скачать книгу бесплатно
Так, на самом высшем макроуровне соединились два языка, объединённых лексической незаурядностью и красотой, каждый из которых принёс человечеству свой уникальный Божественный светоч: один – науку, другой – Откровение.
Нобелевский лауреат по физике 1979 года Стивен Вайнберг говорил, обращаясь к своим студентам, что когда вы занимаетесь математикой, обращайте внимание на красоту ваших алгоритмов и уравнений. И тогда вы поймёте, что эстетика применяемых вами теорий играет не меньшую роль в их подтверждении, чем их последовательность и обоснованность. Законы природы не просто точны, они изящны в своём великолепии.
За тринадцать веков до этого курайшиты-язычники, выдающиеся мастера поэзии и художественного слова, незаметно приходили к дому пророка, чтобы втайне послушать Священный Коран, наслаждаясь неповторимой красотой Божественного Слова. Всё, до чего Господь «дотронулся» Своей милостью несёт в себе эстетическую уникальность – Откровения, наука, Природа и её законы объединены красотой их физических воплощений, равно, как и наоборот – гротескные формы какого-либо явления материальной действительности, как правило указывают на его искажённость.
Три Свои жемчужины АЛЛАХ вложил в первого человека – Дух, Знание и Свободу воли.
Разглядев их яркий свет, исламские учёные, примерно с VIII по XIV века, сделали арабский язык, ещё и языком мировой науки. Более поздние исследователи называли его «Восточной латынью», однако в отличии от своего аналога, он остался живым языком, который сохранил за собой и коммуникативные функции. Также, как и греки когда-то, мусульманские улемы внесли немало арабских слов в основу смысловых значений научных понятий. Они переводили Евклида, Архимеда, Птолемея и других мудрецов, комментировали и развивали их идеи, во много, предлагая новые научные модели. В Багдаде и Дамаске были созданы центры астрономических наблюдений, которые были собраны в научный труд под названием «Подтверждённые таблицы IX столетия» и в которой содержалось большое количество вычислений, к примеру, расчет наклона эклиптики, по своей точности почти полностью совпадающий с современными цифрами. Абдуррахман аль-Хазини (XII век), автор трактата «Книга весов мудрости», продолжил исследования Архимеда по рычажным весам и центрам тяжести, более того, он пошёл дальше и распространил теории античного учёного на тела в воздухе. Крупнейший вклад в «оптику», после Птолемея, сделал ибн аль-Хайсам (XI век), которого в Европе звали Альхазен, будучи автором сочинения «Книга оптики», он впервые отверг древнюю гипотезу о лучах зрения, исходящих из глаз, и дал правильное описание строения глаза, а также свойств бинокулярного зрения.
Невозможно сосчитать и измерить глубину познаний исламских учёных времён расцвета просвещения. Историк Филипп Хитти с иронией противопоставляет расцвет знания в Багдаде того времени практически полной безграмотности в Европе начала Средних веков: «В то время как на востоке ар-Рашид и аль-Мамун углублялись в греческую и персидскую философию, на западе Карл Великий и его лорды овладевали искусством написания собственных имен». Когда-то мусульмане были в авангарде научной мысли. Когда-то мусульмане, как в своё время «эллины», открывали остальному миру путь к знаниям. Нам пора вспомнить об этом.
Так заложено, что «умопостягательная» потребность человеческой души, как врождённая часть её природы, строгим наследием должна передаваться из поколения к поколению, делая нас лучше и наполняя наше мироощущение всё более и более яркими красками. Но, к сожалению, устойчивая, динамично развивающаяся привязанность к физической реальности привела к её угасанию. Наша когнитивная сущность перерождается и становится «дворецким» материального мира. Главный смысл жизни современного человека, основан на том, что жизнь бессмысленна. Эдакая пораженческая форма бытия – «есть только здесь и сейчас, поэтому живи как хочешь, ибо все целеуказания и ценностные ориентиры определяются только твоим желанием». В своё время эпоха Модерна ознаменовалась небывалым развитием западной цивилизации, которое рассматривается, как результат «расколдовывания мира», с грустью упомянутого ещё Фридрихом Шилером в стихотворении «Боги Греции», и в последующем, оформленного в отдельную концепцию немецким философом Максом Вебером, который считал, что прогресс западной цивилизации – это рационализация мира. Некоторые сообщества современных учёных видят задачу науки в том, чтобы «освободить мир от тайн, а общество – от чар религии». Под их влиянием жизнь становится более «простой и понятной», ещё и некоторые духовные лидеры, своим неподобающим поведением «подливают масло в огонь», растаптывая остатки веры в сердцах простых людей.
Каковы же последствия столь самонадеянных попыток оторвать науку от того, Кто её создал и подарил человечеству, покажет время. Но, чтобы предельно эффективно противостоять этому динамично развивающемуся, пагубному явлению, нам необходимо вернуться к истокам, к тому с чего всё начиналось. Мы должны вернуться к осознанию высоты человеческой мысли, к всецелой значимости того, что мы называем «разумным мышлением», которое столь тщательно и искусно Всемогущий Творец сформировал в нашем сознании.
Мы живём в век небывалого научно-технического прогресса. Рациональные знания увели человека настолько далеко вперёд, трудно представить себе что-то, что не придумано или не создано силой гениального человеческого разума. Геномные разработки, чипы, космические технологии и управление энергией…и вот, на этом взлёте возникает вопрос – а, нужна ли нам, вообще, философия в наш стремительный век?! Не исчерпало ли себя иррациональное мышление, не утонуло ли оно в физическом мире?! Не превращается ли мышление в «технологии»?! Современный мир находится в процессе открытия невероятных научных горизонтов, за которыми сплошная неизвестность. Уже сейчас, в простой бытовой жизни мы пользуемся научными достижениями, которые ещё 30 лет назад были сказкой, но что мы знаем о них?! Каково их воздействие на человеческую природу, на социальные связи?! И наконец, самое главное, не нарушает ли человек своим гением ту Божественную гармонию мироздания, которая была заложена испокон веков, и которую так важно сохранить ради самого человека?!
