скачать книгу бесплатно
– Ну, чего встала? Проходи, пока я не передумал, – с ноткой усмешки произнес он.
Грубо толкнув меня внутрь, он захлопнул дверь и почему-то не стал зажигать свет, хотя уже давно сгущались сумерки.
– Как вас зовут? – промямлила я, отметив про себя, каким неожиданно писклявым стал мой голос.
– Рома. И хватит уже мне выкать! Бесит до жути!
Он меня провел в одну из комнат, объяснив, где я могу достать постельное белье и принадлежности для ванны. Поблагодарив Романа, я направилась в душ. Помылась, а затем вернулась в комнату, чтобы наконец-то лечь на кровать.
День был долгий и тяжелый, поэтому я даже не заметила, как провалилась в глубокий сон.
* * *
Открыв глаза, я едва смогла разглядеть на часах время – в комнате было сумрачно. Показывало восемь утра. Обычно я всегда просыпалась в шесть часов и кормила своего кота. Но его больше нет со мной. И мне теперь надо привыкать к пустоте, что окружала меня без Монти.
Включив настольную лампу на тумбочке возле кровати, я встала, оделась и посмотрела по сторонам: комната была гораздо больше моей прежней. Напротив кровати величаво стоял большой зеркальный шкаф пугающего темного цвета. Возле окна располагался прямоугольный письменный стол со стулом.
Но больше всего мое внимание привлекли серые обои с черными завитками, придающие комнате какой-то завораживающий мрак. Ее внешний вид завершали плотные темно-серые шторы на окнах, препятствующие проникновению солнечного света. Я их раздвинула: на улице было по-осеннему пасмурно. В окне виднелся внутренний дворик с высокими деревьями.
Умывшись, я прошла на кухню. Там царила небывалая чистота: сверкал начищенный пол, ни пылинки, ни крошки, ни соринки. Все убрано по своим местам. «Редкостный зануда этот Роман», – отметила я про себя. Никакой еды мне не попалось на глаза. У меня даже возникло ощущение, что здесь не едят. Горячий чай меня бы сейчас непременно взбодрил, но и его нигде не было видно. Порывшись на полках, я нашла только банку кофе. Значит, чай тут не пьют. Ни круп, ни макарон я не нашла. На дальней полке валялась буханка черного хлеба. Из сладостей – ничего, кроме нескольких плиток горького шоколада. Потом я залезла в холодильник в надежде, что хоть там что-то есть. Холодильник оказался полупустым, но на полке стоял лоток с куриными яйцами. «Ну вот, хоть яичницу можно сделать…» – подумала я. Также там лежал кусок непонятной колбасы, к которому я даже побоялась прикасаться.
Только сейчас я поняла, какое это счастье, когда никто не капает на мозги, не давит на тебя, а кругом уютная тишина и только не хватает его… моего любимого кота.
Прошел целый час. Я уже позавтракала и теперь смотрела в окно на людей, идущих куда-то. Все они составляли одну большую унылую серую массу. И я знала, что когда выйду, то тоже сольюсь с этой массой и ничем не буду от них отличаться. Я – такая же, как они, а они – такие же, как я. И я ничем не лучше и не хуже их. Вот я сижу здесь и смотрю на то, как течет жизнь, опускаясь незаметно песком на дно. Надо жить здесь и сейчас. Жизнь ведь одна и другой такой больше не будет. Хватит смотреть на пешеходов, надо встать и начать что-то делать.
Невольно глянув на стол с грязной тарелкой и хлебными крошками, я сказала вполголоса:
– Вот теперь здесь едят!
Быстро помыв посуду, я положила все на свои места, не забыв также протереть стол. Мне не хотелось портить впечатление о себе, хоть этот тип и был мне не особо приятен.
