скачать книгу бесплатно
Вера
Татьяна Крылова
Отправляясь в дальний путь на поезде, Кира не предполагала, что случайная встреча с ведуньей Верой, поведавшей ей историю своей жизни, изменит жизнь самой Киры. Так ли легко решиться на перемены, когда внутренний голос давно твердит, что жизнь идет не по тому сценарию, который предначертан.
Татьяна Крылова
Вера
Маленький полустанок где-то между Захолупинском и Задрипенском – так я называю забытые Богом и цивилизацией посёлки нашей необъятной родины. Куда и откуда я ехала – не важно. К моему рассказу это не имеет никакого отношения.
Я пила чай и совершенно апатично смотрела в окно. В ближайших планах был сон – ночью никак не удалось уснуть из-за молодой компании в соседнем купе – слышимость была великолепная. Отчасти я им завидовала – ехали дружно, шумно, весело. В вагоне людей было мало, поэтому особо никто на них не жаловался. Пару раз женщина с ребёнком выразила недовольство, и ребята вроде притихли. Мне же было жаль прерывать их веселье. Ничего плохого они не делали. Я даже стала незримым участником их компании и смеялась от анекдотов и историй, рассказываемых неким Степаном. Да и цель их путешествия была близка – собирались выходить под утро. Так что я вполне могла выспаться и днём. Погода была хмурой, под стать местности, которую мы проезжали. Крупные капли дождя барабанили по окнам вагона. Пейзаж за окном – две скособоченные одноэтажки, служившие местным жителям железнодорожной кассой, да собственно сам зал ожидания. При всей убогости местности, поезда здесь все же останавливались. Все эти четыре дня, с тех пор как я села в поезд, в купе я ехала одна и потому невольно вздрогнула, когда дверь открылась, и первая за все эти дни попутчица вошла внутрь. Обычная женщина лет семидесяти. Седые волосы, уложенные в аккуратную прическу, простое льняное платье, сверху длинная безрукавка, на ногах закрытые плетёные босоножки да небольшая дорожная сумка.
Тихо поставила сумку на противоположную нижнюю полку, кивнула мне. Я вежливо ответила так же кивком, одним глотком допила чай, поставила стакан и легла, отвернувшись к стенке.
Человек с дороги. Возможно, захочет переодеться, разобрать вещи. Я решила не мешать. В сон провалилась быстро. Приснилась бабушка: сидела на скамеечке у дома, щурилась на солнце, прикрывая ладошкой глаза, словно козырьком. Подзывала рукой меня к себе и тут внезапно на удивление громким резким голосом выкрикнула мне: «Стоянка двадцать минут!»
!
Я резко села на постели, первое время не понимая, где нахожусь, при чем тут бабушка и стоянка. Затем сон сполз с меня, как тяжелое ватное одеяло и реальность вернулась. Надо выйти подышать на улицу. Двадцать минут – целая вечность для тех, кто четвёртые сутки трясётся в душном вагоне поезда, где-то очень далеко от родного дома.
Эта станция была более оживлённой, чем предыдущие. Узкая платформа уставлена лотками с различной снедью подозрительного качества. Гомон торговок зазывающих купить пирожок и заверениями в свежести товара. Лениво прохаживаясь среди этой толпы, я заметила свою новую попутчицу. Она стояла у лотка со старыми книгами и листала страницы одной из них. Удовлетворенно кивнув торговке, она достала из небольшой дамской сумки маленький чёрный кошелёк с замочком «поцелуйчиком». «В дорогу берет», – только успела подумать я, как какой-то ушлый худой парнишка в один прыжок подскочил к ней, выхватил из рук кошелёк и опрометью бросился к краю платформы. Спрыгнул и пулей метнулся за ближайшую постройку старой автомастерской, а оттуда, видимо, прямо в заросли кустов.
– Ах ты ж, зараза! – прокричала я ему в след, оглядываясь по сторонам в поисках помощи: неужели никто не увидел кроме меня?
– Оставь, милая… – услышала я голос женщины. – Не стоит оно того. Не от хорошей жизни он. Мальчишка совсем. От меня не убудет, а ему, может, нужнее сейчас. Не суди.
– Да как же? Что же теперь, пусть все воруют? Не от хорошей жизни же! – праведный гнев во мне кипел и шипел во все лады.
– Ну зачем же, все. Не все. А этот пусть берет. Я так чувствую.
– Вы всегда такая добрая? – ляпнула я достаточно резким тоном, на эмоциях и тут же осеклась: ох, как не вежливо было сейчас с моей стороны. Не этому меня бабушка учила.
– Простите за резкость,– уже спокойным голосом продолжила я. – Меня Кира зовут. А Вас?
– Вера Андреевна. Можно просто Вера, – улыбнулась женщина.
– Пойдёмте, поезд скоро тронется. Останемся тут ещё, не дай Бог. Я боюсь, тут зомби водятся. Местечко не из приятных.
– Пойдёмте, – рассмеялась Вера.
Мы поднялись в вагон, и проводница тут же начала поднимать подножку.
