скачать книгу бесплатно
Тереза – член малоизвестной секты под названием «Собрание Избранных». Они ходят по домам, переписывают все земное имущество на свою церковь и собираются основать колонию на самом богоугодном холме где-нибудь в Мускоке. Там и будут готовиться к Страшному суду – впрочем, для Избранных это событие совсем не страшное, а даже наоборот. Разозлить Терезу невозможно – проще найти углы на шаре для боулинга. В состоянии близком к злости я видел ее только на вторую неделю своей работы в магазине, когда Тереза узнала, что я атеист, и мы вступили в спор об удивительно сложном строении всего живого. С лица Терезы не сходила улыбка, но желваки на скулах напряглись, будто мышцы у борца без правил.
– Если есть создание, должен быть и создатель! – пронзительным голосом вещала Тереза. – Вот, например, эта полка! Скажете, книги на ней сами собой расставились?
– Но есть явления, которые созданы силами природы, – возражал я. – Например, Большой каньон. Или Вселенная. Да и книги на этой полке отнюдь не Бог расставлял. Уж он бы, в отличие от Олдоса, порядок букв алфавита не перепутал бы.
Тереза ответила, что ей очень жаль, что я так смотрю на вещи, но все равно пообещала за меня молиться. С тех пор отношения между нами профессионально сдержанные, хотя пару раз застиг Терезу за попыткой спрятать от покупателей «непристойные», по ее мнению, альбомы по искусству. Вот еще одна причина, почему все эти Страшные суды и обновленные миры не вызывают у меня никакого восторга – ведь там придется соседствовать с такими людьми, как Тереза.
Вообще-то о трудных покупателях я заговорил в связи с тем, что передо мной сейчас стоит один из них. Суббота, вечер, в магазине полно народу. Во многом за это нужно благодарить маленький кинотеатр «Престиж» – по пути домой зрители частенько забегают к нам. В «Престиже» обычно показывают что-нибудь не слишком массовое, «не для всех», поэтому основная часть аудитории – богема, состоящая из студентов и тридцатилетних бездетных хипстеров. Но сегодня повторно показывали хит нынешнего лета – мультик в 3D с участием говорящих зверушек. Видимо, бельгийские документальные фильмы о навозных жуках достаточного дохода не приносят. Так что сегодня, судя по состоянию дел в нашем магазине, аудитория к ним пришла более широкая. В основном это оказались люди, которым жалко лишних четыре бакса на нормальный кинотеатр или которые недостаточно хорошо владеют компьютером, чтобы скачать мультик нелегально.
На первый взгляд недовольный покупатель ничем не напоминает других своих проблемных собратьев. По большей части это мужчины средних лет, чаще всего холостяки или разведенные. Одни – простые работяги, другие – гордящиеся собой профессионалы высокого класса. Первые используют редкую возможность самоутвердиться за счет человека, который, как им кажется, стоит ниже их, вторые же просто привыкли глядеть на всех вокруг свысока.
Но сейчас передо мной девушка лет двадцати, не больше. Худенькая, с жидковатыми светлыми волосами, собранными в такой высокий хвост, что голова напоминает ананас. Замечаю, что рука покупательницы лежит на стойке. Плохой знак. Если нужна опора, значит, готовится к долгой речи. Это как кафедра для проповедников и политиков. Справа от девушки стоит молодой человек. Судя по смущенному лицу и довольно большому расстоянию между ними, в конфликт втянут против воли, а значит, угрозы не представляет. Его можно не считать.
Вызвал меня сюда лучший друг, Себастьян Донливи. Мы с Себастьяном начали работать одновременно. Я – полный день, менеджером, он – неполный, потому что якобы писал диплом по английскому. Но Себастьяну так нравится студенческая жизнь, что с выпуском он не торопится. Уже некоторое время учится со скоростью один предмет в семестр. Себастьян – все понемножку: писатель, художник, музыкант, актер, студент. Единственное, чем он занимается серьезно и углубленно, – женщины и алкоголь. Родители Себастьяна развелись два года назад. Несмотря на дикие выходки, мать не спешит выгонять оболтуса из дома – боится, что второе потрясение окончательно расшатает психику его братьев, девяти и семи лет.
Мы с Себастьяном сошлись быстро на почве безумной влюбленности в двух разных женщин, работавших в магазине. Меня пленила высокая блондинка. Впоследствии она забеременела от приехавшего в командировку влиятельного нефтяника и перебралась в Эдмонтон. Себастьян же пылал страстью к брюнетке, которую позже уволили за подделку документов. В общем, на любовном фронте ничего не получилось, зато мы обнаружили, что наши взгляды на кино, политику и литературу во многом совпадают. И на пабы тоже – мы даже составили свой рейтинг, главный критерий в котором – близость к месту работы.
