докладов. Действительно, он тогда весь вечер развлекал Анечку Сергееву не только из вежливости.

Откинувшись на спинку кресла, Георгий зажмурился, вспоминая невыносимо скучный юбилей, на который он не хотел идти, но мама настояла. Очень может быть, именно для того, чтобы обеспечить незамужнюю Анечку кавалером. Георгий и раньше встречал Сергееву на таких масштабных мероприятиях, как свадьбы, юбилеи и похороны, но он был женатый человек, не приглядывался к девушке, хотя замечал, что она очень мила, и тут же забывал о ней до следующего торжественного сборища.

У Томашевского их посадили рядом. Аня улыбнулась ему открыто и ласково, он выдавил из себя что-то светское и хотел этим ограничиться, но неожиданно для обоих у них завязался увлекательный профессиональный разговор. Аня служила старшим помощником прокурора по связям со средствами массовой информации, а он – начальником ОРЧ[1 - ОРЧ – оперативно-розыскная часть собственной безопасности органов внутренних дел, подразделение, на которое возложены функции государственной защиты сотрудников органов внутренних дел, предупреждение проникновения в ОВД людей, преследующих противоправные цели. Также сотрудники ОРЧ СБ выявляют и пресекают преступления со стороны сотрудников органов внутренних дел.] собственной безопасности ОВД, так что им было о чем поговорить.

А когда в зале приглушили свет и заиграла музыка, Георгий повел Аню танцевать, положил руку на ее тонкую талию, вдохнул аромат волос, почувствовал в своей ладони тепло ее руки и то, что они секунду назад страстно обсуждали, показалось совершенно неважным.

Анечка танцевала прекрасно, она будто предвосхищала каждое его движение, и Георгий подумал, что когда-нибудь, в другой обстановке, вдали от чужих глаз, было бы неплохо вспомнить, чему его учили в хореографическом кружке, и станцевать танго с этой женщиной.

Скучный протокольный юбилей обернулся приятным вечером, но, вернувшись домой, Георгий тут же забыл про Анечку и не думал о ней до сегодняшнего дня, пока мама не напомнила.

Энергично, до хруста в суставах, потянувшись, он открыл сайт прокуратуры и быстро нашел Анечкину фотографию. Форма отлично сидела на ее стройной фигуре, а сдержанная красота и благородство черт ясно проступали даже на плохоньком официальном снимке.

Георгий внимательно посмотрел в большие серьезные глаза. Действительно, чудесная девочка. Как сказала бы мама, «нашего круга». Поэтому до сих пор и одинока: умному и тонкому человеку трудно найти себе пару.

Она могла бы стать ему хорошей женой, а он ей – хорошим мужем. И с Алешкой она поладит и сделает так, что он снова начнет вести себя прилично.

Ему ведь было с ней хорошо и интересно. А любовь… А любовь – это такая штука, которую люди делают сами, и не за один день и даже не за один год.

* * *

Зиганшин выключил компьютер, запер сейф и только начал одеваться, как дежурный доложил о посетителе.

– Быстро и по существу, – сказал он вошедшему Максу Голлербаху, стоя возле шкафа в наполовину надетой куртке, будто гусар.

– Есть один непонятный пациент, – отрапортовал приятель, – очень странное дело.

Зиганшин скривился:

– Макс, вот сейчас реально не до этого. У меня новая должность, дома пятеро детей, шестой на подходе…

– Ого! – встрепенулся Макс. – А как это?

– Да черт его знает! Фрида что-то замутила с суррогатным материнством, я не вникал. Просто жду, когда она мне в подоле принесет.

Максимилиан Голлербах знал о том, что подполковник Зиганшин воспитывает двоих детей погибшей сестры, а после смерти их с женой собственного новорожденного сына и ее тяжелой операции усыновил еще троих. Весть о новом ребенке и суррогатном материнстве он воспринял с удивлением:

– А… Что ж, поздравляю!

– Пока не с чем, – нахмурился Зиганшин. – Та женщина, что вынашивает, еще может решить оставить ребенка себе или мало ли что. Просто, Макс, поверьте, что сейчас вы меня вот ничем не заинтересуете. Любая сенсация будет мимо.

Макс вздохнул и картинно развел своими длинными руками.

– И на совесть давить бесполезно, так же как и взывать к лучшим чувствам, – быстро предупредил Зиганшин.

– Ну что ж… – взглянув на темное окно вместо зеркала, Макс поправил и без того идеально сидящее кашемировое пальто, – тогда мне остается только извиниться за неожиданный визит и откланяться.

Зиганшин многозначительно кивнул, влез во второй рукав куртки, взял ключи и не выдержал.

– Да что? – спросил он, с грохотом отодвигая стул и садясь. – Что за дело-то такое?

Макс тут же уселся напротив:

– Пациент этот попал в поле моего зрения уже довольно давно. На первый взгляд дело его представляется очевидным, и очень может быть, что я не решился бы вас беспокоить своими смутными сомнениями, но сейчас проезжал мимо и вдруг подумал: а почему бы и нет?

Зиганшин понял, что это словоблудие может продолжаться очень долго, если не принять соответствующих мер.

– Фамилию можете сказать? – быстро перебил он.