Пройдясь по длинному коридору, я решила заглянуть к Роману в комнату – она была открыта, но там было темно. Смело зайдя туда, я раздвинула шторы, впуская дневной свет. Первое, что бросилось в глаза, – это аккуратно заправленная кровать. У меня сложилось ощущение, будто Роман совсем не ложился спать, а возможно, и вовсе никогда не спит. В стеклянном шкафу, что располагался поодаль от письменного стола, стояли фотографии в рамках: шатенка с темными глазами, как у Романа. Быть может, это его мать? На фото, что рядом, – голубоглазый блондин, но с суровым выражением лица. Немного дальше – на фото была запечатлена улыбающаяся светловолосая девушка, сидевшая на скамейке в парке, – скорее всего, это его сестра либо подруга.
– Можно узнать, что ты тут делаешь? – раздался недовольный резкий голос за моей спиной.
– А просто… фотки вот смотрю… – стушевалась я.
– Просто так ничего не бывает, – ухмыльнулся он.
– Стало интересно пройтись по другим комнатам. Еще мне нравится рассматривать фотографии.
– Значит, послушай меня: ты можешь ходить везде, крысой заглядывать в каждый угол. Но давай договоримся сразу: ты не лезешь в мою жизнь, а я не лезу в твою. Все понятно?
– Да, я все поняла.
– Я рад. А теперь беги на кухню и приготовь мне что-нибудь пожрать, пока я собираюсь.
Я развернулась, невольно взглянув на Романа: он стоял передо мной голый до пояса, замотанный в полотенце, с мокрыми волосами. Залившись краской от смущения, я быстро прошмыгнула мимо него.
Я приготовила Роману такой же завтрак, что и себе. Он пришел на кухню с высушенными растрепанными волосами, в черной вельветовой рубашке и серых джинсах.
– А ты вообще кроме этого умеешь что-то еще готовить? – спросил он, отодвинув опустевшую тарелку.
– Да, конечно, – ответила я слегка неуверенно.
– Что ж, посмотрим… А сейчас вымой всю посуду и приберись. Я буду вечером, часов в восемь. Приготовь ужин.
– Но в холодильнике мышь повесилась.
Фыркнув от смеха, он достал немного денег и положил на стол:
– Это тебе на еду.
Роман вышел так стремительно, что я даже не успела спросить, чего бы он хотел на вечер.
Сходив в супермаркет, я накупила всего, из чего можно было бы приготовить неплохой ужин: макароны, курицу, томатную пасту, что-то из овощей и зелени, черный хлеб, коробку черного чая, печенье, овсянку, гречку, банку сгущенки, молоко, йогурты.
Денег вполне хватило, даже что-то осталось.
Доехав на лифте с полными пакетами, я увидела возле квартиры Романа какую-то женщину средних лет.
– Здравствуйте! – произнесла я, подходя к ней.
– Добрый день, девушка! – тут же откликнулась дама. – Скажите, пожалуйста, Роман живет в этой квартире?
– Да, верно. Вы что-то хотели?
– Да вот стою здесь уже полчаса. Никто не открывает. Думаю, быть может, не туда попала…
– Так его сейчас нет. На работу ушел. Будет только вечером. Может, чем-то могу вам помочь?
– Вы живете с ним? – спросила женщина.
– Не совсем. Я снимаю у него комнату на время.
– А-а-а… Понятно… В таком случае зайду вечером.
– Погодите! Вы, наверное, хотели что-то передать ему? – предположила я.
– Да, хотела вот, – полезла в сумку незнакомка, достав оттуда белый конверт. – Письмо… Конечно, лучше бы сразу в руки адресату… Ну ладно, передайте вы тогда. Только не забудьте! И еще, скажите вот что: похороны будут завтра, в одиннадцать часов утра.
– Ой! А кого хоронить-то будут? – Я широко распахнула глаза. – Мне просто точно надо знать, чтобы передать все как надо.
– Да вам-то что за дело, голубушка… – вздохнула дама. – Вы только письмо передайте, а он прочтет и сам все поймет.
– Поверьте, вам лучше все мне рассказать как есть, – проговорила я вкрадчивым голосом. – А я в свою очередь подберу нужные слова, зная, что да как. Все-таки такое горе.
