banner banner banner
Верхняя пуговица. Ъ-космоопера, неизбежность человеческой истории
Верхняя пуговица. Ъ-космоопера, неизбежность человеческой истории
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Верхняя пуговица. Ъ-космоопера, неизбежность человеческой истории

скачать книгу бесплатно

Верхняя пуговица. Ъ-космоопера, неизбежность человеческой истории
Мария Олеговна Буркова

Космос безжалостен к человеку. И потому водить звездолёты – не для простого смертного. Однако космофлот существует, потому что нужен человечеству. Да, офицеры-лётчики могут всё. Но чего им стоит это – охранять безопасность всех остальных? И почему они – такие? Сами они себя справедливо считают обычными людьми – и это действительно так, просто дисциплина выше всего остального. Галактика требует от людей высшей степени человечности – и только пилот звездолёта способен достичь этих высот.

Верхняя пуговица

Ъ-космоопера, неизбежность человеческой истории

Мария Олеговна Буркова

Жажду новых встреч утолить —

Не всегда достаточно взгляда.

Но себя сможет тот изменить,

Кому это действительно надо.

Брошен жребий и начат отсчет,

Найдено решенье задачи —

Капитанский плащ на плечо,

Два глотка сакэ – на удачу.

    Хельга Эль-Кенти.

© Мария Олеговна Буркова, 2017

ISBN 978-5-4483-5940-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Быть собой

Мы пока не знаем – надолго ли обрели этот общий дом.

Недосказано слишком многое, всё отложено на потом.

Мы в душе остаёмся прежними – уж такими, какие есть…

Безмятежность – удел мятежников, риск – удел сохранивших честь.

Хельга Эль-Кенти.

Темплу Скайстону было плохо. И на этот раз уже безнадёжно. Рассчитывать уже было не на что – и жалеть о чём-то поздно. Возможно, что и эта передышка ненадолго. Ломать голову, почему его отказываются слушать, сил не было. Раз не получилось объяснить, что произошла ошибка – а ведь так и неясно, почему не верят – не совсем же идиоты эти сотрудники спецслужбы Лиги – значит, все возможности отрезаны полностью. Чёртов компьютер слишком хорошо работал – и не допускал нежелательной гибели допрашиваемого, а что при этом чувствует человек – это, разумеется, вне компетенции программы. Какая, в сущности, нелепость – Скайстон не знает того, что якобы должен знать, сказать попросту нечего, но машина не остановится, пока не выжмет из допрашиваемого то, что он якобы скрывает. Тупик – в этой камере всё учтено, деваться некуда – привет унылым беллетристам, тиражирующим сказочки о героях, которым удалось порвать путы и сбежать, ага… Кабы глянули раз на экскурсии, что это такое – посходили бы с ума всем цехом сразу. Темпл, возможно, не возражал бы сейчас и против такого исхода – может быть, хоть в безумии был бы конец пыткам, или хотя бы возможность суицида… Вот сейчас снова накатит волна боли, которую не может вынести человек – и что произойдёт потом, никто в Галактике не узнает и не поинтересуется. Неужели эти типа люди просто забавляются там, где-то, высчитывая, через какое время очередной расходный материал таки помрёт от неучтённого программой – новой порции того, чему нет названия? Как долго это продолжается и какой раз по счёту? И зачем? Не такая уж важная информация – убийство агента, этой мелкой сошки, клинических садистов ни одна спецслужба не ставит на серьёзные посты. А о Джине, то есть, принцессе Оранте, даже вопросов не задавали – как ни крути, а ничего интересного для палачей Темпл так и не знает. Остаётся только предполагать, что угодил ты, вольный негоциант, к учёным докторам, что испытывают новый стенд для пыток – а это финал. Разве что для них не имеет значения, сломался ли человек – ну, а то, что Темпл сломался, понял бы любой палач, глянув разок на заданные параметры – и никакие легенды о мучениках против цифр не попрут… Может, и стоило бы пожалеть о некоторых вещах, но это уже не имеет значения. То, что было до – перестало существовать – потому что сейчас в мире не осталось ничего, кроме боли – так и есть, новая волна, сплошная боль, затопившая собой всю Вселенную, без остатка. Почему он ещё продолжает чувствовать, почему он вообще ещё существует? Такая боль уже давно должна разрушить всё и везде… Когда же конец и пустая тьма? Или это и есть вечность? Не-ет, это невыносимо, убейте же меня кто-нибудь, раз здесь нет Бога, то есть же хоть смерть!

– Капитан, капитан, Вам плохо? – какой-то знакомый голос, значит, он ещё жив. Больно, но вроде бы ещё в себе, раз слышу, и, видимо, уже не на стенде, раз чувствую, как трясут за плечи. Может, услышали и подмог кто? Темпл наконец ощутил, что слипшиеся веки расползаются, странно, что они ещё реагирут на свет – понятно, в помещении светло. Из груди вырвался зажатый вздох – что, на стоны сил уже не хватает, что ли – и Скайстон наконец открыл глаза. Пронесло. Он сидел в своём кресле на своём корабле, вцепившись затёкшими руками в подлокотники, а Григораш испуганно таращился на его лицо – что ж, может, наличие второго пилота и есть необходимость, а только сейчас Темпл очень жалел, что прихватил с собой этого молодого кота в мешке. Но выбирать не приходилось – и без того стоит порадоваться, что нашёлся желающий лететь к чёрту в пасть, в самое сердце Лиги, да предводителю республиканцев Темпл немало нахамил… Во всём теле носились мириады крохотных иголок, в голове кто-то недавно взорвал что-то вроде водородной бомбы, но Скайстон смог заставить себя деланно усмехнуться – ну и плевать, что слишком деланно – и не торопясь потянуться:

– Спасибо, что разбудил, стажёр, – услышал он свой густой и недовольный голос. – Я что, орал во сне, что ли? – так, половина пути уже за кормой, неплохо, но ведь всего лишь половина…

Григораш, этот типичный худощавый брюнетик с амбициозными глазками, лихими кудрями над ними и чуть худощавой фигурой в буром лёгком комбе пилота, похоже, был слегка напуган – или сейчас соврёт, или просто совсем зелёная шпана – а чего и ждать от республиканской босоты, имперской выправки, что ли?

– Нет, но очень стонали и метались, капитан, – поспешно объяснил он. – И побледнели так, что я даже оторопел – может, нужно Вам медробота подключить, а?

Скайстон составил губы в улыбку – так и есть, бравада бравадой, хотим стать героем космоса, а на деле дрожим при первом же намёке, что капитан помрёт в пути. Ах, да, что ж я хотел, парни, видать, даже на экскурсию в монастырь не ходили, какая там практика в открытом пространстве – небось, от вида бездны до сих пор трясётся… Может, кстати, прибавил возраст – станется с них, обормотов.

– Пустяки, нет необходимости, – буднично проговорил Темпл. – Само пройдёт со временем.

