скачать книгу бесплатно
Дохулиарды. Не тратить меньше, а зарабатывать больше
Лилия Андреевна Нилова
Звезда инстаграма
Книга «Дохулиарды» уже третья работа Лилии Ниловой. В ней она рассказывает про бросок из пригорода Санкт-Петербурга в шикарную квартиру в Беверли Хиллз. Эта книга не про путь от серой реальности к сказке наяву, а больше про то, как человек сам формирует этот путь. В ней не будет волшебных историй о том, как исполняются мечты. Потому что нужно не мечтать, а делать. Представьте школьницу из спального района, которая каждый день ходит в школу одной и той же разбитой дорогой, мимо унылых ларьков и грязных луж. И каждый раз, когда мимо неё проезжает красивая машина, вряд ли она думает, что у неё будет такая же в будущем. А у неё будет, и даже лучше.
На самом деле, неважно какой был старт. Только ваше сознание определяет вашу реальность. И зелёный цвет обложки выбран неслучайно. Это цвет новенькой Ламборгини, которая недвусмысленно намекает, что можно всё.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Лилия Нилова
Дохулиарды. Не тратить меньше, а зарабатывать больше
© Нилова Л., текст
© ООО «Издательство АСТ»
Вступление
Я регулярно слышу, что моя история глобальной трансформации сильно мотивирует. Я не только заработала денег, а еще переехала в Америку (что для многих является мечтой) и похудела на 92 килограмма. Настало время собрать все это воедино и рассказать историю своего пути. Поэтому эта книга про тот самый путь героя, про то, что возможно все. И даже если ты девочка, которая родилась в однокомнатной квартире, где живет пять человек, и у которой не было своей кровати, то это никак не умаляет того, чего ты хочешь и можешь достичь.
Многие из вас знакомы с таким инструментом, как «колесо баланса», так вот деньги там часто одна из основных сфер. Работает это так: ты начинаешь зарабатывать деньги и после этого тебе становится легче уделять внимание своему здоровью, например. Потому что теперь у тебя есть деньги, чтобы пойти к хорошему врачу / тренеру / мастеру. Для меня деньги – это сфера-локомотив, поэтому эта книга называется Дохулиарды.
Похудела бы я, если бы не заработала денег? Честно, я не уверена. Потому что когда у тебя нет денег, всё твое внимание сконцентрировано на них. Сначала ты ориентируешься на базовые потребности, потом идешь к потребностям более высокого порядка. Все, что я сделала в своей жизни, во многом я сделала благодаря деньгам.
Мне бы хотелось, чтобы эта книга подтолкнула вас обратить внимание на новые возможности, взглянуть на свою жизнь под другим углом. Перестать смотреть на нее с позиции «А что я могу в этих условиях?» и начать смотреть с позиции «А что ЕЩЕ я могу сделать в этих условиях? А как я могу их трансформировать?» Есть прекрасная поговорка: даже если вас съели, у вас есть два выхода. Не бывает безвыходных ситуаций – бывают ситуации, где вы не хотите искать. Я уверена, что каждый человек может зарабатывать деньги, особенно, в наш информационный век.
Глава 1. Принцесса делает шаг
Начиналось за здравие
Что обычно пишут в таких книгах в самом начале?
Наверное, о первых детских воспоминаниях, так? Окей, погнали…
Итак, мне два годика. Я на даче у бабушки стою на камушке, нюхаю какой-то цветочек. До сих пор помню эти ощущения: я любима, я желанный ребенок. У меня есть папа и мама, бабушка и дедушка, все друг друга любят и ценят. Прямо кайф! Чувствую спокойствие, уверенность в том, что все хорошо и так будет всегда. Как в сказке: «И жили они долго и счастливо».
Но только это была не сказка. Впрочем, не буду забегать вперед, всему свое время. Пока была маленькой – жила у дедушки с бабушкой, потому что мама и папа учились. Когда я родилась, они были еще совсем молодыми. Папе – 17, а маме – 18 лет. Бабушка решила тогда, что ради меня уйдет с работы, благо дедуля в ту пору хорошо зарабатывал. Он у нас был «владельцем заводов, газет, пароходов». А точнее, работал в снабжении и организовал какой-то кооператив – очень предприимчивый был мужчина. Все время к нам на дачу отправлял всякие списанные штуки, вот буквально – все, что не приколочено. Чтобы вы понимали: не воровал, а именно привозил хорошие еще вещи, которые отслужили свой срок, и по правилам их надо было куда-то девать. Не выбрасывать же?
