скачать книгу бесплатно
Мишка снял очки, потер переносицу. Потом надолго задумался.
– Фотографии нет, – наконец отмер он. – Я, как работу закончил, фото удалил, чтобы на компьютере память не засорять. А зачем мне ее хранить? Я закончил, результат нас с Машкой удовлетворил. Кто же знал, что это зарисовка с места преступления?
– Если бы с места преступления! Хуже, это зарисовка о намерении совершить преступление. Не припоминаешь, тот тип в углу картины, он что делал? Говорил что-нибудь?
– Честно говоря, я его вообще не запомнил, это Мария фотографировала тех розово-голубых, а он случайно в кадр влез. Там много народу шаталось. Я его запомнил, потому что он так глянул, когда я пришел, мне не по себе стало, буквально испепелил взглядом. Мы его и не думали на полотне помещать. Но потом я понял, что он создает интригу, нагнетает обстановку в этой розовато-голубоватой идиллии. И в картине появляется совсем другой смысл. В общем, мы с Марией решили его оставить. По-моему, удачно получилось. Ты согласна?
– Еще бы! Ты даже не представляешь, насколько удачно. Единственная улика на сегодня. Но постарайся припомнить подробности.
– А в чем угроза? Поясни!
– Да я и сама пока не пойму. Сначала думала, меня преследуют. Потом оказалось, что не преследуют. То есть, не так. Меня преследовали, но с положительной целью. А жертвой вдруг стала моя преследовательница. Но мы не можем это доказать, потому что все выглядит, как самоубийство. И то, что на картине кто-то злобно смотрит в ее сторону, конечно, не доказательство. Но лично для меня подтверждает подозрения, подтверждает, что я думаю в правильном направлении. Так что спасибо вам, ребята. Если что-то припомните, сразу сообщите.
Надежда на Мишку была очень слабой. Мишка, что? Пришел, посмотрел, ушел. А Машка писала с натуры и поэтому должна была торчать на причале какое-то время. Некоторые импрессионисты работают очень резво. Но холст шестьдесят на шестьдесят быстро не закрасишь. Зная Машкину рассеянность, надеяться на то, что она припомнит что-нибудь стоящее, не приходилось. Я решила использовать еще один источник информации.
На следующий день пригласила Адель посетить выставку Марии Садко.
– Раечка, я же в трауре, это неудобно, – мое приглашение поразило Адель.
Только по доброте душевной она сразу и с возмущением не захлопнула дверь перед моим носом.
– Мы не на дискотеку идем, а пытаемся восстановить картину преступления. Собирайся, галерея открывается в одиннадцать.
В самом деле, мне хотелось поскорее получить хоть какую-то информацию. Адель обескуражена, но с этим разберемся по дороге. Она покорно сменила розовый халатик и тапочки на розовый спортивный костюм и кроссовки, и мы выдвинулись в направлении выставочного зала.
– Симпатично, надо же, как на нашу лодочную станцию похоже, – Адель вежливо обошла всю выставку, нигде подолгу не задерживаясь. – Спасибо, Раечка, я немного развеялась, – вопросительно хлопая глазками, моя предполагаемая родственница пятилась к выходу.
Пришлось вернуть ее к так заинтересовавшему меня полотну.
– Ох, это точно наша лодочная станция! – остановившись перед картиной, Адель всплеснула ручками.
– Присмотритесь, Адель, эти две девочки вам никого не напоминают?
Адель присмотрелась, задумалась.
– Это мы с Арочкой? – наконец неуверенно прошептала она.
Наконец-то!
– Конечно, вы! Художник рисовал с натуры!
– Да-да, припоминаю, – Адель продолжала вглядываться в полотно. – Мы с Арочкой пошли прогуляться, заодно проведать Аврору. День такой был чудесный, весна, знаете ли. Воздух такой, легкие облачка, как ватные комочки по небу… И там были художники. Они это небо с облаками рисовали и воду. Я тогда еще пожалела, что рисовать не умею. Так хотелось сохранить этот день. Бывают такие дни, когда все хорошо. Ну, вот, как в рекламе: «Когда мир еще в порядке». Я даже не заметила, что нас с Арочкой запечатлели. Это так трогательно, – Адель захлюпала носом.
Я усадила ее на диванчик в центре зала, как раз напротив нашей картины, и пошла искать воду. Когда я вернулась с бутылочкой «Чистого источника» и стаканчиком, Адель уже немного пришла в себя и озиралась вокруг. Глазки у нее здорово покраснели.
– Как думаете, Раечка, можно эту картину приобрести? Наверное, надо обратиться к администратору?
Адель повернулась к старушке в униформе, дремавшей в дальнем углу. Пришлось развернуть ее обратно к полотну.
– Приобрести, конечно, можно. Сейчас забронируете, а по окончании выставки выкупите. У меня другой вопрос. Присмотритесь, пожалуйста, – я ткнула пальцем в угол со злодеем. – Вот этого человека вы узнаете?
– Это человек? – Адель уставилась на картину. – Извините, я думала, это тень какая-то от птицы или паутина.
Адель поднялась с места, отошла метра на два, потом подошла вплотную к изображению, надела очки, потом сняла их, снова надела. Узнавание на лице не проступало. Н-да, манера письма у Машки своеобразная, что с нее взять. Но Мишка, он-то в классической манере творит! Перестарался парень со стилизацией.
– Посмотрите внимательнее, Ада, – я сделала еще попытку. – Вот волосы, лицо в полупрофиль, тельняшка.
Адель вежливо кивала, но видно было – не узнает. И страшно от этого расстраивается. Да, подвела меня родственница, нечего сказать.
– Ада, а вы в тот день не фотографировали? – уцепилась я за последнюю ниточку.
Тщетно. Сестры посещали лодочную станцию регулярно. И необходимости в том, чтобы запечатлеть тот свой визит, один из многих, не видели. Я проводила домой престарелую родственницу. Та всю дорогу пыталась извиняться, не понимая за что. В самом деле, как она могла извиняться за то, что чего-то не видела, если даже не понимала, чего. Возможно, она и вовсе не верила в то, что там вообще можно что-то разглядеть. Что бы немного утешить бедолагу, я разыскала в сумке визитку Марины Садко.
– Вот телефон художницы, можно позвонить, договориться о приобретении картины.
– Люсь, как ты думаешь, бывает художественный кретинизм? – я плюхнулась на стул рядом с подругой и заказала себе кофе.
У Люськи как раз начался обеденный перерыв. Я нашла ее в кафе возле конторы за поеданием бизнес-ланча.
– Как это? – закашлялась подруга.
– Про топографический кретинизм слышала?
– Это когда человек может заблудиться в трех соснах?
– Точно, или, когда на улице его одного оставить нельзя. Повернет за угол и все – потерялся.
– Слышала, конечно, – согласно кивнула Люська. – Хуже нет, когда с таким в поездке окажешься. Приключений не оберешься, и вся группа из-за него страдает. А вот это, то, что ты сказала, тоже бывает?
– Давай, допивай свой компот, – вместо ответа я протянула Люське сумку и ветровку. – Прогуляемся до выставочного зала.
– Ого! А что мы там будем смотреть?
Вот за что уважаю Люську, так это за то, что на подъем легкая.
– Выставка Марины Садко.
– Кого-кого?
– Машки Садиковой.
– О! У нее персональная выставка! Вот молодчина!
Галерея встретила нас пустыми залами.
Со словами: «Ох, и люблю же я импрессионистов», Люська начала осмотр. Она любовалась полотнами не торопясь, с разных ракурсов. Такими темпами мы до конца обеденного перерыва не доберемся и до середины экспозиции. Пришлось подтолкнуть подругу в нужном направлении.
– О! – Люська воззрилась на изображение отражающегося в голубой воде неба. – А это? Что-то напоминает. Что-то знакомое, не припомню только, откуда.
– Вспоминай! – я была бесцеремонна, общение с родственницей малость выбило из колеи.
– Две бабули, одна в голубом, другая в розовом…, это загадка какая-то?
– Бабули? Почему? Они же здесь со спины? – такого я даже не ожидала. Художественный кретинизм – это точно не про Люську.
– Не знаю, – отмахнулась та. – Спинки сутулые, плечики покатые, фигурки усохшие. Не знаю. Общее впечатление.
– Ну, ты даешь! – восхитилась я. – А эту, в голубом, со спины не узнаешь?
– А должна?
– По всему выходит, что это та пожилая таксистка на «божьей коровке», которая тебя как-то подвозила.
– Возможно, – Люська продолжала разглядывать фигурки. – Это ж, когда было? Но вот теперь, когда ты напомнила, пожалуй, да, это она, определенно она. Щупленькая такая, но жилистая. Вот эта рядом, розовая, пожиже будет.
Все-таки Мишка молодец, в нескольких мазках передал столько информации. Люська уже собралась переместиться к следующему полотну.
– А что ты скажешь об этом? – я ткнула в угол картины с интересующим меня персонажем.
Люська задумалась.
– Вселенское зло, – наконец изрекла она.
Потом мы не торопясь прошлись по выставке, Люська взяла рекламные проспекты.
