скачать книгу бесплатно
По течению… вверх. Рассказы
Мария Николаевна Козимирова
Книга состоит из рассказов. Смешные и трагические, мудрые и философские, большие и маленькие, длинные и короткие, и все они очень интересные! Ибо, все они о нашей такой непростой жизни! Как бы всё по течению… но вверх!
По течению… вверх
Рассказы
Мария Николаевна Козимирова
© Мария Николаевна Козимирова, 2018
ISBN 978-5-4490-3848-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
В.Г.РАСПУТИН В КУЛТУКЕ
Почти родной, свойский, сибирский… да и бывал тут, да и знаком… как не отметить дня рождения. Ну и что, что тому два года, как по земле не ходит.За то книги его разлетелись по миру и не дают покоя, будоражат людей, заставляют их задуматься о судьбе земли, о её бедах, о её боли! Кричит земля о себе, о людях, языком книг В. Г. Распутина
Много в заметке не скажешь… но я попробую
Приехали в Култук во время. Эта вездесущая Роза Петровна встретила нас, как дорогих гостей. Обняла, расцеловала, в зал проводила.Как на дне рождения столы накрыты, выставка Распутинских книг организована, зал украшен гербами Лупынина Николая. Светло, чисто хорошо… Только дом старый, неудобный
Ну да нам в нём не жить, хотя можно было властям и подумать о нём как об очаге культуры.
Роза Петровна оратор ещё тот. Рассказала о жизни и трудах Валентина Григорьевича, представила его книги… и пошло поехало…
Память подсказывала и гости вспоминали, говорили о его работах, о жизни! Вспоминали, кто что читал, рассказывали отрывки, стихи читали. Саша Болдырев спел пару песен под гитару. По этому же поводу год экологии обсудили.
Прав был, и есть в своих книгах В. Распутин, прекрасный и скромный, из сибирского села человек, который душой болел за свою малую и большую Родину.
Прочтя хотя бы одну из его книг, понимаешь, как ценна и дорога человеку земля, то место, где ты родился, и как надо любить и беречь ту отчизну, которая зовётся Россией!
Култук.
ВОТ БЫВАЛО
Лету конец. Огороды убраны, но скотину ещё выгоняют на, куда попало. Чё-нибудь да подберёт. Да и кто гоняет? Буржуй наш Иван Ильич, по простому Ванюха… -У Ванюхи теперь не дом, а дворец с постройками и угодьями. Да… обстроился крепко. Ну да леший с ним, с тем богатеем, не об нём речь. Так это, к слову пришлось…
Сидим это мы трое на лавочке у бывшего правления сельсовета. Вечереет. Само собой на закате-то тишина, только колокольчик взбрякиват на шее одной из коров, когда она голову подымет… ждёт зараза, когда её в стайку позовут. Сидим мы тут… Яша безногий (с войны пришёл без ноги) Трофим Егорыч, и я стало быть, Иван, только Тимофеич… и все кличут меня Ваньша. -Чё- то поддувать в поясницу стало. Терпим, неохота по душным избёнкам расходиться. Шубёшки под зад подтягивам. Так то ишшо тепло… но всё же поддуват. Нас всего то в деревне осталось три мужика… да и какие мы теперича мужики? Деды мы старые, пеньки одни. У Яши-то сын калека, с ним живёт… вдвоём горе мыкают
– Баба-то евойная… Дарья… рано померла, Царство ей небесное… справная бабёнка была, да надсадилась на работе, и парнишку уродцем родила… вот и не пожилось красавице Дарье Иннокентьевне. Певунья в девках-то была… даа… тихий вздох.
Давно уж живут одне. Да и кому они нужны?
Трофим бородищу отпустил уже давно… но я помню его безбородым… мы же с ём годки. Помню, как он гарцевал на колхозной кобыле перед окнами Василиски
Кобылу то он втихушку свёл с колхозной конюшни, а сторож спохватился, и прибёг к Василисиной избе.
Чё тогда было!!!
Сторож Афонька за узду кобылу тянет к себе, а Трофим про любовь начал было кричать Васёнке… та хохочет… из окошка наперевес высунулась… а тут Афонька с матами… кого слушать?