Наврал, конечно, но со стажёра хватит, надо полагать. Может, наврал сам себе – не проходит ничего со временем, только хуже. Давний кошмар и не думал исчезать, и как раз в этом полёте очень некстати. Уже больше полугода, как остались в прошлом и наручники, и тупой конвоир, и эта проклятая камера – а стоит провалиться в сон, как всё заново. Ладно, этот полёт хотя бы некоторое разнообразие в полной бессмыслице последних недель – а если удастся успеть, то и в дальнейшем дел хватит. Ну, если ещё доживём – а это ты, Саймон Флеш, изволь дожить, дожить и раздать долги, всё же лучше, чем тупо болтаться по космосу, так и оставшись всего лишь контрабандистом, верно? Не так давно Темпл заметил, что его ненастоящее имя начинает его тяготить – может, он начал стареть? Пожалуй. Слишком много свалилось в последнее время – ещё до встречи с офицером, которому вроде бы был обязан свободой, Темпл заметил, что заскучал – слишком давно никто не называл его по имени. Узнать же, как было на самом деле – было слишком тяжело для остатков его нервов. Особенно тяжело было выслушивать пьяные откровения этого сноба – нельзя же у собеседника отнять право высказать своё мнение по поводу сообщаемого – и паскудные смешочки: «Везучий ты любовничек, паря, ой, везучий, да только разве можно было расставаться с такой девочкой, а?». Идиотизм, можно подумать, это Темпл бросил Джину – даже сейчас ему обидно вспоминать про незаслуженную пощёчину в порту сторонников Ормандо – что за необходимость была принимать предложение этого авантюриста, разгадки не существует покуда. И вот из-за этого негодяя, морочащего нищей молодёжи головы, не то дурака, не то пустого демагога – Джина имеет все шансы оказаться там, где остаётся молиться о скорой смерти и никогда её не дождаться. Эта мысль разбудила уже вполне реальное чувство – гнев, который, в свою очередь, отыскал силы в умученном кошмаром теле силы двигаться, и Скайстон нарочито медленно поднялся на ноги – не хотелось бы выглядеть перед стажёром развалиной, но не всё ли равно, если полёт окажется неудачным?

Григораш с любопытством смотрел на командира. Темпл Скайстон, рослый белый с серо-стальными глазами, бледной кожей и обычной фигурой атлета, представлял собой классичекую породу, с незапамятных времён именуемую «белокурой бестией», но не носил ни гриву, ни короткую стрижку. Его вполне можно было принять за майора Империи, по какой-то причине снявшего форменный мундир, тем более, что в белом свете стен и потолка рубки его волосы заметно отливали оранжевым золотом – но разбавленным крепкой серебряной полосой седины, толщиной почти в два мизинца. Черты лица его не были грубыми, но и не претендовали на излишнюю уточённость – и от них веяло скорее ровным спокойствием, нежели наличием эмоций, так что трудно было представить, что пару минут назад именно это лицо было искажено ужасной гримасой страдания, а глаза казались чёрными. Также трудно было представить, что именно этот невозмутимый мужчина, который сейчас не спеша потягивается стоя, особенно не меняя местоположения, но волна за волной разминающий затёкшие после сна мышцы, сутки назад гремел так, что звук пучился по всем коридорам стоячими волнами, а сам Арней Ормандо делал без устали примиряющие жесты, чуть ли не сгибаясь под потоками ругани на дюжине языков Галактики. Действительно, потеря агента всегда событие неприятное, но разве агент не знает сам, на что идёт? с чего вообще какой-то негоциант возомнил, что имеет право вот так вести себя со столь значительным человеком всего лишь потому, что лже-принцесса разоблачена? Впрочем, вызваться вторым пилотом Григораша подтолкнула, видимо, как раз эта безобразная сцена – а также то, что даже острый на язык Томаш в этот раз прикусил его, пробормотав вполголоса: «Счастлива наша Оранта, когда за неё ТАК беспокоятся – но ведь Ормандо и впрямь помочь не в силах, с нашим-то скромным флотом». Тем временем Скайстон – Григораш уже знал, что его нынешнего капитана зовут так, поскольку Ормандо попытался вернуть себе утраченный статус старшего, нарочито высокомерно назвав того по имени и попросив «не забываться и предложить решение» – и сама «Надежда республики», оба перешли на малоизвестный диалект, непонятный большинству присутствующих офицеров и солдат республики – кое-кто даже тупо нажал запись на диктофонах, дабы после разобраться в непонятной речи. Понятно было лишь, что непонятно толком отчего разгневанный капитан торгового корабля что-то сообщает очень важное, с вызовом и укором, вероятно, что вперемешку с оскорблениями – а уже овладевший собой Арней Ормандо позволил себе усомниться в услышанном, высокомерно усмехнувшись. Это выглядело даже нарочито жёстко – при его безукоризненной внешности денди в классическом костюме лилового цвета, чёрных как межпланетные тени волосах и глазах, оливковой коже и остром подбородке с ямочкой. Скайстон был одного роста с оппонентом, но чёрные брюки и куртка, богато расшитая серебром, широкий пояс, а главное – тёмно-синяя накидка-плащ с подкладкой цвета бордо – делали фигуру их обладателя гораздо значительнее. Назначение этого плаща Григораш понял уже на борту «Демона» – несмотря на истинно комнатную температуру на борту, после внимательного взгляда на черноту межзвёздного пространства, где ни одна ледяная точка не шевелилась – ему стало настолько холодно, что он совершенно реально ощутил мороз и поёжился. Капитан же этого странного корабля, не больно-то похожего как раз на грузовик, оказывается, заметил это движение и с улыбкой швырнул ему что-то бурое того же покроя, бесцветным голосом заметив, что «понабрал Ормандо зелени себе, хоть бы постыдился малость». Усмешка же Ормандо привела Скайстона в некую запредельную ярость, которой нет названия, и его два шага вперёд к собеседнику вмиг перепугали всех любопытных наблюдателей не на шутку – всех, кроме Сахая Лестера. Тот значительным прыжком с места покрыл почти всё расстояние, что отделяло его от повздоривших, и, заслоняя своей спиной Скайстона от Ормандо, поспешно начал что-то пояснять лидеру, в результате презрение, которое уже начало показываться у того на лице, сменилось недоумением и досадой, а не в меру шумный гость главной базы остановился в движении, будто окаменевший, и, заметно побледнев, глубоко вздохнул, на пару мгновений прикрыв глаза. Ещё несколько минут все трое о чём-то говорили, заметно сбавив громкость, зрители, коих набралась уже приличная толпа – свыше двух десятков человек, считай, через два часа будут знать все базы республики – расхрабрились и якобы ненарочно приблизились к говорившим, и тут раздался сочный голосок Анжель, вечно он звучал негромко, но так, что все слышат: «А этот парень душка, жаль, что он не работает у нас». Видимо, это послужило последним аккордом, и, когда Лестер примирительно, но с нажимом на собеседников сказал на космолингве – а всё ж не зря он учился на врача в Империи! – «Второго пилота найти будет нелегко, но возможно, граждане» – Григораш совершенно непринуждённо сделал несколько шагов и произнёс: «Второй пилот имеется». Скайстон остался невозмутимым, Ормандо закусил губу, состроив недовольную гримасу, Лестер улыбнулся нарочито радушно – зато Григораш с потаённой радостью услышал общий ах и единственный стон, который мог принадлежать только веселушке Анжель. Он не ошибся – как только в нескольких фразах вопрос о полёте к Лигаполису был решён, Анжель пошла ещё дальше, прилюдно прорвавшись к нему и наградив крепким поцелуем. Наваждение не кончилось и тогда, когда Скайстон, не удостоив этот инцидент никакой эмоцией, буднично отметил: «Хорошо, значит, будет кому желать нам удачи» и кивком приказал следовать за собой. Не кончилось также и тогда, когда столь же буднично капитан «Демона» объяснил, чем и как придётся заниматься в космосе и на Бладене, третьей планете системы Центрум. Да, от этой системы в ужасе шарахались даже вольные торговцы – слишком серьёзные силы нарастил глава нынешней Лиги Несогласных, ведь, по слухам, он затеял настоящую войну против Империи. Сама-то Империя игнорировала этот район уже довольно долго. И, хотя даже сумасброд Томаш сказал бы в этот раз только одно слово: «самоубийство», Григораш совершенно не чувствовал ничего негативного. Даже думать об опасностях не хотел. Разумеется, он немало испугался, увидев мучения капитана во сне, но сейчас, увидев, с какой грацией тот двигается сейчас, едва ли не танцуя на месте, снова погрузился в некое странное, приятное спокойствие – ничего подобного он не ощущал в присутствии лётчиков, стажировавших его ранее.

