скачать книгу бесплатно
Командир Браге
Макс Мах
Авиатор #2Попаданец (АСТ)
Она может совершить в одиночку многокилометровый марш через африканские джунгли. И влюбиться в ученого-географа, влюбив его попутно в саму себя, тоже может. Лиза Браге способна на многое. Может, если надо, высадить десант на вражеской территории в первый день «маленькой победоносной войны». Может вести крейсер через зону ПВО под кинжальным огнем вражеских батарей. И принять бой с эскадрой противника тоже может. Может умереть с честью, не посрамив флага и мундира, и может выжить всем смертям назло. Она капитан 1-го ранга кавалер ордена Полярной звезды баронесса фон дер Браге, командир Флота республики Себерия, и этим все сказано.
Макс Мах
Командир Браге
Предыстория истории
Вселенная бесконечна, и в этой беспредельности возможны практически любые из невозможных миров. В одном из них, в мире пара и летающих кораблей, живет авиатор Елизавета фон дер Браге. Наша история началась с ее гибели в воздушном бою с польским крейсером-тримараном (роман «Авиатор»). Но смерть отважного пилота неожиданно обернулась новой жизнью и для нее, и для девушки из иного мира – мира, где СССР недавно отпраздновал 90-ю годовщину Великой Октябрьской революции. Так случилось, что во время научного эксперимента сознание инженера-электрика Елизаветы Берг не только проникло в некое «параллельное пространство», но и оказалось в теле авиатора Елизаветы Браге. В результате списанная по состоянию здоровья из Флота республики Себерия капитан 2-го ранга Браге, которая на самом деле уже совсем другая женщина, принимает командование «Звездой Севера» – бригом искателей сокровищ, летающим под флагом Техасской республики. На дворе начало тридцатых годов, а приключения брига и его шеф-пилота разворачиваются в республике Себерия и ее столице Шлиссельбурге, в Немецких государствах и Венецианской республике, над Средиземным морем и в горах Атласа, над Сахарой и в джунглях африканского королевства Яруба.
Целью приключений были поиски сокровищ древнего африканского царства Яруба. Однако желающих найти так называемое сокровище Кано оказалось больше двух. И экипаж брига «Звезда Севера» вступил в смертельно опасную борьбу за сокровища и тайны народа яруба с английским лордом Эдвардом Диспенсером и его клевретом капитаном ван Россомом, профессором Нольфом из города Брюгге и его дочерью Мари, а также с полковником Штоберлем из Гейдельберга.
Пролог
26 декабря 1931 года
Рождество в Германских государствах отмечают весело и сытно, но главное – пьяно. Тем более в университетском городе, таком, к примеру, как Гейдельберг. Бурши гуляли всю ночь, но под утро угомонились и они. Разбрелись по домам или упали там, где уронило их выпитое в рождественскую ночь вино.
Под утро мороз немного усилился, и пошел снег. Мягкие белые хлопья, цепляясь друг за друга и постепенно подрастая, ложились на красные черепичные крыши, голые ветви деревьев, на серо-коричневый узор мостовых. Стояла удивительная тишина. Улицы пустынны, двери трактиров и лавок заперты. Казалось, город вымер. Лишь в некоторых домах из труб поднимался навстречу тихо падающему снегу сизый дым от разожженных спозаранку печей.
Но кое-кто спать еще и не ложился. Небольшой элегантный локомобиль – спортивный «Кокорев», расцветки «себерская зима» – мчался этим утром – двадцать шестого декабря 1931 года – по Тиргартенштрассе через кампус университета. Справа сквозь облетевшие кроны деревьев открывался вид на реку, слева мелькали факультетские здания. Не снижая скорости, «Кокорев» свернул на узкую подъездную дорогу, огибавшую парк, промчался арктическим вихрем через Верштег – мост, проходящий по плотине – и, наконец, влетел в узости Гнейзенауштрассе и Манхеймерштрассе, чтобы, в конце концов, остановиться у дома номер семь по улице Стейнзейтвег.
Чуть скрипнув, откинулась вверх дверь со стороны водителя – белый лак и серебристая «изморозь» – и на булыжник мостовой, цокнув стальными подковами тяжелых черных берцев, выбрался высокий человек, весь – с ног до головы – затянутый в черную кожу. Пожалуй, это была женщина, но ее наряд был настолько необычен для чопорно-консервативной Германии, что сторонний наблюдатель – если бы таковой имел место быть – наверняка усомнился бы в своем первом впечатлении. Однако это была именно женщина. Она неспешно поднялась на крыльцо, отомкнула замок двери собственным ключом и уверенно шагнула в темноту пустого дома.