– Горе, деточка, горе… – проговорила женщина со слезами в голосе. – Отмучилась, бедняжка. Это ж Мариночка, мамка его, померла. Давно уж хворала. Все к тому и шло. Это он ее в могилу свел. Ох, нет такому прощения. До конца своей жизни расплачиваться будет и жалеть. Если у него еще хоть что-то в душе осталось. Хотя какая там душа… У него и души-то, считай, нет. Сплошная тьма…
Женщина промокнула глаза платком.
– Почему вы так его осуждаете? – спросила я.
– А вы проживите с этим человеком всю жизнь, вот тогда и поймете, о чем я говорю, – сказала она строгим голосом.
– Может, зайдете? Чаю попьем, – предложила я.
– Да нет, спасибо. Пойду я уже, дел много. Еще к завтрашнему дню готовиться надо.
Попрощавшись с женщиной, я, все еще пребывая в состоянии шока, медленно открыла дверь ключом. У него была мать, и теперь ее нет! И где же она жила все это время? И где ее муж, отец Романа? Не зная всей ситуации, я могла только гадать. И эта светловолосая девушка на фото, вероятно, его сестра… А может, и вовсе не сестра. И живет он один. Неужели из-за своего несносного характера он разогнал всех своих родственников? А характер у него и вправду оказался непростой, я бы даже сказала – тяжелый. И эта женщина, осуждающая его… «Это он ее свел в могилу!» – звучал голос в моих ушах.
Положив продукты в холодильник, я взяла в руки белый конверт. Да, чужие письма читать нехорошо. Ведь это означало одно – я влезаю в чужую жизнь, которая меня явно не касается. Но любопытство взяло верх: я пошла в комнату Романа, села за стол и, аккуратно вскрыв конверт невидимкой, принялась читать текст, написанный неровным почерком:
«Рома, сыночек мой любимый… Если ты читаешь это письмо, то меня уже нет на этом свете. Ты, наверное, первым делом выкинешь его. И правильно сделаешь! Ведь я тебя бросила, сбежала, когда тебе было плохо, когда ты нуждался в моей помощи. Я потом очень сильно об этом жалела. Бог меня за это покарал. Нет мне прощения! И ты, наверное, меня уже никогда не простишь.
В те последние дни, когда я к тебе заходила, я уже знала, что мне недолго осталось: мне поставили страшный диагноз – белокровие. И я не хотела тебе говорить. Да ты все равно не принял бы меня назад. Куда тебе лишние хлопоты… Потом стало еще хуже: все тело ломило, голова просто раскалывалась. Я совсем не могла есть. Мне врачи говорили, что остались считаные дни. Самое главное, что ты вылечился и теперь будешь жить, остальное все неважно. Даже если меня уже нет, я все равно всегда рядом с тобой. Я тебя очень люблю.
Прости, что тогда не послушала тебя. Кто знает, может быть, все было бы по-другому. Как ты тогда мне говорил, так все и вышло, будто в воду глядел: второй муж меня вовсе не любил, а использовал. А когда я ему надоела, он выкинул меня на улицу и мне негде стало жить. Я ушла из школы, не выдержала. Потому что поползли разные слухи обо мне, и я больше не могла там работать. Устроилась уборщицей и дворником. Меня поселили в сарай – хоть какое-то жилье. Потом эта внезапная болезнь. Но я благодарна Богу за то, что Он решил забрать меня к себе. Не могла я больше жить и ходить по земле после того, как бросила тебя. Но я там, на небесах, все еще буду надеяться, что ты меня простишь когда-нибудь. И еще: помни одно, что бы ты ни узнал, ты всегда останешься для меня самым любимым и родным сыночком… Прощай».
* * *
Я еще долго сидела в оцепенении после прочтенного письма. Ком в горле мешал дышать. Я забежала на кухню и залпом выпила стакан воды. Немного придя в себя, я положила письмо в конверт и отнесла его в свою спальню.
Целый день я находилась под сильным впечатлением от произошедшего. Тем не менее время шло к вечеру, и надо было что-то приготовить.
На ужин я решила запечь курицу и отварить макароны, нарезать салат из свежих овощей.
Роман вернулся домой в приподнятом настроении, и я передумала сообщать ему о смерти матери.
