скачать книгу бесплатно
Задача, поставленная Екатериной II перед Архипелагской эскадрой, была выполнена. Турецкий флот разгромлен в Чесменском сражении.
По воспоминаниям князя Ю. Долгорукова, поле боя – Чесменская бухта, выглядело жутко: «Вода, смешанная с кровью и золою, получила прескверный вид. Обгорелые трупы людей (турок. – А.Л.) плавали по волнам, и так ими порт наполнился, что с трудом можно было в шлюпках разъезжать».
Екатерина II, получив известие о «славной морской виктории», писала:
«Европа вся дивится великому нашему подвигу… Безпристрастныя радуются успехам нашим. Державы же, возвышению империи нашей завиствующие, и на нас за то злобствующие, раздражаются в бессильной своей ненависти».
Историк Е. Тарле так описывал мужество героев Чесмы: «Матросы вели себя с тем же мужеством, умом, находчивостью и проявляли ту же физическую ловкость и сноровку, как и в течение всей этой долгой и нелегкой экспедиции…», и далее: «Со времен Петра I прошло много лет. Чесма заставила всю Европу вздрогнуть и принять в соображение, что мечта Петра как будто вполне сбылась и что у русского “потентанта” налицо обе руки – не только армия, но и флот».
В сентябре 1770 года, 15-го дня в Санкт-Петербурге к надгробию императора Петра I в Петропавловском соборе были принесены и склонены турецкие флаги, захваченные в Чесменском сражении. Это было символом триумфа России на Средиземном море и знаком признательности Петру I за создание русского военно-морского флота.
В России в честь победы при Чесме 23 сентября 1770 года именным указом Екатерины II была учреждена особая медаль. Этим высочайшим указом на имя Адмиралтейств-коллегии было объявлено:
«Желая изъявить Наше монаршее удовольствие находящемуся теперь в архипелаге нашему флоту за оказанную им там 24 и 26 прошедшего июня важную Нам и Отечеству услугу победою и истреблением неприятельского флота, всемилостивейше повелеваем Мы… учинить находящимся на оном чинам предписанные морским уставом за флаги, за пушки, взятые корабли и прочие награждения, кто какое по тому имел случай заслужить. Сверх же того жалуем Мы еще всем … как морским так и сухопутным нижним чинам, серебряные на сей случай сделанные медали и соизволяем чтоб они в память того носили их на голубой ленте в петлице».
Серебряная медаль отличалась предельно лаконичной надписью:
«Был Чесме. 1770 года июля 24 д.»
А вот как писали об истреблении своего флота в Чесме сами турки: «После сего флот Оттоманский вошел в порт Чесменский, куда прибыли также корабли неприятельские, и снова сражение началось. От ударов пушек поверхность моря запылала… Вступление капудан-паши в порт Чесменский предпринято было во власти судьбы.
…Некоторые из наших кораблей им (русским брандерам. – А.Л.) удалось зажечь, а другие, поспешая к ним на помощь и соединясь с ними, тоже объяты пламенем и сгорели…
Сие происшествие, служащее полезным примером, весьма опечалило всех мусульман, особенно его высочество, наш государь был весьма расстроен и поражен чрезвычайным горем».
30 июня из Ревеля в Эгейское море для присоединения к Архипелагской эскадре и ее усиления вышла 3-я эскадра контр-адмирала И.Н. Арфа в составе трех линейных кораблей и тринадцати транспортов с десантом в 2690 человек.
Перед Архипелагской эскадрой была поставлена задача блокировать пролив Дарданеллы с целью нарушения подвоза снабжения в Константинополь. 16 июля 1770 года эскадра под командованием контр-адмирала Дж. Эльфинстона в составе 6 судов приступила к блокаде Дарданелл. Эта блокада началась с неудачи. Контр-адмирал Эльфинстон на корабле «Святослав» без приказа покинул 27 сентября блокирующую Дарданеллы эскадру и, отойдя к острову Лемнос, наткнулся на риф, что привело к гибели корабля. Эльфинстона отдали под суд, и дальше служить в русском флоте ему уже не пришлось – 19 июля 1771 года он был уволен в чистую отставку и навсегда покинул Россию.
Наступила осень. 13 ноября 1770 года, в связи с отъездом А. Г. Орлова, российский флот в Средиземном море возглавил адмирал Григорий Андреевич Спиридов.