Небольшой коридор, лестница наверх, гостиная с камином, кухня, кладовка, дверь на задний двор. Все замки целы – и на дверях, и на окнах, – и на всем печать забвения. На полу и мебели толстый слой пыли, на лампах, карнизах и в углах потолка – паутина. Одним словом, запустение. Жилье это было оставлено хозяином давно – месяцы, если не годы назад, – и с тех пор никто не потревожил его покой.
Подсвечивая себе фонариком, женщина осмотрелась внизу и поднялась на второй этаж. Здесь располагались спальня и кабинет, причем кабинет по площади был значительно больше. Просторный письменный стол, затянутый зеленым сукном, кожаное кресло, застекленные книжные шкафы, картотечные ящики и несгораемый шкаф в человеческий рост. Над камином женский портрет. Мягкий свет снежного утра освещал его достаточно, чтобы рассмотреть характерное удлиненное лицо с высокими скулами, прямым носом и большим ртом. Светлые брови над серыми глазами, коротко стриженные светло-русые волосы. Не красавица, но мужское внимание к себе наверняка привлечет.
Вошедшая в комнату женщина остановилась перед портретом и довольно долго его рассматривала, потом вздохнула и, отвернувшись, направилась к сейфу.
– Одну минуту!
Женщина явственно вздрогнула, мужской голос, произнесший эти два слова, возник, казалось, ниоткуда. Но затянутая в черную кожу посетительница на этот счет не усомнилась. Она вздрогнула – это правда, но во всем остальном ее реакция оказалась мгновенной и безупречной. Незнакомка стремительно развернулась на голос, а уж револьвер в ее руке возник, похоже, сам собой.
– Ради бога, баронесса! Я не вооружен и не опасен. Во всяком случае, сейчас.
Мужчина сидел в кресле в дальнем углу, где до времени его скрывала плотная тень. К тому же сидел он неподвижно, не производя даже самого слабого звука, что было необычно, учитывая его комплекцию. Сейчас, когда глаза женщины попривыкли к освещению, она рассмотрела грузную фигуру в задвинутом в угол кресле. Мужчина был, по-видимому, высок и, мягко говоря, плотно сложен.
– Вы меня напугали, полковник.
– Извините, баронесса! Видит бог, я не хотел вас пугать. Я просто хотел поговорить с вами тет-а-тет.
– Как вы сюда попали?
– Впечатляет, не так ли? – хмыкнул мужчина. – Следов нет ни внизу, ни на лестнице.
– Рассказывайте, не томите! – усмехнулась женщина, но револьвер не опустила.
– Тут есть еще одна дверь, – спокойно объяснил мужчина, – и черная лестница со двора. Может быть, все-таки уберете оружие?
– Зачем вы здесь? – женщина опустила руку, но возвращать револьвер в кобуру не стала.
– Я об этом уже вам сказал, – напомнил мужчина. – Я всего лишь хочу поговорить.
– Говорите!
– Судя по тому, что список частот и ключи находились у вас, Тюрдеев встречи с вами не пережил, – это был не вопрос. Простое утверждение, и ничего больше.
– Заявите в полицию? – равнодушно поинтересовалась женщина, убившая своего несостоявшегося любовника в честной борьбе.
– Нет, баронесса, я здесь не для того, чтобы вас шантажировать! Да, хоть скальп с него снимайте, мне-то что?
– А он, между прочим, считал вас другом.
– Не считал, – возразил мужчина. – Не заблуждайтесь на его счет, баронесса. Доктор был тем еще сукиным сыном! Вас он любил, это бесспорно. Но любил ли он когда-нибудь кого-нибудь еще? Сомневаюсь!
– Ладно, полковник, уговорили! – женщина обошла письменный стол, села в жесткое рабочее кресло, больше похожее на тяжелый стул, аккуратно – назад – стянула с головы кожаный шлем с коротким козырьком и наушниками, достала портсигар. Кинула короткий взгляд на собеседника, щелкнула крышкой, взяла папиросу, неторопливо закурила.
Все это время мужчина молча пережидал возникшую паузу. Кажется, он даже не шевельнулся ни разу.
– Говорите! – предложила женщина, выдохнув дым первой затяжки.
Сейчас, когда она сидела лицом к свету, стало очевидно, что это та же самая женщина, которую изобразил художник на полотне, висящем над камином. Только теперь она, пожалуй, стала чуть старше, да еще вот волосы отрасли.
– Я не трогал архив доктора, хотя и мог.
– Почему?
– Он мне не нужен. Не скажу, что неинтересен. Любопытно, разумеется, но определенно не настолько, чтобы вступать с вами в конфликт. Так что нет, не нужен. И потом, я ведь вам обязан, если помните.
– Так что же вам нужно, полковник?
– Мне нужно ваше доверие, – чуть шевельнулся мужчина.
– Выходит, это жест доброй воли? – спросила женщина, не выпуская папиросу изо рта.