Ох и посмеялись мы тогда над Трофимом. Всё ж поманежила же в ту пору шустрая Василиса красавца Трофима… ох и поубивался он об ей. Хотел было с горя по наущенью таких же удалых дружков Лёньки да Фролки ворота дёгтем мазануть, да Бог отвёл от беды… не быть бы тогда Трофиму женату…
Нету давно и Васеньки… как Трофим называл её. Но всё же обуздал норовистую… даа…
Мы со своей старухой и не разговариваем почти. Она всё на печке. -Хворая она шибко, Аксинья-то моя. Да и по ребятам тоскует…
А они по нам …нет, не тоскуют… живут по городам своим. Чё им тосковать? У них свои дети. Но мы со старухой не брошены… нет. Чё правда, то правда. По временам приезжают
Сидим, вспоминам былое, рассуждам про политику… телевизер есть у Яши. По зимним длинным дням в телевизер глядим. Старый правда, через раз показыват… да нам и так ладно, глаза-то ничё уж не видят.
Сидим! Замолкли чё-то… -Даа… вздыхает кто ни будь…
Жись-то прожита тяжёлая, а вспоминается легко. Вот опять… Трофим вспомнил…
– А какой у нас ребята вытрезвитель был! (смеётся в бороду)
Ни одна баба не догадалась поди, где мы отходили после выпивки. -Да чё уж… Яша подхихикиват… помню конечно. -Как же, не догадалась… не те у нас бабы были… догадливы. Чё бы это твоя Аксинья в бане тебя кипятком ошпарила и ты ревел как бык колхозный, когда в бабских трусах пришёл в баню то? – Дак вот, не досмотрел, штаны-то второпях натягивал. Да и один только раз к Маруське-цыганке сходил, вот те крест!
Посмеялись… -А помнишь Яша как мы выпили самогонку в стайке у твоей Лушки, когда она ногу поранила?
Мычит корова… а она ишшо и стельная была… тяжёлая …шла с выгона да запнись, и повреди ногу. Было с ней мороки…
Еле в стайку заташшили. Сено-то сгребли с кормушки, чтоб ей подослать, да и увидели в кормушке-то четверть самогона.
Дарья его к Новому году припасла. Какой Новый год без хорошей выпивки?
Мы этой самогонкой тряпку смочили, и к ноге коровьей намотали, где ушиб. Тут же и чашку нашли вытерли её от грязи, выпили помаленьку
Закусить нечем… Лушка стоит, замолчала, видно ушиб перестал болеть, от самогонки согрелась нога… а может удивилась как мы её подоили. А чё тут… кака наука? Вымя полное, молоко само бежит. Выпили из горла, сколь кто смог, закусили молоком… выпили
Закусили… пошло… Корова подоена, четверть почти пуста… -Ах вы гады, пропойцы несчастные… где только взялись на мою голову?
– Как вы остолопы корову- то не напоили…? А где язви вас молоко-то?
Вылакали гады…
Только и помню этот крик Дарьи… ох-ох-хо… грехи наши тяжкие! -Вот смерды —то!
Опять вспомнилось… смешно…
Уж смеркаться начало, тени длинные потянулись, солнце вот-вот свалится за озерко, что за деревней
На тот момент вспомнилась мне было не к месту одна картина…
– Давно это было… но уже после войны. У меня уже трое ребят было. Шли мы с другом Данилой с машинной станции, вот в такое же время. Ремонтировали там «Ниву», комбайн наш единственный. Не забывается та картина. В такой же сумерешный вечер шли, да и встретить бы нам не надо было …а вот встретили. Стоит телега запряженная и груженная кулями с картошкой. Овоще хранилище рядом, кругом никого
А голод был после войны похлеще военного. Поборы были дикие… всё отдавали ради победы. Ладно, терпели… как говорят на Руси… Бог терпел, и нам велел! Победа брат… она дороже всего.
Да соблазнился я скинуть куль картошки на плечо, Данила мне подсобил.
Аксинья промолчала, ни чё не сказала, намыла чугун картошек, растопила, глядя на ночь, печку… вот и картошка готова… в мундире.
Я Даниле большое ведро отсыпал… тот радостно домой потопал. Тоже не один жил, тоже орава за стол садилась. Только сели к столу, соль поставили, картошечку присолить (дети-то не знали, откуда такое счастье привалило) Радёхоньки… перекидывают горячую картошечку из руки в руку, подсаливают, дуют, чтоб приостыла, откусывают бережно, чтобы и крошечки не уронить. Стука в дверь не было, не принято было у нас стучать…
Не долго и следствие велось. Мне семь лет дали… Даниле пять за подмогу. Только через много лет я открыл сыну, за что сидел. А Данила там и помер, Царство ему небесное… туберкулёз свалил… -Какое уж там небесное? Сомневается кто-то…
Семья порушилась, вот ведь главное. А так чё? Все там будем
Все соглашаются на счёт того, где мы все будем, но молчат… каждый думает о своём.
Вон ихняя изба… догниват… даа… горестный вздох…
Тянет с озерка свежей вечерней прохладой, летит с берез жёлтый лист, тихо и покорно застилает землю, как одеялом! Даа…
Родную землю. Осень 1957
«ИШЬ ТЫ?»
Это не название рассказа. Это деда Фёдора присловье…
Деревня наша не в пример Луговке или Нечаевке была больше дворов на десять-пятнадцать… в две улицы… и сбегала она в Хилое озеро. Почти село по тем временам. Теперь чё? Считай, половины нет. Молодёжь по городам, как мыши по углам, разбежались, а мы уж вековать тут будем… куда ж от родного порога, все здесь родились. Пошто-то пришлых у нас мало
было. Хоть деревня, а большая… концы улиц названья имели. Вот где две семьи ссыльных ютились в одной избе. Изба-то брошена была от раскулаченных Юрских осталась… пошто-то не зарился на неё никто… стороной обходили, как от зачумлённой. Слух шёл, что покойного Льва Юрского тень там люди видели. А ссыльные ничё, жили тихо, ни об чём таком не говорили
Вот тут, где фермы, молоканка, магазин и школа… и звались «Запольем», а другой конец с Хилым озером звался «Тот Край». На Том Краю был у нас свой фершал, с таблетками и травами на первом этаже своего дома… и была прибита сверху крыльца доска, с надписью от руки крупно «АПТЕКА.»
Вот из-за этой АПТЕКИ и пришлось рассказ писать. Дак я как всегда, разведу «бараньи разбеги» читать, не перечитать!
А дальше у нас там кузня своя, механический двор (бывший вытрезвитель)
Ишшо был в деревне большой амбар для колхозного зерна, сборня… там мужики собирались, речи говорили… вроде как клуб. Но клуба не было… это уж много позже… а была вечёрка.
А чё бы и нет? Всё как у всех. Ну про вечёрку чё говорить… это надо туда ходить, пока молодой! Песен душевных… а где и частушек матершинных наслушаешься, да новыми обутками или полушалком пофорсишь. А если хто из парней на тебя не так взглянет… ну тут уж так- то весело. Пляши… хоть до утра. Вот опять я тут расписалась про своё, про бабье дело. Нет, не про работу эту проклятущую, вечную, как смертный грех. Про лавочки наши милые, про вечера тихие, про дела прошлые, про смешное и луковое горе наше
Чё правда… то правда. На селе известно, все про всех знают… живи хоть на Заполье, хоть на Том Краю!
А мы сидим по серёдке. У Марфиного дома. У Марфы сёдни праздник… день рождения.
Вообще то родилась она на Покров, год правда попутала, а помнит, что «в тем годе снег выпал»
10 октября, а Покров то на 14е выпадат. Вот как тут быть? Два раза чё ли день рождения справлять?