…Надвигалась средиземноморская зима – холода и шторма. Необходимо было подготовиться, позаботившись о базировании эскадры.
Историк военно-морского флота Ф. Ф. Веселаго о пребывании в Архипелаге, в котором после разгрома турецкого флота при Чесме наши сделались хозяевами, писал:
«При дальнейшем пребывании в Архипелаге нашему флоту необходимо было иметь удобный порт и адмиралтейство. Убедившись… в невозможности прочного утверждения в каком-нибудь прибрежном пункте на материке (Греции. – А.Л.), решили избрать для этого один из островов Архипелага. При выборе порта главнейшим образом принималась во внимание возможность тесной блокады Дарданелл, которая, прекращая подвоз съестных припасов из Архипелага, должна была произвести в Константинополе голод и тем способствовать организации народного восстания» (курсив. – А.Л.).
Императрица, находясь в Санкт-Петербурге, не менее была озабочена ситуацией в Средиземноморье и местом долгосрочного базирования наших кораблей. Она писала:
«Моя мысль есть, чтобы … получить порт на острове или на твердой земле, и поколику возможно удерживать оный.
…Мы много для переду предуспели если б доставили России в руки порт в тамошнем море, который стараться будем при мире удержать. Под видом коммерции он всегда будет иметь сообщение с нужными народами во время мира, и тем, конечно, сила наша не умалится в тамошнем краю. На сие же едва не удобнее ли остров, нежели твердая земля, и то еще остров не самый большой».
Первоначально выбор пал на остров Лемнос, по сути запиравший пролив Дарданеллы. Веселаго писал по этому поводу: «Чтобы соединить прочное утверждение в водах архипелага с удобством блокады Дарданелл, решено было занять порт Мудро, находящийся на обширном и плодородном острове Лемносе, лежащем не в дальнем расстоянии от входа в Дарданелльский пролив. …По невозможности овладеть (Лемносом. – А.Л.) вблизи Дарданелл, другим удобным для нашего флота портом, главнокомандующий выбрал порт Аузу, находящийся на небольшом острове Парос, лежащем в южной части Архипелага, не занятой турками».
Так в Эгейском море главной базой русского флота стал остров Парос. Турецких властей на острове не было, и греки радостно приветствовали русские корабли. Наши моряки предполагали использовать бухту Аузу, вход в которую преграждали большой подводный риф и старая затопленная насыпь. Узкий проход знали только греки и держали его в строгом секрете. После предварительного промера глубин и получения информации от греков о безопасном проходе российская эскадра 4 декабря 1770 года стала на якорь в Аузской бухте.
Стратегически остров был выбран удачно. Парос принадлежит к Кикладским островам в Южной части Эгейского моря. Владея Паросом можно легко контролировать Эгейское море и подступы к проливу Дарданеллы, но поддержание постоянной тесной блокады Дарданелл с Пароса осуществлять было весьма затруднительно, ибо от острова до пролива расстояние около 175 миль. С другой стороны, опасаться нападения турок на нашу базу на Паросе не приходилось, потому что до ближайших турецких берегов – полуострова Малая Азия – 85 миль, и туркам высадить морской десант с материка на остров было невозможно, не обеспечив себе господства на море, что после Чесмы им было не по силам.
Остров Парос сложен из каменистых пород, преимущественно известняка и мрамора, за что греки называли его Белым островом. Площадь Пароса составляет 196 квадратных километров, что чуть меньше острова Мальта, у которого площадь 220 квадратных километров.
Историческая справка
Как утверждают ученые-археологи, на Паросе постоянные поселения были уже в третьем тысячелетии до нашей эры. В античные времена остров Парос был известен как родина поэта Архилоха (VII век до н.э.).
В XIV–XVII веках остров несколько раз переходил от византийцев к венецианцам и туркам. На нем сохранились остатки венецианской крепости Сунгон. Подобно другим островам Эгейского моря Парос уже с начала XVII века был пристанищем греческих пиратов.
На Паросе имелось несколько бухт, из которых две – большие, удобные для стоянки кораблей. На северном берегу острова – это бухта Ауза. Ширина входа в нее 800 саженей, длина бухты 2700 саженей. На юго-восточной стороне острова три небольших островка образуют с Паросом большой рейд Порто Трио. На момент прихода русской эскадры на острове проживало около пяти тысяч жителей, в основном православные греки. Население острова занималось хлебопашеством, виноградарством и овцеводством, несмотря на то что постоянной, как и на других островах, проблемой было отсутствие питьевой воды. Вода была, но, как писали наши моряки, «вода была нечиста и нездорова».