Темпл хоть и с некоторым трудом, но справился со слабостью, вызванной сонным кошмаром, и почувствовал вдруг странное желание… Оставив второго пилота бдить над приборами, он поспешно прошёл в свой личный кабинет. Он, разумеется, был тесен, зато нечего было опасаться, что проберётся стажёр даже в случае смерти капитана – из обычной флэтки через вещевой шкаф забираться куда-либо не очень логично для посторонних. А если заберутся после смерти капитана, не всё ли равно? – с юношеским задором подумалось вдруг. Ну уж нет, не в этот раз – нынче пересекаются интересы слишком многих, так зачем-то вздумал приободрить на прощание Сахай Лестер, вся неизменная весёлость которого куда-то делась. Спасибо ему всё-таки за отличную укомплектовку нынешнего полёта – будь Скайстон офицером имперского флота, на таком небольшом корабле лучшего вооружения и желать было нечего. Этак мы поспорим со штурмовиком типа «Шквал», господа мятежники, и если вдруг случится опоздать, придётся очень удивить вас некоторыми экстравагантными мерами… Не дай Бог опоздать, конечно… Впрочем, будь Темпл офицером Империи, всё было бы и проще, и сложней. Может быть, не было бы никаких сложностей с палачами в Лигаполисе на Бладене, просто бы женился, как все, и мотался бы по космосу на вполне легитимных основаниях, с удовольствием отдаваясь службе и работе. Темпл мысленно улыбнулся – что бы сказала Джина, случись ему надеть имперский мундир на общих основаниях? Может, тогда бы и Арней Ормандо не смог ей задурить голову своим прекраснодушным словоблудием, уж врать о всеобщем будущем счастье корпорация жуликов под вывеской «республика» умела всегда. С другой стороны, для портового отребья нет более лакомой добычи, чем мёртвый имперец – сколько их, таких молодых и цветущих, прошло перед его глазами, чтоб кануть в небытие? Вот тогда точно не осталось бы никакого шанса для Джины – интересно, вспоминает ли она его сейчас, или ей уже совсем не до воспоминаний? Стоп, не будем мотать нервы заранее – они ещё нужны. Кстати, а отчего же не попробовать-то? Ведь если придётся погибнуть, Темпл никогда уже и не наденет на себя форму, так, выходит, получается? Не по своей же воле он не смог появиться на защите диплома, стало быть, один-то раз, перед полётом в ад, можно себе позволить то, к чему он стремился всю юность? Да и мальчишка этот, ни разу не летавший в космос как это полагается, должен быть хоть как-то защищён. Решено, рискнём.

Скайстон достал кейс, который всегда лежал на своём месте в самом дальнем углу ящика, однако в случае какого ЧП подлежал эвакуации фактически в самую первую очередь. Кабы портовые разбойники знали, что такая вещь хранится у него, награда за голову Темпла для любого отмороженного уголовника уже была бы фактически объявлена – из спортивного интереса убивать имперских лётчиков, ведь для человекообразных чудовищ нет большего удовольствия, чем добыть и уничтожить как раз то, что было сейчас у него в руках. Раскрыл. Раньше он не позволял себе даже лишний раз трогать руками содержимое. Пять лет прошло с тех пор, как случилось это страшное происшествие на окраине субарского областного центра. Скайстон и сам не понял, отчего он вдруг вмешался – ему казалось, что из инстинктивной брезгливости как раз к бандам дегенератов, коих в избытке на любой отдалённой планете. Да, он часто стрелял первым по этим бешеным глазам, потерявшим давно человеческое выражение – и то же самое должен был сделать молодой младший лейтенант, но видимо, он воспитывался в хорошей доброй семье и не привык к подобным действиям, возможно, парнишка попал в эту дыру прямо из столицы и не знал, что с наступлением темноты на улицах начинают хозяйничать даже не люди, а настоящая нечисть в людской оболочке. Но Темпл безнадёжно опоздал – был пропущен всего один выстрел, всего один, но спасти лейтенанту жизнь уже не смогли бы лучшие имперские эскулапы. Что же касается местной полиции, то она немногим отличалась от бандитов, с которыми якобы боролась, и времени уйти, чтобы не быть арестованным за убийство несчастного, у Темпла было всего ничего, однако он не мог просто бросить умирающего. Имперец, правда, не зря ел свой студенческий хлеб, и, оценив ситуацию, приказал нежданному помощнику спасти кейс – именно это и остановило возможную погоню, которая решила, что нападавшим удалось похитить вожделённое для них сокровище. Наверное, пора. Наверное, именно сегодня.