– На работу, – пояснила она. – Пускай просвещаются. Опять же с обеда я здорово задерживаюсь. Скажу, что культпоход для коллектива организовывала. Может, еще встречу с автором устроить?
Машкино творчество Люська всегда уважала.
– Ты понимаешь, – объясняла я Люське на обратном пути, – меня убеждают, что у Ариадны не было врагов, и она совершила самоубийство. Сестра с самоубийством категорически не согласна, но также категорически она отрицает наличие врагов. А тут я вижу этого типа, воплощенное вселенское зло, как ты заметила. Он так смотрит на сестер, что, если бы взглядом можно было убить, то прямо там, на причале, было бы два трупа.
– Каким образом? Там же полно свидетелей. А он действительно на них смотрел? Это же художественное произведение.
– Эту сцену воспроизвели по фотографии. Я так надеялась, что Адель опознает личность недоброжелателя. А она в нем даже человека не признала.
– Так если по фотографии рисовали, покажи ей этот снимок.
– В том-то и проблема, что, когда картина была закончена, снимки удалили.
– Вот незадача. Может фоторобот по памяти… Нет, если Машка нарисует человека по памяти, его родная мама не узнает.
– Да, Мишка тоже не портретист, он больше по пейзажам, да зверюшек изображает. А ты могла бы по этому портрету человека узнать?
– Трудно сказать, – Люська призадумалась. – Но попробовать можно.
– Вот и я думаю попробовать, посетить эту лодочную станцию, – может он там появляется.
– Судя по тельняшке, вполне возможно, – согласилась Люська.
– Все равно больше зацепиться не за что.
– А может, и не появляется. Или появляется раз в год. Проще его нельзя вычислить? Вот кому была выгодна смерть сестер?
– В том-то и дело, что только мне и моей семье!
Сказать, что Люська удивилась, это ничего не сказать. Она маршировала по улице, пока не наткнулась лбом на фонарный столб. Только это ее остановило и вывело из задумчивости.
– Подробности! – потребовала она, потирая шишку.
Пришлось пересказать рассказ Адели о наших родственных связях. В сокращении, конечно. Всего я и сама не помнила.
– Да, действительно, ты самая подозрительная. Особенно твой Вадим.
– Он-то здесь причем?
– А ты? Ты даже не знала, что такое шхуна. А он наверняка знает, и не прочь обзавестись такой игрушкой на халяву. Мальчики это любят.
– А ничего, что есть еще Ада?
– Этот божий одуванчик? Сейчас есть, а завтра нет.
– Спятила?
– Нет, шучу. Тот злодей на картине не похож на Вадима, его я бы сразу узнала. Слушай, а может наследство и вовсе ни при чем? Может, Ада всего не знает, и у сестрицы были какие-то личные проблемы? Скажем, по работе?
– Она подрабатывала таксисткой. По-твоему, кто-то решил отомстить ей за грубое поведение на дороге?
– Да, согласна, версия неудачная. Что бы обиженный водитель подкараулил жертву, придушил, потом привязал камень на шею и утопил? Звучит странно. Вот если бы монтировкой по лобовому стеклу, тогда другое дело. А водителем она была хорошим, на это я обратила внимание. Очень уж внешность не соответствовала манере вождения.
– Я и говорю, лодочные станции – это единственная зацепка на сегодня. Придется начать плановое прочесывание.
– Не вздумай! – встрепенулась Люська. – А если в самом деле вопрос в наследстве, и он не только за сестрами охотится? Может, ты его тоже интересуешь? Прямо к нему в лапы прыгнешь! Нет, нет, тебе туда нельзя. Я сама схожу, разведаю.
На том и порешили.
Глава 6
Конечно, имело смысл искать злодея на той лодочной станции, где хранилась «Аврора». Но это было далековато.
В следующую субботу, вооружившись снимком Машкиного произведения, Люська отправилась на ближайший причал. Мне это напомнило давнишний анекдот про пьяного, который искал двадцать копеек.
– Не помню, что за анекдот? – спросила Люська.
– Вечером идет прохожий, видит под фонарем пьяный ползает на четвереньках, что-то ищет. «Двадцать копеек потерял», – говорит он прохожему. Тот решает помочь и присоединяется к поискам. Они вдвоем продолжают искать монету. Наконец, после длительных безуспешных поисков, прохожий решает уточнить. «Где вы ее потеряли?» – спрашивает он. «Там», – пьяный указывает рукой в темноту. «Тогда почему мы ищем здесь?» – удивляется прохожий. «Здесь светлее!»
– Надо с чего-то начать, – пожала плечами Люська.
– Интересуетесь? – к ней подошел развязный молодой человек в шортах и гавайской рубашке.