Поезд тронулся. В купе было душно. Кондиционер работал плохо. Я открыла окно. Поезд набирал ход и поток свежего воздуха ворвался внутрь. Вера глубоко вдохнула: пахло травой после дождя.
– Ну, может, по чайку? – улыбнулась она.
– А давайте. У меня ещё шоколадка осталась и печенье, – я нырнула в сумку и тихонько выругалась. – Растаяла моя шоколадка.
– Ничего, развернём и будем ложками есть. – Вера снова улыбнулась.
«Какая-то удивительная эта Вера. Казалось ее ничто не могло расстроить,» – думала я, наливая в стаканы кипяток из чана, что находился рядом с купе проводницы.
– Угощайтесь! – пригласила меня к столу Вера, когда я вернулась. На столе лежала вязанка баранок (как у бабушки, мелькнуло в голове) и ароматно пахнущие домашние булочки, посыпанные сахаром.
– Боже, как вкусно! – я почувствовала, что дико проголодалось.
Первое время мы молчали и с аппетитом уплетали наши нехитрые запасы путешественников. Потом я все-таки не выдержала и задала волнующий меня вопрос:
– Вера, ну вот как так? Он же кошелёк у Вас украл. Я, конечно, понимаю, что Вы невероятно добрая женщина, но это были Ваши деньги!
– Ну, во-первых, не переживай. Немного он у меня украл. Ровно столько, что бы он смог купить себе хлеба, картошки, да, может, курицу какую-нибудь. На несколько дней ему хватит. Ну, купила бы я книгу. Ну, прочитала бы, да и забыла. Оставила бы ее в поезде на столе. А так, сплошные плюсы: паренёк с голоду не помрет – раз. Купила бы я книгу, торговка бы вечером купила себе горючей жидкости и забылась бы до беспамятства в очередной раз – два. Ну и главное из всего этого – купи я эту книгу, сидела бы сейчас и читала. И, может, не познакомились бы мы с тобой. Обошлись бы вежливыми «здрасьте – до свидания.» А так, сплошные плюсы и это три. – Вера добродушно рассмеялась.
– Ну вы даёте! Я все ещё не совсем понимаю вашу логику. Точнее, понимаю, но крайне удивляюсь. Кстати, торговка-то все равно возьмёт себе бутылку, – я прихлебнула чаю и продолжила, – другие книги продаст и возьмёт.
– Нет, больше у неё сегодня никто не купит. Поезд-то раз в несколько дней проходит в этих местах. А местным жителям книги не очень нужны. Так что, придётся ей сегодня в огороде пахать. – Вера развела руками.
– Ну, а паренёк? Даже если это благие цели, он же своровал! Разве это хорошо?
– Нет, конечно. Но ты не переживай. Без денег-то он меня не оставил. Я ж не все деньги в кошельке ношу. Так, чуть-чуть. Банкам и карточкам всяким не доверяю, а наличку держу при себе всегда. – Вера похлопала себя по жилетке. – А в кошелёк кладу ровно столько, сколько нужно на один выход в магазин.
– Фух, ну успокоили.
– Да и паренёк тот больше воровать не станет. Побоится.
– Почему Вы так думаете?
– Да заговор мой в кошельке найдёт. От воровства.
– Вы не перестаёте меня удивлять, – я снова округлила глаза на эту невероятно странную женщину.
– Да не бери в голову.
Вечер мы провели в тишине. Вера, сославшись на бессонную ночь, легла отдохнуть. Да и я, признаться, тоже решила ещё раз вздремнуть, да так глубоко погрузилась в сон, что проснулась только ночью от того, что Вера меня трогает за плечо и тихо повторяет:
– Кира, проснись, проснись… помощь твоя нужна сейчас будет.
– Что случилось? – я тёрла глаза и никак не могла навести резкость. В купе царил полумрак.
– Ты извини, что разбудила. Сейчас стоянка будет. Пассажиры новые. Один из них буйный, пьяный будет. Начнёт к нам ломиться. Надо двери купе с этой стороны подпереть, держать, что бы не выбил замок.
– О, Боже, а Вы откуда знаете?
– Потом все, Кир. Да и замок у нас тут номинальный – не обращала внимания? Он же просто сломан.
– Да откуда мне знать, я не закрывалась ни разу, – я пожала плечами, не понимая, с чего она вообще взяла, что к нам ломиться будут. Может, приснилось чего? Но, тем не менее, я села на постели и стала прислушиваться. Поезд замедлял ход и наконец остановился. В вагоне никто из наших попутчиков, казалось, не проснулся, но со стороны перрона раздавались оживленные голоса:
– Люську, Люську целуй! Пусть хоть позвонит, курва!
– Толян! Помогай! Затаскивай этот долбаный чемодан!
В проходе вагона затопали ноги, застучали колёса чемоданов и сумок.
– Давай, Кир. Держим дверь! – встала Вера со своей постели, подошла к двери купе, взялась за ручку и всеми силами стала давить на неё в направлении противоположном открытию дверей.
В тот же миг по вагону разнёсся громогласный, пьяный и очень неприятный голос, обращённый к проводнице.