Верхняя походная куртка иерея села как влитая – и никакого головокружения не наступило. Ничего не произошло и когда Скайстон надел напрестольный крест поверх епитрахили – разве что появилось какое-то очень спокойное ощущение внутри, где-то на уровне сердца и горла, как будто всплыло что-то крепкое, вроде повышенного уровня защиты. В этот раз даже молиться получилось без какого-либо напряжения. Итак, посмотрим, что нам скажет наш второй пилот, очевидно, не знакомый с правилами межзвёздных перелётов… Во всяком случае он должен знать, что нет лётчиков вне духовенства – и если Ормандо посмел им наврать и здесь, то Темпл бы хотел ещё сильнее вернуться целым из этого нынешнего мероприятия…

Каблуки остроносых полусапог цвета космического мрака стучали по полу когда им самим вздумается, но Темпл ни за что бы не надел другие – от форменных имперских их отличало только отсутствие платиновых виньеток нужной формы. Григораш с удовольствием воспользовался случаем, дабы обернуться на стук – видимо, ему уже пришлось наскучаться на республиканской базе среди таких же молодых нищих беженцев из провинциальной глуши, и он был готов на что угодно, лишь бы покинуть это унылое место, где даже стены нагоняли смертную тоску, во всяком случае, именно так воспринимал бежевые тона пустых коридоров пониженной комфортности сам капитан «Демона». Тем более, что капитан то оставлял освещение на борту своего корабля меняться само собой по заданной лирической программе, то включал настройку пободрее, да и ни одной из композиций, которые за сутки ненавязчиво и мелодично звучали в рубке, наследник семьи Дракулеску не слышал ни разу в жизни – они очень выгодно отличались от бравурных наигрышей, которые гремели на летучей территории республики.

То, что увидел Григораш, сначала вызвало ощущение прямого попадания молнии, а потом – безотчётного восхищения и радости. Стало быть, бабкины россказни – не байки, и настоящие пилоты и должны быть такими в форме для богослужения – как будто, действительно, вживую солнце в тёплый летний день. Дракулеску вскочил как ошпаренный, истово вытянулся в струну для приветствия – так учили на базе встречать командующего, потом, осознав, что сделанное – просто ничтожная мелочь перед тем, что он видит перед собой сейчас, – просто сделал пару шагов к капитану и грохнулся на колени, схватив руку Скайстона и прижав к своему лбу. Темпл, не ожидавший подобной искренности, позволил себе осторожно и глубоко вздохнуть, пережидая те несколько секунд, которые понадобились стажёру, чтоб немного унять свой восторг. Это позволило ему сохранить спокойствие тогда, когда стажёр молча поднял на него глаза, полные искреннего счастья.

– Впервые? – участливо поинтересовался капитан, и, когда стажёр молча хлопнул ресницами в ответ в знак согласия, добавил. – Бывает. Отслужим тогда полную, как положено, – как ни странно, у него получились сохранить невозмутимость, хотя про себя он прибавил: «Может быть, она будет и последней у нас».

Ну и как не стыдно было Томашу врать что-то про жуткий запах благовоний и ужасные галлюцинации? Наверное, он сам болтал чьи-то чужие досужие выдумки – так хорошо, как сейчас, Григораш ещё в жизни себя не чувствовал. Даже сравнить не с чем – эта радость была абсолютно ни на что не похожа. А ещё появилось отчётливое знание того, что уже теперь всё точно будет в порядке – и совершенно напрасно капитан украдкой хмурится и терзается, опасаясь неудачи или опоздания. Или он забыл, что в Лиге никто не отменял три дня беспробудной гулянки по случаю дня рождения её амбициозного главы? Как раз укладываемся по срокам – а накануне войны авралить перед выходными дураков нет и не будет, это же очевидно. Да тут ещё и праздники сразу – и сколько бы подтянутый и деловой Генрих Стремительный не пыжился, призывая к железной дисциплине и прочая, на деле всё воинство и иже с ним будет очень бурно веселиться на местах, манкируя всё, что относится к обязанностям на работе.

Да и еда у капитана на борту – первый сорт, вне всякого сомнения. Ничего подобного не приходилось пробовать раньше – хотя на базе Григораш с тоской вспоминал домашнюю кухню. Тогда ему, правда, казалась осточертевшей резаная леской мамалыга и ужасными лепёшки, стряпаные на металлическом листе, нагреваемом открытым пламенем – но в республиканской раздаточной пришлось понять, что стоило бы ценить то, что имеешь… Капитан с вялым интересом выспрашивал все эти подробности – вероятно, он искал способ отвлечься от своих мыслей, и наконец полюбопытствовал, что такого выдавали рядовому составу у Ормандо. Наверное, это оттого, что слишком забавно было наблюдать, как Григораш активно уплетает резаное мясо – а ведь старался напустить на себя серьёзность, эх… Плитка так и валялась во внутреннем кармане комба – хотя она была столь безвкусна, что никто даже смертельно голодный не мог съесть её всю сразу, поэтому курсанты оставляли этот провиант «на вечер», чтобы было легче заснуть, пожевав перед этим нечто питательное, но расставаться с ней накануне полёта не хотелось. Совершенно опьянев от уже съеденного великолепия – в то время как капитан дал понять, что трапезничать они только начали – Григораш без всякого сожаления достал свой запас и протянул его командиру. Тот автоматическим движением поменял плитку на что-то похожей формы, в блестящей обёртке, прежде, чем стажёр успел что-то сказать, и взялся рассматривать пачку, которую солдаты республики получали на обед – и в конечном счёте, ничего не поняв, порвал упаковку с глянцевыми символами свободы, равенства и братства. Последнее Григораш вообще не увидел – он наконец разобрал мелкий шрифт на упаковке того, что вручил ему его нынешний начальник, четвёртый эсперанто Золотого сектора на курсах давали лишь ознакомительно – а после, осознав, что получил имперский флотский шоколад, почувствовал заметное головокружение… У него на родине человек, пробовавший легендарный паёк имперских лётчиков, был чем-то вроде бесценной реликвии, а уж иметь такое в своей собственности… Одержимый благоговением, Дракулеску спрятал сокровище и лишь затем восхищённо посмотрел на своего благодетеля.

А тот сидел неподвижно, внимательно глядя на то, что открылось его взору под упаковкой республиканского пайка, будто отчего-то остолбеневший, и уже потемнел, словно грозовая туча над заснеженными скалами. Прежде, чем стажёр успел вежливо поинтересоваться, что не так, Скайстон, тяжело и глубоко вздыхая, проговорил спокойным голосом, в котором, правда, без труда угадывались как раз раскаты грома:

– Значит, это основное блюдо сторонников республики?

Григораш подтвердил, гадая про себя, чем же недоволен командир – ведь вроде бы придраться не к чему, свои жетоны для раздатки он подарил перед отправкой Анжель и Томашу, а те пообещали помнить его, если он не вернётся. Капитан задал ещё кучу уточняющих вопросов касаемо рациона рядового республиканца, а на фразу «временные трудности» скривился от гнева так, что смотреть на него стало боязно. После чего, решив ответить на растерянность собеседника, резко откинулся в кресле на спину, вытянув ноги перед собой, и, сложив руки на груди, столь сильно сжал кулаки, что стало понятно, что Скайстон просто намеренно давит в себе вспышку ярости, для которой вполне естественно было бы активно побушевать во всём предоставленном объёме пространства минут этак десять.