Русские специалисты обнаружили на острове пригодную для питья воду и провели водопровод в бухту Аузу. Наши моряки использовали обе бухты – и Аузу и Трио, – где оборудовали стоянки для кораблей, но столицей Архипелагской «губернии» стал город Ауза, построенный нами на левом берегу бухты. Первым делом возвели два укрепленных редута с каменными брустверами на девять 30-фунтовых пушек и восемь 20-фунтовых пушек. На островке у входа в бухту расположили 10-орудийную батарею. Так же укрепили и бухту Трио.
Историк Ф. Веселаго так описывал наше пребывание на Паросе: «…В Аузе сосредоточилась вся распорядительная и портовая деятельность нашего Архипелагского флота и устроено Адмиралтейство, в которое изобильные запасы леса доставлялись с большого острова Тассо».
В конце ноября в Средиземное море вошла 3-я эскадра контр-адмирала И.Н. Арфа, в составе кораблей «Всеволод», «Святой Георгий Победоносец», «Азия» и транспортов. На борту этих судов было 523 гвардейца Преображенского полка и 2167 человек пехоты других полков. Вместе с эскадрой прибыли зафрактованные британские суда с оружием и провиантом для Архипелагской эскадры. 25 декабря 3-я эскадра присоединилась к эскадре адмирала Г. А. Спиридова. Таким образом, к концу декабря 1770 года в бухте Ауза собрались все корабли Архипелагского флота.
Адмирал Спиридов докладывал: «Мы имеем теперь надежное военное сборное у себя место – остров Парос и порт Аузу… и весьма сие место нужно, чтоб до миру его отнюдь не оставить, а укрепиться елико возможно».
Западная Европа в лице Франции, Пруссии, Англии, Австрии не желали, чтобы Архипелаг остался за Россией. Но императрица Екатерина II твердо решила держать флот в Архипелаге хотя бы год, пока не будет заключен мир с Турцией. После этого еще больше двух лет русские суда и русский Андреевский флаг оставались в Архипелаге. Русский флот в Архипелаге мог спокойно и уверенно поддерживать блокаду Дарданелл, утверждать русское владычество на островах Архипелага и захватывать турецкие торговые суда, пытавшиеся пробираться из Средиземного моря в Эгейское.
Ф. Веселаго подчеркивал: «Утвердясь в Аузе, наш флот продолжал поддерживать… блокаду Дарданелл, рассылал крейсеры для уничтожения неприятельской торговли в Архипелаге и отправлял отряды судов с десантными войсками для разорения в приморских пунктах турецких магазинов (складов. – А.Л.), адмиралтейств и верфей, а также для взятия крепостей и уничтожения и захвата военных и купеческих (курсив. – А.Л.) судов. Эти нападения кроме нанесения материального вреда неприятелю наводили страх на жителей, осязательно показывая им могущество России, и вместе с тем служили полезными диверсиями (курсив. – А.Л.), отвлекающими от дунайской неприятельской армии значительные силы для защиты берегов Архипелага».
Мягкая средиземноморская зима в тот год выдалась прохладной. Приходилось топить печи в казармах.
Наступил 1771 год. В январе 1771 года командующий эскадрой Первой Архипелагской экспедиции адмирал Спиридов получил обращение, подписанное старейшинами 20 островов Архипелага с просьбой оградить их население от турецкого владычества и принять острова в подданство России.
Как писал Веселаго: «Одним из следствий утверждения нашего на Паросе было принятие подданства России жителями всех небольших лежащих в середине Архипелага островов от Тассо до Кандии».
Волеизъявление островного населения – православных греков было удовлетворено. Фактически в Эгейском море, на двадцати островах Архипелага вокруг острова Парос, образовалась своеобразная «губерния» Российской империи. Столицей «губернии» стал городок Ауза, построенный нашими матросами и солдатами.
Конечно, узенькие улочки греческих островных городков с одно-двухэтажными домиками, ослепительно сверкавшими на солнце побелкой, с выкрашенными голубой и синей краской окнами и дверями, с плоскими черепичными крышами, мало напоминали милые сердцу наших моряков дома русской деревни. Матросы рассматривали эти игрушечные городки, щурясь на ярком южном солнце и удивляясь. Все было им в диковинку.