– Ну, чего ты там придумала? – прозвучал его насмешливый голос.
Сама я уже успела перекусить и накрыть на стол. Он принялся за еду, а я украдкой поглядывала на него, моя посуду после готовки и не имея понятия о том, как ему рассказать ужасную новость. Он это заметил и теперь тоже смотрел на меня исподлобья.
Потупив взгляд, я посеменила в свою комнату, чувствуя спиной, как он прожигает меня глазами.
Я сидела на диване и вертела конверт в руках, думая, что же делать дальше.
Тут неожиданно вошел Роман. Я едва успела спрятать конверт под подушку.
– Чего пялилась на меня? Небось подсыпала отравы в ужин и ждала, пока я кони двину, так? – встал он возле меня с презрительной ухмылкой на лице.
– Что за бред ты несешь?! Какая отрава?! – обиделась я не на шутку. – Вот и готовь после этого!
– Ладно, шучу, – смягчился он. – Ты ведь хотела мне что-то сказать?
– Да ничего такого… – смутилась я.
Он сел на кровать и, буравя меня взглядом, произнес:
– Ты это брось корчить из себя таинственную тихушницу. Говори, что хотела!
– Ничего я не хотела. И потом, зачем ты нарушаешь мое личное пространство?
– Ну, мое личное пространство ты уже нарушила. И вот что я нашел в своей комнате на столе, – показал он мне невидимку, которую я сняла с волос, чтобы вскрыть конверт. – Что ты там делала?
– Просто сидела, что, нельзя?
– Вот опять! Ты не просто так сидела, а что-то делала.
– Я не хотела говорить тебе, – сдалась я, поняв, что отпираться бесполезно. – Тут такое дело… В общем, приходила женщина и просила передать тебе письмо от матери. Вот оно.
Я показала ему конверт с письмом.
– И зачем ты его читала? – нахмурился он. – Тебя мать не учила, что читать чужие письма нехорошо?
– Да, я знаю, – понурила я голову. – Просто мне надо было разобраться в том, как сказать тебе… нет… я не могу…
– Что ты не можешь?
– Сказать тебе о том… что ее больше нет.
– Кого нет? Не понимаю тебя, – резко переменился его голос.
– Мамы твоей.
– А где же она?
– Ее больше нет на этом свете, – прошептала я, уставившись в пол.
– Посмотри мне в глаза и повтори то, что только что сейчас сказала, – произнес он таким тоном, что у меня все похолодело внутри.
– Марина умерла. Похороны завтра в одиннадцать утра. Она тебе письмо написала. – Проговорив все на одном дыхании, я протянула ему конверт.
Не говоря ни слова, он встал и с конвертом пошел к себе. Мне почему-то стало дурно. Не надо было ему сообщать обо всем этом. Ведь, судя по рассказу женщины, он с ней не общается уже давно. Ну зачем надо было давать ему это письмо?! Что теперь будет?
Спустя какое-то время, тихо войдя к нему, я увидела, как он, скрючившись, сидел в кресле возле окна – видимо, плакал.
– Рома, могу я помочь тебе? – спросила я с сочувствием. – Ты только скажи чем.
– Ты поможешь, если исчезнешь сейчас же, – его голос звучал твердо. – Что стоишь?! Проваливай!
Чтобы не злить его, я ушла к себе. Скорее всего, он хотел, чтобы я убралась вообще из его квартиры, но идти мне было некуда. Тем более он сейчас был шокирован новостью, и я надеялась, что завтра он хоть немного придет в себя.
Этой ночью я долго не могла заснуть. Мне приснилось, что я падаю в пропасть под противный смех Галины.
Утром я проснулась в разбитом состоянии. Взяв из шкафа первое попавшееся полотенце – белое, в синюю полоску, – я пошла в ванную. Чтобы отогнать от себя мысли о ночном кошмаре, я пела под потоки льющейся воды.
Когда я вышла из ванной, Роман, идущий навстречу, окинул меня презрительным взглядом и одним рывком сорвал с меня полотенце, прикрикнув:
