Мой личный катализатор хаоса

– Тогда действуй, шпионка, – сказал Марк и вдруг добавил, поднимая в воздух кулак:

– Если что – мы наденем костюмы супергероев и ворвёмся в штаб-квартиру Картера!

Дженни всплеснула руками:

– Конечно, в костюмах! Я буду Женщиной-ПауэрПойнт!

– А я – Капитан Дэдлайн, – подхватил Марк. – Мы победим отчёты силой любви и кофеина!

Николь расхохоталась – громко, искренне, почти до слёз.

И впервые за весь день почувствовала лёгкость.

Она шагнула к ним, обняла обоих.

– Вы двое – просто психи.

– Но твои психи, – подмигнула Дженни. – И мы за тебя горой.

– И за Эштона тоже, – добавил Марк, чуть тише. – Он хороший парень. Немного перегоревший, но… хороший.

Николь кивнула.

– Да, он… такой.

Выйдя из офиса, она остановилась на мгновение у стеклянной двери. Снаружи светило солнце, улицы гудели, город жил своей жизнью. А у неё внутри всё дрожало от странного, почти тревожного чувства – будто впереди что-то важное. Такси подкатило быстро.

Она назвала адрес офиса Эштона, устроилась на сиденье и закрыла глаза. Пока машина мягко двигалась по улицам, Николь поймала себя на мысли, что впервые за долгое время едет не «по работе», не «на встречу», а просто – к нему. Не чтобы что-то доказать, а чтобы быть рядом. И это, пожалуй, было самым правильным направлением за всё утро.

К вечеру город будто выдохся вместе с людьми. Офисные окна гасли одно за другим, улицы медленно остывали после дневной суеты. Такси остановилось у здания PetMatch, и Николь на секунду задержалась, глядя на стеклянный фасад, отражающий закат.

Серое небо окрасилось в янтарь, и всё вокруг казалось нереальным – как будто город дышал вместе с ней, зная, что сейчас всё решится. Она поднялась по ступеням.

На ресепшене было тихо, даже охранник листал телефон без интереса. Лифт медленно скользнул вверх, и Николь чувствовала, как сердце бьётся слишком громко – будто боялось, что её услышат до того, как двери откроются.

Когда она вошла в кабинет Эштона, тот сидел за столом, ссутулившись. Монитор светился бледным светом, на столе – кружка с остывшим кофе, куча распечаток, ноутбук, планшет, телефон.

Он выглядел так, будто уже не человек, а набор нервов, кофеина и упрямства. Он даже не заметил, как она вошла. Николь тихо закрыла за собой дверь и подошла ближе.

– Эштон…

Он вздрогнул, поднял голову. Глаза у него были покрасневшие, взгляд – усталый, но в нём всё равно мелькнула тёплая искра.

– Ты… я не ожидал тебя увидеть.

– Алекс отпустил. Сказал, что я всё равно не в состоянии работать, пока ты в таком виде.

– Алекс, значит? – хрипло усмехнулся Эштон. – Этот засранец всегда был умнее, чем казался.

Он встал, прошёлся по кабинету, будто пытаясь не показать, как качается от усталости. Рубашка измята, рукава закатаны, волосы растрёпаны, галстук валяется где-то на подоконнике. В нём больше не было того безупречного Эштона Картера, которого знала публика.

Перед ней стоял человек – измученный, упрямый, живой.

– Ты отдыхал хоть немного? – спросила Николь.

– Может, пару минут…

Она вздохнула и подошла ближе, облокотившись на край стола.

– Тебе нужно хоть немного выдохнуть.

– Не могу. Релиз уже меньше через сутки. Если что-то сорвётся – всё рухнет.

– Всё не рухнет, – мягко сказала Николь. – У тебя команда. У тебя есть Алекс. И у тебя есть я.

Он посмотрел на неё – долго, как будто пытался убедиться, что это не сон.

– Знаешь, я иногда думаю, что ты единственный человек, кто говорит мне это не ради выгоды.

– Потому что это правда.

Он усмехнулся, но без радости.

– Правда в том, что я превращаюсь в загнанного идиота, который не знает, как остановиться.

– Тогда позволь мне тебя остановить, – тихо сказала она и подошла ближе.

Он не успел ответить – Николь дотронулась до его плеч, медленно, осторожно. Пальцы прошли по ткани рубашки, чувствуя жар его тела, напряжённого, как струна. Он замер, словно в нём боролись две силы – желание быть сильным и отчаянная потребность просто выдохнуть.