– Давай, мать, показывай, где тут моя конура? – кто-то шёл по узкому коридору вагона, шатаясь и заваливаясь из стороны в сторону. – Вот она, *%^”#! – голос прогремел буквально за дверью и в ту же секунду дверь купе сотряс мощный удар врезавшегося в неё пьяного тела. Вера давила в дверь с нашей стороны. Я в секунду подскочила к ней, стараясь как-то примоститься рядом и помочь, чем могу. Сердце бешено колотилось. Я не понимала, как эта маленькая хрупкая женщина узнала о том, что сейчас случится.
– Мужчина! А ну-ка, прекратите! Это не ваше купе! Там пассажиры спят! Что вы творите! Вы мне всех тут перебудите!
– Да мне плевать на твоих пассажиров! – продолжал ломиться к нам неадекватный тип.
– Я сейчас полицию вызову! – продолжала угрожать проводница.
Ещё через несколько минут кто-то видимо вызвал дежурный наряд и дебошира с боем, но все-таки высадили из поезда.
В вагоне стихло. Поезд покатился дальше.
Проводница выматерилась в сердцах, как старый сапожник и отправилась к себе в купе отдыхать.
– И как теперь спать, зная, что у нас такая дверь хлипкая? – задала я риторический вопрос.
– Теперь спокойно, – ответила Вера. – Больше приключений не ожидается.
Я смотрела на неё и понимала, что вопросов за неполные сутки накопилось достаточно. И, словно, предчувствуя их, Вера предложила:
– Давай по чаю? Ночь длинная. Лично у меня сон, как отшибло. Вижу, что у тебя тоже. Заодно и поговорим.
Ночь – самое подходящее время для разговоров. Ночью люди слышат друг друга лучше, чётче. Тишина ночи располагает к откровениям. Ночь скрывает под большой темной, звёздной шалью все лишнее. Остаётся только истинное. Зачастую самое важное люди говорят друг другу именно в это время суток. Ночь – обнажает правду. Мы сидели с Верой напротив друг друга и под мерный стук колёс молча пили чай. Почему-то я не решалась нарушить эту тишину. Я видела, что Вера несколько раз набирала полную грудь воздуха, словно вот-вот начнёт говорить, но в последнюю секунду не решалась.
Наконец она произнесла:
– Ладно, раз уж так вышло – расскажу тебе. Предупреждаю только. История моя может показаться тебе странной. Поэтому давай так. Я рассказываю, а все вопросы ты задаёшь мне потом. Постарайся не перебивать без надобности.
– Хорошо, Вера. Я поняла, – мне стало немного не уютно, словно я вытаскиваю из неё что-то щипцами.
– Спасибо. Ты не переживай, девочка. Не хотела бы рассказать – не рассказывала бы. Видимо, время пришло. Правильно говорят – в поезде попутчику можно рассказать то, что и близкому не расскажешь.
И Вера начала свой рассказ.
– Родилась я в глуши сибирской в 1950 году. Деревни той уже и в помине нет. Спроси кого, знаете ли деревню ЛихОе, так и не вспомнит никто. А тогда она была полнолюдной. Дворов в ней много было. Да во всех дворах семьи с детьми мал-мала-меньше. Скотину люди держали, в поле работали. Сами себя обеспечивали. Все у нас было. Врача только не было, настоящего человеческого. Только ветеринар. А к врачу в районный центр мотались. Да и то только по экстренной какой необходимости: женщин рожать возили или травма какая приключится серьезная. А в общем, не хворые мы люди были. Настоящие сибиряки. Ну, а коль приболеет кто, так все знали, что бабка наша Аполлинария, Поля попросту, всю хворь выведет своими травами да заговорами. Славилась она этим. Не боялся ее никто. Она хоть и не затворница была, а людей все же сторонилась. Без надобности в разговоры не вступала, не сплетничала с бабами. Деток только привечала. То яблоком угостит, то печеньем, то конфетой какую достанет из кармана. Сколько лет ей было тогда никто точно не знает. Старой не назовёшь вроде. На вид лет шестьдесят, а как посмотрит на тебя, так вся мудрость мирская во взгляде отражается. Мы с девчонками к ней «погадать» бегали. Бывало, заглянем к ней во двор через дыру в заборе, да спорим, кто первый на этот раз «гадает». Кто гадает, тот вопрос задаёт и ждёт, выйдет ли баба Поля из дома или нет. Если выйдет, значит, ответ «да», ну, а если нет, то не судьба. Хочешь верь, хочешь нет, но гадание это работало исправно. Сколько раз убеждались. Правда, правило у нас было. Только по серьезному вопросу гадать. Не на глупости разные. У Люськи Земской, подружки моей, как-то мать в райцентр увезли к врачам. Несчастный случай произошёл. Чуть без ступни не осталась. Рана серьезная была. Люди говорили, ступню могут и не спасти. Люська так плакала. Маму, говорит, жалко. Ну, мы и предложили ей сбегать вопрос задать к дому бабы Поли. Прибежали, Люська зажмурилась, кулачки сжала, слёзы текут, а вопрос задаёт: сберегут мамке ногу или нет?