С каждым днем база флота в Аузе строилась и расширялась… На левом берегу бухты выросло здание Адмиралтейства с высокой сигнальной мачтой. Русское население «губернии» постоянно росло. Из Петербурга в Адмиралтейство выписывали десятки корабельных мастеров и работных людей прочих специальностей. Большие корабли в Аузе не строили, но ремонтировали корабли всех рангов и в больших количествах строили малые парусные и гребные суда.
Рядом с Адмиралтейством расположились многочисленные флотские склады, как их тогда называли, магазины: провианта, амуниции, судового оборудования, а в отдалении – пороховые склады. Аузу наполнили различные административные здания, казармы матросов, пекарни, прядильни и прочее. Ближе к берегу выстроили здание штаба, особняки командования эскадры и дома офицеров.
Сухопутные войска расположились за пределами города. Казармы Шлиссельбургского пехотного полка – на правом берегу бухты. Недалеко от них лагеря греков, албанцев и славян. Лагерь лейб-гвардии Преображенского полка обосновался в глубине острова.
Кстати, здание штаба Архипелагской эскадры, стоящее на набережной, сохранилось до наших дней. В нем располагается администрация города Ауза. И еще, как писал Е. Тарле, «…между жителями островов Архипелага, занятых русскими моряками и солдатами, и русской властью установились и прочно держались вполне удовлетворительные и даже дружелюбные отношения. Русские, в общем, не только не обижали греческое (да и турецкое) мирное население, но напортив, считали своим долгом кормить этих хронически голодавших островных “мужиков” и еще в половине XIX столетия местные предания хорошо поминали русскую оккупацию».
Для того чтобы обеспечить жизнедеятельность флота численностью до 50 вымпелов и несколько пехотных полков, наше командование обложило острова «Архипелагской губернии» десятипроцентной податью – налогом на хлеб, вино, строевой лес и т. д. Определенная доля взималась деньгами. Часть товаров, производимых на островах, покупалась русскими властями за деньги.
С января 1771 года наши корабли начали пользоваться еще базой на острове Миконос, расположенном в четырнадцати милях к Северо-Западу от Пароса. Постепенно остров Миконос стал вторым по значению пунктом базирования русского флота в Архипелаге. На острове Наксия, расположенном в четырех милях от Пароса, жило шесть тысяч греков. С Наксии Архипелагская эскадра получала хлеб, вино, дровяной лес и хлопчатобумажные ткани. Русские власти учредили на острове гимназию, где учились не только наксийцы, но и жители других островов. На острове Тассо проживали две тысячи православных греков, которые поставляли на флотилию продовольствие. На острове Имбо проживало три тысячи греков. Они тоже поставляли нашей эскадре лес и продовольствие. Этот остров находился всего в семнадцати милях от входа в пролив Дарданеллы, поэтому на нем расположилась передовая база нашего флота. В Екатериненской бухте острова стояли корабли и суда Архипелагской эскадры, блокировавшие пролив Дарданеллы.
Все эти острова управлялись православными или католическими епископами, которые охотно сотрудничали с русскими властями и исполняли роль городничих островной «губернии», которым в случае нужды помогали русские власти.
В Российском Государственном архиве ВМФ сохранилось письмо от 16 января 1771 года, написанное графом Войновичем адмиралу Спиридову: «Жители Архипелагских островов… теперь управляемые мною, то по недостатку у них в хлебе, ежедневно просят меня, чтобы ходатайствовать споможения им пшеницею и ячменем, дабы не умерли от голоду… Здравой разум и естественный закон во всем сходствует с их словами… Потому, что ежели мужики какого острова претерпевать будут голод, то принуждены будут разграбливать собственную нашу пшеницу… Я в рассуждении островских нужд и службы к интересам Ее Величества тронут к сохранению всех народов, обретающихся в здешних островах».