– Поехали домой, – сказала она. – Хочешь – ко мне, хочешь – к тебе. Но ты должен поспать, Эштон. Хоть немного.

– Николь…

– Никаких “но”. Иначе я вызову твоего ассистента вместе с охранником и попрошу вынести тебя из офиса.

Он рассмеялся. Устал, с хрипотцой, но рассмеялся.

– У тебя талант к шантажу.

– У меня талант к выживанию рядом с упрямыми мужчинами.

Он вздохнул, выключил монитор и прошептал:

– Хорошо. Сдаюсь. Только потому, что ты попросила.

Такси домчало их почти молча. Эштон сидел, глядя в окно, а Николь украдкой смотрела на его профиль – резкие линии лица, осунувшиеся щеки, лёгкая тень бороды. Он выглядел старше, но в этом было что-то притягательное. Человек, который держит мир на плечах и не ломается. Но сейчас он позволил ей быть рядом. И это было куда важнее любых слов.

Они приехали к нему домой. Николь сразу отправила его в душ, а сама достала из холодильника контейнер с пастой и поставила чайник.

Через полчаса Эштон вышел – без рубашки, с полотенцем на шее, волосы влажные, глаза сонные. И впервые за несколько дней он выглядел живым.

– Ты готовила? – удивился он.

– Нет, просто разогрела. Моя магия работает через микроволновку.

Он улыбнулся и сел напротив.

– Николь, ты даже микроволновку заставляешь звучать сексуально.

Она фыркнула.

– А ты комплименты выдаёшь даже на последнем издыхании.

– Это инстинкт. Если не говорить тебе комплименты – можно умереть.

Они ели, и с каждой минутой напряжение спадало. Смех возвращался, воздух становился теплее.

После ужина Николь включила тихую музыку и опустилась рядом с ним на диван. Он вытянулся, облокотился, глядя в потолок.

– Николь, я не знаю, что бы я делал без тебя.

– Возможно, умер от кофеина.

– Вероятно.

Он замолчал, потом тихо добавил:

– Я всегда думал, что любовь – это отвлекающий фактор. Что она мешает делу.

– И?

– И я ошибался.

Он повернулся к ней, глаза усталые, но полные чего-то нового, глубокого, почти уязвимого.

– Ты стала для меня той частью жизни, без которой всё остальное не имеет смысла.

Николь открыла рот, но слова застряли. Он взял её за руку, поднёс к губам.

– Я люблю тебя, Николь. – Голос дрогнул, как будто это признание вырвалось само, и он боялся её реакции. – Честно. Без красивых фраз и обещаний. Просто очень сильно тебя люблю.

Она замерла, сердце бешено колотилось. Слёзы подступили, но она улыбнулась.

– Ты уверен, что не говоришь это потому, что спал всего несколько часов?

Он рассмеялся, потянул её к себе и прошептал:

– Если утром передумаю – можешь придушить меня.

– Договорились, – шепнула она, прижимаясь к нему.

Он обнял её крепко, будто боялся, что если отпустит – всё исчезнет, она, этот момент их отношения. И в тот момент, среди недопитого чая, тихой музыки и тёплого света лампы, Николь поняла: это не просто признание. Это – обещание. Без лишних и громких слов, без доказательств, без громких и ненужных клятв.

Просто два человека, которые нашли друг друга среди хаоса, усталости и кода. И, пожалуй, это было лучшее, что могло случиться в этот уставший, бесконечно длинный четверг.

Глава 18. Праздник после бури

Пятничное утро медленно разворачивалось за окнами, окрашивая стеклянные фасады города в мягкое золото. В воздухе стояла особая тишина – та, что бывает перед большими событиями, когда даже привычные звуки кажутся немного приглушёнными. Эштон стоял у высокого окна своего кабинета, наблюдая, как просыпается мегаполис, и чувствовал, что сегодня всё будет иначе. Сегодня мир узнает, во что он вложил не только годы работы, но и часть своей души.

Несколько ночей подряд он почти не спал, передвигаясь между встречами, кодом, стратегиями и отчётами, питаясь в основном кофе и упрямством. На его лице лежала усталость, но в глазах, несмотря на тени под ними, сверкала решимость. Ему казалось, что внутри – легкий ток, будто вся нервная система перешла в режим боевой готовности.