Себастьян встал за свободную кассу, когда Мина в очередной раз исчезла. Куда – неизвестно, но вариантов много – решила сделать перерыв, пошла в туалет или прячется в кабинете менеджера и рыдает в углу около сейфа.
Завидев меня, Себастьян многозначительно округляет глаза. Изображаю вежливую улыбку. Это как в кино на голливудский фильм идти – вроде знаешь, чем все закончится, и все равно не можешь удержаться.
– Добрый вечер! Чем могу помочь?
Блондинка с головой-ананасом разворачивается и устремляет на меня мышиные глазки-бусинки.
– Это вы менеджер?
Голос такой же, как она вся, – тоненький и слабенький. Будто ее только что душили. Продолжаю улыбаться, делая вид, будто разговор предстоит дружеский и маленькое недоразумение удастся разрешить за пять минут, к всеобщему удовольствию. Но на это даже рассчитывать не приходится.
Киваю:
– Он самый.
Не оборачиваясь, девушка тычет пальцем в Себастьяна:
– Хочу вернуть книгу, а этот говнюк не принимает.
Покупательница машет перед моим носом огромной кулинарной книгой.
Оглядываюсь на длинную очередь, замечаю в ней нескольких детей младше десяти лет и на всякий случай пытаюсь увести девушку в нишу, чтобы наш разговор не слышали. Но с ней этот номер не проходит.
– Ну уж нет. – Девушка упрямо выпячивает подбородок и кивает на очередь. – Пусть все знают.
Вздыхаю. Назвать моего лучшего друга говнюком – не лучший способ заслужить мое расположение, а уж говорить такие слова при маленьких детях – тем более. Немедленно решаю устроить ей веселую жизнь.
Беру книгу и разглядываю. БНИ – больше не издается, а значит, была уценена, обмену и возврату не подлежит. Переплет на пластиковую пружину, такие книги продаются в защитной пленке. Открываю и вижу, что она почти разваливается. Самым невинным тоном задаю следующий вопрос:
– Чек у вас с собой?
Теперь, когда книга у меня, девушка получает возможность жестикулировать обеими руками и радостно этим пользуется, вскидывая руки так энергично, словно оркестром дирижирует.
– Слушайте, как вас там… – наклоняется вперед, высматривая бейджик, но мы их не носим. – Можно подумать, сами каждый гребаный чек храните!
Родители в очереди начинают беспокойно переминаться с ноги на ногу и шепчут детям, чтобы не слушали злую тетю. Казалось бы, я должен удивиться, что кто-то поднял столько шума из-за четырех баксов. Но нет. Давно уже привык.
Стараюсь говорить спокойно и взвешенно. Скандалисты всегда бесятся, когда не могут довести собеседника до белого каления.
– Значит, хотите вернуть испорченный уцененный товар? И даже не можете доказать, что приобрели его у нас, а не где-то в другом месте?
Девушка понимает, что на сочувствие рассчитывать не приходится. Прежде чем покупательница успевает ответить, продолжаю:
– Знаете что? Я верну вам четыре бакса, но при одном условии.
Девушка поджимает губы.
– При каком?
– Обещайте, что потратите их на покупку электронной книги и впредь будете приобретать литературу только через интернет-магазины.
Девушка выдергивает у меня из рук книгу и запихивает в сумку.
– Да пошли вы! Идем, Родни. Козлы!
Последнее слово брошено через плечо, как ремарка. Впрочем, для ремарки громковато.
– Ах! Классическая реплика, используется в восьмидесяти процентах боевиков! Только вместо «Родни» нужно другое имя, – замечает Себастьян, когда парочка уходит. – Никто не станет снимать боевик про человека по имени Родни.
Встаю за кассу Мины, чтобы помочь Себастьяну обслужить остальных покупателей. Предоставляю всем десятипроцентную скидку за моральный ущерб. Когда очередь рассасывается, расспрашиваю Себастьяна про девушку, с которой он познакомился в Интернете. Вчера вечером у них было свидание.
– Увы, это был полный Хичкок, – отвечает Себастьян.
Это наш шифр. «Хичкок» значит «страшная». «Феллини» – красивая женщина, но, чтобы что-то от нее получить, надо постараться. Помните, как Мастроянни полез в фонтан Треви за Анитой Экберг, а наградой за труды оказались лишь промокшие брюки? «Скорсезе» – девушка со странностями (представьте Роберта де Ниро в одежде служанки из «Мыса страха»), «Полански» – та, с которой связываться себе дороже (несовершеннолетняя, замужем, начальница…). «Кубрик» – холодная, отстраненная, держится как робот, ни проблеска эмоций, но что-то в ней такое есть… «Спилберг» – слишком старается понравиться. Вот такое авторское кино, не похожее друг на друга.
– Она себе что-то вколола в губы, – делится Себастьян. – Говорила, как это называется, но я забыл. Вроде не ботокс. Хотя не уверен, она так невнятно мычала…
– Значит, с пластической операцией? А лет сколько?
Себастьян пожимает плечами и достает из кармана на бедре компактную флягу. Предлагает мне глотнуть, но я вежливо отказываюсь. Как бы Себастьян не превратился в того опустившегося писателя-алкоголика из «Потерянного уик-энда».
– В анкете пишет, что двадцать пять. Вообще-то девушка как девушка, но эти губищи… Как у Мика Джаггера, но в том-то и дело, что она – не Мик Джаггер. Хорошо, что мы с ней только выпить договорились. Она все через соломинку тянула. Уж не знаю, как бы с едой справилась.
– Подожди недельку, пока отек спадет, и позвони еще раз.
– Поздно. – Себастьян оглядывается по сторонам, проверяя, не подслушивает ли кто, и шепчет: – Значит, пошли мы к ней домой…
– Серьезно? У нее рот, как у верблюда, а ты к ней домой пошел?
– Что она говорила, я не понял, а вот что я говорил, ей, видно, понравилось. Сидим мы, значит, на диване, тут она расстегивает мне ширинку и принимается за дело… этим своим верблюжьим ртом…
Я издаю громкий смешок. Стараюсь выкинуть из головы данную картину.
– Но есть одна проблема. Она намазала губы каким-то специальным кремом. Для наружной анестезии. То ли от боли, то ли от отека, не знаю. В общем, минуты через две понимаю, что вообще ничего не чувствую. Все онемело.
Я чуть руку в рот не засунул, чтобы не расхохотаться. Подходит покупатель с атласом и требует скинуть десять процентов цены, потому что обложка с краю порвана. Соглашаюсь не глядя, Себастьян сканирует штрихкод.
– А дальше, дальше что?
Себастьян делает еще глоток из фляжки.
– Притворился, будто мне все нравится. А потом виноватым себя почувствовал. Короче, переспал с ней. Так меня из-за этой штуки на целый час хватило, пока эффект не выветрился. Супер! Теперь вот гадаю: а вдруг она это нарочно сделала? Да, чего только в жизни не бывает…
– Второй раз с ней встречаться собираешься?
Себастьян мотает головой:
– Нет. Наверное, больше она этой мазью не пользуется, а я вчера слишком высокие стандарты задал. Захочет, чтобы соответствовал, а я физически не в состоянии. Нельзя же просить, чтобы она снова рот намазала. И вообще, слишком все это стремно. Да и музыку она слушает ужасную. Представляешь, «Джефферсон Старшип» врубила!
Истории любовно-фармакологических приключений Себастьяна мне противопоставить было нечего. Просто сменил тему:
– Где Мина?
– Домой ушла. Сказала, плохо себя чувствует. Но выглядела нормально. Не знаю, что на нее нашло.
Зато я, к сожалению, знаю.
Глава 3
Задумываясь над историей человечества, поражаешься, что почти все общепринятые представления оказываются заблуждением.
Например, раньше верили, что Земля плоская, что кровопусканием можно вылечить инфекцию, что «Аватар» – великий фильм и никакого плагиата на «Покахонтас» в нем нет, а мировая экономика тверда как скала. Видимо, человечество как вид вообще склонно ошибаться. И я не исключение. Охотно признаю: заводить роман с Миной Бовари было очень плохой идеей.
Впрочем, сразу оговорюсь. Идея была не моя, и называть эти отношения оптимистичным словом «роман» язык не поворачивается. Впрочем, теперь не важно. Я поступил как Макнамара с Вьетнамом – не проявил достаточно твердости в нужный момент.
Этого не следовало делать по многим причинам. Мина была замужем (и до сих пор замужем). Она была моей подчиненной (и до сих пор ею остается, хоть и чисто номинально). Вообще-то технически за всю финансовую сторону вопроса отвечает Данте, но у нас в организационных вопросах черт ногу сломит. Вдобавок у Мины депрессия – настоящая, клиническая, она тогда принимала третий курс антидепрессантов. Впрочем, я об этом не знал.