Эх, была не была! Чё нам этот день рождения… пока тепло стоит, белые мухи не полетели мы и подтянулись к Марфуше. Сколь нас баб то осталось? Большинство к детям по городам приютились которы примерли… царство небесное…
А мы чё? Сидим по своим избам. У кого телевизер кажет, дак ишшо ничё. Вот перед долгой зимой… ооох… не грех и посидеть при последнем тепле. Да и по рюмочке расстарались…
Сидим, рассуждам… -Осень, она осень и есть…
Не успеешь оглянуться, огородишко прибрать, сенца коровёнке накопытить, ишшо по ягоду по оборышам побегать… как поленницу распечатывать надо… -Тихо вздыхает горбатая Анна Фролиха… -Ну… это у кого она есть теперь… поленница то? А не -то дровишки кучей… а хто и зимой колет…
Слава Богу што сынок покупат колотые дрова… и в поленницу сам складёт! Чё и не жить-то?
– Чё говорить… зимой конешно дрова и добывать, и колоть легче… стылые-то поленья только разлетаются… если, конешно мужик к примеру молодой колет! Любо-дорого смотреть.
А теперь хто хоть колоть-то будет? Энти што ли?
Смешливая до старости Катерина смотрит на третью от нас лавочку… -Вон они, «осыпаны колосья» сидят… тоже чё-то кумекают меж собой… поди про девок… ха-ха-ха… -смеёмся мы… -А у них смолоду один разговор… веселится Катька… -Про девок да про лошадей, язви их… -А чё бабы… шутки шутками, а ведь так и не узнал никто …куда кузнец то молодой… (ну к нам приезжал) вскорости и увёз Акулинку Крапивину-то незнамо куда… -Не любил бы… не увёз. Лошадь даже не побоялся украсть
из конюховки! Молодец мужик.! – А у тебя смолоду все мужики молодцы… а своёго-то и нет… -Ну, чё уж теперь вспоминать… примирительно говорит Марфа… -Мало ли чё в жизни было? И хорошо может, что Иван на войне сгинул, а не спился, и до тюрьмы не довелось… за то ребята-то какие выросли… хоть Дуняша, хоть Кирюшка… не видывали отца пьяницу, не пошли по его дорожке. По мне дак и молодец Катерина… горе для неё …не беда…
Катерина глядит в синеющее небо и загадочно улыбается!
Вот в такие же тихие вечера прибегал к ней её ненаглядный Фролушка. Какой душно-сладкий запах кружил голову в разрытом стогу!
Как пел любимый ей песню про то, как парень «со своей ненаглядной певуньей вот также в стогу ночевал»
Не знают её подружки, хоть та же Нюрка Фролиха… сколь горячих ночей подарил ей Фрол… Нюркин муж… красавец!
Помолчали… каждая о своём… -Бабы, чё-то вы загрустили… мужиков своих вспомнили?
Да чё ведь, не вернёшь… Вот и дед Фёдор ушёл. Уж думали конца ему не будет… балагуру и насмешнику. Его ещё прозвали…
«Ишь ты?»
Была у него привычка… после его же проделок, сделать вид, что он ни при чём. А сам он, делал удивлённое лицо и скрывая хитрую улыбку на лице произносил… -Ишь ты?
Сколь радости да страху пережили по его вине… язви его… хоть покойников худом и не поминают. Это Катерина расхохоталась не к месту…
– Давно это было, а всё равно смешно… Идём это мы втроём в Заполье, в магазин пошли… бежит на встречу дед Фёдор, с пустой сумкой… как-то скукожился, на лице страдание…
Мы было к нему… -Чё с тобой дед? Фёдор на бегу и крикни… -Чё-чё, председатель утоп, весь народ там… и убёг. Вот беда-то …шутка ли председатель утоп… и чё, и как? Бежим…
По дороге у Настюхи чирок развязался… Нагнулась, зашнуровывает, торопится… и вдруг выпрямилась… -Ой девки… мы куда бежим-то? Где это в Заполье тонуть?
Озеро ведь на Том Краю… туда побежим… Пока думали-решали где председатель утоп… народ стал подбегать… дескать чё это за сбор тут?
Дед Фёдор тоже подходит… -Чё бабы собрались? Али куды торопились?
– Дак ты же сам сказал… утоп мол председатель. А Хило-те озеро не в той стороне…
– Дак этто я… штоб меня не задерживали… попил я с утра сырого молока… вот и прихватило еле донёс… а не то вы пристанете как репей к одному месту…
– Утоп… ишь ты?
Ох и посмеялись тогда над нами деревенские-то!