– Один из.
– Вот как? Есть и другой?
– Баронесса, вы хотите найти капитана ван Россома?
– Он не числится в списках офицеров армии герцогства Фландрия, – с явным сожалением в голосе сообщила женщина.
– Не удивлен, – кивнул мужчина. – Так хотите?
– Хочу! – после короткой паузы согласилась женщина.
– Считайте, вы его получили. Встретимся сегодня у меня дома. Вы ведь знаете, где я живу?
– Знаю.
– Ну, вот и прекрасно! Приглашаю вас на обед. В пять часов, вас устроит?
– Вполне.
– Отлично! Тогда не смею вам более докучать. Работайте! – полковник встал. Он действительно был таким, каким казался, сидя в кресле. Крупный мужчина, едва ли не гигант.
– Обратите внимание на левую тумбу стола, – сказал он, открывая неприметную дверь в стене, облицованной деревянными панелями. – И на нижние полки вот этого шкафа! – кивнул он на единственный не застекленный шкаф. – Там тоже есть на что посмотреть!
11 января 1932 года
До дома добралась только накануне вечером. Усталая, злая, с затекшей спиной и мигренью «на всю голову». Собственный локомобиль, разумеется, замечательная вещь, но если ехать на нем через всю Европу, получается долго и утомительно. Тем не менее Лиза о покупке не жалела. Оно того стоило.
«Звезда Севера» встала в доки Роттердама восьмого октября, а девятого в салоне «Нордия – Кабриолет» Лиза увидела – обомлела от восторга – и тут же купила «Кокорев» последней модели. Длинный, поджарый и быстрый, покрытый белым лаком и расписанный по всем поверхностям тонким серебряным узором. Назывался отчего-то «Северное сияние», но понравился Лизе не поэтому. Он был приемистый, легкий в управлении и устойчивый на высоких скоростях. Не штурмовик, но чем-то на него неуловимо похож, хотя максимальная скорость – каких-то жалких сто километров в час.
Итак, девятого она купила локомобиль, десятого отправила в Себерию «малой скоростью» свой ненормально разросшийся багаж, а одиннадцатого после отвальной, затянувшейся до утра, списалась на берег, убыв в отпуск на время ремонта «Звезды Севера». Следующие три месяца Лиза колесила по Европе. Дел было много, времени мало, да и концы неблизкие: Нидерланды и Фландрия, Париж и Рим, Венецианская республика и Объединенное королевство Англии и Шотландии. Ездила, говорила с людьми, встречалась со знакомыми и знакомыми знакомых, работала в архивах и библиотеках и снова мчалась по отличным европейским дорогам. Жила в отелях, ела в трактирах, временами выпивала, но палку не перегибала, и, невзирая на погоду, плавала везде, где получится: в озерах и реках, в море и океане. Если не получалось, бегала. И тоже в любую погоду: хоть в дождь, хоть в снегопад.
Из Северной Италии через Каринтию и Тироль поехала в Баварию, Швабию, королевство Вюртемберг и уже оттуда в Пруссию, в Берлин и Кенигсберг. В Кенигсберге погрузилась на паром до Стокгольма, и уже оттуда – снова своим ходом – домой.
В Шлиссельбург приехала затемно и, поручив управляющему, Федору Емельяновичу, разбираться с ее сумками и чемоданами, забившими под «завязку» весь багажник «Кокорева», отправилась в ресторацию Шергина. Если бы не головная боль, съела бы, кажется, все, что «есть в печи», но по состоянию здоровья ограничилась тарелкой красной ухи, парой слоеных пирожков с осетриной, кружкой карельского взвара и пирожком с яблоками и брусникой. Еще выпила водки под уху, немного, но достаточно. До апартаментов на двенадцатом этаже дома Корзухина добралась осоловелая, едва переставляя ноги и только что не засыпая на ходу. Бросила взгляд на расставленные в прихожей коробки и тюки, чемоданы и баулы – здесь складировали и пришедший малой скоростью багаж, – прошла в спальню, из последних сил сдернула с кровати шелковое покрывало, залезла не раздеваясь под одеяло и заснула как убитая.
Проснулась от телефонного звонка. Зуммер у аппарата в спальне имел на редкость противный «голос», а заменить просто руки никак не доходили. Лиза полежала, послушала. Телефон не умолкал, и, смирившись с неизбежным, она сняла трубку.
– Браге у телефона! – зло бросила в микрофон.
– А уж я как рада! – ответили с другой стороны провода.
– Ты меня разбудила! – объяснилась Лиза, аккуратно сдавая назад. – Как ты узнала, что я вернулась?
– И тебе здравствуй! – хохотнула Надежда.
– Здравствуй! – поздоровалась Лиза. – Как поживаешь?