Короче, дедушка обеспечивал всю семью: прабабушку, бабушку, моих родителей и так далее. А бабуля посвящала мне себя – целиком, без остатка. Маму я видела только по выходным, потому что по будням она училась в институте, ну и летом, когда все вместе мы приезжали на дачу.
Жила я тогда, как у Христа за пазухой. С двух лет бабушка учила меня английскому языку, потому что была переводчиком. Она у меня вообще очень классная! Этакая мать рода, прямо как Урсула из «Ста лет одиночества». Воспитывала меня, прививала правильные привычки. И я всегда ходила с красиво собранными волосами, одета с иголочки в импортные вещи, со мной гуляли по расписанию два раза в день. Кормили по часам: и первое, и второе, и компот – все, как положено.
Словом, я была залюблена по самое не могу. Вокруг меня вращался мир! Спать – вообще укладывали всей семьей. Когда я ложилась, тут же в доме выключали телевизор, ходили на цыпочках. Бабушка за этим строго следила.
Она мне колыбельные пела перед сном, а я говорила: «Другую хочу! Бабу Таню хочу! Маму хочу! Марину хочу!» Приходили прабабушка, мама, тетя и тоже песни запевали, у каждой был свой репертуар. Но однажды дедушке этот цирк надоел, и он сказал, как отрезал: «Все, спать быстро!» На этом вечерние концерты и закончились. Но мне все еще по-всякому угождали. Я, к примеру, кричала, что нужен кефир перед сном, иначе не буду спать. И специально для меня ставили молоко закисать, чтобы получался домашний кефир. Такие дела.
Я была хоть и избалованной, но очень послушной, воспитанной. И… не скажу, что вундеркиндом, но говорить рано начала, знала много слов. Меня натаскивали стихи с табуретки читать, чтобы привыкала всегда быть на виду – это было непросто. Я очень смущалась при виде мужчин, кроме дедушки, особенно если они были с усами (почему-то). Например, дедушкин брат, усатый и очень громкий! Он приезжал, я тут же пряталась под стол или просто пыталась залезть маме под подол. А она носила мини-юбки и скользкие колготки, так что получалось так себе.
Вот такое детство было у маленькой Лилии. Кстати, имя мое на тот момент было достаточно редким, мне оно казалось дебильным. Долго не могла его принять! А когда чуть-чуть подросла – стала спрашивать, почему меня так назвали.
Оказалось, что в честь… школьной любви моего папы – толстой, рыжей еврейской девочки, это мама мне сказала. Ну, обалдеть теперь. Я что – толстая, рыжая еврейская девочка, чтобы меня Лилией называть? Нормальных-то имен не было?
Если копать глубже, то – были. Мама хотела, чтобы я была Катей. В то же время бабушка, мастер креативных имен, предлагала Илону, Лолиту и все в таком духе. В итоге разные варианты написали на бумажках, положили в шапку и вытащили наугад – реально, все так и было! И стала я Лилией, как изначально хотел папа.
И да, мне казалось, что имя придурочное, я страдала от него. Мечтала: вот будет мне 10 лет – поменяю к чертям собачьим! Уже тогда я была борцом с системой. Приходила на детскую площадку и врала, что меня зовут Ира, Галя. А потом как-то заявился мой друг Андрей: «Лиля, пойдем на стадион?» Взял и спалил…
И вот мне исполнилось 10. Я всерьез собиралась поменять имя на Катю. Но быстро поняла, что это запарно с точки зрения документов. Да и все в школе меня уже знают как Лилю… Честно говоря, стреманулась я тогда все это затевать.
Уже потом, когда переехала в США, я полюбила свое имя нежной любовью. Потому что оно такое классное и international. С этим многие сталкиваются: если ты Маша или Наташа, то в Америке ты превращаешься в Мэри и Натали, это еще ладно. А если Люда или Галя – уже сложнее, да? Мне в этом смысле повезло. Лилия – это Lily, то есть «Лылы» (в английском языке нет прямого аналога буквы «и»). Я первое время не могла привыкнуть к этому. Но сейчас – прямо кайфую! Обычно, когда я представляюсь, говорю: «I’m Lily – like a flower». Я Лиля, как цветок. И все говорят: «Вау, какое крутое имя!»
