«Вместо чудес или дара пророчества»: миссионерская стратегия иезуитов в Азии в XVI веке

скачать книгу бесплатно

«Вместо чудес или дара пророчества»: миссионерская стратегия иезуитов в Азии в XVI веке
Любовь Андреевна Диханова-Внуковская

Диханова-Внуковская Л. А.

«Вместо чудес или дара пророчества» Миссионерская стратегия иезуитов в Азии в XVI веке

Введение

Межцивилизационное взаимодействие стало одним из феноменов, ознаменовавших последние десятилетия и проникших во все сферы жизни современного общества: гуманитарную, экономическую, технологическую и многие другие. Несмотря на то что диалог культур изучается не только с исторических позиций, именно аспекты его генезиса являются одними из ключевых, так как позволяют оценить опыт общения разных цивилизаций и разработать на его основе модели для будущих контактов между культурами. В частности, особый интерес представляет исследование проникновения европейцев в общества Востока, в связи с возросшим политико-экономическим влиянием стран Азии. Особую роль в установлении этих первых контактов сыграл орден иезуитов. Именно он заложил новые методы и стратегию к взаимодействию с автохтонным населением, которые, в дальнейшем, позволили иезуитам активно проводить христианизацию, а также социально интегрироваться в общества таких геополитически определяющих государств региона, как Япония, Китай и Индия. Осуществление комплексного анализа иезуитской миссионерской стратегии является главной целью данной книги.

Миссионерская деятельность католических орденов приобрела глобальное распространение в XVI в., дав возможность христианству осуществить свои «вселенские притязания в мировом масштабе»[1 - Phelan, J. L. The millenial kingdom of the Franciscans in the New World / J. L. Phelan. – Berkeley: Univ. of California Press, 1970. – 172 p. – P. 18]. В том числе это коснулось иезуитов, которые, встав под эгиду португальского падроадо, «проповедовали, обучали и советовали на всем пространстве от Праги до Парагвая, и далее до Пекина»[2 - Rice, E. J. The foundations of early Modern Europe, 1460–1559 / E. J. Rice, A. Grafton. – New York: Norton, 1994. – 218 p. – P. 172], заложив тем самым основу глобального влияния католицизма. Католическая церковь являлась одним из доминирующих международных институтов эпохи раннего нового времени, что признавалось даже современниками. Один французский циник, отпуская колкость в адрес шведской королевы Кристины, заметил, что она приняла католицизм, только потому что это вероисповедание более удобно для путешествий[3 - Cummins, J. A question of rites: Friar Domingo Navarrete and the Jesuits in China / J. Cummins. – Aldershot: Scolar Press, 1993. – 349 p. – P. 26]. Английский историк Томас Маколей, говоря о превосходстве католического вероисповедания над протестантизмом на международной арене, писал: «Если иезуит был нужен в Лиме, он был в Атлантике уже со следующим кораблем. Если он нужен был в Багдаде, то шел через пустыню с очередным караваном»[4 - Macaulay, T. B. The history of England from the accession of James II : in 3 vol. / T. B. Macaulay. – London : Macmillan, 1913–1915. – Vol. 2. – 1914. – 694 p. – P. 560].

Неудивительно, что именно орден иезуитов, флагман католической экспансии XVI в., стал носителем новой для средневековой Европы идеи: возможности межцивилизационного диалога, на основе постепенного признания равнозначности культур его участников. Столкнувшись в Азии с развитыми религиозными системами, пользующимися сильной государственной поддержкой, орден пришел к выводу о необходимости модификации средневековых методов пропаганды христианства, опиравшихся на концепцию tabula rasa[5 - Ross, A. C. Alessandro Valignano: the Jesuits and culture in the East / A. C. Ross // The Jesuits: сultures, sciences, and the arts, 1540–1773: in 2 vol. / ed. J. W. O’Malley. – Toronto, 1999. – Vol. 1. – P. 342]. Генерал-викарий Восточной Индии Алессандро Валиньяно писал в отчете (1583) для генерала ордена Клаудио Аквавивы: «поскольку Господь наш Бог не дарует нам дара творить чудеса, дара [знания. – Д.-В.] языков и дара исцеления, и поскольку эти язычники придают так много значения внешним формам, необходимо к ним адаптироваться и войти в их дверь, дабы они вышли в нашу»[6 - Valignano, A. Sumario de las cosas de Japon (1583). Adiciones del sumario de Japon (1592) / A. Valignano. – Tokyo: Sophia Univ., 1954. – 346 p. – P. 193]. Иезуиты разработали собственную концепцию миссионерской деятельности, известную нам как политика культурной аккомодации, направленную на социальную интеграцию миссионеров в автохтонную культуру нехристианских обществ (приложение 1).

В историографии до сих пор сохранилась тенденция рассмотрения иезуитской концепции евангелизации, как результата спонтанной деятельности отдельных миссионеров. Это обусловлено историографической традицией, сложившейся еще в XIX – начале ХХ вв., когда доминировала институциональная миссиология, описывавшая историю становления, развития и заката иезуитских миссий. Работы данного типа[7 - Виноградов, А. Миссионерские диалоги М. Риччи с китайским ученым о христианстве и язычестве, и обзор китайско-церковной, римско-католической литературы с XVI по XVIII ст. / А. Виноградов. – СПб. : Тип. бр. Пантелеевых, 1889. – VIII, VIII, 120 с.; Bartolli, D. Dell’istoria della Compagnia di Gesu: la Cina (terza parte dell’Asia) : in 4 vol. / D. Bartolli. – Torino : Marietti Giancinto, 1825. – 4 vol.; Camara, M. J. da. Missoes dos jesuitas no Oriente nos seculos XVI e XVII / M. J. da Camara. – Lisboa : Impensa Nac., 1894. – 162 p.; Cretineau-Joly, J. Histoire religieuse, politique et litteraire de la Compagnie de Jesus : in 6 vol. / J. Cretineau-Joly. – Paris : Mellier Freres, 1844–1846. – 6 vol.; Sousa, F. de. Oriente Conquistado a Jesu Christo pelos Padres da Companhia de Jesus da Provincia de Goa : in 2 vol. / F. de Sousa. – Lisbon : Na offic. de Valentim da Costa Deslandes, 1710. – 2 vol.] отличаются большим количеством информации, необходимой для понимания исторической динамики проникновения христианства в Азию, но подают материал, переходя от одного географического региона к другому, не отображая связи между ними. Обозначившейся после Второй мировой войны переход к «культурологической» миссиологии[8 - Берзин, Э. О. Католическая церковь в Юго-Восточной Азии / Э. О. Берзин. – М. : Наука, 1966. – 320 с.; Гальперин, А. Л. Очерки социально-политической истории Японии в период позднего феодализма / А. Л. Гальперин. – М. : Изд-во вост. лит., 1963. – 198 с.; Подпалова, Г. И. Крестьянское петиционное движение в Японии во второй половине XVII – начале XVIII вв. / Г. И. Подпалова. – М.: Изд-во вост. лит., 1960. – 278 с.; Файнберг, Э. Я. Начало экспансии европейских держав в Японии (1542–1640 гг.) / Э. Я. Файнберг // Япония: вопросы истории: сб. ст. / Акад. наук СССР, Ин-т востоковедения; отв. ред. Х. Т. Эйдус. – М., 1959. – С. 22–66. – (Ученые записки; т. 23); Dunne, G. H. Generation of giants: the story of the Jesuits in China in the last decades of the Ming dynasty / G. H. Dunne. – Notre Dame: Univ. of Notre Dame Press, 1962. – 389 p.; Lach, D. F. Asia in the making of Europe: in 3 vol. / D. F. Lach. – Chicago: Univ. of Chicago Press, 1994–1998. – 3 vol.; Schutte, J. F. Valignano’s mission principles for Japan (1573–1582): in 2 vol. / J. F. Schutte. – St. Louis: The Inst. of Jesuit Sources, 1980–1985. – 2 vol.], поместившей деятельность миссий в контекст взаимодействия цивилизаций Востока и Запада, а также более поздний «парадигмальный скачок» в сторону исследования истории христианских миссий через призму восприятия автохтонного населения[9 - Мещеряков, А. Н. Христианское столетие в Японии: проблема культурного отторжения / А. Н. Мещеряков // Восток. – 1993. – № 5. – С. 46–52.; Подберезский, И. В. Католическая церковь на Филиппинах / И. В. Подберезский. – М. : Наука, 1988. – 287 с.; Скворцова, Е. Л. «Христианский век» в Японии: к проблеме взаимодействия национальных культур / Е. Л. Скворцова // Человек и мир в японской культуре : сб. ст. / Акад. наук СССР, Ин-т востоковедения ; отв. ред. Т. П. Григорьева. – М., 1985. – С. 118–134; Massarella, D. The Jesuiits, Japan, and European expansion in the sixteenth century / D. Massarella. – Tokyo : Bunkenseihan Co, 1999. – 42 p.; Ross, A. C. A vision betrayed: the Jesuits in Japan and China / A. C. Ross. – New York : Orbis Bk., 1994. – 216 p.; Standaert, N. Jesuit corporate culture as shaped by the Chinese / N. Standaert // The Jesuits: cultures, science, and the arts, 1540–1773 / ed. J. W. O’Malley. – Toronto, 1999. – P. 352–363.], сохранили фрагментарность в освещении деятельности иезуитских миссий.

В то же время, в рамках «культурологической» миссиологии появился ряд работ, посвященных деятельности отдельных миссионеров-иезуитов[10 - Cieslik, H. Balthasar Gago and Japanese christian terminology / H. Cieslik // Missionary Bull. – 1954. – Vol. 8. – P. 82–90; Cooper, M. Rodrigues the interpreter: an early jesuit in Japan and China / M. Cooper. – New York: Weatherhill, 1974. – 416 p.; Cronin, V. A pearl to India: the life of Robert de Nobili / V. Cronin. – London: Hart Davis, 1959. – 297 p.]. Большой интерес вызывает дискуссия о роли первого миссионера ордена Франциска Ксавье в формировании миссионерской концепции Общества Иисуса, стартовавшая в начале 60-х гг. XX в. и подхваченная современными исследователями. Французский историк-иезуит Анри Бернард-Мэтр указал на двойственность стиля миссионерской деятельности Ксавье, отметив, что он отходит в сторону от миссионерской концепции о tabula rasa только в Японии[11 - Bernard-Maitre, H. Saint Francois Xavier et la mission du Japon jusqu’en 1614 / H. Bernard-Maitre // Histoire universelle des missions catholiques: in 4 vol. / ed. S. Delacroix. – Paris, 1956. – Vol. 2. – P. 278–285]. С ним согласен профессор Эдинбургского университета Эндрю Росс, полагающий, что именно в Японии Ксавье осуществил «что-либо подобное на осознанный разрыв с иберийской традицией». Мотивом этого перелома, по мнению Росса, послужило восхищение, которое испытал Ксавье по отношению к японцам и их культуре[12 - Ross, A. C. Alessandro Valignano… P. 342]. Профессор Вашингтонского университета Дональд Трэдголд видит в Ксавье «пред-иезуита», отдавая Алессандро Валиньяно первенство во внедрении принципов инкультурации в миссионерскую деятельность[13 - Treadgold, D. W. The West in Russia and China: religious and secular thought in modern times: in 2 vol. / D. W. Treadgold. – Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1973. – Vol. 2. – 239 p. – P.7]. Подобного мнения придерживался и профессор Дж. Ф. Моран[14 - Moran, J. F. The Japanese and the Jesuits: Alessandro Valignano in sixteenth century Japan / J. F. Moran. – London: Routledge, 1993. – 252 p. – P. 54], глава кафедры японистики Стерлингского университета. Профессор Йельского университета Ламин Сенна выражает иное мнение, настаивая, что после начала использования местных языков в миссионерской практике, Ксавье, осознано или бессознательно, порвал с подходом tabula rasa в миссионерской практике, сделав реальный шаг по направлению к культуре «других»[15 - Sanneh, L. O. Translating the message: the missionary impact on culture / L. O. Sanneh. – Maryknoll: Orbis Books, 2009. – 324 p. – P.135]. Американский историк Дональд Лок именно с Ксавье связывал становление иезуитов «в качестве признанных лидеров христианской миссионерской деятельности в рамках падроадо»[16 - Lach, D. F. Asia in the making of Europe: in 3 vol. / D. F. Lach. – Chicago: Univ. of Chicago Press, 1994–1998. – Vol. 1, bk. 1: The century of discovery. – 1994. – 492 p. – P. 247]. Американский профессор Давид Мангелло, видит в Ксавье лишь первого человека, попытавшегося проникнуть в Китай, а политику аккомодации Общества, связывает исключительно с именем Маттео Риччи и последующих поколений иезуитов в Китае[17 - Mungello, D. E. Curious land: Jesuit accomodation and the origins of sinology / D. E. Mungello. – Honolulu: Univ. of Hawaii Press, 1989. – 412 p.].

Тем самым, отсутствие в мировой историографии целостной картины по миссионерской стратегии Общества Иисуса в Азии, приводит к нехватке четкого представления о: 1) наличии у иезуитов XVI в. единой концепции евангелизации нехристианских народов Азии; 2) хронологических рамках процесса её создания; 3) авторстве концепции; 4) её основных положениях. В данной книге предпринята попытка осветить данные вопросы.

Концентрация на проблеме восприятия христианского послания азиатскими народами, шла в рамке историографической тенденции конца ХХ в.: повышенного интереса к проблеме понимания «образа другого». Обычно под этим понятием подразумевают образ не-европейца, сквозь призму европейского восприятия современников изучаемой эпохи. Наиболее явный недостаток данного подхода выражается в оценке европейцев, выступавших в качестве оппонентов «других культур», с точки зрения гомогенности. Это, в свою очередь, приводит к двум заблуждениям. Первое связано с понятием субстанциализм, или в западной науке – эссенциализм, теоретико-философской установкой, характеризующейся приписыванием некоторой сущности неизменного набора качеств и свойств: т. е. идее о том, что все европейцы едины. В действительности, среди европейцев существуют разные подходы и задачи, обусловленные их профессиональной принадлежностью, социальным статусом, национальным происхождением, а также набором индивидуальных черт. В данной книге будет показано, что ожесточенные разногласия в среде миссионеров наглядно доказывают, что даже европейцы с общими целями и общими историческими установками могут иметь диаметрально противоположные взгляды.

Вторым недостатком является анахронизм: историографы зачастую приписывают европейцам раннего Нового времени качества и мотивы современных историков, трудящихся под влиянием европоцентристской историографической перспективы. Исторические антропологи торопятся изучить других, широко используя для этого источники, созданные миссионерами, но игнорируя картину мира последних. Так многие историки[18 - Дубровская, Д. В. Миссия иезуитов в Китае: Маттео Риччи и другие, 15521775 гг. / Д. В. Дубровская. – М. : Крафт+ : Ин-т востоковедения Рос. акад. наук, 2000. – 256 с.; Сидорова, Е. В. Сравнительный анализ деятельности католических миссионеров в Китае и во Вьетнаме на примере Маттео Риччи и Александра де Рода (конец XVI – середина XVII вв.: дис. … канд. ист. наук: 07.00.03 / Е. В. Сидорова. – СПб., 2012. – 155 л.; Федин, А. В. Формирование концепции миссионерской деятельности Общества Иисуса / А. В. Федин // Диалог со временем: Альм. интеллектуал. истории. – Вып. 14. – М., 2005. – С. 265–286; Elison, G. Deus destroyed: the image of christianity in early modern Japan / G. Elison. – Cambridge: Harvard Univ. Press, 1988. – 542 p.; Mullett, M. A. The Catholic reformation / M. A. Mullet. – London: Routledge, 1999. – 258 p.] оставляют вопросы спасения и сотериологии за рамками своих исследований, отображая картину иезуитов-миссионеров, манкирующих главной целью христианской миссии. В результате, это зачастую приводит к неверным толкованиям целей, задач, а иногда и результатов миссионерской деятельности Общества Иисуса. Так, в историографии часто упоминают скромные успехи миссии в Китае, опираясь в первую очередь на данные по числу обращенных в христианство китайцев[19 - Дубровская, Д. В. Миссия иезуитов в Китае… С.82; Файнбергб Э. Я., Начало экспансии… С. 122-123; Lach, D. F. China in the eyes of Europe: the sixteenth century / D. F. Lach. – Chicago: Univ. of Chicago, 1968. – 92 p. – P. 83]. Сами же иезуиты выставляют критериями успеха миссий совершенно другие факторы. Так в 1701 г. один из супериоров иезуитской миссии на о. Мадура сообщал, что «миссия процветает как никогда. За этот год, мы претерпели уже четыре значительных гонения»[20 - Alden, D. The making of an enterprise: the society of Jesus in Portugal, its empire, and beyond 1540–1750 / D. Alden. – Stanford : Stanford Univ. Press, 1996. – 748 p. – P. 25].

Данная проблема поднималась на международной конференции «Иезуиты: в культуре, науке и искусстве, 1540–1773», проходившей в Бостонском колледже в 1997 г.[21 - Giard, L. Reflections: what have we learned? Where do we go from here? / L. Giard, M. J. Buckley // The Jesuits: сultures, sciences, and the arts, 1540–1773: in 2 vol. / ed. J. W. O’Malley. – Toronto, 1999. – Vol. 1. – P. 709, 714] Профессор Бостонского колледжа и один из самых влиятельных историков по ранней истории Общества Иисуса Джон О’Мэлли отметил: «Сейчас под большой угрозой быть утерянной находиться религиозная составляющая иезуитского предприятия… Агиография осталась за бортом исследования. В то время как благочестивая жизнь является целью [Духовных. – Д.-В.] упражнений и то, с чем иезуиты, начиная с Надаля ассоциировали себя и свои методы. Критический анализ и здоровое чувство подозрительности обязательно должны быть применены к любой из подобных само-презентаций, но они должны сопровождаться попыткой войти в иезуитский мир используя его терминологию, изучать „религиозный сентимент“ как религиозный, а не низведенный, по определению, к замаскированной борьбе за власть»[22 - O’Malley, J. W. The historiography of the Society of Jesus: where does it stand today? / J. W. O’Malley // The Jesuits: cultures, sciences, and the arts, 15401773: in 2 vol. / ed. J. W. O’Malley. – Toronto, 1999. – Vol. 1. – P. 27.]. Он также указал, что многими «светскими историками» игнорируются такие основополагающие документы, как Конституция ордена и Духовные упражнения, которые играли и продолжают играть огромную роль в жизни каждого члена Общества. В качестве примера О’Мэлли привел деятельность Хосе де Акосты, которого ученые рассматривают как литератора, антрополога, натуралиста, забывая при этом, что он в первую очередь был иезуитом.

В последнее время появилось несколько работ, попытавшихся рассмотреть миссионерскую деятельность ордена, учитывая мировоззренческую картину человека раннего Нового времени[23 - Brockey, L. M. Journey to the East: the Jesuit mission to China, 1579–1724 / L. M. Brockey. – Cambridge: Harvard Univ. Press, 2007. – 496 p.; Clossey, L. Salvation and globalisation in the early jesuit missions / L. Clossey. – Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2008. – 340 p.; Cohen, T. V. Nation, lineage and Jesuit unity in Antonio Possevino’s appeal to Everard Mercurian (1576) / T. V. Cohen // A companhia de Jesus na Pen?nsula Ibеrica, Sеculos XVI e XVII: espiritualidade e cultura / ed. J. A. Freitas de Carvalho. – Porto, 2004. – P. 543–561]. Так, например, профессор Принстонского университета Лаим Броки в монографии «Путешествие на Восток: иезуитские миссии в Китае, 1579–1724»[24 - Brockey, L. M. Journey to the East…] стремился вновь вернуть иезуитов «в соответствующий им контекст Европы раннего Нового времени». «Только проследив их действия, – продолжал Броки, – через длинную цепь событий, относящихся к экспансивному, во многом имевшему теологическую подоплеку, феномену распространения христианства в Китае, могут быть раскрыты намерения и мотивация миссионеров»[25 - Ibid. P.17]. Стоит, однако, заметить, что, сконцентрировав свое исследование исключительно на вопросе изучения китайского языка и создания rationem studiorum для китайской миссии, автор лишь изредка соотносился с европейским образовательным опытом миссионеров.

Следует отметить, что историки последней четверти ХХ в. в своих трудах отдавали предпочтение локальному подходу, дающему прекрасную основу для осуществления синтеза макро – и микроисторических исследований. Преобладание локального подхода привело к изображению единой структуры иезуитской провинции Индия, как разобщенной коллекции автономных региональных единиц – миссий, где выбор методов определялся скорее «индивидуальными предпочтениями»[26 - Standaert, N. Jesuit corporate culture… P. 354] миссионерского контингента, нежели чем общей стратегией евангелизации Общества Иисуса в Азии. Даже такой большой проект, как «История христианских миссий» английского ученного Стефана Нилла[27 - Neill, S. A history of christian missions in India / S. Neill. – 2nd ed. – London: Penguin History of the Church, 1991. – 528 p.], подает материал, переходя от одной миссии к другой, не отображая связи между ними.

В последние два десятилетия в историографии наметилась тенденция к преодолению подобной географической разобщенности[28 - Bailey, G. A. Art on the jesuit missions in Asia and Latin America, 15421773 / G. A. Bailey. – Toronto: Univ. of Torono Press, 1999. – 310 p.; Broggio, P. Evangelizzare il mondo: le missioni della Compagnia di Gesu tra Europa e America: secoli XVI–XVII / P. Broggio. – Roma: Carocci, 2004. – 364 p.; Cummins, J. Jesuit and friar in the Spanish expansion to the East / J. Cummins. – London: Variorum Reprints, 1986. – 334 p.]. Особого внимания заслуживает труд американского исследователя Дарила Олдена «Создание предприятия: роль иезуитов в Португалии, ее колониальных владениях и за их пределами, 1540–1750»[29 - Alden, D. The making of an enterprise…]. Автор представляет историю иезуитской ассистенции Португалия, включая связи внутри этой административной единицы. Благодаря широкому географическому диапазону ассистенции, эти связи охватывают обмен человеческими и финансовыми ресурсами, произведениями искусства, реликвиями и информацией между Португалией, Азией, Бразилией и побережьем Африки.

Среди русскоязычных исследователей следует выделить диссертационную работу российского япониста Эльвиры Ганиевны Ким «Представления о японцах первых европейских миссионеров (на примере трактата А. Валиньяно «Церемониал для миссионеров «Предупреждения и предостережения по поводу обычаев и катаги (нравов), распространенных в Японии»)[30 - Ким, Э. Г. Представления о японцах первых европейских миссионеров (на примере трактата Алессандро Валиньяно «Церемониал для миссионеров «Предупреждения и предостережения по поводу обычаев и катаги (нравов), распространенных в Японии») : дис. … канд. ист. наук : 07.00.09 / Э. Г. Ким. – М., 1998. – 249 л.]. Её исследование, сфокусированное на разработке генералом-викарием Восточной Индии А. Валиньяно политики культурной аккомодации иезуитов в Японии, выходит за географические рамки региона, проводя краткий сопоставительный анализ методов ордена в Индии – Китае – Японии. Э. Г. Ким подчеркивает различия между ними, главными причинами которых считает: политический фактор (наличие/отсутствие военной поддержки колониальных властей), разное восприятие европейскими миссионерами различных культур Азии[31 - Там же. Л. 12, 19]. Несмотря на то что автору не удалось выявить преемственность и взаимосвязь между развитием миссионерской стратегии Общества в разных регионах Азии, в отечественной историографии это первая попытка рассмотреть три основных геополитических вектора миссионерской деятельности иезуитов в регионе.

Работа американского историка Люка Клосси «Спасение и глобализация в ранних иезуитских миссиях»[32 - Clossey, L. Salvation and globalisation…] является первым исследованием истории иезуитских миссий, исходящим из глобальной перспективы. Он проследил взаимосвязи между миссиями иезуитов в Китае, Германии и Мексике в XVII в., показав их как макроисторический феномен: одну из первых «транснациональных некоммерческих корпораций»[33 - Ibid. P. 252]. Подобный вывод дал возможность вплотную приблизиться к обоснованию политики культурной аккомодации как иезуитской стратегической концепции евангелизации нехристианских народов, поскольку необходимым условием существования и эффективной деятельности транснациональных корпораций является наличие общей стратегии развития и системы управления. В данной книге такая попытка предпринята.

Рамки данного исследования

Индия стала форпостом проникновения европейских миссионеров в Азии, что было закреплено в административно-территориальной структуре ордена, объединившего свои азиатские миссии в провинцию Индия, охватывающую в XVI в.: полуостров Индостан, Китай, Японию, миссии в Малайзии, Персидском заливе и на Молуккских островах. В данном исследовании ударение делается на трех странах региона Индии, Китае и Японии, послуживших основными плацдармами для разработки и апробации иезуитской миссионерской стратегии. Следует отметить, что вместо сравнения трех миссий, данное исследование рассматривает их как единый трансрегиональный феномен, в котором все три компонента взаимосвязаны друг с другом.

Этот подход, отвечает взглядам самих иезуитов. В 1609 г. теолог ордена Франсиско Суарес писал: «Поскольку в Обществе [Иисуса. – Д.-В.] присутствует такое сильное единство, ведущее к взаимопомощи и всяческому взаимодействию всех его членов, создается впечатление, что существует только одна провинция и одна нация»[34 - Suarez, F. Opera omnia: in 26 vol. / F. Suarez. – Parisis: Vives, 1808–1900. – Vol. 16. – 1877. – 1159 p. – P. 1069]. Безусловно Суарес преувеличивал: к моменту написания этих строк Общество Иисуса пережило уже не один кризис на почве национальных противоречий внутри ордена. Однако социальная общность иезуитов полностью зависела от гомогенности в трех основных элементах: доктрине, системе управления и стратегии их деятельности. Тем самым, глобальная имплементация унифицированной стратегии проведения миссионерской деятельности, рассматривалась как еще одно вспомогательное средство для укрепления внутреннего единства ордена.

Достижение подобной гомогенности в вопросах обращения нехристианских народов, однако, было очень сложным процессом, что открыто признавалось самими иезуитами. Римская штаб-квартира ордена осуществляла общее руководство над деятельностью миссий. Однако ее контроль хоть и доминирующий, не был абсолютным. С одной стороны, Рим делил свои полномочия с Лиссабоном и Мадридом, что в свою очередь, заставляло иезуитов лавировать между этими политическими силами, учитывая и продвигая их интересы. С другой стороны, миссионеры на местах, сталкиваясь с незнакомыми европейцам условиями, вносили коррективы в процесс евангелизации для локальных миссий, вырабатывали новую тактику и методы обращения. Данная книга определяет и анализирует вклад разных участников разработки иезуитской миссионерской концепции, раскрывая взаимосвязанность, целенаправленность и непрерывность процесса создания политики культурной аккомодации.

Иезуиты, как и иберийские государства до них, опирались вначале на освещенные веками социальные концепты, пытаясь интегрировать «новооткрытые» территории в христианское сообщество. Однако, вскоре возник вопрос насколько европейские представления о социальных и политических реалиях применимы к столь «иной» культурной среде. Иезуиты осознали необходимость концептуально нового подхода к миссионерской деятельности, в условиях постоянной территориальной экспансии ордена, приобретшего к концу XVI в. характер глобальной организации. Создание миссионерами ордена новой концепции евангелизации нехристианских народов в Азии явилась частью общемирового процесса: попыток разработать технологии по управлению глобальной интеграцией и установлению межцивилизационного взаимодействия.

Книга охватывает период 1541–1603 гг. Нижняя граница исследования (1541 г.) обозначается годом начала миссионерской деятельности Общества в Азии: отправки первого миссионера ордена Франциска Ксавье в Индию. Верхняя хронологическая граница темы (1603 г.) – год создания «христианско-конфуцианского синтеза», завершившего процесс становления миссионерской стратегии иезуитов.

Глава 1

Возникновение Общества Иисуса и выделение пропаганды веры как одного из приоритетных векторов его деятельности

1.1 Создание Общества Иисуса

В результате Великих географических открытий и завоеваний иберийских держав конца XV–XVI вв. миллионы нехристиан оказались во владениях правителей Западной Европы, в первую очередь Португалии и Испании. По демаркационной линии, определенной папой Александром VI (1492–1503) в 1493 г. по меридиану в 370 лигах (2035 км) к западу от островов Зелёного Мыса[35 - Neill, S. A history of christianity in India: the beginning to 1707 AD / S. Neill. – Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1984. – 583 p. – P. 399], и Тордесильясскому договору (1494), в сферу влияния Португалии отошли Бразилия, Южная Азия, Юго-Восточная Азия и Дальний Восток. В систему геополитических интересов Испании были отнесены все территории к западу от демаркационной границы и Филиппины (карта 2 на стр. 20).

Важно учитывать, что для средневековой Европы религиозное единство являлось обязательным составляющим элементом политической стабильности[36 - Nirenberg, D. Neighboring faiths: christianity, islam, and judaism in the Middle ages and today / D. Nirenberg. – Chicago: Univ. of Chicago Press, 2014. – 352 p. – P. 148–149]. Присутствие иноверцев и язычников внутри политических границ португальской Индии или вице-королевства Новой Испании, рассматривалось Лиссабоном и Мадридом как явная и потенциальная угроза эффективному управлению и внутреннему спокойствию региона. Поэтому, прогресс христианской миссии был крайне важен для дальнейшего строительства иберийских колониальных империй. С другой стороны, значимость миссионерской деятельности за пределами societatis christiana в XVI в. обуславливалась идеями христианской сотериологии (приложение 1), которые стали объединяющим элементом для европейского социума раннего Нового времени. Российский историк Арон Гуревич ярко показал в своей работе «Категории средневековой культуры», что в Средние века «наряду с земным, мирским временем существовало сакральное время, и только оно и обладало истинной реальностью»[37 - Гуревич, А. Я. Категории средневековой культуры / А. Я. Гуревич. – 2-е изд., испр. и доп. – М. : Искусство, 1984. – 350 с. – C. 119].

Карта 1

Иезуитская провинция Индия (1542–1559)

«С актом искупления, совершенного Христом, – продолжает Гуревич, – время обрело особую двойственность: «сроки» близки или уже «исполнились», время достигло «полноты», наступили «последние времена» или «конец веков», – царство Божие уже существует, но вместе с тем время еще не завершилось и царство Божие остается для людей окончательным исходом, целью, к достижению которой они должны стремиться»[38 - Там же. С. 119]. Непременным условием средневекового представления о преддверии конца света являлось апокалиптическое обращение в христианство[39 - Daniel, E. R. The Franciscan concept of mission in the High Middle Ages / E. R. Daniel. – Lexington: Univ. Press of Kentucky, 1975. – 168 p. – P. 13]. В соответствии с евангелистической традицией Иисус утверждал, что только после того, как все народы услышат слово Божье, будет приход антихриста и наступит конец света. «И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец» (Мф 24:14). «И во всех народах прежде должно быть проповедано Евангелие» (Мк 13:10).

Основным фактором, поддерживающим подобные эсхатологические воззрения, была вера в то, что история человечества стремительно приближается к ее концу. И столкновения, либо открытия новых народов, только поддерживали эту тенденцию. Наиболее ярким примером является идентификация нашествий монгол и турок с легендарными народами гогов и магогов, дьявольские силы, которые по данным «Откровения Иоанна Богослова», напрямую были связаны с концом света[40 - Jones W. R. The Image of the Barbarian in Medieval Europe / W. R. Jones // Comparative Studies in Soc. and Hist. – 1971. – Vol. 13. – P. 399]. Воинственность этих народов поддерживало убежденность средневековых ученых мужей в данных выводах.

В XVI в. эсхатологическую теорию подпитывало ускорение темпов миссионерской экспансии, что убеждало современников в приближении второго пришествия. Так, например фламандский теолог Йоханес Фредерик Люмний (1533–1602) утверждал, что обращение индусов является знаком надвигающегося конца света[41 - Lumnius, J. F. De extremo Dei iudicio, et Indorum vocatione / J. F. Lumnius. – Venetiis: Apud Dominicum De Farris, 1569. – 16 p. – P. 6]. В свою очередь доминиканский монах Гаспар да Круз (1520–1570) считал божественной предопределенностью испанские открытия в Новом Свете и достижения португальских мореплавателей в Индии. Посредством этих открытий, писал он: «… Господь через своих слуг обратил много новых народов в истинную веру»[42 - Boxer, C. R. South China in the Sixteenth century / C. R. Boxer. – London: Hakluyt Soc., 1953. – 388 p. – P. 51]. Тем самым средневековые миссионеры, как и их последователи в период раннего Нового времени, помещали новооткрытые народы в сотериологический процесс: в Средние века в качестве антагонистов, а в раннее Новое время – как объекты евангелизации. В тоже время многие мыслители этих эпох были убеждены в том, что дата конца света зафиксирована во времени, а темпы миссионерской деятельности напрямую коррелируются с «апокалиптическим расписанием». Так глава ордена францисканцев, формируя миссию по обращению ацтеков, символически выбрал двенадцать братьев для ее осуществления, полагая, что их миссия – последняя в деле евангелизации и в предшествии конца света[43 - Phelan, J. L. The millenial kingdom… P. 52].

Карта 2

Сферы влияния Португалии в XVI веке

С открытием новых территорий также встал острый вопрос об юрисдикции: чья власть распространялась на новооткрытые души? В католической традиции папа Римский осуществляет духовную юрисдикцию над societatis christiana непосредственно через своих епископов. Однако, власть самих епископов ограничена территорией их диоцезов. Регионы, выходящие за рамки официальных диоцезов, становятся территориями миссий, юрисдикция над которыми принадлежит исключительно римскому понтифику[44 - Clossey, L. Salvation and globalisation… P. 21]. В Средние века и раннее Новое время папство делегировало часть своей духовной юрисдикции правительствам Португалии и Испании. Так папа Александр VI в 1493 г. предписал иберийским монархиям отправлять в отведенные земли «достойных и богобоязненных людей, обладающих нужными знаниями, опытом и искусством, чтобы наставлять туземцев и обитателей в католической вере и привить им достойную мораль»[45 - Подберезский, И. В. Католическая церковь… C. 11].

Папская булла “Inter caetera” (1493) послужила базой для развития системы королевского патронажа: португальского падроадо (padroado) и испанского патронато (patronato), которая давала иберийским державам абсолютный контроль над католическим духовенством, действующим в сфере их влияния[46 - Clossey, L. Salvation and globalisation… P. 20–21]. Это положение было закреплено папой Юлием II (1503–1513) в 1508 г. в обмен на обещание иберийских правительств полностью содержать за свой счет и гарантировать защиту католической церкви на дарованных им территориях[47 - Берзин, Э. О. Католическая церковь… C. 8]. Тем самым, духовные ордена, желающие осуществлять миссионерскую деятельность за океаном, должны были не только согласовывать свои действия с испанской или португальской коронами, но и всячески поддерживать своих патронов, поскольку королевская власть утверждала состав миссии и брала на себя большую часть ее расходов. Так, например испанская корона оплачивала проезд и ежегодное содержание миссионеров, равнявшееся 1 тыс. реалов в год[48 - Подберезский, И. В. Католическая церковь… C. 21]. В свою очередь Португалия в конце XVI в. выделяла в год только одной японской миссии 1000 золотых крузадо[49 - Rodrigues H. Local sources of funding for the Japanese Mission / H. Rodrigues // Bull. of Port.-Jap. Studies. – 2003. – Vol. 7. – P. 117].

Не смотря на общность колониальных политик и конечных целей, Испания и Португалия избрали разные действующие силы для дальнейшего расширения политического влияния и евангелизации интересующих их территорий. Например, Испания, обладая значительным военным и экономическим потенциалом, опиралась на уже имеющиеся духовные ордена францисканцев и доминиканцев. Столкнувшись в Америке и на Филиппинских островах с примитивными племенами, мадридский двор не видел основания для изменения средневековых методов пропаганды христианства[50 - Подберезский, И. В. Католическая церковь… C. 22-24], основывавшихся в первую очередь на формализме и военной поддержке колониальных структур при христианизации.

Португалия иначе подошла к решению поставленного вопроса. К середине 30-х гг. XVI в. сфера португальских политических интересов охватывала Бразилию, Гвинею, южное и северное африканское побережье, Абиссинию, южное побережье Аравийского полуострова и Персии, Индию, Китай и Молуккские острова[51 - Welch, S. R. South Africa under John III, 1521–1557 / S. R. Welch. – Cape Town [et al.]: Juta, 1948. – 586 p. – P. 165] (карта 2 на стр. 20). После возвращения Васко да Гамы (1469–1524) в 1499 г. район Южной Азии и Дальнего Востока стал приоритетным направлением для колониальных устремлений Лиссабона. Португальский король Мануэл I (1469–1521) даже закрепил политическое значение данного открытия в своем титуле, став именоваться «король Португалии, Алгарве, властелин Гвинеи и Завоевания, Навигации и Торговли с Эфиопией, Аравией, Персией и Индией»[52 - Diffie, B. W. Foundations of the Portuguese empire, 1415–1580 / B. W. Diffie, G. D. Winius. – Minneapolis: Univ. of Minnesota Press, 1977. – 533 p. – P. 185]. Основные экономические выгоды Лиссабонский двор получал от монополии на торговлю пряностями[53 - Ibid. P. 412-418], а также, хотя и в меньшей степени, от монополии на поставки лошадей[54 - Newitt, M. A history of portuguese overseas expansion, 1400–1668 / M. Newitt. – New York: Routledge, 2005. – 300 p. – P. 109]. Португальские торговцы, практически полностью заменив мусульманских купцов, стали доминировать во внутри азиатской посреднической торговле, открыв для Европы морские пути в Японию и Китай[55 - Mathew, K. S. Indo-Portuguese trade and the Fuggers of Germany: sixteenth century / K. S. Mathew. – New Delhi: Manohar, 1997. – 307 p. – P. 28–31]. Центром португальской Индии стал город Гоа, захваченный в 1510 г.

Однако своими силами Португалия не могла освоить не только огромное пространство, раскинувшееся в трех частях света, но даже, особо интересующий ее, регион Южной Азии и Дальнего Востока. Несмотря на возросшее международное значение, она, по подсчетам историков[56 - Livi Bacci, M. The population of Europe: a history / M. Livi Bacci. – Oxford: Blackwell Publ., 2000. – 220 p. – P. 35], оставалась наименее населенной страной Европы. Ко второй четверти XVI ст. ее население достигало 1.3 миллиона человек, в то время как соседняя Испания насчитывала 5.3 миллионов, Франция – 19.5 миллионов, Англия – 3 миллиона.

В попытке увеличить миссионерский контингент, используя уже имеющиеся ресурсы, португальский король Жуан III Благочестивый (1521–1557) провел, с согласия папского престола, реорганизацию доминиканского и францисканского духовных орденов. Монарх, однако, остался не доволен ни размерами заокеанской миссии, ни ее качеством[57 - Corpo Diplomatico Portuguez, contendo os Actos e Rela??es Politicas e Diplomaticas de Portugal com as diversas Potencias do Mundo desde o Seculo XVI ate os nossos Dias: in 15 t. / ed. L. A. R. da Silva. – Lisboa: Acad. Real das Ci?ncias de Lisboa, 1846–1936. – T. 4. – 1870. – 1541 p. – P. 102–103]. Дело в том, что, столкнувшись в Азии с развитыми религиозными системами, пользующимися государственной поддержкой, а не с примитивными племенными структурами, старые ордена оказались не способны развить пропаганду христианства вне военно-торговых форпостов Португалии. Поэтому получив в 1538 г. донесение от Диего де Гувейа (1451–1557), португальца, преподававшего в Парижском университете, о молодых образованных священниках, ведущих примерный образ жизни и стремящихся обращать язычников[58 - Schurchammer, G. Francis Xavier: his life, his times: in 4 vol. / G. Schurchammer. – Rome: Jesuit Hist. Inst., 1973–1982. – Vol. 1: Europe, 1506–1541. – 1973. – 791 p. – P. 543], Жуан III приказал своему послу в Риме оказать давление на папу Павла III (1534–1549). Король настаивал на скорейшем приглашении как можно большего числа последователей Игнатия Лойолы (1491–1556) в свое королевство[59 - Corpo Diplomatico… P. 752-754].

Павел III благосклонно отнесся к ходатайству Жуана III и 27 сентября 1540 г. буллой «Regimini militantis ecclesiae»[60 - Monumenta Ignatiana. Series Tertia: in 4 vol. / ed. D. F. Zapico. – Roma: Borgo S. Spirito, 1934–1948. – Vol. 1. – 1934. – 459 p. – P. 24–32] учредил новый католический орден «Общество Иисуса». Устремления иезуитов «приумножить число верующих и расширить границы Святой Матери Церкви»[61 - Xavier, F. The letters and instructions of Francis Xavier / F. Xavier. – St. Louis: The Inst. of Jesuit Sources, 1992. – 488 p. – P. 120] нашли радушный отклик в папской курии: папа благоволил новому ордену, обещавшему, благодаря особому религиозному обету подчинения викарию Христа, стать его ближайшим помощником в распространении католицизма, как в заморских миссиях, так и в Европе. В 1545 г. Павел III позволил иезуитам свободно проповедовать, исповедовать кающихся, давать верующим Св. Причастие, отправлять богослужение, не испрашивая на это разрешение у епископов и местных священников. Булла Павла III “Licet debitum” от 18 октября 1549 г. даровала генералу Общества Иисуса полную независимость от любой церковной власти, кроме папской. Последующие папы Юлий III (1550–1553), Григорий XIII (1572–1585), Пий IV (1559–1565), Пий V (1566–1572) и Григорий XIV (1590–1591) продолжили череду прав и привилегий в отношении Общества Иисуса. Важнейшими из них были: право устраивать публичные курсы; строить церкви; учреждать общежития и принимать пожертвования; разрешение заниматься торговлей и банковскими операциями с целью получения средств на содержание миссий, домов, коллегиумов и церквей; право пользоваться привилегиями всех других орденов[62 - Compendium privilegiorum et gratiarum Societatis iesu. – Romae: Collegio Romano eiusdem societatis, 1615. – 164 p. – P. 8–15].

Таким образом, к 40-м гг. XVI в. сложились две иберийские колониальные стратегии, имевшие сходные цели и процессы развития, однако отличавшиеся в методах и средствах для достижения одной из основных задач: религиозного единства на землях, входящих в сферу их геополитических интересов. Испания, осуществлявшая прямой захват заокеанских территорий, сделала ставку на предшествующие ордена и средневековые методы пропаганды христианства. Португалия, вследствие исторически обоснованных обстоятельств (малочисленность собственного населения, сложные объекты для евангелизации, в лице сильных и независимых государств Азии) вынуждена была искать новые инструменты, более адаптированные к изменившимся условиям Раннего Нового времени, а, следовательно, лучше подготовленные для руководства азиатскими миссиями. Жуан III Благочестивый поставил миссионерскую деятельность иезуитов на службу Лиссабону при распространении политико-экономического влияния на заморских территориях в XVI в. Этот выбор нашел отклик в папской курии, которая рассматривала Общество Иисуса как ближайшего помощника в распространении католицизма, как в нехристианских землях, так и в Европе. Тем самым, колониальные устремления Лиссабона в Южной Азии и на Дальнем Востоке явились одним из факторов, поспособствовавших основанию Общества Иисуса в 1540 г., сделав Португалию основным патроном иезуитов-миссионеров в XVI в.

1.2 Тело и душа Общества

В 1558 г. первая Генеральная конгрегация иезуитов одобрила Конституцию ордена[63 - For matters of greater moment: the first thirty Jesuit General Congregations: a brief history and a translation of the decrees / J. W. Padberg [et al.]. – St. Louis: Inst. of Jesuit Sources, 1994. – 788 p. – P. 88–89], над которой его основатель И. Лойола работал с 1544 г. вплоть до своей смерти. Завися от сторонней материальной помощи, Общество Иисуса теоретически являлось нищенствующим орденом регулярных клириков – мужчин, приносящих монашеские обеты, выполняющих пастырскую деятельность и живущих по определенному уставу, одобренному папой Римским. Несмотря на то что иезуиты приносят обет бедности также как доминиканцы или францисканцы, в историографии к ним редко относят эпитет «нищенствующий орден», поскольку Общество было знаменито своими большими доходами от значительных земельных владений и торговой деятельности. Административно-территориальная структура ордена отличается элегантной простотой. Основной единицей является провинция. В XVI в. вследствие активной деятельности Общества число провинций постоянно росло. Так если в 1544 г. насчитывалось лишь 9 иезуитских миссий в Западной Европе[64 - Polanco, J. A. de. Vita Ignatii Loiolae et Rerum Societatis Jesu Historia : in 6 vol. / J. A. de Polanco. – Matriti : Excudebat Typ. Societas, 1894–1898. – Vol. 1. – 1894. – 569 p. – P. 147], то к концу 1556 г. орден уже организовал в разных частях света двенадцать провинций: Португалия, Италия, Сицилия, Неаполь, Верхняя Германия, Нижняя Германия, Франция, Арагон, Кастилия, Андалузия, Индия и Бразилия[65 - Carrez, L. Atlas Geographicus Societatis Jesu in quo delineantur quinque ejus modernae assistentiae, provinciae tres et viginti singularmque in toto orbe missiones, necon et veteres esjusdem societatis provinciae quadraginta tres cum earum domiciliis quantum fieri licuit / L. Carrez. – Parisiis : Apud Georgium Colombier, 1900. – 16 p. – P. 5-7]. К 1600 г. число провинций и вице-провинций достигло 23[66 - Lamalle, E. Les catalogues des provinces et des domicies de la Compagnie de Jesus. Note de biographie et de statistique / E. Lamalle // Archivum Historicum Societatis Iesu. Periodicum Semestre ab Instituto Historico S. I. in Urbe Editum. – Romae, 1944. – Vol. 13. – P. 100–101]. Несколько провинций, основываясь на языковом родстве, объединяются в более крупное административное подразделение – ассистенцию[67 - The constitutions of the Society of Jesus and their complementary norms: a complete English translation of the official Latin texts / ed. J. W. Padberg. – St. Louis: The Inst. of Jesuit Sources, 1996. – 502 p. – P. 89]. Первоначальные четыре ассистенции: итальянская, испанская, немецкая и португальская, созданные в 1558 г., были дополнены позднее французской (1608) и польской (1755). Каждая провинция обладала собственными миссиями, зачастую географически располагавшимися в другой провинции.

Генерал ордена, избиравшийся пожизненно[68 - Ibid. P. 356] и обладавший широкими полномочиями[69 - Ibid. P. 172, 334, 360–365, 368], являлся средоточием управления Обществом Иисуса. Он делегировал, но никогда не уступал, часть полномочий своему ближайшему окружению: компаньону (socio), секретарю, генеральному прокуратору, представлявшему интересы Общества при папской курии, и ассистентам. Генеральная конгрегация, призванная Конституцией Общества Иисуса контролировать власть генерала[70 - Ibid. P. 332], на практике была ему полностью подчинена. Участниками Генеральной конгрегации становились провинциалы и два представителя от каждой провинции ордена, избранные провинциальной конгрегацией, либо назначенные провинциалом. Основными функциями Генеральной конгрегации были ратификация мероприятий, предпринятых генералом, а также в случае смерти последнего – избрание нового главы Общества Иисуса и его совета[71 - Ibid. P. 332, 368].

Провинциальные конгрегации носили более консультативный характер, нежили чем законодательный. Исходя из местных условий они составляли список рекомендаций для генерала ордена, относительно необходимых изменений или усовершенствований в управлении, структуре или методах деятельности провинции. Во второй главе книги будет показано, что генералы зачастую прислушивались к подобным рекомендациям. В тоже время, следует учитывать, что каждое нововведение в провинции должно было быть ратифицировано штаб-квартирой в Риме. В случае неодобрения, генерал мог отменить любое решение, как например участие иезуитов в торговле шелком, средства от которой шли на финансирование миссий ордена в Японии.

Наиболее сильно власть генерала ощущалась провинциями при назначении специального уполномоченного инспектора – визитатора. В его функции входили: ревизия различных учреждений провинции, сбор жалоб, а также решение спорных вопросов. Визитатор обладал широчайшими полномочиями. Так, например, в его компетенцию входило назначение и освобождение от должности любых должностных лиц провинции, включая провинциала.

Ежедневное управление провинцией и ее административными единицами осуществлялось через работу провинциала, ректоров коллегиумов и глав домов, а также прокуратора провинции. Провинциальные прокураторы отвечали за распределение финансов среди отдельных коллегиумов и миссий провинции, а также совместно с провинциалом составляли для генерала catalogus tertius содержащий финансовую отчетность. Прокуратор также отвечал за доставку корреспонденции, наличных денег и необходимых вещей[72 - Alden, D. The making of an enterprise… P. 305–308].

В 1554 г. для провинции Португалия была введена специальная должность прокуратора миссий. Ее необходимость была обусловлена системой падроадо, о чем более подробно будет говориться во второй главе, а также большими расстояниями, отделявшими заокеанские провинции от европейской метрополии. Обязанности прокуратора миссий были очень обширны. Главной задачей являлась организация миссионерских экспедиций. Прокуратор получал списки потенциальных кандидатов от генерала ордена или же провинциалов, с подробными характеристиками и биографиями рекрутов. Он также отвечал за подготовку будущих миссионеров, ожидавших отправления в миссии, их информированность об условиях их будущей деятельности и экипировку. Через руки прокуратора проходила вся переписка и подарки, отправляемые в миссии и обратно в Европу. Прокуратор занимался финансовыми вопросами миссий: он собирал доходы из огромной вариации источников и следил за счетами каждого коллегиума и миссии, входивших в его юрисдикцию[73 - Clossey, L. Salvation and globalisation… P. 26].

Четвертый генерал ордена Эверард Меркуриан (1573–1580) утвердил должности прокураторов миссий для португальской (1573) и испанской (1574) ассистенций[74 - Alden, D. The making of an enterprise… P. 299-300]. Тем самым, он вывел должность прокураторов миссий из-под юрисдикции провинциалов Португалии и Испании, национально ангажированных и зачастую саботировавших отправку миссионеров иностранного происхождения в миссии[75 - Фишман, О. Л. Китай в Европе: миф и реальность (XIII–XVIII вв.) = China in Europe: myth and reality (XIII–XVIII cc.) / О. Л. Фишман. – СПб.: Петерб. востоковедение, 2003. – 544 с. – C. 117; Documenta Indica: in 18 vol. / ed. J. Wicki. – Roma: Hist. Inst. of the Soc. of Jesus, 1948–1988. – Vol. 6.: 1563–1566. – 1960. – 854 p. – 218–222]. В 1580 г., после объединения испанской и португальской короны, под эгидой Филиппа II (1556–1598), был введен пост единого прокуратора миссий иберийского полуострова. Однако многочисленные нарушения испанцами условий династической унии[76 - Boxer, C. R. The Portuguese padroado in East Asia and the problem of the Chinese rites, 1576–1773 / C. R. Boxer // Bol. do Inst. Portugu?s de Hongkong. – 1948. – Vol. 1. – P. 26], предусматривавших сохранение автономности португальских колониальных владений и незыблемости португальского падроадо[77 - Boxer, C. R. The christian century in Japan, 1549–1650 / C. R. Boxer. – Manchester : Carcanet [et al.], 1993. – 552 p. – P. 155], усилили ксенофобские тенденции в Лиссабоне. Испанцы, даже члены Общества Иисуса, стали персонами non grata в португальских владениях в Азии. Об этом явственно свидетельствует резкое сокращение числа испанских миссионеров, прибывавших на азиатские территории, подконтрольных португальскому падроадо (таблица 1.1 на стр. 30). Большинство иезуитов не занимало никаких постов, что не означало отсутствие среди них выдающихся людей. Даже поступление в орден было доступно далеко не всем. Физические дефекты или отсутствие благообразной внешности могли привести к отказу в приеме в Общество[78 - Institutum Societatis Jesu ex decreto congregationis generalis decimae quartae meliorem in ordinem digestum, auctum, ac denuo? recusum: in 2 vol. – Pragae: Univ. Carolo-Ferdinandeae in Collegio Societatis Jesu ad S. Clementem, 1705. – 2 vol. – P. 196–197, 207; Loyola, I. de. Regulae Societatis Iesu. Auctoritate septimae congregationis generalis auctae / I. de Loyola. – Romae: Collegio Romano eiusdem societatis, 1616. – 298 p.; The constitutions… P. 23–54]. Пятый генерал ордена Клаудио Аквавива (1581–1615) предостерегал от принятия в орден людей обедневших, а следовательно, имевших родителей на попечении[79 - Monumenta Peruana: in 8 vol. / ed. A. Enga?a. – Roma: Hist. Inst. of the Soc. of Jesus, 1954–1986. – Vol. 6: 1596–1599. – 1974. – 839 p. – P. 220]. Пятая Генеральная конгрегация (1593–1594) запретила принятие в орден людей имевших в своей родословной евреев или же сарацин[80 - For matters of greater moment… P. 204]. Можно согласиться с Люком Клосси, что сам Иисус смог бы поступить в ряды «своего собственного Общества» только в качестве исключения, поскольку был евреем, имел сомнительное происхождение и занимал недостаточно респектабельное положение в обществе[81 - Clossey, L. Salvation and globalisation… P. 27].

Таблица 1.1

Национальный состав иезуитов-миссионеров, отправившихся в провинцию Индия через Лиссабон в 1541–1700 годы

Источник: [29, p.168].

Примечание – термин «Другие» включает: французов, бельгийцев, англичан, ирландцев и швейцарцев.

Принятый в орден иезуит проходил несколько обязательных стадий в своей подготовке. После двухлетнего испытательного срока (новициата) и принесения простых обетов: послушания, целомудрия и бедности, новый член ордена переходил в разряд схоластиков, который предполагал длительное обучение (10–13 лет) языкам, гуманитарным наукам и теологии. Завершив схоластикат, в зависимости от желания принять священнический сан или нет, иезуит становился либо духовным коадъютором[82 - The constitutions… P. 49, 174] или временным (светским) коадъютором, выполнявшим в ордене вспомогательные работы (повара, библиотекаря, архитектора и т. д.)[83 - Cohen, T. V. The social origins of the Jesuits, 1540–1600: in 2 vol. / T. V. Cohen. – Cambridge: Harvard Univ. Press, 1973. – Vol. 1. – 647 p. – P. 60]. После повторного принесения обетов, возведения в сан и прохождения дополнительных годичных испытаний, духовный коадъютор становился полноправным членом Общества Иисуса. Те же, кто отличался выдающимися способностями и отличным знанием латинского языка переводились в высший разряд профессов и допускались к принесению четвертого обета особого подчинения папе касательно миссий (circa missiones)[84 - The constitutions… P. 194], означавшего, что члены Общества дают обязательство отправиться в любое место, куда верховный понтифик посчитает целесообразным направить их «к вящей славе Господней и преуспеянию душ»[85 - Ibid. P. 276].