Командованию требовалось обеспечивать флот продовольствием, оружием, обмундированием и другим необходимым повседневным имуществом. Конечно, многое поставлялось из России, но огромные расстояния – вокруг Европы – делали привозимое очень дорогим. Многое нужное Архипелагской эскадре продавали жители вольного города Ливорно и жители острова Мальта, но это тоже было накладно. Сама же «губерния» не могла обеспечить все нужды флота и сухопутных войск, тем более требовалось организовать снабжение ни на год, ни на два, а на несколько лет. Поэтому нужно было искать выход. И выход нашелся. Еще будучи Главнокомандующим Архипелагской эскадрой граф А. Орлов, памятуя об инструкции Екатерины II адмиралам как вести себя со средиземноморскими пиратами: «…Что же касается … в Средиземном море корсаров выходящих из Туниса, Алжира и других мест… однако же не меньше оставляйте их на пути в покое, и если только они сами вам пакостей делать не станут…», пришел к мысли использовать греческих пиратов и контрабандистов Восточного Средиземноморья как источник финансирования «губернии», призвав их к борьбе с турками.
«Присоединяйтесь к нам, будем вместе бить турка» – это обращение Орлова быстро нашло отзыв у греческих повстанцев-единоверцев. Граф А. Орлов основной силой блокирующей Дарданеллы и основным источником снабжения Архипелагской «губернии» сделал греческих пиратов (каперов), которых жители островов считали вполне достойными людьми, занимающимися лишь полузаконным промыслом. В итоге общее число греческих судов, действовавших в море в период 1771–1774 годов, достигло не менее полутысячи. Граф Орлов не ошибся. Это была уже сила. Со временем эта сила показала себя, практически обеспечив морскую продовольственную блокаду, почти полностью прекратив снабжение Константинополя продовольствием турецкими и французскими судами и тем самым обеспечив снабжение Архипелагской «губернии». Греки открыли настоящую войну против турецкого торгового флота.
Греки, действовавшие в Архипелаге, делились с русским командованием не только добычей – товарами, продовольствием, но и захваченными кораблями. Самые большие и быстроходные захваченные турецкие суда доставлялись в Аузу, где их наши мастеровые переделывали во фрегаты. В период 1771–1772 годов в состав нашей эскадры таким способом были введены фрегаты «Архипелаг», «Делос», «Мило», «Наксия», «Тино», «Андро», «Миконо», «Миневра», «Санторин».
Война в греческих морях продолжалась. Адмирал Г. А. Спиридов 12 марта 1771 года обратился к грекам и всем балканским народам с воззванием:
«Наступило время последний им, туркам, удар сделать и тем всех христиан освободить из-под ига агарянского». Адмирал призывал: «…к сему славному делу храбрых всегда в военных делах христианского закона славян, греков, македонцев, албанцев и румелиотов…»
Призыв этот нашел отклик в сердцах народов Греции и других балканских стран. Русская Архипелагская эскадра совместно с греческими добровольцами действовали в Эгейском море против турок весьма эффективно. Так:
• 17 июня 1771 года эскадра адмирала Г. А. Спиридова блокировала Дарданеллы, лишая турок доставки подкреплений к крепости Пелари на острове Лемнос;
• 6 августа наш десант высадился в заливе Макрина на Анатолийском побережье и овладел местечком Левиса, где сжег склады, взял в плен шесть шебек и захватил четырехпушечную батарею;
• 8 сентября отряд в составе линейного корабля, фрегата, бомбардирского корабля с принятым на него десантом под командой контр-адмирала С. К. Грейга, прибыв в залив Контеса вблизи порта Кавалла, захватил склады с мукой и пшеницей, погрузил их на корабли, а остатки продовольствия сжег;
• 12 сентября наше вооруженное грузовое парусно-гребное судно, следуя с десантом к острову Тассос у северного побережья Эгейского моря, подверглось нападению пяти турецких галер. После пятичасового боя туркам были нанесены такие потери в людях и повреждения в судах, что те вышли из-под обстрела и обратились в бегство.
В начале ноября 1771 года эскадра под командованием адмирала Г. А. Спиридова, состоящая из пятнадцати судов, шести кораблей, семи фрегатов и двух бомбардирских судов, обстреляла крепость Митилена на острове Лесбос в восточной части Эгейского моря. Высаженный десант овладел адмиралтейством, сжег стоявшие на стапеле два корабля и одну галеру и захватил в гавани до двадцати мелких судов.
В декабре 1771 года наши корабли, совместно с греческими, постоянно блокировали пролив Дарданеллы, нарушая подвоз продовольствия к Константинополю, с целью вызывать в столице голод.
В этом же декабре в Петербург из Франции были доставлены 158 картин, купленных по указанию Екатерины II в Париже, послуживших основой знаменитой теперь картинной галереи Эрмитажа. Императрица приобрела работы Джорджоне, Веронезе, Тинторетто, Рубенса, Ван Дейка и других выдающихся художников.
Остается удивляться, сколь разносторонними и дальновидными, несмотря на войну с Турцией, были деяния императрицы. Ибо войны с Турцией возникали и уходили в прошлое, а любоваться творениями гениальных художников в Петербургском Эрмитаже мы можем и сегодня.
27 февраля 1772 года эскадра под командованием контр-адмирала А. В. Елманова в составе четырех линейных кораблей, пяти фрегатов, одного бомбардирского корабля и одного пакетбота вышла из порта Ауза к проливу Дарданеллы с целью нарушения подвоза турками продовольствия в Константинополь.
7 марта, пренебрегая огнем Дарданелльских береговых батарей, 66-пушечный корабль «Ростислав» атаковал и уничтожил шесть турецких судов.
28 мая два корабельных бота из эскадры контр-адмирала А. В. Елманова под командой лейтенанта С. Ф. Исакова и мичмана П. П. Лялина у входа в пролив Дарданеллы взяли на абордаж турецкое судно.
Архипелагский флот требовал пополнения и усиления. С этой целью в начале мая 1772 года из Ревеля вышла в Средиземное море 4-я эскадра Первой Архипелагской экспедиции под командованием контр-адмирала В. Я. Чичагова.
Активные боевые действия и блокада Дарданелл вынудили Турцию искать перемирия, и в первых числах июля 1772 года на острове Парос на базе русского флота Ауза представитель турецкого султана Мустафа Бей и адмирал Г. А. Спиридов подписали договор о прекращении военных действий в Эгейском море.
25 сентября 1772 года 4-я эскадра Первой Архипелагской экспедиции уже под командованием капитана I ранга М.Т. Коняева прибыла в Архипелаг.
Подписание перемирия русских с турками не означало прекращения налетов и захватов турецких торговых судов со стороны греческих патриотов-каперов.
Султанский адмирал-капудан Мустафа-паша имел сильную эскадру, базировавшуюся в Дульциньо в Черногории, состоящую из полсотни фрегатов и шебек с числом орудий от пятнадцати до тридцати пушек на каждом судне. К своей эскадре Мустафа-паша планировал присоединить силы берберийской эскадры, базировавшейся в Тунисе и состоящей из алжирских корсаров, в составе шести фрегатов и шести шебек.
Русское командование, стараясь не допустить соединения разрозненных сил турок, поручило прибывшей в Ионическое море эскадре капитана I ранга Коняева патрулировать морские коммуникации, идущие в Дульциньо. В распоряжении Коняева были два линейных корабля «Граф Орлов» (54 пушки) и «Чесма» (74 пушки), два фрегата «Слава» (16 пушек) и «Святой Николай» (26 пушек), шебека «Забияка» (18 пушек) и две полакры.
Турки организовали поход своей эскадры из двадцать пять судов под командованием Мустафы-паши для уничтожения нашей базы в Архипелаге. Рано утром 25 октября 1772 года капитан I ранга Коняев узнал от высланных на разведку полакр, что турки находятся в Патрасском заливе. На военном совете было решено атаковать неприятеля. Около часа дня два линейных корабля и два фрегата выстроились в линию, шебеки и полакры заняли положение во второй линии, и эскадра двинулась на врага. В ходе начавшейся артиллерийской дуэли наши корабли планомерно теснили противника, который пытался отойти под прикрытие крепостей у входа в Лепанто. Отход османских судов скоро превратился в бегство, и Коняев сумел отрезать от главных вражеских сил фрегат и две шебеки, которые и были уничтожены.
Весь следующий день 27 октября из-за сильного неблагоприятного нашим кораблям северо-западного ветра, эскадра Коняева маневрировала, а утром 28 октября снова пошла на сближение с турками. В 11 часов, когда замеры лотами глубин показали, что дальше двигаться опасно, капитан I ранга Коняев приказал стать на якорь и начать стрельбу по неприятельскому флоту. Поворачиваясь то одним, то другим бортом, наши линейные корабли и фрегаты успешно обстреливали противника.
В Шканечном журнале линейного корабля «Граф Орлов» так описываются последующие события: «И начата от нас по неприятельскому флоту, лежащему к крепости и в крепость, куда только было удобно действовать, сильно жестокая пальба с левого борта с обоих деков ядрами, книпелями и картечью брандскугелями, а с Чесмы и фрегата Николая так же сильно, а фрегат Слава и шебека Забияка, находясь под ветром под парусами ближе к эскадре, имели баталию с неприятелем куда их было можно с таким же успехом, что лучше от всех желать не можно, а Мадон и Ауза, будучи тогда вдали от нас, под ветром не имели случая биться, в исходе час увидели мы от нашей с эскадрою сильной пальбы с неприятельских судов люди бросалися в воду и с великой торопливостью, иные съезжали на берег и по ним еще более от нас пальба происходила и сшибли у стоящего фрегата бизань-мачту и зажжен от наших брандскугелей…»
Пламя с загоревшегося вражеского фрегата начало перекидываться на соседние турецкие корабли. Те, которые пытались отойти от горевших судов, попадали по град ядер кораблей Коняева. Одно за другим турецкие суда стали спускать флаги. Только наступившая ночь прекратила побоище. На следующий день, 29 октября Коняев отдал приказание капитану II ранга Маккензи на шлюпке с командой егерей подойти к брошенному турками фрегату и привести к эскадре. Как только экипаж шлюпки понялся на фрегат, турки открыли огонь с берега. В ответ наши моряки открыли огонь из находившихся на фрегате орудий, одновременно ставя паруса, и, взяв фрегат на буксир, пытались стащить с мелководья. Но фрегат сидел плотно, так что пришлось его сжечь. Шлюпка под командованием констапеля Сукина тоже действовала быстро и эффективно и успела сжечь еще два фрегата и шебеку, стоящие на мели. Обращали в пепел турецкие корабли и фрегат «Святой Николай» и шебека «Забияка». Первый – уничтожил адмиральскую шебеку, а второй – фрегат. Остальные наши корабли вели огонь по береговым турецким укреплениям и по кораблям, севшим на мель у самого берега. К четырем часам пополудни сражение закончилось. В ходе боя было уничтожены все девять турецких фрегатов и десять шебек из шестнадцати, убито более двухсот человек.
Наши потери были ничтожны. Погиб один человек – лейтенант Козьмин. Успех боя предопределили великолепные действия наших канониров и блестящее маневрирование эскадры. Выставив в первую линию линейные корабли и фрегаты, капитан I ранга Коняев по итогам боя 28 октября прижал противника к берегу, а 29-го спокойно и методично добил его.
Благодаря самоотверженности русских моряков, угроза нашим позициям в Архипелаге была ликвидирована. Мы получили полную свободу в восточной части Средиземного моря.
К сожалению, не обошлось без трагедии. 9 февраля 1773 года во время жестокого зимнего шторма в результате навигационной аварии в южной части Эгейского моря потерпел крушение 66-пушечный линейный корабль «Азия» под командованием капитана I ранга Н.В. Толбузина. Погибло 439 человек. Эта жестокая потеря горем отозвалась среди матросов и офицеров Архипелагской эскадры. Но море не прощает ошибок, ни тогда, ни сейчас – двести пятьдесят лет спустя.
Боевые действия на море продолжались:
24 июня 1773 года пакетбот «Почталион» под командой капитан-лейтенанта С. З. Кривцова атаковал в заливе Кассали в юго-восточной части Средиземного моря два турецких судна. Одно потопил, а другое захватил в плен.
25 июня соединенные отряды кораблей капитана II ранга М.Г. Кожухова и майора М. Войновича, подойдя к крепости Бейрут, приступили к ее блокаде, и 29 сентября крепость пала.
В последний день июля отряд русских судов в составе двух кораблей, фрегата, пинка и трех бомбардирских судов под командованием контр-адмирала А. В. Елманова атаковал турецкую крепость Бодрум, сжег укрепления, склады и взял в плен две полугалеры и фелюгу.
В конце октября 1773 года из Кронштадта на усиление Российского флота в Средиземном море вышла 5-я эскадра Первой Архипелагской экспедиции в составе четырех линейных кораблей, двух фрегатов и шести зафрахтованных английских транспортов под командованием контр-адмирала С. К. Грейга.
Боевое напряжение кораблей Средиземноморской эскадры не спадало.
За период с середины до конца мая 1774 года эскадра из двенадцати вымпелов вице-адмирала А. В. Елманова, находившаяся в крейсерстве в районе Хиосского пролива в Эгейском море, захватила в плен и потопила двадцать пять неприятельских судов.
25 июля на эскадру вице-адмирала Елманова, стоявшую у острова Тассо, прибыл майор Белич (серб на русской службе) с письмом от фельдмаршала Румянцева, в котором говорилось, что 10 июля был заключен мир с турками. К этому времени на нашей стороне воевали тысячи греков, албанцев и представителей других народов.
В сентябре 1774 года в порт Ауза – базу нашего флота в Эгейском море прибыла 5-я эскадра Первой Архипелагской экспедиции под командованием контр-адмирала С. К. Грейга.
Взору офицеров и матросов 5-й эскадры предстала столица Архипелагской «губернии» – порт Ауза, на пристанях которой было шумно и суетно. Со складов на телегах везли мешки, бочки, тюки с провизией и имуществом. На набережной спешили по делам гарнизонные пехотные и морские офицеры. Матросы на ходу любезничали и шутили с девушками-гречанками, пытаясь познакомиться. Мастеровые Адмиралтейства сновали от верфи к порту. Греческие крестьяне, возившие в Аузу фрукты и овощи, галдели у рынка.
Действительно, за четыре года русская Ауза разрослась, превратившись в настоящую столицу Архипелагской «губернии».
Прибывшая на подкрепление 5-я эскадра рвалась в бой, и уже в конце октября десант под командованием контр-адмирала С. К. Грейга при поддержке корабельной артиллерии атаковал и захватил крепость турок Чесму, сжег продовольственные магазины, уничтожил несколько мелких судов и взял в плен два турецких фрегата, один баркас и три лодки.
Интенсивные боевые действия русской армии и флота вынудили Турцию пойти на заключение мира с Россией. 10 июля 1774 года в болгарской деревне Кючук-Кайнарджи между Россией и Турцией был заключен Кючук-Кайнарджийский мир, по которому Турция признала независимость Крымского ханства во главе с преданным России ханом Шагин-Гиреем, присоединение к России части побережья с крепостями Азов, Керчь, Еникале, Кинбурн, а также Кабарды и ряда районов в междуречье Днепра и Буга. Черное и Азовское моря и Черноморские проливы были открыты для русских торговых судов.
Вот что писал Ф. Ф. Веселаго по поводу заключения Кючук-Кайнарджийского мира:
«…Успехи нашей дунайской армии еще осязательнее убедили турок в невозможности продолжать войну. Фельдмаршал Румянцев, окружив под крепостью Шумлою главные силы турецкой армии, находившиеся под начальством великого визиря, отрезал ему всякое сообщение с Константинополем и заставил склониться к миру».
Нужно понимать, что Кючук-Кайнарджийский мир стал следствием усталости обеих сторон. Ресурсы Оттоманской империи были истощены, но и Екатерина II к лету 1774 года имела большие проблемы в Польше, да и в России свирепствовала пугачевщина, поэтому у нее были свои основания мириться с султаном Абдул-Хамидом.
Кючук-Кайнарджийский договор (трактат) включал открытые и два секретных артикула (статьи). Как писал историк-исследователь А. Б. Широкорад: «…в секретный протокол был включен пункт о выплате Турцией России в размере 4,5 миллиона рублей. Такая контрибуция была скорее престижной, ибо только за один 1771 год Россия потратила на войну 25 миллионов рублей».
В 11-м артикуле трактата было записано: «Для выгодности и пользы обеих империй имеет быть вольное и беспрепятственное плавание купеческим кораблям… и Блистательная Порта позволяет таковым точно купеческим российским кораблям… свободный проход из Черного моря в Белое, а из Белого в Черное…»
В трактате содержалось турецкое требование, чтобы русский флот ушел из Архипелага.
Императрица Екатерина II в первые три года войны через дипломатов пыталась добиться на мирных переговорах закрепления Архипелагской «губернии» за Россией. Но, к сожалению, осуществить ей этого не удалось.
Как тут не вспомнить, что сразу после победы во Второй мировой войне И. В. Сталин требовал у Турции размещения советской военно-морской базы в Проливах.