Он машинально провёл ладонью по подбородку, рассматривая своё отражение в стекле. С того парня, что начинал с маленькой команды и офиса без кондиционера, теперь смотрел человек, которому аплодировали инвесторы. Но сейчас, за час до старта релиза, ему было важно не это. Важно было то, что сегодня, в зале, среди гостей, будет сидеть Николь.

На столе стояла белая кружка с надписью «PR-волшебница вне зоны досягаемости». Она давно стала его талисманом – напоминанием о том, кто рядом, даже когда кажется, что весь мир рушится. Эштон взял кружку, задумчиво покрутил в руках, чувствуя лёгкую улыбку на губах. В этот момент на телефоне загорелось уведомление – от неё.

«Ты хотя бы ел? Или снова живёшь на кофе и вдохновении?»

Он хмыкнул, опершись на край стола, и быстро набрал ответ.

«Ел. Кофе. Три раза. Пищу не идентифицировал.»

Пауза – и новое сообщение.

«Главное, чтобы не упал посреди презентации. Не смей подвести свою PR-фею.»

«Никогда. Но если упаду, то исключительно в твоём направлении.»

Он отправил, и, поймав себя на том, что улыбается, поставил кружку на место. Всё это казалось странно простым – и удивительно правильным. Она умела возвращать его к жизни одним предложением, будто включала свет в комнате, где он уже начал привыкать к темноте.

К десяти утра офис жил по своим законам хаоса. Люди мельтешили в коридорах, кто-то кричал про дизайн, кто-то спорил о серверных мощностях, кто-то нёс кофе-трей с десятком стаканов. В воздухе стоял аромат свежесваренного напитка, перемешанный с лёгким запахом электричества от техники.

Эштон шёл через зал, и сотрудники почти инстинктивно расправляли плечи, кивая с уважением. Он не был тем типом босса, которого боялись – его скорее слушали, потому что он умел вдохновлять.

– Ребята, помните, сегодня не экзамен, – сказал он, проходя мимо дизайнеров и аналитиков. – Сегодня мы просто доказываем миру, что умеем невозможное.

– Если всё пойдёт не по плану, – отозвался один из разработчиков, нервно поправляя очки, – будем делать вид, что это часть презентации.

– Если всё пойдёт не по плану, – с лёгкой улыбкой ответил Эштон, – просто назовём это “нестандартным решением”.

Лёгкий смех прокатился по офису. Напряжение, висевшее в воздухе, стало чуть мягче. Именно это он умел лучше всего – перевести стресс в азарт, заставить людей поверить, что всё не просто возможно, а уже почти сделано.

На его рабочем столе лежал небольшой букет белых лилий. Без записки, но она была и не нужна – он узнал этот жест сразу. Николь. Она знала, когда слова излишни, когда важен сам знак внимания – тонкий, тихий, но попадающий точно в сердце.

Он провёл пальцами по лепестку и почувствовал знакомый запах – свежий, чистый, как утренний воздух после дождя.

“Она верит в меня,” – подумал он, и это стало самым сильным стимулом из всех.

К одиннадцати зал для пресс-конференции был заполнен до отказа. Стеклянные стены отражали свет, камеры стояли рядами, инвесторы тихо переговаривались между собой. На сцене – логотип «PetMatch».

Когда Эштон вышел, шум стих. Его шаги были уверенными, голос ровным, дыхание выверенным. Волнение, казалось, испарилось, оставив только собранную концентрацию. Он начал говорить – о команде, о проекте, о том, как технологии способны не просто зарабатывать деньги, но и менять способы взаимодействия людей по всему миру.

Он не читал текст по бумаге – говорил, как будто рассказывает о чём-то личном. Каждое слово звучало честно, будто пропущено через сердце.

И когда прожекторы на секунду ослепили, он всё равно заметил её – Николь, сидящую в первом ряду рядом с Алексом. Её взгляд был внимательным, но мягким, и в нём читалось то самое “я рядом”, которое всегда возвращало ему уверенность.

– «PetMatch – не просто продукт. Это доказательство того, что вера в людей способна создавать новое будущее.»

Аплодисменты вспыхнули мгновенно. Несколько человек встали. На лицах – искренний восторг.

Николь тихо выдохнула, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. Она видела, каким трудом всё это далось, как он держался, когда казалось, что всё рушится. И теперь – он стоял перед всеми, уверенный, спокойный, сильный.

После презентации последовали вопросы прессы. Эштон отвечал сдержанно, но с лёгкой улыбкой, не избегая острых тем, не уводя разговор в сторону. Когда один из журналистов спросил, что стало главным источником вдохновения, он чуть замялся – но только на долю секунды.

– Возможно, это будет банально, – сказал он, – но иногда вдохновение приходит не из бизнеса, а от людей. От тех, кто рядом, кто верит, кто просто напоминает, зачем всё это.

Он посмотрел на Николь. Взгляд был коротким, но многозначительным. И, кажется, не только она его уловила – Алекс едва заметно улыбнулся, словно хотел сказать: “Наконец-то, брат.”

Когда всё закончилось, зал взорвался радостью. Команда «Carter Innovations» аплодировала стоя, кто-то крикнул:

– Мы сделали это!

Шампанское уже кто-то достал из-под стола, менеджеры смеялись, аналитики обнимались, а дизайнеры, кажется, впервые за неделю вспомнили, что умеют смеяться.

Эштон стоял в центре, позволив себе короткий миг покоя. Всё получилось. Все их усилия, бессонные ночи, споры и страхи окупились.

Позже, когда он вернулся домой, в квартире стояла тишина, нарушаемая только мягким жужжанием кондиционера. На столе – та же кружка Николь и забытая коробка с печеньем. Эштон снял пиджак, ослабил галстук, налил себе воды и сел на диван, позволив голове откинуться назад.

Он чувствовал, как усталость накрывает с головой, но вместе с ней – редкое чувство глубокого удовлетворения. За последние месяцы он впервые ощущал, что всё не зря. Что его работа, его борьба, его вера в людей – всё это обрело смысл.

Он снова достал телефон и написал:

«Я скучал. Даже во время выступления. Это странно?»

«Нет. Потому что я тоже.»

Он усмехнулся, глядя на экран. Эта женщина умела сводить его с ума и возвращать к жизни одним и тем же сообщением.

Пятница подходила к концу. Завтра его ждала вечеринка – праздник победы. Он собирался пригласить всех: коллег, друзей, Алекса, и, конечно, Николь.

Он хотел, чтобы она была частью его мира. И чтобы его мир увидел её.

И впервые за долгое время Эштон чувствовал себя не просто успешным – он чувствовал себя живым.

Вечеринка в компании Эштона обещала быть скромной – по крайней мере, так он уверял Николь.

На деле всё выглядело как торжество века.

Огромный лофт, украшенный гирляндами, мерцал мягким светом; на барной стойке выстроились ряды бокалов с шампанским, диджей подбирал треки, от которых хотелось подпевать, а воздух был пропитан легким ароматом кофе, алкоголя и восторга.

– «Скромная вечеринка», говоришь? – Николь усмехнулась, когда они вошли в зал. – Ты, наверное, называешь «умеренной» бурю, если в ней только пару молний.

Эштон, сняв пиджак, расстегнул ворот рубашки и бросил на неё искренне довольный взгляд.

– Это всего лишь немного шампанского и радость за успешный релиз, мисс Брукс.

– «Немного»? Я уже видела трёх человек, обнимающих кофемашину и клянущихся ей в любви.

– Это наш IT-отдел. Они всегда так празднуют победу над багами.

Николь рассмеялась, и напряжение последних недель будто растворилось. Она наблюдала, как команда Эштона – те самые ребята, которые ещё неделю назад не спали по ночам, – теперь смеялись, шутили, фотографировались, и даже суровый аналитик Бен из отдела данных танцевал с лампой, уверяя всех, что это «символ света, принесённого релизом».

Эштон обнял Николь за талию, и она почти неосознанно прижалась к нему.

– Я хотел, чтобы ты это увидела, – тихо сказал он, глядя на своих людей. – Это не просто цифры на графиках или код. Это люди. И ты помогла мне их вдохновить.

– Я просто делала свою работу, – Николь пожала плечами, но улыбка выдала её гордость.

– Ты сделала больше. Ты дала нам всех объединяющую идею. И… дала мне смысл просыпаться не только ради компании.

Она посмотрела на него – и сердце будто расправилось. Но прежде чем она успела ответить, из толпы вынырнула Дженни, с бокалом в руке и котом в телефоне.

– Николь! Я только что показывала всем фото своей кошки, и, кажется, кто-то из ребят хочет завести такую же! Я уже создаю корпоративный чат «Кошачьи родители PetMatch».

– Не вздумай, – простонал Эштон, – у нас будет больше котов, чем пользователей.

В этот момент к ним подошёл Алекс.

– Признаюсь, Картер, я думал, что после релиза ты сгоришь, а вместо этого ты сияешь.

Эштон ухмыльнулся.

– Это не я сияю, это Николь рядом, она отражает свет.

Алекс фыркнул:

– Господи, когда ты стал поэтом?

– С тех пор, как у меня появилась муза.

Николь покраснела, но глаза её светились. Всё было слишком реальным, слишком правильным – даже музыка казалась созданной под этот момент.

Когда она уже подумала, что вечер не может стать интереснее, у входа раздался возглас:

– Мистер Картер! Ваша мама здесь!

Эштон застыл.

– Мама?.. О нет.

– Ты не рад? – хихикнула Николь.

– Она сказала, что приедет на следующей неделе! – он провёл рукой по волосам. – И если она здесь, значит, с ней и отец.

И действительно, через несколько секунд в зал вошла очаровательная женщина с серебристыми волосами, элегантным шарфом и взглядом, в котором читалось сразу всё: гордость, любовь и готовность устраивать допрос любому, кто окажется рядом с её сыном. Рядом – высокий мужчина с широкой улыбкой и неизменной шуткой наготове.

– Эштон, милый! – Миссис Картер прижала его к себе. – Ты выглядишь… уставшим.

– Мам, я просто работал над релизом.

– Конечно. А когда ты в последний раз нормально ел?

– Мам…

– Он ел, – вмешалась Николь. – Сегодня утром. Я следила.

Глаза миссис Картер блеснули, и она, мгновенно оценив Николь с ног до головы, улыбнулась.

– Ах вот как… Вы та самая Николь?

– Та самая? – переспросила Николь, чувствуя, как сердце забилось чаще.

Миссис Картер заговорщицки подмигнула:

– Да-да, та, из-за которой мой сын наконец-то перестал разговаривать с ноутбуком и начал улыбаться.

Отец Эштона рассмеялся:

– Мы уже готовы официально поблагодарить вас за спасение человечества.

Все рассмеялись, напряжение спало, и вечер наполнился лёгкостью.

Мать Эштона держала Николь под руку, как будто знала её сто лет, рассказывала истории из детства сына:

– А знаете, в шесть лет он пытался сконструировать робота, который делал бы ему домашку. И знаете, что вышло? Робот сжёг занавески.

– Отличное начало для будущего миллиардера, – поддела Николь, на что Эштон только вздохнул:

– Вот почему я не хотел, чтобы вы знакомились именно сегодня.

Но все смеялись – даже он.

Позже, когда все гости разошлись, Эштон и Николь отправились домой и оказались у камина.

Шум постепенно стихал, и остался только треск пламени и лёгкий джаз.

– Ты им понравилась, – сказал он, наливая ей шампанское.

– А если бы нет?

– Тогда пришлось бы выбирать между тобой и мамой.

– И что бы ты выбрал? – Николь приподняла бровь.

– Я бы сказал маме, что ты слишком упряма, чтобы уйти.

Николь рассмеялась, но в голосе Эштона прозвучала искренность. Он поставил бокалы, подошёл ближе и, не сводя с неё взгляда, тихо сказал:

– Сегодня я понял, что всё, чего я добивался, – не имеет смысла без тебя. Все эти релизы, инвесторы, графики… Я хочу, чтобы, когда я оглядывался на всё это, рядом была ты.

Она почувствовала, как внутри всё сжалось и расправилось одновременно.

– Эштон…

– Я люблю тебя, Николь, – произнёс он, не делая паузы, не взвешивая. Просто сказал.

И в этот момент это прозвучало естественно, как дыхание.

Николь смотрела на него, и на губах появилась та улыбка, которую он полюбил ещё до того, как осознал.

– А я тебя, – прошептала она. – Даже если ты снова назовёшь вечеринку «скромной».

Он рассмеялся, поцеловал её в висок и, глядя на танцующих коллег, добавил:

– Пожалуй, я теперь стану устраивать такие вечера чаще. Только при одном условии.

– Каком?

– Ты всегда будешь моим главным гостем.

Ночь выдалась необычайно тихой. После гулкой, полной смеха и света вечеринки казалось, что весь мир выдохнул и замер где-то за окнами, оставив их двоих внутри мягкой, золотистой тишины.

Эштон прошёл на кухню, и оттуда донёсся звон посуды и тихое шипение чайника. Вскоре он вернулся, держа две кружки – одну с горячим шоколадом, вторую с кофе.

– Я угадал?

– Всегда, – улыбнулась Николь. – Но я всё ещё не понимаю, как ты не вымотался. У тебя за последние три дня сна было меньше, чем еды у кота на диете.

– Возможно, меня держит адреналин. Или ты. – Он поставил кружки на низкий стол у камина и опустился рядом, притянув плед, который уже стал их традицией.

Пламя отражалось в стекле, лениво облизывало дрова, а их лица освещал мягкий янтарный свет. В квартире пахло корицей, кофе и немного – праздником, который всё ещё витал в воздухе, хотя шум давно остался где-то за порогом.

– Твои родители – потрясающие, – сказала Николь, устроившись поудобнее. – Я теперь понимаю, откуда у тебя это умение обворожать людей и одновременно сводить их с ума.

– Сводить с ума – это точно от мамы, – хмыкнул он. – А очарование… возможно, это просто генетический побочный эффект.

– Побочный эффект, от которого страдают все женщины в радиусе пяти метров?

– Только одна. – Он посмотрел на неё слишком долго, чтобы это можно было назвать случайным взглядом.

Николь отвела глаза, но улыбка выдала всё. Её тянуло к нему всё сильнее, как к теплу в холодный вечер – без пафоса, без сомнений, просто естественно.

– Твоя мама сегодня сказала, что я заставила тебя улыбаться чаще.

– Это правда, – ответил он, не отводя взгляда. – Я раньше даже не замечал, насколько у меня мрачное лицо, пока ты не появилась.

– Мрачное? У тебя просто «лицо занятости».

– Спасибо за эвфемизм.

Он усмехнулся, и тень усталости, которая ещё недавно лежала в уголках его глаз, растворилась. Николь наблюдала за ним и ощущала странную смесь спокойствия и нежности. Он был не просто тем самым Эштоном Картером, уверенным, остроумным, упрямым – сейчас в нём было что-то человеческое, тёплое, почти ранимое.

– Я до сих пор не могу поверить, что всё закончилось, – сказал он тихо. – Этот релиз… я жил им последние месяцы. Иногда мне казалось, что я вообще не умею отдыхать.

– Так и есть, – ответила она, не скрывая улыбку. – Но ты учишься. Сегодня, например, ты отдыхал.

– Если это можно назвать отдыхом, когда вся команда пыталась танцевать макарену с инвесторами.

– Это было прекрасно, – рассмеялась Николь. – И, кстати, я не знала, что ты умеешь танцевать.

– Это было не танцем, а попыткой выжить.

Он легонько толкнул её плечом, она ответила тем же, и в этой почти детской игре было что-то до боли домашнее.

Николь взяла свою кружку, обхватила её ладонями и уставилась на пламя.

– Знаешь, сегодня я видела тебя совсем другим. Не просто как мужчину, который управляет компанией, а как человека, который способен вдохновлять. У тебя получилось собрать всех – даже тех, кто ссорился неделю назад.

– Это всё ты. Ты их объединила.

– Нет, – покачала она головой. – Я просто показала, насколько важно верить. А верить они начали в тебя.

Эштон замолчал. Он долго смотрел на неё, словно хотел что-то сказать, но потом просто потянулся и убрал выбившуюся прядь волос с её лица.

– Николь, ты понимаешь, что ты изменила всё? – спросил он негромко.

– В смысле?

– До тебя я знал, чего хочу. Деньги, успех, стабильность… но не знал, зачем. А теперь знаю.

Она молчала. Только лёгкое потрескивание дров заполняло паузу.

– Ты знаешь, – продолжил он, – когда всё это начиналось, я боялся. Боялся, что если позволю себе чувствовать, то потеряю контроль. А теперь мне кажется, что именно рядом с тобой я наконец-то перестал его бояться.

Николь посмотрела на него, и её глаза блеснули – не от огня, а от чего-то глубже, теплее.

– Ты не потерял контроль, Эштон. Ты просто перестал быть один.

Он на секунду закрыл глаза, будто впитывая каждое её слово. Потом наклонился ближе, и их лбы почти соприкоснулись.

– Звучит так, будто ты мой личный катализатор.

– Возможно, я и есть, – шепнула она. – Только без разрушений.

Они оба рассмеялись, но в этом смехе уже не было напряжения, только легкость.