– Сейчас поясню, – ровно сказал он стажёру. – Я ведь в курсе кой-каких торговых связей республики, ведь грубо говоря, контрабандисты обязаны знать друг друга. А тебе вот приходилось заниматься выращиванием пищевого скота?

– Это не у нас, этим занимаются богачи на экваторе, – охотно взялся объяснять тот. – Но вообще я знаю, как это делается. Только вот это очень редкая удача – наняться в батраки к фермерам, некоторые ждут такой возможности многие годы…

Скайстон перебил с язвительной усмешкой:

– И вот тут с неба сваливаются республиканские агенты, да? Так я и знал.

Дракулеску молча кивнул. Рассказывать, как радовались у них в селении роскошным бижу для женщин, из-за которых порой случалась форменная драка после отлёта корабля сторонников Ормандо, с какой гордостью смотрела на него родная мать, когда его признали нужным армии, и об отчаянии младших сыновей соседа, которых не признали, вдруг расхотелось. Тем более, что появилось необъяснимое чувство, что капитан и вправду знает эти вещи откуда-то сам. Скайстон стиснул зубы, однако сдавленный стон всё-таки заглушить не удалось, и он стремительно сложился в кресле, подогнув колени под себя и прикрыв ладонями лицо.

– Боже, какая же он дрянь, какая дрянь, – едва слышно шептал Темпл себе под нос, но Григораш был достаточно близко, чтоб слышать, и это, видимо, ещё больше угнетало Скайстона, – сам-то жрёт, как губернатор в Платиновом секторе, и ещё сорокалетнее с Ошена хлещет… Кто ж мне теперь поверит, если мы вернёмся?

Дракулеску решил не мешать капитану и молча сжевал ещё несколько кусков, погрузившись в непривычную для себя задумчивость. Затем прикончил содержимое тубы с горячим кофе, насыщенным вкусами незнакомых пряностей, и тут его мозг пронзила догадка. Скайстон, опрокинув в себя что-то явно покрепче, сидел не шевелясь мрачнее тучи и с полностью отсутствующим взглядом, очевидно, дожидаясь, когда сможет наконец успокоиться. Чтобы привлечь его внимание, Григораш не торопясь поднялся во весь рост:

– Капитан, прошу прощения, но что Вы обнаружили в моём пайке? – Темпл лишь молча отмахнулся и тряхнул головой, однако стажёра это уже не смущало. – Простите, но я уже хочу знать. Это что, комбикорм для животных, которые идут на мясо, стало быть?

Скайстон против всякого ожидания ответил каким-то взглядом затравленного зверя, затем, быстро овладев собой, кивнул.

– В Империи этим кормят свиней, – угрюмо сказал он. – Мне очень жаль, что приходится тебе это говорить. Сядь и выпей вот, мы хоть и не в Империи ни разу, но сейчас это тебе в самый аккурат. Если мы вернёмся целыми с Бладена, то я хотя бы буду рад, что сдёрнул тебя с такой диеты.

Дракулеску выполнил указание с удовольствием и даже обрадовался – оказывается, капитан чужд жёсткому формализму известных ему начальников, и оттого решил рискнуть ещё раз…

– Капитан, а отчего Вы так не уверены, что мы вернёмся? Лично мне терять, по сути, нечего, а Вы всё-таки свою даму летите выручать, так что всё должно быть благополучно.

Что ж, хорошо, что успел понервничать по другому поводу, решил про себя Скайстон, хоть можно делать вид, будто не получил ещё одной виртуальной пощечины, что-то мироздание нынче на них расщедрилось… Сначала Сахай Лестер счёл нужным показать Темплу видео, как его Джина отхаживала после стенда, сопроводив это якобы будничными замечаниями о том, что равнодушная женщина ничего подобного никогда делать не будет и гадко сообщив, что не имел у неё успеха после отлёта Скайстона из Лигаполиса, потом были ещё более мерзкие намёки Арнея Ормандо, которому, в сущности, на всё это плевать, в отличие от Лестера, теперь ещё и этот провинциал туда же – а значит, болтают гадости уже всей своей республиканской агитбандой… То-то будет веселья, видимо, если полёт окажется неудачным, а если всё получится, веселиться будут и того хлеще. Ах, как же неудачно всё же был выбран курс однажды – но что поделать теперь? Ведь «Демон» пострадал от залпа мятежников, надо было дотянуть, а рассчитывать на имперцев с его биографией Скайстону не приходилось. Да ещё и кхарги… А не шло бы всё к чёрту, вот только раздам долги, и всё…

– Заблуждаешься, стажёр, терять всегда есть, что, – услышал Темпл свой безразличный к окружающему голос и порадовался, что он настолько уже равнодушен ко всему, – это лишь иллюзия всегда, будто хуже быть не может, учти, что может, и намного. А я для Оранты вовсе не кавалер, да и вообще я ей никто. И никогда не был, кстати. Не сообщишь мне, кто болтает про меня подобные вещи?

Григораш удивился совершенно искренне:

– Но Вы же сами дали всем повод этой нашей экспедицией! Это же очевидно для всех!

Скайстон бесцветно усмехнулся. Похоже, Лестер и вправду не болтал лишнего. Уже лучше.

– Итак, если я решил выручить из беды знакомую, значит, я обязательно её любовник? Ну и логика тут, в провинции! Или это вас ваша «Надежда республики» этому учит, а? Сам-то он часто к дамам в часы отдыха захаживает или ленится заниматься этим мелкобуржуазным делом?

Григораш смутился. Он вдруг понял, что атмосфера, царившая среди курсантов и наставников, вовсе не предполагала такой вещи, как официальная женитьба, и вспомнил, что дома такое очень бы не одобрили…

– Прощу прощения, капитан, похоже, мне в голову ударило, вот я и болтаю чепуху. Что касается лидера, то за амурными делами он вообще не замечен. Говорят, он хранит верность какой-то погибшей даме, только и всего. Простите меня, пожалуйста.

Скайстон, видимо, хотел рассмеяться, но передумал и сказал вполне уравновешенно:

– Ну, раз ты уже сболтнул что хотел, то придётся сказать тебе правду, не то ты решишь, что я просто собираюсь отрицать то, что мне так удачно приписали, чего и ждать от такой публики. Я обязан леди Оранте жизнью и не единожды – однако она помогала мне не с целью затащить меня в постель, а просто потому, что могла помочь в данный момент. Я вообще познакомился с ней однажды, когда меня киллеры расстреливали – и когда спросил её о мотивах, она ответила, что с её точки зрения очень нечестно нападать всемером на одного. Вот и всё. И с моей стороны было бы подло не попытаться помочь ей сейчас – когда ваш лидер, подставив её, сбежал в кусты. Надеюсь, теперь понятно?

Григораш почувствовал себя очень мерзко. Помолчав, он спросил сокрушённым тоном:

– Леди Оранта родом из Империи?

Скайстон молча кивнул и вернулся к еде.

– Стало быть, она и Ормандо помогла из каких-то подобных соображений, – произнёс Дракулеску, не осознавая, что думает вслух. – а вовсе не из-за слишком личных мотивов. Бабка говорила, что в Империи женятся один раз, капитан, это правда?

Темпл ответил в прежнем тоне, хотя это и стоило ему ещё некоторых усилий:

– Это венчаются один раз. Хотя, конечно, не особо торопятся со свадьбами вообще. Но кто-то начинает семейную жизнь после венчания, а кто-то предпочитает пройти несколько стадий брака до венчания, которое может и не состояться, у всех всё по-разному. Это-то тебе зачем сейчас понадобилось?

Дракулеску молча встал, подошёл так, чтоб было удобно приложиться к правой руке своего командира, и грохнулся на оба колена, так что отвести взгляд от его глаз было уже затруднительно:

– У меня к Вам просьба, капитан.

– Встань сначала, – фыркнул Темпл, радуясь про себя, что не последовало расспросов, почему он сам не женат, к примеру.

– Сначала изложу, – очень серьёзно сказал стажёр, не подчиняясь указанию.

Скайстон хотел было возмутиться, и дежурное «какого чёрта…» уже наворачивалось на язык, но что-то в слишком искренних сейчас глазах этого юноши ему помешало.

– Ну, и? – нахмурившись для вида, поспешил спросить он.

Дракулеску выдохнул почти с мольбой:

– Капитан, окрестите меня. Пока не прилетели. Я не боюсь, просто так надо. Пожалуйста, Вы же можете.

Скайстон едва не дёрнулся всем телом от неожиданности и позволил себе запрокинуть голову вверх, прикрыв глаза.

– Понял, вставай. Будет по-твоему, только сперва закончим с ужином.

II

Хоть раз сон без сновидений, будто чернота, пожравшая время. Ничего приятного, но даже это сейчас радует. Интересно, эта нервотрёпка когда-нибудь закончится, или проще застрелиться? Так, судя по браслету, времени уже почти не осталось, и через какие-нибудь полчасика мы уже займёмся весёлым делом – отдачей долга распроклятому Лигаполису. И отчего же, всё-таки, понадобилось тащить меня туда в своё время? Почему нельзя было разобраться сразу на месте, или же мятежники придумали что-то ещё вместе с кхаргами? Вот уж кого нежелательно встретить там, на планете – этак сил организма может и не хватить, если атакуют втроём, например… Ладно, никогда не садился на стимуляторы, но сейчас быть таким щепетильным уже смысла нет. Тем более, что всё будет бессмысленно, если всё же опоздал. Выжив, отомстить? Да я устал уже, всю жизнь только и делаю, что выживаю, непонятно только, ради чего. Стоп, не истерить, всё узнаем по прибытии, а после будут некогда психовать – ну разве не замечательно… Да ни разу не замечательно – вот кабы пришлось подраться с самим Генрихом Стремительным – ишь, развёл у себя корпус живодёров да вовсе нечеловеческих чудовищ, или хотя бы отплатить Эдварду Рокку за его подленький удар снотворной иголкой, может быть, и было бы интересно. Вот если подумать, с каким лицом можно показаться Джине? «Большое спасибо за спасение моей никчёмной жизни, которая никому не нужна»? Ага, вспоминайте иногда бедного студента… Эх, мне бы уверенность этого мальчишки – дескать, всё получится. Надо же, даже инструкции про ментальные атаки кхаргов его нисколько не напугали. Интересно, а я до того кошмарного случая перед защитой диплома был таким же спокойным, пока не потерял голос? Не знаю уже даже, слишком сильно меня размазали. Нашёл, что вспомнить, конечно, придурок. Ладно, отложим. Что бы не случилось на Бладене, есть ещё вопросик к Ормандо, и не один – стало быть, смысл вовсе не потерян, просто я сильно устал опять. Рискнём, поставим накачку на максимум – даже если потом будут ломки, главное сейчас выполнить текущую задачку.

Стажёр был едва ли не в восторге – и всё из-за того, что бронекомб полной защиты ему пришлось надевать не на учебном занятии, а полифункционал ему достался автоматический… Темпл честно не помнил за собой подобного энтузиазма – хотя как знать, если мальчишка всерьёз не видит разницы между нынешним предприятием и реальной работой… хотя откуда ему знать, если не учился по нормальной программе, вечно Темпл путает со своей практикой на имперском крейсере. Однако не больно-то удобно в полной защите, пожалуй, ему самому стоит ограничиться облегчённый комбом классической защиты, иначе бегать будет тяжеловато, особенно в лендкроссах для пустыни – а что, если натянуть их просто поверх сапог? Точно, тогда не придётся бояться, что щиколотки подведут или подвернутся – что-то нынче давние травмы слишком дают себя знать, а это прискорбно. Да и без плаща отвык уже ходить – тоже плохой симптом, говорил же старый учитель на каторге: «не застёгивай надолго все пуговицы на мундире, а то верхняя тебя задушит». В молодости такая метафора вызвала у Скайстона лишь недоумение – как можно показаться невзрослым? – а сейчас, кажется, пришла пора осознать, что это всё на деле значит. Ах, я же не виноват, что негде по сей день расстёгивать пуговицу даже, не то, чтоб раздеться разок… Хорошо хоть, пояс вполне себе помещается поверх комба – ну, и остальное всё вполне себе нормально подгоняется, порядок со всеми застёжками. Возьмём ещё четыре набора лезвий с шуриками – могут пригодиться вполне. Чуть не забыл – повязочку через лоб, ту самую, тёмно-синюю с золотыми крестами, и пусть себе думают что хотят, когда будут разглядывать с мониторов – а ведь обязательно какая-нибудь сволочь успеет опознать и сообщить, куда надо. Умудрились же вычислить Саймона Флэша в этом кошмаре на Урбанетто – хотя у них там не только все системы, кроме аварийной, заклинило, но и аварийная только красным светом помигивала… Стоп, это тоже сейчас вспоминать запрещается – иначе срыв неминуем. Ну, всё, теперь быстро на мостик, прибываем к Бладену, к проклятому месту.

Стажёр следил за капитаном с восхищением – мало того, что «Демон» вышел не на краю системы, так ещё и объявился с ночной стороны планеты. Прямо по курсу буроватый осколок планеты, укутанный в белые пятна облаков, заслонял собой пожар белого солнца Центрум. Картина пропала на долю секунды, снова появилась, чуть покрытая матовым блеском, и тут «Демон» пустился вихлять и кувыркаться, подчиняясь чётким движениям рук Скайстона, которому как будто вовсе не мешали перчатки. Внимательно следя за обстановкой, Дракулеску видел, что придраться не к чему – он если и нужен, то скорее для порядка. И, хотя корабль выдавал крены по 2, а то и 5 жи, хладнокровное поведение Скайстона себя оправдало – незамеченный планетными радарами, «Демон» проскочил с ночной стороны на дневную, тихо проплыл над безжизненными скалами, обрамлявшими пустыню где-то на двадцатой широте, и осторожно приземлился среди жёлто-красных песчаных дюн. Застыл на посадочных опорах, как взъерошеная громадная сталепластовая птица. Здесь уже был ранний вечер – хотя до заката, по всей видимости, было полновесных два часа по эталонному времени. Дракулеску помнил, что на этой планете сутки составляют полтора эталона – и вдруг обмер, поняв, что обычному человеку, попавшему сюда с эталонным распорядком, каждые местные сутки будут казаться нескончаемыми, ведь составь они два эталона, было бы легко приспособиться. Да уж, вполне задорное начало для преисподней – и если ещё учесть, но на этой широте плюс близость пустыни зори и полдень должны быть буро-кровавыми, да и наверняка пластыри антибактериальной защиты при полуденной жаре должны просто плавиться, а антиаллерген высыхать, да ещё ядовитая пустынная фауна… Да, милое местечко выбрала Лига на расквартировку, что и говорить. Неудивительно, что даже аристократ, разоблачивший лже-леди Оранту, сподобился прибыть сюда лично через столько месяцев – и то лишь по настойчивому приглашению Генриха Фолькенау, фактического диктатора на территории Лиги Несогласных.

Дальше думать было некогда – Темпл молча вскочил и правой рукой приказал следовать за собой, и после он двигался едва ли не бегом. Лендер уже стоял у края открытой аппарели, Скайстон с грацией дикого зверя запрыгнул на сиденье водителя. Григораш не заставил себя ждать, оба гостя Бладена захлопнули на себе защитные шлемы, и лендер рванул с места.

Трудно сказать, был ли Скайстон когда-либо чем-то вроде автогонщика – но, во всяком случае, точно не уступал в мастерстве подобным специалистам. Дюны едва не сливались в сплошной поток, а в сиденье на старте пришлось впечататься весьма ощутимо. Довольно быстро, через какие-то десять эталонных минут, впереди возник и начал стремительно расти белый тубус хвоста окраины Лигаполиса – Дракулеску видел сверху, что этот хвост должен напоминать форму настоящего хвоста некой хищной рептилии или насекомого, и именно с хвоста и расположена особистская тюрьма, в которой размещали разных интересных Лиге узников. Поди, Лига очень недовольна, что её дурили чуть ли не год, вот только места ли у них тут мало, либо просто привыкли к казарменной тесноте – располагать такое заведение почти прямо на окраине города, скажем, имперцам бы в голову никогда не пришло. Они бы уж точно если и строили всё на одной планете, то уж наверняка растащили бы такое как можно дальше. Кроме того, когда громада огромного одинокого серого здания наконец выросла в полный двадцатиэтажный рост, оказалось, что у него фактически нет окон. Ненужная роскошь разве? может, они ещё и с пластмассовой посуды тоже едят? Дюны заканчивались метрах в пятидесяти от этого унылого монумента мятежной мысли, похожего на покосившуюся коробку из-под сублимированных концентратов. Лендер лихо припарковался в мутной тени одной из них. Оба пассажира быстро выбрались из него, будто соревновались в скорости.

Скайстон быстро достал из походной сумки нечто плоское с ежом мелких антеннок, прилепил на борт лендера и дал знак следовать за собой. Торопился он очень заметно, хотя внешне это выражалось всего лишь в повышенной быстроте движений. Так, выполняя указание идти следом, Григораш отстал сразу же метров на пятнадцать, хотя вроде бы сильно и не мешкал. В результате он увидел впереди себя некий образчик пустынной фауны, похожий на рогатого ящера размером с лендер. Лендер же вообще исчез из вида, будто и не было его возле песчаной стены. Хмыкнув про себя, Дракулеску понял, что и сам сейчас со стороны кажется таким же ящером, и сосредоточился на том, чтобы не отставать от командира.

До стены дошли без приключений. Ни воя сирен, ни вырастающих из-под песка препятствий, ни пальбы сверху – не то Лига празднует на всю катушку, не то здесь просто не ожидают никаких гостей в принципе. Правда, это проклятое белое солнце, заливавшее слепящим светом всё вокруг, помешало вовремя увидеть, чем занят командир – а он уже шарил по гладкой поверхности актобетона сканером, и через несколько секунд иллюзия растяла, ящер исчез. Зато пара створок вдруг распахнулась изнутри – но лишь для того, чтоб впустить внутрь выстрел из полифункционала Скайстона. Зелёный комок искр резво влетел в некое помещение и исчез из вида навсегда. Выждав «три кивка», выражаясь сленгом штурмовиков, Темпл прыгнул следом в чёрный провал. Дракулеску ждать ничего не стал – в помещении наверняка не такой резкий свет, как снаружи – но последовал за командиром без особой спешки.

Неширокий белесый коридор, пол идёт на уклон градусов двадцать, автоосвещение из потолочных панелей – понятно, или аварийный выход или воздушный шлюз. Темпл уже промахал всю длину и замер у закрытой пластины, служившей дверью-перегородкой, что-то настраивая на панели оружия. Но прежде, чем стажёр успел подойти, капитан шарахнул кулаком по дверному сенсору на стене, и она быстро вмялась в стену. Скайстон мощным прыжком влетел в проём, исчез внутри. Дракулеску поспешил следом за ним.

Не очень просторное помещение поста безопасности, квадратов на тридцать-сорок. Оборудование лениво светит себе по периметру, посреди на полу валяются трое солдат Лиги – они даже не успели выронить из рук карты, бутылки весело выстроились рядом во внушительную батарею, на которой лихо висят все три серых кепи с блестящими вензелями виктории-победы. Один из солдат так и остался сидеть, скрестив ноги, с расшнурованным ботинком от колена, как будто жара и сюда добралась. Серые мешковатые шаровары и куртки с пурпурной бархатной полосой по левой стороне борта – а их обладатели даже не успели доесть что-то из глянцевых пакетов – унылое зрелище, решил Григораш. Он не спеша прошёл мимо и занял позицию у входа сюда – на случай, если кого принесут черти невовремя, а уж насчёт того, что гостей сейчас пока наблюдать некому, можно было не волноваться, учитывая, чем солдаты тут занимались, когда их настиг плазменный шокер. Скайстон уже сидел за главным компьютером и старательно шарил по нужным ему спискам и схемам – похоже, он хорошо знал, что делает. На его перчатках вызывающе поблёскивали шурики – словно поджидая свою цель, один такой блеск – и лезвие можно будет остановить только теоретически.