Зиганшин и Голлербах приятельствовали уже несколько лет, но все еще были на «вы» – в знак особого уважения друг к другу и тому, чем каждый из них занимается.

– Думаю, да. Поскольку я не собираюсь сообщать вам никакой информации, кроме той, что содержится в решении суда, то нарушения врачебной тайны тут не будет.

– Макс, вот реально…

– Климчук его фамилия.

– Ах, этот! Ну тут все ясно как раз. Серьезно, не берите в голову. Погибла жена крупного полицейского начальника, так что поверьте, тут отработали как надо. Лично у меня нет ни малейших сомнений в его виновности. Да и у любого человека в здравом уме их не может быть.

– Значит, я не в здравом. Или утратил квалификацию. Не знаю, в чем дело, но никак у меня не вяжется, что дурачок Климчук является еще и хладнокровным убийцей. Мстислав, вы его видели?

Зиганшин отрицательно покачал головой.

– Тогда поверьте мне, что это жалкое, глубоко несчастное существо, неспособное к самоконтролю и к каким-либо эмоциям, кроме биологических инстинктов. И все же он страдает оттого, что общество объявило его убийцей.

Зиганшин усмехнулся, чем, кажется, разозлил Макса.

– Безусловно, мы должны принимать все меры, чтобы обезопасить себя от выходок подобных субъектов, но и их права здоровое общество тоже обязано соблюдать. В частности, не наказывать их за то, что они не совершали.

– Совершали, – улыбнулся Зиганшин и поднялся, – зуб даю.

– Но не вы же вели следствие?

– Нет, не я. Только там муж убитой – полковник полиции. Это крупная фигура.

– И?

– И если бы там оставались хоть какие-то сомнения, он бы из следователя душу вынул. Но он удовлетворился результатами, а нам-то с вами зачем быть святее папы римского? В конце концов, Климчука не приговорили, а направили на принудительное лечение, ну так ему по-любому в психушке самое место. Что изменится, если мы докажем, что он не убийца?

– В его судьбе, в сущности, ничего, разве что на амбулаторное лечение пораньше отпустят, но еще большой вопрос, где ему лучше, в стационаре или дома.

– Ну вот видите, – нетерпеливо сказал Зиганшин, выходя в коридор и отыскивая в связке нужный ключ. Он еще не привык к переменам, что у него новая должность, новый кабинет и новый ключ, а скоро будет и новое звание.

– И все же какие-то рудименты нравственного чувства не дают Климчуку покоя, и он упорно твердит, что никого не убивал.

Зиганшин пожал плечами и заметил, что такое бывает. Не так уж редко злодеи отпираются даже при очевидных доказательствах их вины, но факты – вещь упрямая.

– Вот именно, – сказал Макс, – и я, поверьте, ориентируюсь не на голословные утверждения олигофрена, а на свой, смею надеяться, богатый клинический опыт, который подсказывает мне, что при таком течении заболевания, как у Климчука, пациенты не способны на продуманное убийство.

– Исключения подтверждают правила, – буркнул Зиганшин.

Приятели не поссорились, но расстались холодновато. Понятно, профессор Голлербах обиделся, что Зиганшин не прислушался к его профессиональному чутью, но в деле Климчука все кристально ясно. При других обстоятельствах он еще поиграл бы с профессором в великих сыщиков, но не теперь, когда его только назначили на должность начальника отдела.

Нужно принимать дела, осваиваться с новыми обязанностями, налаживать контакты с подчиненными, и семейные проблемы тоже за него никто решать не станет. Еще до женитьбы, когда в его доме появились только племянники Света и Юра, Мстислав Юрьевич стал смутно понимать, что надо переезжать в город, но все время убеждал себя, что не надо. Что на свежем воздухе лучше. Но больше тянуть нельзя. Старших надо определять в нормальную школу, усыновленную вместе с новорожденными близнецами пятилетнюю Светочку – в детский сад, и близнецам тоже в самое ближайшее время понадобится цивилизация. А скоро Фрида притащит еще одного младенца, и наступит вообще кромешный мрак. Проводить по три с половиной часа в день за рулем – непростительная расточительность для отца большого семейства. Надо подыскивать жилье возле работы. Кроме дома в деревне, который Зиганшину хотелось сохранить, чтобы жить там хотя бы летом, у него была просторная квартира, но туда в незапамятные времена заселилась мама с отчимом, и уезжать совсем не хотела. Вместо этого она предложила продать свою квартиру и двушку Виктора Тимофеевича, а на вырученные деньги можно будет приобрести очень приличный вариант для сына и его большой семьи. Основную часть хлопот мама взяла на себя, но все равно надо участвовать, смотреть предлагаемые квартиры, пробивать владельцев и потенциальных покупателей.

Словом, забот столько, что профессиональные сомнения Макса насчет какого-то безумца никак не вписываются в плотный график без пяти минут полковника Зиганшина.

И все же он, как только выехал из города, стал думать об этом деле, наделавшем в свое время столько шума.

Тело Карины Александровны Пестряковой было обнаружено во дворе жилого дома около полуночи.

Труп был не очень тщательно спрятан в кустах возле гаражей, но зимой темнеет рано, поэтому его, скорее всего, не обнаружили бы до утра, если бы припозднившегося с выносом мусора жильца не привлек звук мобильного телефона, доносящийся из самого укромного уголка двора.