– Твоими молитвами, Лизонька! А сдал тебя дворник, я ему рупь посулила за своевременную информацию.
– Вот же люди! – вздохнула Лиза. – Но я действительно рада. Соскучилась вусмерть!
– Так и мы с Клавой! К тебе можно, или как?
– В смысле ко мне – ко мне?
– Да, Лизонька, к тебе – к тебе!
– Когда?
– Минут через пять?
– Что, серьезно? – не поверила своим ушам Лиза.
– Конечно, серьезно! – засмеялась Надежда. – Мы, как узнали, сразу подхватились и на извозчика. Теперь вот сидим в кофейне Пургина, пьем… Что мы пьем, Клава? Серьезно? Говорит, пьем шампанское.
– По утрам шампанское пьют только аристократы и дегенераты! – вспомнила Лиза цитату из старого советского фильма.
– Все правильно, Лизок! – Надежда, как и следовало ожидать, обижаться не собиралась. – Ты у нас аристократка, а мы с Клавой – две дегенератки, а на дворе декаданс!
– Вы что, с вечера не просыхаете? – догадалась Лиза.
– Точно! – подтвердила Надежда. – С позавчерашнего. У нас загул!
– Загул – загул или?..
– Загул, милая! По полной программе! Клава спела Далилу в Великокняжеском, меломанов валерианой отпаивали, а у Густафсона случился нервный припадок. Клава у нас теперь лучшее меццо-сопрано Европы, не фунт изюма!
– Тогда ладно! – смирилась с неизбежным Лиза. – Только учтите, у меня дома хоть шаром покати!
– И не забудьте про папиросы! – добавила вдогон.
– Сейчас придем!
Пришли через четверть часа, великодушно позволив Лизе хотя бы наскоро принять душ. Впрочем, Лиза не особенно и торопилась. У Надежды, по-всякому, были ключи от ее квартиры. Так повелось с давних пор – задолго до славного боя под Опочкой, – и после «воскрешения» Лиза решила ничего в этом вопросе не менять. Подруги! Подруги и есть! Кто бы еще следил за твоим домом, пока тебя бог весть где черти носят? А так ни пылинки нигде, окна прозрачные, и запаха затхлости нет, не говоря уже о том, что постельное белье свежее, и махровый халат пахнет лавандой.
Вышла из ванной комнаты, завернувшись как раз в этот свой любимый халат, а дамы уже тут как тут: накрывают на скорую руку стол, и, судя по всему, завтрак предполагается плотным и пьяным, а закупались подруги отнюдь не у Пургина. Вернее, и у Пургина тоже, потому что знаменитые пургинские эклеры и торт «Наполеон» имели место быть наряду с везиготским хамоном, картофельным салатом по-штирски и фламандским жирным сыром. Впрочем, не только. В тот момент, когда Лиза вошла на кухню, Клава как раз включила плиту, вспыхнул голубым пламенем газ, и на огонь встала сковорода с баварскими белыми колбасками и тушеной капустой.
– А пиво? – спросила Лиза, разом почувствовавшая лютый голод.
– А как же ж! – И Надежда с гордостью выставила на стол высокие, темного стекла бутылки с «Кемским двойным» и штоф «Новгородской княжеской».
– Девки, упьемся ведь! – вполне искренно всплеснула руками Лиза, которая давно уже не позволяла себе «гулять вволю».
– Не робей! – отмахнулась от нее Надежда. – Однова живем! А мы тебя, почитай, с мая месяца не видели. Только в газетах про твои художества читали!
Она покачала головой, рассматривая Лизу хитрым взглядом, и тут же бросилась обнимать ее и целовать, а вскоре к ним присоединилась еще и Клавдия, бросившая по такому случаю сковороду с сосисками на произвол судьбы. Наобнимались вволю. Перецеловались. Да так страстно, с такой неподдельной искренностью, что чуть снова не ввели Лизу в грех, но она устояла, чем и осталась невероятно горда.
Отсмеялись, Клава вернулась к плите, а Надежда взялась разливать.
– Ну, что, Лизонька, первый тост за тебя! – подняла она граненую рюмку. – За авиатора Браге!
– Ну, ты и скажешь! – смутилась Лиза, но водку все-таки выпила.
– Закусывай! – кивнула Надежда на стол. – Огурчики сей год у Лукодьялова особенно удались, да и капустка хрустит, что снег под лаптем!
– А что ты о газетах давеча сказала? – Лизу дважды упрашивать не пришлось, сама все увидела и по достоинству оценила. Прихватила пальцами огурчик в пупырышках, бросила в рот и заработала челюстями, по ходу дела подтягивая к себе готскую ветчину и душистый белый хлеб.
– Так ты что, не знаешь? – удивилась обернувшаяся от плиты Клава.