Возможно, капитану эти семь ничего не представлявших из себя минут и показались успешно за семь лет, но Григораш ощущал себя совершенно спокойно. Он проверил обзорные экраны, показывавшие унылую пустыню, коридоры без всяких признаков патрулей или гостей, отключил «мягкими» иголками солдат, уснувших навсегда за весёлой пирушкой – тоже без особенных эмоций, как будто это были просто вещи, настроил обзорные видеокамеры на импульсные пакеты – хотя сейчас они вроде бы и передавали одно и то же изображение с коридоров в накопитель, при появлении там ещё чего-то будет сложно сразу разобрать, что же это такое и куда движется. Подготовил имитатор на излучение голограммы с изображением солдата Лиги и приготовился двигаться дальше.

Скайстону же и впрямь эти минуты дались тяжело. Найти камеру с арестованной лже-принцессой труда не составило – но не было никаких данных, поясняющих статус узницы. Кроме того, камера, словно по злой насмешке невесть кого, оказалась той же самой, в которой он сам несколько тупых месяцев назад мечтал о смерти, как о спасении. Всего-то пять допросов в жёстком режиме, какая мелочь с точки зрения тех, для кого эти слова – пустой звук, например, для Арнея Ормандо, который, говорят, даже к обзорным экранам кораблей не подходил никогда. И каждый раз – провал туда, откуда не возвращаются. Значит, сам Скайстон, судя по данным компьютера, украденным Сахаем Лестером, окончательно потерялся на пятый раз, когда со стенда сняли только тело. Девушке, надо полагать, одного раза хватит за глаза – но палачам-то факт не хватит. Темпл ещё помнит тот странный сон, где услышал, что его позвали по имени – как он теперь понимает, вовсе не сон, да, но что же эти чёртовы прислужники успели сделать с Джиной? Что ж, даже если ему и достанется только тело – как ни ужасно это осознавать, но хотя бы это улика, от которой не отмахнёшься. Неужели всё зря и Темпл так и не встретится с той, которую он ни разу даже не поцеловал? Что эти уроды посмели там себе вообразить – что он будет спать с той, что спасла ему жизнь, просто потому, что она жила как-то на его корабле? А потом будут хохотать, узнав, что он не успел ни спасти её, ни толком отомстить? Что ещё может означать это «данных нет»? Ладно, на нет и суда нет, придётся делать, что возможно…

Дракулеску этот скоростной забег по коридорам и лестницам показался даже забавным – как по заказу, они все были пустынными и никого встретить не довелось. Поэтому он вполне непринуждённо занял пост охранника у нужной им камеры и невозмутимо просматривал сканер системы слежения – внутри голограммы можно было не опасаться, что эту меру предосторожности заметят случайные наблюдатели и сделают надлежащие выводы. Скайстон всё же нервничал достаточно, и хотя открыть вход в камеру труда не составило – она спокойно открылась после набора нужного кода и не потребовала ломать замок – заметно дёрнулся всем телом, прежде чем исчез внутри. Григораш спокойно остался ждать его.

Скайстон же чувствовал себя так, будто совершил прыжок в открытое пламя без одежды, даже ощутил на долю секунды некое оранжевое зарево в глазах. Этот проклятый потолок на дюйм выше роста, серая коробка в шесть шагов на три… Белое, как солнце Центрума, пятно в потолке – как раз над головой, когда лежишь. А когда упираешься спиной в стену, светит прямо сквозь закрытые веки. Неудивительно, что роскошные волосы Джины почти полностью лежат у неё на лице – она хоть и чистокровная шатенка, но огненный оттенок в этом великолепии, что на свободе свисают чуть ниже пояса, виден и сейчас. Лежит на спине, руки едва ли не крестом – ага, да эти наручники утяжелённые, возможно, ещё и притяжение на них прикручено до отказа, поэтому приходится держать их как можно дальше, эти два пятикиллограммовых браслета на якобы свободных руках. Да уж, если они схлопнутся – растащить их не сможет даже бесноватый. Темпл пока возился с ними, нечаянно сбил регулятор своего имитатора, отключив его. Неважно. Важно разве что то, что бирюзовый комби-коктейль и щегольские туфли на шпильках Джина могла носить разве что на приём, где её и вычислил заезжий гость, стало быть, она здесь оттуда, только накидку, ясное дело, с неё сорвали и порвали. Итак, обе руки, либо одна – но минус полкорпуса – будут заняты сейчас, эх, тогда имитатор просто бесполезен, не скроет ношу. Тогда и шлем мой толком сейчас не нужен, только мешает, долой. Дурак же этот отпрыск аристократии, мог бы и польститься на такую фигуру, как у Джины. Принципы, видите ли, да видел ли он её лицо-то толком, снобище?

Темпл осторожно снял пышные пряди с лица девушки – он помнил, как однажды, вдребезги уставший, спрятал в них лицо и уснул – это было год назад, целую вечность, после того, как еле уцелел после ментальной атаки кхарга. Это было её лицо – высокий открытый лоб, густые ровные брови, сходящиеся к переносице, прямой нос, ровные щёки и подобородок, сочные крепкие губы. Только через лоб две острых морщинки, под глазами – тёмные тени, губы тронуты трещинками, а длинные густые ресницы не шелохнулись от яркого света. Жива ли – ну, в том смысле, в каком мы ждём, что человек жив? Снимать перчатки решительно некогда, и Скайстон осторожно приподнял свою драгоценность за плечи и тронул губами артерию на шее. Здесь порядок, но раз держала руки крестом, значит, в сознании была? Может, есть ещё шанс?

– Джина! – настойчиво позвал он. – Джина, услышь меня, пожалуйста. Это я, Темпл.

Дышит ровнее – точнее, уже заметно, что дышит. Ладно, это уже результат, тогда завернём-ка её в лёгкий комб пока – если грохнут меня, то хотя бы этот мальчишка её дотащит спокойно, а без этой оплётки и лендкроссов дело дрянь, нахватается местного воздуха с микрофлорой и махом увянет, прежде чем долетим куда бы то ни было. В идеале надо было бы и шлем на неё тогда надеть, но эти волосы волной, да ещё и не наденешь на человека без сознания шлем-то… Темпл глянул на лицо своей подопечной и оцепенел. Глаза девушки, эти большие бездонные зелёные глаза, были открыты. Они смотрели на него, но что они видели – за это никто бы не поручился. Бояться просто было уже некогда, и Темпл снова позвал, почти с мольбой:

– Джина, ты меня видишь? Это я, Темпл, я за тобой пришёл. Джина!

Где-то в позвоночнике что-то щёлкнуло, и Скайстон услышал вновь ту фразу, что казалась ему довольно долго только бредом перегруженного мозга: «Так его имя вовсе не Саймон Флэш, потому он вас и не слышит». Слышит ли его сейчас Джина? Или он ей сейчас кажется неким размытым пятном или вовсе чудовищем? Нет, ну что за пытка…