Началось все несколько месяцев назад, ночью, когда Мина накинулась на меня после закрытия магазина. Как главный кассир, Мина помогала мне провести ежеквартальную ревизию кассовых остатков, как вдруг толкнула меня на сейф и влезла сверху. Не привык, чтобы на меня в порыве неудержимой страсти бросались женщины. Был так ошеломлен, что достойного сопротивления оказать не смог. Теперь понимаю, что, скорее всего, это был побочный эффект нового лекарства. Если бы рядом оказался не я, а Данте – между прочим, это его обязанность, – произошло бы то же самое. Хотя готов поспорить, исход был бы иной.
До этого я не очень хорошо был знаком с Миной. После работы она с нашей компанией в «Фальстаффе» не заседала, в кино не ходила. Знал, что формально Мина замужем, но складывалось впечатление, что живут они с мужем отдельно. В принципе я оказался прав: муж действительно жил отдельно – в Афганистане, служил снайпером в каком-то особо секретном подразделении. Должен признаться, от такой радостной новости по спине пробежал холодок. Оказалось, я не только грязный развратник, а практически государственный изменник. Мои действия уж точно противоречили призыву «Поддержим наши войска». Мне этот лозунг никогда не нравился – ушлые политики используют его при каждом удобном случае, ведь поддержка войск означает поддержку военных операций, а тут я пас. Начали сниться кошмары, будто я похоронен заживо и на помощь позвать не могу – мешают собственные гениталии, засунутые в рот.
Попытался свести отношения на нет, но Мина в завуалированной форме дала понять, что расскажет Данте или даже мужу. Возможно, письмо подобного свойства и будет сокращено военной цензурой, но общий смысл супруг, несомненно, уловит. После этого мы еще несколько раз встречались, но я нарочно выбирал ярко освещенные общественные места. Если Мина предлагала пойти куда-то еще – например, в кинотеатр или к ней домой, – напускал на себя смущенный вид и отказывался. Мина неоднократно звонила мне в дверь поздно ночью, оставляла пространные слезливые сообщения на автоответчике, но я не поддавался.
Мина говорила, что хочет уйти от мужа, потому что он агрессивен и склонен к насилию. Я советовал обратиться в полицию и сходить к психологу, но Мина решительно отметала эту идею, утверждая, что у мужа связи в высших военных кругах. В тюрьму он не сядет, зато ее вполне могут упрятать в сумасшедший дом. Мина уверяла, что ее письма перехватывают, а телефон прослушивают. Якобы в ее одежду зашиты не то жучки, не то маячки, Канадская служба разведки и безопасности следит за каждым шагом несчастной, вплоть до того, какие фильмы она берет в видеопрокате и какие книги в библиотеке.
Потом Мина начала принимать новое лекарство, и ситуация наладилась. Она перестала отправлять мне зашифрованные электронные письма и являться посреди ночи. Даже работать стала лучше. Смены больше не прогуливала, да и кассовый баланс наконец начал сходиться. Казалось, Мина была почти счастлива. Когда Себастьян сообщил, что она ушла безо всякой видимой причины, я испугался, что Мина взялась за старое, и только поэтому согласился встретиться после работы.
Итак, сижу в сетевой кофейне в восьми кварталах от магазина. Риск наткнуться на коллег сведен до минимума, они сейчас все расслабляются за «нашим» столиком в «Фальстаффе». Она опоздала на двадцать минут, я уже думал, допивать холодный чай со дна (кофе не пью) или сразу уйти в свой любимый паб, но тут дверь распахнулась и вошла Мина.
Улыбается – значит, новости, скорее всего, хорошие. Но тут внутренности будто клещами сжимает. Вдруг беременна? Сама Мина может считать это хорошей новостью. Она говорила, что дела нормально, но как-то обмолвилась, что квартирный хозяин специально обучил свою кошку за ней шпионить. О чем я только думал?..
Мина садится, ничего не заказав.
– Спасибо, что пришел.
Извиниться за опоздание даже в голову не пришло. Замечает мою почти пустую чашку и оглядывается на буфетную стойку.
– Что пьешь?
– Уже допил, – отвечаю я и прикрываю чашку ладонью. Универсальный жест, работает везде – и в кафе, и в казино.
– Себе ничего брать не буду, я ненадолго, – говорит Мина.
Меня охватывает преждевременный оптимизм. То же самое испытывает герой ужастика, добежавший наконец до дома, но не успевает бедолага открыть дверь, как маньяк с бензопилой вдруг возникает прямо за спиной, хотя все предшествующие десять минут его и близко рядом не было.
– Так что ты хотела? – спрашиваю я.