Стоит учитывать, что европейская экспансия и покорение Нового Света изменили концепцию термина «миссия». Так в первые декады существования Общества Иисуса значение слова миссия переплеталось с его средневековой интерпретацией: «отправление в путь»[86 - Лойола, И. Духовные упражнения ; Духовный дневник / И. Лойола ; пер. с исп. и фр., вступ. ст. А. Н. Коваля. – М. : Ин-т философии, теологии и истории св. Фомы, 2006. – 375 с. – C. 235-236; Loyola, I. de. Constitutiones circa missiones / I. de Loyola // Monumenta Ignatiana, Sancti Ignatii de Loyola Constitutiones Societatis Jesu. Series Tertia : in 4 vol. / ed. D. F. Zapico. – Roma, 1934. – Vol. 1 : 1491–1556. – P. 160; The constitutions… P. 6-8], «путешествие»[87 - Nadal, J. Epistolae P. Hieronymi Nadal Societatis Jesu ab anno 1546 ad 1577 : in 5 vol. / J. Nadal. – Romae : Inst. Hist. Soc. Iesu,1898–1962. – Vol. 4. – 1905. – 935 p. – P. 503-505] или «паломничество»[88 - Ibid.Vol. 5. P. 195]. В 60-х гг. XVI в. среди иезуитов происходит семантическая эволюция данного термина. Во времена генералитета Диего Лайнеца (1558–1565) начинает расширяться практика отлучек из коллегиумов, с целью проповедования в близлежащих населенных пунктах. Эти апостолические экспедиции начали называть «миссиями»[89 - Lainez, D. Lainii monumenta: in 8 vol. / D. Lainez. – Matriti: G. Lopez del Horno, 1912–1917. – Vol. 8. – 1917. – 957 p. – P. 169–171, 351; Nadal, J. Epistolae … Vol. 3. P. 5–6, 508]. Постепенно значение слова «миссия» перешло от обозначения действия к обозначению результата отправки кого-либо с проповеднической деятельностью[90 - Ibid. P. 11]. В 1576 г. иезуит Хосе де Акоста (1539–1600) в своей знаменитой работе “De procuranda indorum salute”, дал следующее четкое определение: «Я понимаю под „миссиями“ путешествия и паломничества от города к городу предпринятые для спасения сотворенного Господом мира»[91 - Shepherd, G. J. Jose de Acosta’s De procuranda Indorum salute: a call for evangelical reforms in colonial Peru / G. J. Shepherd. – New York: Peter Lang, 2014. – 110 p. – P. 26–27]. Генерал Э. Меркуриан закрепил новое значение термина «миссия» в правиле “Regulae eorum, qui in missionibus versantur” (1578)[92 - Loyola, I. de. Regulae Societatis Iesu… P. 210-217]. В “Epitome Instituti Societatis Iesu” (1689), трактовка данного термина еще более конкретизируется: «миссии – апостолические экспедиции, предпринятые по указанию Св. отца или супериора Общества, в основном за пределами мест наших резиденций»[93 - Epitome instituti Societatis Iesu. – Romae : Dominici A. Herculis, 1689. – 741 p. – P. 408]. С усилением территориальной экспансии Общества Иисуса, слово «миссия» приобрело еще одно значение для ордена: обозначение административно-территориальной единицы[94 - For matters of greater moment… P. 121].

В отличие от клятвы на Монмартре, локализовавшей регион, где иезуиты обязывались вести пропаганду христианства, в Иерусалиме[95 - Monumenta Ignatiana. Series Quarta: in 4 vol. / ed.: L. M. Ortiz [et al.]. – Rome: Inst. Hist. Soc. Iesu, 1943–1965. – Vol. 3. – 1960. – 847 p. – P. 20–21; Polanco, J. de. Anotaciones sobre las misiones / J. de Polanco // Documentos del Japon: in 2 vol. / ed. J. Ruiz-de-Medina. – Roma, 1995. – Vol. 2: 15581562. – P. 109], Конституция ордена не ограничивала применение деятельности своих членов каким-либо одним географическим районом, а декларировала, что для оказания духовной помощи иезуиты должны быть рассеяны «по всем уголкам виноградника Христа… В соответствие с их [иезуитов. – Д.-В.] намерением путешествовать по всему миру, – гласит текст документа, – и, если они не смогут найти желаемых духовных плодов в одном месте, перейти в другое и далее, всегда с целью поиска достижения большей славы Господней и оказания большей помощи душам»[96 - The constitutions… P. 276, 278]. Этот отрывок Конституции является сокращенной версией программы действия первых иезуитов, оформленной Лойолой в “Constitutiones circa Missiones”, где говорилось не о намерениях, а обещании, подчеркивающем желание никогда не останавливаться в своем путешествии[97 - Loyola, I. de. Constitutiones circa missiones… P. 160].

Это апостолическое путешествие следовало примеру Христа и его апостолов, описанных в Евангелии от Матфея. В своих духовных упражнениях («Призыв царя преходящего», «Размышление о двух Хоругвях») Лойола несколько раз приводит взятые оттуда концепции, главной темой которых была отправка Иисусом Христом апостолов для проповеди[98 - Лойола, И. Духовные упражнения… C. 75–79, 95–99]. Тем самым Лойола пытался подчеркнуть, что Господь послал ему специальное призвание – ставшее впоследствии призванием Общества – отправка в путь подобно апостолам. Даже принесение обета бедности Игнатий интерпретировал через призму этой идеи: «Это та бедность, которую наш общий Господь Иисус принял для себя и передал своим апостолам и друзьям, когда направил их с проповедью (Мт 10:8–9). Эту же бедность единогласно приняли для себя и десять [первых иезуитов], когда избрали Иисуса нашего Создателя и Господа в качестве своего главы, дабы отправиться в путь под его штандартам для проповеди и увещаний, что и является нашим призванием»[99 - Monumenta Ignatiana. Series Tertia. Vol. 1. P. 80].

Иезуиты также, как и европейское общество раннего Нового времени, находились под влиянием эсхатологических идей. Аспекты учения об Апокалипсисе часто можно встретить в трудах членов Общества Иисуса. Никола Триго (1577–1628) признавал, что время открытия Нового Света было предопределено, поскольку «эпоху евангелизации преподнес нам сам Господь»[100 - Trigault, N. Litterae Societatis Iesu e regno Sinarum annorum MDCX. et XI / N. Trigault. – Augustae Vindelicorum: Mang, 1615. – 294 p. – P. 14]. Антониу Виейра (1608–1697) основываясь на пророчествах Даниила, интерпретировал Португалию как пятое царство, и ожидал в скором времени Страшного Суда[101 - Boxer, C. R. The church militant and Iberian expansion, 1440–1770 / C. R. Boxer. – Baltimore: J. Hopkins Univ. Press, 1978. – 148 p. – P. 115–118]. Самое ясное видение данного вопроса дал миссионер Х. де Акоста. Исходя из его утверждений, проповедование слова Божьего всем народам мира является ясным знаком надвигающегося конца света[102 - Acosta, J. de. De temporibus novissimis. Libri quator / J. de Acosta. – Rome : I. Tornerij, 1590. – 164 p. – P. 28-29]. Однако, Апокалипсис, по мнению Акосты, не мог наступить пока Китай не будет обращен в христианство. Поскольку это очень сложная миссия, утверждал он, то это исключает наступление конца света в ближайшем будущем. Иезуит пришел к выводу, что открытие новых земель отложило наступление Страшного Суда[103 - Ibid. P. 32–34].

Конституция предписывала генералу руководствоваться в выборе миссии для того или иного члена общества двумя критериями. Первый критерий зиждился на том, что миссия должна послужить к «вящей славе Господней». Второй критерий определял, что выбор региона, кандидата, продолжительности миссии, тактики должен был базироваться на «вселенском благе»[104 - The constitutions… P. 282]. «Чем более вселенским является благо, – записано в Конституции, – тем более оно угодно Господу»[105 - Ibid. P. 286]. Данный постулат объяснял ту важность, которую миссионеры ордена придавали миссионерской деятельности в заокеанских миссиях в целом, и в частности в провинции Индия, насчитывающей огромное по численности население.