В этом осмыслении нам жизненно необходимо, как можно быстрее перевести своё мышление на новый уровень, сейчас, как никогда, необходимо постичь новые глубины смыслов бытия и сознания – таких понятий, как «общее благо», «мир» и «реальность», «жизнь» и «вечность», «честь» и «достоинство», «справедливость» и «благочестие», а для этого нам нужна философия.
Когда-то эта планета принадлежала людям, а мышление было высшим уделом человеческого естества. Сейчас же технологии постепенно становятся хозяевами этого мира, а процесс познания человек, с удовольствием, передаёт «искусственному интеллекту», оставляя за собой только «мысли рутинного бытия». К чему это приведёт!? Время покажет.
Итак, второе условие появления философской мысли – это мифология и предания, на которых строилась картина мира древних греков и которую, как ошибочно считают некоторые исследователи, безжалостно уничтожила философия со своим «новым мышлением» под девизом – «От мифа к логосу (разуму)», ставшим основой научной рациональности.
Античная мифология представляла собой целый пантеон «богов, полубогов, царей и героев», нарисованный воображением поэтов. Каждый из них олицетворял некую высшую власть над земным миром. «Богов» свергают их дети и те низвергаются в тартар – низший уровень гнили и мрака, который находится в глубине земли под «царством Аида». Так на смену Урану пришёл его сын Кронос, на смену Кроносу пришёл его сын Зевс и «боги Олимпа» воцарились во власти. Но и им «пророчица» предсказывает гибель от невиданной силы, которая восстанет из тартара, из глубины земли, и сметёт этот пантеон «небожителей». А до тех пор они «правят миром» в воображении античных поэтов, при этом, «герои», будучи отпрысками «богов» и земных красавиц, из всех земных существ были единственные, кто могли себе позволить спорить с «богами». Ярким символом античной героики является царь Одиссей, который был «полубогом – получеловеком». Ему благоволили одни «небожители», другие же враждовали с ним, как например, Посейдон.
Философы, особенно неоплатоники, часто используют миф об Одиссеи, для раскрытия сущностных идей различных форм человеческого сознания. Ещё за долго до Шекспира, они считали, что все люди – актёры в этом огромном театре мироздания. Каждый из нас играет свою роль, с одним очень важным примечанием…мы не знаем «пьесы», мы не являемся режиссёрами и не знаем, чем всё закончится, так неоплатоник Плотин, сравнивал людей с куклами. И только «герои» могут претендовать на первые роли, в то время, как все остальные – не более, чем массовка.
Поэты – это создатели античного политеизма, их чётко структурированные фантазии складывали для окружающих всё новые и новые образы «высших существ» с вполне себе человеческими страстями и привязанностями, поэтому у греческих «богов» нет единой истории, есть версии событий, запечатлённые пером того или иного поэта, часть из которых мы берём у Софокла и Эсхила, часть у Еврипида и Пиндара и у некоторых других. В более менее целостном восприятии, придуманная и воспетая поэтами, мифологическая картина мира нашла своё воплощение в произведениях двух основных авторов периода ранней античности: Гомера с его «Илиадой» и «Одиссеей», и Гесиода с его сочинением «Теогония», это всё приблизительно VIII век до новой эры.
Политеизм был далеко не новым явлением для того времени, не избежали его и греки. Они были убеждённые политеисты и не потому что ничего не знали о единобожие, а потому, что были уверены в истинности своих мифологических воззрений, поэтому античные философы воспринимали появление христианства с устойчивым недружелюбием, а иногда даже с враждебностью, воспринимая их, как людей, которые распространяют ошибочные трактовки причин и сущности мироздания.
И, здесь возникает первый когнитивный диссонанс в осмыслении этого исторического факта. Такое неприятие было бы понятно, если бы в античную Грецию вместо христианства пришёл бы, например, ислам. Мифологическая картина мира, которая была устойчиво влита в сознание философа, пусть не такая, какой её рисовали поэты, но тем не менее абсолютно не приемлема в рамках религии мусульман. Ислам, категорически отвергает политеизм в любых его формах и проявлениях…нет никого, кроме Единственного Всемогущего Господа, только Он всем управляет, и лишь к Нему одному мы обращаем свои молитвы и своё поклонение.
Убеждён, что современные мыслители легко объяснят причины этого первого момента «неузнавания» и взаимного отторжения, хотя в христианской догматике и эзотерических воззрениях античных философов было много общего. Например, возможность реинкарнации «бога» в человека, то есть предание ему антропоморфной сущности, а также создание образов «святых заступников» за людей перед его немилостью. В качестве иллюстрации к этому тезису приведу один пример. Поэт VI века до новой эры, реформатор и политик Солон, в одном из своих поэтических сочинениях написал:
«Наш же не сгинет народ никогда по немилости Зевса,
Или от гнева других в сонме бессмертных богов:
Великодушная наша заступница, дева Афина,
Зевса державного дочь, руки простерла над ним…».
Так, Солон восторгался «девой Афиной», дочерью «верховного божества», которая заступается за греков и защищает их от его немилости, подобно тому, как в христианской канонической традиции это делает заступница «Дева Мария», с поправкой, что она не дочь, а «матерь божья». В миссале – «богослужебной книге» римской католической церкви, есть такие строки: «Дева, Матерь Божья, помяни нас, ибо Ты стоишь перед престолом Божьим. Замолви за нас доброе слово, чтобы отвести от нас гнев Его».
Тем не менее философы не принимают христиан и сокрушаются в связи с усилением их влияния, особенно ярко это выражено в сочинениях одного из поздних античных философов, неоплатоника Прокла. Он написал трактат против христиан, который таинственно исчез, но до настоящего времени дошли только некоторые фрагменты. Стоит отметить, что христианские теологи отвечали им взаимностью, пока и вовсе не запретили.
Между тем, как писал ранний греческий философ Фалес, всё было наполнено «богами», другими словами «всё наполнено божественным присутствием», при этом религия у греков была неотделима от политики. Поэтому, одно из обвинений по которому был приговорён к смерти Сократ звучало, как «введение новых «богов»» – это считалось государственным преступлением. У римлян мифология дошла до ещё более крайнего предела – у них был «бог рождения ребёнка», «бог прекрасного» и «бог ужасного», «бог сточных вод» и так далее. Обитая большую часть времени в «незримом мире», тем не менее они довольно часто, «спускаются» к людям в различных земных воплощениях, одни из них, чтобы помочь, другие – чтобы навредить. Вообще, истории противостояния «богов» между собой, сражения героев с мифическими существами, столкновение «высшей воли» и человеческой свободы, всё это было постоянным сюжетом античных поэм и трагедий на театральных подмостках, посредством которых осуществлялось воспитание личности, раскрывая для неё и вкладывая нормы морали и ценностные ориентиры. Недаром Аристотель говорил о трагедии, как о способе «очищении души» посредством возбуждения в ней особого состояния, наполненного сопереживанием и состраданием. Он называет это состояние «катарсисом».
Так, прежде, чем возникают первые философские тексты, греки создают поэтические произведения. Возникает такое явление, как театр. Поэтому произведения первых философов, таких например, как Гераклит, Парменид, по форме ещё очень близки к мифологической литературной драматургии.
Греки были носителями удивительной по сегодняшним меркам памяти, они заучивали и читали стихи невероятных размеров.
Любопытно, что этим же свойством обладал и другой народ, проживавший на противоположном берегу Средиземного или, как его называли, Великого моря. Для арабов поэзия была символом высокой образованности и почёта. Как и греки, они обладали невообразимой способностью запоминать большие тексты. Их любимым занятием, наряду со всевозможными турнирами и сражениями, было устраивать публичные поэтические чтения, при этом они могли делать это часами, тут же создавая различные жудожественные сюжеты. Причём это были не просто зарифмованные фразы, а красивый, стилистически выверенный, поэтический текст, объединённый общим смыслом и составленный по всем канонам восточной поэзии. У арабов были свои мастера и эксперты, которые тут же оценивали чтецов и поправляли их, если они отклонялись от правил стихосложения.
Это было нечто удивительное.
Большинство арабов не умели ни читать, ни писать, поэтому их поэзия, как правило, имела устную традицию и, помимо культурного аспекта, являлась незаменимой формой наиболее содержательной и наиболее яркой передачи важной информации. Такими оригинальными посланиями описывались события и распростронялись вести по всей территории Неджда и Хиджаза (современной Аравии). Таким оригинальным способом жители пустыни направляли друг другу жалобы и требовали правосудия.
Любопытный пример особой значимости поэзии для аравийской жизни, дошёл до нас в истории, которая произошла в Мекке незадолго до начала пророчества.
В те далёкие времена арабы были многобожниками и жили небольшими родо-племенными группами. В основной своей массе они вели кочевой образ жизни и переселялись с места на место. Их называли «бедуины». Однако некоторые арабские племена избрали осёдлую жизнь, создавая на своих землях малые и крупные поселения. Ещё с древних времён, подобно тому, как Афины были главным центром религиозной и светской жизни у греков, для арабов это был город Бекка (современная Мекка). Сюда, к благославенным стенам священной Каабы, отовсюду стекались паломники, торговцы, ремесленники и прочий люд. Здесь, на всевозможных собраниях, праздниках, свадьбах, играх и турнирах воплощались крепкие социальные связи между различными племенами, поэтому в городе всегда было людно, оживлённо и велась активная, разносторонняя жизнь. И вот однажды один араб из йеменского племени Зубайд прибыл в Мекку, привёз с собой товар и продал его местному родовитому купцу по имени аль-Ас. Тот забрал всё оптом и пообещал расплатиться на следующий день, однако оплаты в указанный срок не последовало. Прошёл ещё день, потом ещё, потом ещё пять и «зубайдит» понял, что его попросту обокрали и никаких денег он уже не получит. Аль-Ас обладал серьёзным достатком и весомым положением в городской среде, поэтому, будучи далеко от дома, не имея возможности защитить себя или попросить помощи у своих родных, обманутый торговец несколько дней взывал к своему обидчику, умоляя либо заплатить, либо вернуть ему товар, но всё было тщетно. Тогда он обратился за помощью к некоторым авторитетным мекканцам, однако никто не захотел конфликтовать со столь влиятельным и знатным вельможей.
Одинокий и беспомощный. Что ему оставалось делать?! В таких случаях арабы выходили на площадь к священной Каабе и громко, во всеуслышание дикламировали стихи, рассказывая о том, что с ними произошло и собирая вокруг себя массу неравнодушных горожан. Это было, как масс-медиа … как интернет … информация о случившимся мгновенно разлеталась повсюду и её последствия могли быть самыми непредсказуемыми. Тоже самое сделал и «зубайдит». Он написал поэму, объятую негодованием и горечью, о том, как подло обошёлся с ним местный олигарх. Он вышел в центр города и высоким поэтическим слогом стал читать о доверии и справедливости, о бесчинстве аль-Аса, о том, как гнусно поступает местная знать с честными людьми. Причём его поэма была так прекрасна, так проникновенна и так наполнена личной болью, что собравшаяся толпа с замиранием сердца слушала его историю, в искреннем возмущении проживая эту трагедию вместе с ним. Весть о случившемся мгновенно разлетелась повсюду и дошла до мекканских лидеров, вызывая в них сочувствие и негодование. Они тут же организовали общий совет, где после некоторого обсуждения, утвердили первую в мире Конвенцию о защите прав человека, в которой постановили защищать любого, кто столкнётся с подобным вероломством, внезависимости от его сословия, нации, достатка или религиозных убеждений и внезависимости от того, какое высокое положение занимает его обидчик. Впредь мекканские лидеры брали на себя обязательство внимательно следить за тем, чтобы в стенах города никто не был притеснён и чтобы подобные ситуации никогда больше не повторились.
Так, в суровой Аравийской пустыне, далёкой от мировой цивилизации, был образован первый в мире «профсоюз» по защите слабых и угнетённых, пострадавших от беззакония «сильных мира сего». Он вошёл в историю под названием Конфедерация благочестивых или Союз чести (Хильф аль-Фудуль). После этого мекканские вожди отправились на городскую площадь, где всенародно объявили о своём решении. Как известно, любой договор должен быть скреплён подписями его участников. Но как это сделать если не один из «благочестивых» не умел ни читать, ни писать?! Тогда, вместо подписи, каждый из них опустил ладонь в специальный сосуд с парфюмом, а затем приложил её к стене Каабы. Поэтому иногда этот договор называют Соглашение на благовонии. Затем они отправились к аль-Асу и заставили его выплатить деньги, показав тем самым, действенную силу принятой конвенции.
В этом повествовании прослеживается очень любопытный факт. Высокая значимость поэзии и любовь к ней объединила два народа, которые никогда не пересекались, по крайней мере на уровне этнографических связей. Но, как удивительно они повторяют опыт друг друга, связанный с восхождением своего языка, посредством высокго, художественного слога, до той степени, которая необходима, чтобы открыть человечеству две Божественные Книги – монотеизм и науку.
Третье условие возникновения античной философской мысли – греческая политика. Это особое явление, которое и послужило одной из главных первопричин зарождения высокого мышления, как важнейшего, системного знания.
Греки создали «полисы», отсюда термин «политика». Греческое слово «polis» не переводится на иные языки: государство – не подходит, город – тоже нет, наиболее полное определение – «политическое сообщество», но и оно не отображает всю его семантику.
Это были, как правило, небольшие города с собственным государственным устройством. Самым крупным из них были Афины. По историческим свидетельствам население среднего полиса составляло около 10 000 взрослых мужчин, то есть со всеми остальными жителями, примерно, от 30 до 50 тысяч человек. Всего насчитывалось около 1000 таких городов-государств, иногда они объединялись в союзы.
Полисы, в своём системном объединении, просуществовали сравнительно не долго – примерно с VIII века до новой эры и до IV века уже новой эры.
Это были совершенно нетипичные для того времени образования, с особым социальным и политическим устройством. В античных полисах сформировалась особая форма жизни, при которой граждане участвуют в политике, в спорте, ходят в театры, обсуждают сложные вещи, но, при этом, главный смысл жизни грека – это быть достойным представителем своего сообщества. В полисах не было царей, а если они и были то, только в символическом значении. Греческие аристократы вели свою родословную от «богов», например, Платон считал себя потомком Зевса, а Аристотель утверждал, что прародителем его рода был «бог медицины Асклепий». Это было заурядной практикой для тогдашней элиты и на меньшее они не соглашались, связь с «богами» служила достойным оправданием их завышенной самооценки.
Греческие предания говорят о том, что в древние времена герои были очень близки к «богам», в конце концов, герои возникали из контактов «богов» и людей, поэтому родословная и близость к «богам», это часть самосознания греков. И всё, что они создают: политику, искусство, спорт и многое другое, всегда рассматривается через призму «воли богов» – победа в войне, это победа «богов», правильно принятое решение, это «боги» подсказали. И, даже спортсмены, например Олимпийских игр, рассматривали свои победы, как шанс приблизится к «богам». Поэтому победителей турниров встречали целыми процессиями, им возводили статуи, слагали поэмы, а иногда и почитали, как «богов». К слову сказать, победителю олимпийских игр обязательно выплачивалось вознаграждение из казны полиса, равное пятистам драхм, что равнялось годовому доходу с богатого, крупного имения.
Традиция особого почёта и уважения героя-победителя, которая больше 2 000 лет практикуется и в современном мире.
У греков не было разрыва между политикой, искусством, спортом и религией. Причастность аристократии к возвышенному, трансцендентному миру, рассматривалась в качестве главной причины её главенства и власти. Власть рассматривалась, как дар «богов», соответственно несогласие с властью – это бунт против «воли богов», что считалось страшным преступлением. Именно греки задали это политическое клише будущим римским цезарям и последующим европейским королям и правителям. Хотя со временем, эзотерическое восприятие их статуса в народе стремительно угасало, но даже сейчас, в наш «прогрессивный» век, оно сохранилось в различных проявлениях восторженного пиетета к современным монаршим особам.
Так в античных городах царила символическая власть «богов» над властью людей, которые сами управляли своей жизнью, отдавая, при этом дань уважения и почёта «высшим силам».
Полисы были самостоятельны, но их объединяла их религия, их мышление и общие ценности, то есть их связывали не политические, а социальные, или скорее, символические узы.
Почему же создание полисов стало основополагающей причиной появления философской мысли?
Здесь следует начать с другого вопроса.
Что нужно, чтобы появилось мышление? Ответ прост – нужно жить так, чтобы оно появилось.
Появление нового типа рассуждений было обусловлено возникновением особого жизненного уклада, поскольку мысль, сама по себе, неотделима от жизни.
Греки времён ранней античности не создавали империй и не собирались завоёвывать друг друга, то есть у них напрочь отсутствовали имперские амбиции. Они могли враждовать и сражаться друг с другом, что было не так уж редко, но это были локальные «битвы в поле», после чего и победители и побеждённые возвращались по домам, забирая своих раненых и хороня убитых. Полисы могли образовывать союзы, но у них отсутствовало стремление к расширению территорий, в отличии от Рима, который формировался с ярко выраженными экспансивными целями.
Фукидид в своём сочинении под названием «История» приводит речь Перикла – современника Сократа, одного из лидеров афинской аристократии в период наибольшего могущества Афин (V в. до н.э.), когда он обращается к горожанами и рассказывает главные свойства их жизни. Речь была ознаменована началом Пелопоннесской войны, когда хоронили первых погибших, поэтому, в последствии она была названа «надгробной речью».
Фактически Перикл воздаёт дать афинянам, павшим за отечество, напоминая живым о том, кто они такие, широкими линиями характеризуя фундаментальные принципы жизни грека: «…В частных делах все пользуются одинаковыми правами по законам. Что же до дел государственных, то на почетные государственные должности выдвигают каждого по достоинству, поскольку он чем-нибудь отличился не в силу принадлежности к определенному сословию, но из-за личной доблести…Терпимые в своих частных взаимоотношениях, в общественной жизни мы не нарушаем законов, главным образом из уважения к ним, и повинуемся властям и законам, в особенности установленным в защиту обижаемых, а также законам неписаным, нарушение которых все считают постыдным. Мы развиваем нашу склонность к прекрасному без расточительности и предаёмся наукам не в ущерб силе духа. Богатство мы ценим лишь потому что употребляем его с пользой, а не ради пустой похвальбы. Признание в бедности у нас ни для кого не является позором, но больший позор мы видим в том, что человек сам не стремится избавиться от неё своим трудом. Одни и те же люди у нас бывают заняты делами и частными, и общественными. Однако, остальные граждане, несмотря на то, что каждый занят ремеслом, также хорошо разбираются в политике. Ведь только мы одни признаём человека, незанимающегося общественной деятельностью, не благонамеренным гражданином, а бесполезным обывателем. Напротив, мы считаем неправильным принимать нужное решение без предварительной подготовки посредством выступлений с речами «за и против». В отличии от других, мы, обладая отвагой, предпочитаем, вместе с тем, сначала основательно обдумывать наши планы, а потом уже рисковать, тогда как у других невежественная ограниченность порождает дерзкую отвагу, а трезвый расчет – нерешительность…Мы – единственные, кто не по расчету на собственную выгоду, а доверяясь свободному влечению, оказываем помощь другим…Кто не заботится о будущности детей, тот не может принимать справедливые и правильные решения на пользу своих сограждан… И наконец, если мне надо вспомнить о доблести женщин…, то я подведу итог, ограничившись кратким советом…та женщина заслуживает величайшего уважения, о которой меньше всего говорят среди мужчин, в порицание или в похвалу».
Как органично слышалась бы подобная речь в устах исламского правителя, произнеси он её жителям Медины, Багдада, Дамаска или Кордовы. Сколько сходных напутствий звучало в проповедях и учениях праведных халифов, которые задавали векторы общественных и политических взаимосвязей среди своих подданных. Будучи продолжателями наследия пророка, они передали его будущим поколениям, словно завещание, формируя историю от первой мусульманской общины до возникновения халифата. В чём же состояло это наследие?! Быть монолитным единством, скреплённым благонравием и терпимостью друг другу, быть активными и трудолюбивыми, бороться с бедностью, проявлять мужество и стойкость, быть готовым пожертвовать личным благом, ради блага общественного, жизнь и честь неприкосновенны, уважение к женщинам неприкосновенно…Те же принципы, тот же призыв, те же воззрения, но лишь одно отделяет их друг от друга – античная аристократия служила символической власти мифических «богов», придуманных и воспетых поэтами, а праведные халифы служили Одному, Единственному, Истинному Богу, жили под Его властью и правили по Его Писанию, или по крайней мере, старались это делать.
Впервые Перикл в своей речи дал свойство «демократии», как системной формы управления обществом: выборность власти, избрание достойных, принятие важнейших решений посредством политических дебатов, общее благо, как высшая цель государственного правления и так далее. Из всего этого следует, что греки в полисах не считали государство чем-то «над ними стоящим», для них государство – это «Мы». Грек не скажет: «Они там решили», он скажет: «Мы так решили». Они создают систему, когда государство становится общим достоянием, при котором каждый сопричастен к формированию политической воли и к принятию политических решений.
Много позднее Томас Гоббс в своём «Левиафане» опишет принципиально иной тип государства – «государство над народом». Он представит его в образе ужасного чудовища по имени Левиафан, которое подавляет и держит в страхе население. Так, основываясь на этом страхе и на инстинкте к самосохранения людей, он несёт им порядок.
Такое государство было абсолютно чуждо грекам. Обладая мужеством и стойкостью, они не сражались по принуждению. Лозунги, основанные на таких понятиях, как «родная земля» или «этнический патриотизм», выглядели для них совершенно пустыми. Единственное за что стоит бороться и отдать свою жизнь – это ценностные устои родного сообщества и в этом, их доблесть и отвага была безгранична.
Спустя несколько веков первые муджахиды, сахабы пророка без малейшего колебания снимались с родных мест и покидали собственные семьи, ради призыва к исламу на дальних землях. Они очень любили своих детей, своих жён и родителей, но долг перед Всевышним был важнее всего. Годами они не возвращались домой, странствуя по необъятным простором и демонстрируя силу веры во всех его проявлениях. Исполняя своё предназначение, они преодолевали опасности и лишения, нередко демонстрируя чудеса мужества и героизма. В служении человечеству они стремились к довольству Творца, словно отвечая на Его обращение – О, те которые уверовали, почему вы не сражаетесь на пути АЛЛАХА и ради слабых мужчин, женщин и детей…, они отдавали свои жизни на пути призыва, в защиту угнетённых и обездоленных.
Каждая община, чья жизнь, это следование высшим идеям, а высшие идеи, это всеобщее благо, непременно останется в мировой истории неперевёрнутой страницей, направляя звучание своего опыта к слабеющим потомкам.
Жизненный уклад в полисах, кризисы и конфликты, которые необходимо было преодолевать, и наконец самое главное – политика, порождают новые требования к гражданам и приобретение ими особых навыков. Возникает потребность в создании новых механизмов наиболее эффективного законотворчества ради общего блага, в котором планирование и принятие решений осуществляют все вместе.
Современная политика – это шоу персонажей. Отдельно взятые люди, как правило без определённых профессий, которых приводят к власти торговцы.
В отличии от современной модели, у греков было политическое сообщество, которое образовывало собой то, что сейчас называют «публичный разум» – познание и достижение общего блага по принципу «все вместе» и всеобщим обсуждением.
Поэтому философия возникает, прежде всего, как продукт политической практики.
Необходимо научиться обсуждать сложные проблемы, а для этого надо уметь правильно осознать саму проблему. Нужно уметь поставить свою речь, аргументировать и отстаивать свою позицию, доказательно возражать оппоненту и формировать круг единомышленников. Для греков становится очень важным говорить убедительно и красиво, многим политикам речи писали ри?торы. То есть сама жизнь провоцирует их на развитие интеллектуальных занятий.
Так, постепенно формируется узкая группа людей особого мышления, которые рождают смыслы базовых идей для политического управления городами: что такое «закон и справедливость», что такое «свобода и общее благо»…? Первые философские мысли возникают, как ответ на необходимость создания моделей «идеального государства» – то, к чему мы должны стремиться всегда. А, поскольку сами мыслители были ещё и политиками, философия зарождается, как политический проект. Именно таковой её считали и сами философы – те же платоники, стоики и другие.
Ирония в том, что Сократ был казнён по решению демократического большинства. И когда это произошло, Платон, будучи его лучшим учеником, был потрясён и очень тяжело переживал эту утрату. Он захотел что-то изменить и, поскольку уже тогда он считался в авангарде философской мысли, верный продолжатель идей своего учителя, он посчитал для себя возможным давать правильные советы политическим лидерам ради достижения общего блага.
Но ничего хорошего из этого не вышло. Оказалось, что правители очень медленно учатся. Дурман власти превращал их в подозрительных тиранов, а это было очень опасно для их учителей. Спустя несколько веков философ Сенека наглядно продемонстрировал состоятельность этого тезиса.
Несколько раз Платон чуть не лишился жизни из-за своих благих намерений, и однажды даже попал в рабство. Один из государственных лидеров того времени по имени Дионисий, пригласил мыслителя быть его советником и тот с радостью откликнулся на это предложение. Однако, почти сразу Платон был оклеветан, обвинён в заговоре и, по приказу правителя продан в рабство. Его увези в одну из провинций, пока никому неизвестный эгинец по имени Анникерид (не путать с философом Анникеридом) не выкупил его, случайно встретив во время своей поездки на соревнование колесниц. Как, в последующем, прокомментировал эту историю афинский полководец Аристид: «Никто бы и не знал о безвестном Анникериде, если бы он не выкупил Платона».
Тогда философ завершает свой первый неудачный опыт влияния на власть и решает сам готовить политиков в специальном сообществе, лично возглавив этот амбициозный проект. Он создаёт академию, чтобы через систему наук, через философские знания воспитывать политиков, которые и должны будут «изменить этот мир», создав такую систему государственного управления, в которой отсутствовали бы прежние огрехи. Поэтому академия Платона зарождалась, как политический план по созданию нового человека с новым типом мышления. Подход который пришёл из «пифагореизма» – к тому времени пифагорейцы правили всеми городами южной Италии.
Поэтому в академии изучались законы «варварских» государств, языки, культура и устои других народов, проводились философские занятия, направленные на эзотерическое постижение власти и статуса политика. Кроме того, философские занятия не были оторваны от практической жизни, поэтому её обучение было тесно связано с изучением математических дисциплин, истории и точных наук, изучалось искусство и регулярно проводились физические занятия: обучение боевым приёмам и владению оружием. В академию, довольно часто приглашались «специальные гости», которые беседовали со слушателями на разные темы и передавали им свой опыт.
Однако, справедливости ради, необходимо отметить, что в антропологическом укладе полисов была и другая – теневая сторона их жизни, которая и обусловила причины столь недолгого их существования. На примере города Афины в период наибольшего расцвета (примерно V в. до н.э.), можно выделить две, наиболее яркие из них.
И, прежде всего, это рабство.
Население города насчитывало около 200 000 человек, из них, примерно, 30 000 – это «свободные граждане» (рождённые от свободной афинянки и свободного афинянина), то есть не более 15 % жителей. Только они обладали политической свободой, могли принимать политические решения, рассчитывать на карьерный рост в городской вертикали власти и полноценно использовать все государственные преференции, включая право собственности. В городе были организованы различные органы власти, архонты, Совет 500, были учреждены 10 отделений суда, в каждом из которых по 500 судей. То есть, практически каждый свободный гражданин имел возможность участвовать в политической жизни города или, как писала немецко-американский философ начала XX века Ханна Арендт, «обладал политической способностью суждения» – не из теории, не из книг, а в повседневном решении насущных государственных проблем. Сменяемость власти и очерёдность государственного управления, провозглашённая верховным стратегом Периклом, создавали такие условия, при которых каждый грек неоднократно заседал в каких-либо советах, занимал административные должности, выполнял государственные поручения.
Немалую часть жителей тогдашнего мегаполиса составляли «чужеземцы» (метеки), те кто живут в городе либо, как изгнанники, либо как мастера или путники. Это были художники и поэты, мыслители и архитекторы, которые странствовали и создавали свои произведения в местах временного пребывания. Деструктивность публично-правового разделения жителей полиса особенно ярко просматривается на примере Аристотеля, который, в городской среде, считался метеком. Как иронично…– законодатель просвещения и политической мысли, не имел право приобретать собственность, участвовать во «всеобщем обсуждении» и принимать политические решения.
Кроме того, в городскую демографическую структуру входили женщины и дети, при этом ни те, ни другие не имели «права голоса». Они обладали исключительно личностной свободой, как чужеземцы и вольноотпущенники. Лишь спустя много веков, примерно во времена классицизма, женщины стали постепенно отвоёвывать себе право участвовать в политической жизни общества.
Основную же часть населения города составляли рабы и вольноотпущенники. Социальная среда невольников в Афинах, была далеко неоднородна, среди них можно было встретить ремесленников и учёных, управленцев и воспитателей. К слову сказать, «свобода» понималась греками глубоко и по разному. Это была одной из идей, которая находилась в постоянном осмыслении.
Юридически рабы считались одушевлённым инструментом. В традиционном восприятии рабства, их можно было купить, продать, обменять на что-либо, за их проступки юридическую ответственность нёс хозяин. Однако, несмотря на всю аморальность этого явления, всё было не так уж плохо. Зачастую, рабы были настолько близки своим господам, что иногда их воспринимали, почти, как членов семьи, хотя конечно были и радикально обратные ситуации. Весь город жил за счёт рабского труда, которым обеспечивался основной доход благородного афинянина. Обладая неограниченным временем, он мог посветить его науке, театру или спорту.
Свободное время, которое было заурядным явлением для античного горожанина, для нас сейчас немыслимая роскошь, ибо так поставлено, что мы должны работать и зарабатывать на жизнь сами. И, когда мы ощущаем нехватку времени для воплощения своих желаний, мы должны помнить, что это та плата, которую человечество заплатило за дар свободы. Хотя современная наука подошла к порогу созданию не рабов, но «друзей» в виде роботов, которые, как уверяют, возьмут на себя всё основную работу, чем освободят нас от бремени земного бытия. Любопытно будет узнать, к каким последствиям это приведёт современников века господства робототехники.
Неприятие рабства заложено в нашей внутренней морали, которая открылась с первыми Божественными Откровениями. Мы считаем его плохим, почему?! Потому, что Господь считает его плохим. Оно унижает, оно делает позволительным гордыню, вседозволенность и высокомерие, качества, которые лежат в основе человеческого разложения, и которые погубили прежние цивилизации.
Арабская община времён первого тысячелетия, с её социальными связями и жизненным укладом, выступила некой проекцией содержательной основы последнего Откровения к человечеству, как когда-то античные греки стали причиной ниспослания «философского мышления», в качестве предтечи будущего научного познания. Поэтому, также, как невозможно понять философию, не окунувшись в истоки её зарождения, полноценное осмысление некоторых текстов Священного Корана невозможно без изучения арабской истории.
В те времена, отдельные мрачные социальные явления прочно укоренились во многих народах, в том числе и на аравийском полуострове, например употребление спиртных напитков. И что происходит?! Учитывая врождённую слабость человека и его привязанность к телесным удовольствиям, Господь постепенно отучает нас от алкоголя, усиливая своё воздействие на верующих, по ходу ниспослания Откровения, от мягкой рекомендации к категорическому запрету. То же самое происходит и с «рабством». Сначала Всевышний предписывает относится к рабам благопристойно, кормить их хорошей едой и одевать их в хорошую одежду, постепенно приучая к мысли, что они такие же люди, как и мы. Повелевая вершить добро и справедливость, АЛЛАХ несколько раз упоминает особую группу благочестивых и называет её «люди правой стороны», указывая на признаки такого человека, первый из которых – это освобождение раба.
Второе мрачное явление, которое погубило полисы античной Греции, и которое вытекает из ранее упомянутого – это исключительный статус гражданина.
Афинская аристократия представляла собой, сравнительно, небольшую «касту неприкасаемых», которые пользовались всеми правами и свободами, гарантированными властью в качестве социальных, публично-правовых и имущественных преференций. Перикл, будучи городским стратегом времён расцвета, понимал, что максимального городского комфорта для полноправных граждан можно достичь только при условии их малочисленности, поэтому он добился принятия специального закона о гражданстве, согласно которому гражданином считался только рождённый от свободного афинянина и свободной афинянки. По достижении 18-ти летнего возраста, они записывались в специальные списки, после тщательной проверки их родословной, затем юношей собирали в специальные группы, где они проходили довольно трудный курс обучения военному искусству, который длился два года, после чего они занимали своё место на одном уровне с остальными гражданами.
Горожанам гарантировались свобода слова и свобода собраний, только они имели права занимать государственные должности и принимать политические решения. Задержать или арестовать афинянина можно было только по постановлению суда или общего собрания и так далее.
То есть, с одной стороны полис это система свобод и волеизъявлений, но, с другой стороны – огромная социальная «пропасть» неравенства между аристократией и остальными жителями, которая постепенно затягивала в себя греческие города, со всеми их победами и достижениями.
Социальное расслоение, укоренение в сообществе «высшего» сословия, как единственных носителей эзотерической исключительности, и «простого люда», с правом проживать рядом с избранными, служить их воле и только тем быть счастливы, всё это, в конечном итоге, погубило немало народов. Указывая на пагубность этого явления, во всех своих Писаниях, жёстким повелением Господь предписывает людям искоренить социальное неравенство, как оплот человеческой порочности. Яркой, красной линией этот посыл задан в последнем Божьем Откровении, поэтому пророк в своей «прощальной проповеди», когда вокруг него собралось более, чем 100 000 последователей, в своих напутствиях, сказал: «О, люди! Все вы дети Адама, а он был сотворён из земли. Нет преимущества араба над неарабом, нет преимущества неараба над арабом, нет преимущества белого над чёрным и чёрного над белым, кроме как в богобоязненности».
Однако, параллельно с первыми ростками политической философии возникает ещё одно весьма необычное, для того времени, явление. Если повсеместно людей больше интересовали житейские проблемы из мира физической реальности, то уже в VI веке до новой эры постепенно образуется небольшой круг мыслителей, которые начинают задавать «странные» вопросы: что такое «реальный мир», что такое «небо», какова сущность человека и в чём смысл его жизни?
Так в этом кругу формируется и другая часть философского мышления – созерцательная. Уже с первых своих ростков, философские рассуждения начинают путь системного научного познания мира, сменяя собой мифологическую картину. Задаваемые вопросы были столь разноплановы и глубоки, что обыденный, разговорный язык стал превращаться в язык науки. Появляются термины и понятия, выводятся знания, которые тут же систематизируются в парадигмы и научные теории, научные теории объединяются в научные отрасли и научные сферы и так далее.
Необычные вопросы перевоплощают простые мысли в мышление, а мышление – в научное познание. Впервые на европейском пространстве, такие вопросы стали задавать греки. Именно они дали первые образцы философской мысли, которая начинает своё движение с греческих колоний. Так, Пифагор большую часть жизни прожил на Сицилии, Фалес, Анаксимандр, Анаксимен – в Ионии (западное побережье нынешней Турции).
Зарождение философии продолжается в городских садах, учитель и ученики собирались на территории парков, бродили по аллеям и беседовали «о высоком» в окружении природной эстетики и цветочного благоухания. Так в Афинах появляются четыре основные школы мыслителей: сначала академия Платона, затем «ликея» Аристотеля (отсюда слово «лицей»), Эпикурейская школа и школа Стоиков. Таким образом четыре школы занимали четыре парковые площадки вокруг города.
Платон, а затем и Аристотель считали, что «философия начинается с удивления». Первые философы были теми, кто умел удивляться и через вопрошание шли к познанию тайн незримого, трансцендентного мира.
Интеллектуальные борцы с хаосом. Посредством мышления они заложили первые основы идеи перевоплощения человека из биологической субстанции в «личность», в того, кто принимает взвешенные, ответственные решения и несёт за них полную ответственность.
Наш современник, немецкий философ Роберт Шпеман, в одном интервью на вопрос журналиста, что такое философия, дал наиболее точное определение этой науки. Он сказал: «Философия – это постоянная работа с предельными вопросами».
Мировая философия, рождённая в античной Греции начинается с постановки именно таких вопросов, это то чего раньше не было. И, если мифы рассказывали личностные истории «богов» и «героев», то первые философы задают движение разумного мышления о фундаментальных структурах того, что мы называем «реальностью», «человеческой жизнью», «политикой», «космосом». Они стали опрашивать эти сферы на предмет «предельных вопросов» о началах и принципах этих явлений, об их проявлениях и смыслах.
Именно в текстах древних мыслителей, которых в некоторой литературе, условно называют «досократики», эти вопрошание приобретает совершенно отчётливые формы.
Но как, в своём мыслительном процессе, выйти на эти «предельные вопросы»?!
У человека есть уникальная способность, которая отличает его от прочих земных существ. Он способен создавать «символические системы», чтобы познавать этот мир. Алфавит, календарь, музыкальные ноты, различные системы физических и математических величин, таблица Менделеева – всё это есть определённый набор символов, который выражает всевозможные состояния какой-либо сферы человеческого познания. Например, посредством алфавита и системы величин можно выявить у человека уровень его интеллекта, с помощью таблицы Менделеева можно определить химический состав вещества....Символические системы позволяют нам преодолевать время, постигать космическое пространство и изучать мельчайшие структуры материи. Буквами, цифрами, фигурными обозначениями мы познаём то, что находится за границами чувственного мира – законы Вселенной, сложнейшие вопросы физики, математики, биологии, химии.
Мы прикасаемся к реальности через определённые графические знаки и именно культура постановки «предельных вопросов» позволяют использовать эти «символические системы» по их назначению с максимальным коэффициентом познания. Предельные вопросы выявляют крайние границы интеллектуального потенциала человека, также как в философском осмыслении миробытия открывается наивысшая степень мудрости.
Когда мы с древними мыслителями задаём вопросы о Боге, об идеях, о космосе, об обществе и человека, мы начинаем выходить на уровень, непостижимый для наших органов чувств. Посредством алфавита и числовой символической системы мы постигаем Слово Творца и сокрытые смыслы Его Писаний, и нет ничего важнее этого. Вопросы Его благодати и Его замысла, вопросы происхождения Вселенной, человеческой мысли, через призму Божьих Откровений, приводят нас в сферы, которые не подвластны физическому инструментарию. Именно благодаря постановке «предельных вопросов» мы, на самом глубинном уровне, соприкасаемся с миром истинных смыслов и закономерностей, созданных Всемогущим Создателем. Постигая их и привнося в физическую реальность их «идеальные» формы, мы мгновенно воздействуем на нашу жизнь, создавая в ней порядок, преображая её от беспокойного, неуёмного состояния «я не знаю как», в состояние «я знаю, по милости АЛЛАХА». Прикоснувшись к Божественному миру знания посредством философского вопрошания, складывая и воплощая их в общую картину земного бытия, человек входит в гармонию со всем, что его окружает, как бы разнородно оно не было.
Так мыслили первые философы, с оговоркой на то, что в своём познании, не все они учитывали фактор единства Бога, незыблемости Его воли и Его замысла, и это то, что нам необходимо привнести. Тем не менее они, даже будучи вне Откровений, побуждают нас к тому же – «перешагнуть» границы видимого мира и соприкоснуться с вечным, негасимым миром идей и смыслов ради познания, осмысления и создания их зеркальных проекций в физической реальности, с добавлением от себя – во славу и в довольство Творца.
Однако, кто же эти первые философы и как их воспринимали окружающие?