– Н-ну… – Мина оглядывается по сторонам, будто текст ее речи написан где-то на стене. – Я встретила человека… Хотела, чтобы ты узнал первым.
Задумываюсь: вдруг под «человеком» Мина подразумевает меня? Есть у нее такая манера выражаться. После той ночи в кабинете мимоходом обронила, что влюблена в одного нашего менеджера. Ориентация Данте известна всем и каждому, кроме его матушки, другая наша менеджер в Эстонии. Простейший метод исключения.
Нет. Похоже, Мина это серьезно. Не может быть. Вот я добрался до двери… ручка поворачивается… неужели в этом фильме мне отведена роль единственного выжившего и это я помчусь со всех ног на фоне бегущих титров?
– Рад за тебя! – Стараюсь, чтобы в голосе звучал один энтузиазм без примеси облегчения. – Я его знаю?
Мина улыбается и опускает глаза в пол. О нет. Я его знаю. И кто же этот счастливчик? Себастьян? Нет, он же только что рассказывал про секс-марафон с участием клоунессы с надутыми губами. Олдос? Низковат, толстоват, любит повыпендриваться, но бывает остроумным, и некоторые его идеи действительно интересны. Опыта с женщинами у Олдоса маловато, бедняга не сообразит, что купил билет на «Титаник», пока не покажется айсберг. Я, в отличие от него, живу не на облачке, поэтому успел вовремя выпрыгнуть за борт. Данте исключается. Эбенезер тоже. Есть еще Уиллард Курц, глава отдела поставок, но он сейчас сожительствует с промышляющей без лицензии массажисткой, пара воспитывает двухлетнюю дочь. Еще у Уилларда имеются зеленый ирокез, несколько татуировок, а колец в разные части его тела вставлено больше, чем найдется в любом ювелирном магазине. Мина – интроверт, в студенческие годы специализировалась на истории искусства, пишет ужасающие стихи про природу (отрывок: «Ты солнца рассвет на небе моем, когда мы целуемся в поле вдвоем»). Трудно представить этих двоих вместе. Мирослав Дефокник, наш деревенский дурачок, тоже кандидатура маловероятная. Этот парень три раза уронил себе на голову один и тот же кирпич, когда строил во дворе у родителей печь для барбекю, и, по общему мнению, ума это ему не прибавило. К тому же Мина ненавидит шовинистические шуточки Мирослава, хотя все остальные только ради них его и терпят.
Погодите. Мина сказала «человек». Вдруг это женщина? А что, вполне возможно. Мина признавалась, что пару раз экспериментировала в этой области. Прежде чем успеваю обдумать возможных кандидаток, Мина тихо произносит:
– Не хочу болтать раньше времени. Выводы делать еще рано, но у меня хорошее предчувствие.
Улыбаюсь. Вот не повезло кому-то. Он(а) еще не знает, с кем связался(лась). Но главное, меня все это больше не касается. Не то чтобы мне плевать на Мину, просто от моего вмешательства ей никакой пользы, а значит, пришло время деликатно отойти в сторону. Поэтому про законного мужа даже не заикаюсь. Когда крадешься мимо спящего медведя, лучше не тыкать его палкой в глаз.
– Замечательная новость, – говорю я. Какое лицемерие! Впрочем, новость и правда замечательная – для меня.
– Надеюсь, ты не слишком расстроился?
Не смейся, придурок, не хватало все испортить в последний момент! Дверь открыта! Музыка становится громче…
– Переживу.
Мина облегченно выдыхает:
– Боялась, будет намного труднее!
Кому – ей или мне? Потому что для меня все прошло легче не бывает. Иногда расставания похожи на сцену катапультирования в фильме «Топ ган» – вы оба понимаете, что пора спасаться, но только один останется целым и невредимым. Некоторые расставания больше напоминают убийство Мо Грина в «Крестном отце» – только что тебя, полуголого, массажирует красивая женщина, а через секунду тебе выносят мозг в буквальном смысле слова. А иногда расстаться бывает не сложнее, чем сдать книгу в библиотеку. Да, было интересно, однако с самого начала понимаешь, что это не твое и будет правильно все закончить в нужный срок.
Но расставание с Миной смахивает на освобождение заложников в банке. Она думала, я буду сопротивляться и умолять? Решила, у меня стокгольмский синдром развился? Ну уж нет, вся сила воли уходит на то, чтобы не вскочить со стула, не выбежать из кафе и не устремиться прочь, весело приплясывая. Именно это и собираюсь сделать, когда Мина уйдет. Впрочем, от пары затейливых коленец лучше воздержаться.
– Ну… вот и хорошо.