Но, правда, сейчас я очень хочу поменять фамилию, потому что она в США звучит странно, с ударением на второй слог, НилОва, и выдает мои восточноевропейские корни. Плюс сильно напоминает мне об отчиме, который избивал меня в детстве. Короче, мне не хочется иметь какое-то отношение к его роду, даже формальное, поэтому, когда я буду делать американский паспорт – сменю фамилию (чтобы начиналась на А). У меня будут инициалы L.A. Кайф?
В детстве, до того, как меня удочерили (такие дела, ага), у меня фамилия была совсем другая: Кучубекова. Если «Лилия Нилова» – еще хоть так себе, то «Лилия Кучубекова» – это ж полный привет! У моего дедушки была фамилия Кучубекян, потому что он армянин. Но в СССР после войны сочинили русифицированную версию.
И теперь эта фамилия – Кучубеков – вымирает. Мальчиков, которые бы продолжили род, никто так и не родил. Дедушка переживал по этому поводу. Но я вряд ли возьму эту фамилию – хочу какую-то свою, чтобы освободиться ото всех старых паттернов.
Серый город любит тебя (НЕТ)
Добро пожаловать в Питер 90-х годов. Помню его как серый, тусклый город с очень плохой погодой. Я с детства от этого страдала: и от сырости, и от серости. В «лихие» годы иначе и не могло быть: самые «цветные» воспоминания из детства – пара месяцев летом на даче каждый год…
Все дело в том, что я жила в не самых хороших местах. Сначала – с бабушкой, в районе метро «Ладожская», на проспекте Косыгина. Когда мама развелась с папой, мы вообще переехали в Купчино. Это как московское Братеево, Бирюлево – в общем, лютый катаклизм, старый «спальник» с убогими, панельными 9-этажками. У нас в подъезде постоянно воняло кошачьей мочой и валялись шприцы.
Когда стали с отчимом жить – в 1995 году переехали на Пискаревский проспект в 14-этажный дом. И у нас там всегда кого-нибудь убивали, стабильно раз в год. Я не преувеличиваю. Такое было время, плюс Бандитский Петербург как-никак. Я так и жила с ощущением, что это нормально. Один раз даже наступила на труп, когда мне было лет 9–10. Скинули человека с крыши. А я иду в школу на первый урок английского – на автопилоте, знакомой дорогой, под ноги особо не смотрю. Чувствую, что наступила на что-то мягкое, смотрю – это рука… Мне ТАК стало страшно! Первый раз в жизни покойника увидела…
Убежала в школу со всех ног. Потом пришла домой – увидела, что там стоит милиция, обрисовано место мелом, как в фильмах. Тогда много снимали на эту тему: «Менты», «Улица разбитых фонарей». Вся жизнь была пропитана атмосферой этих сериалов. Чего уж тут удивляться, что ты идешь в школу, а тут труп валяется, если даже по телевизору внушают, что это в порядке вещей.
Чуть раньше мы жили у бабушки – там было не лучше. Она занималась коммерцией. Ездила в Турцию, привозила вещи на продажу. Вся квартира в тюках. Это была эпоха псевдо-свободного предпринимательства. Хочешь заниматься бизнесом – иди к метро и продавай, что хочешь. Хоть сигареты, хоть мячи футбольные, хоть что.
Есть такой фильм «Ты у меня одна». Там Збруев идет от станции метро «Купчино» – я как раз в этих местах обитала и помню ровно то, что показывают в фильме. Стоят попрошайки, которые говорят: «Дочь-школьница стала проституткой, помогите Христа ради». Кто-то из симфонического оркестра играет на инструментах. Кто-то продает сало и варенье – и все лежит в одном месте, на полу, на газете. Кто-то тут же торгует мандаринами, сигаретами… И ты идешь мимо этих рядов.
Если вы уже запутались в моих бабушках, то поясню: одна моя бабушка, Галя, была предпринимателем, а вторая, Валя, переводчица, не работала. Вот эта первая познакомилась с какой-то женщиной, они съездили в Польшу и поняли, что на этом можно заработать. Как? Очень просто: ты там купил на 100 долларов – приехал, продал за 200 долларов. Уехал назад, купил на 200 долларов, продал за 400 долларов, и так по нарастающей. Это называлось «челночить».
Так вот у бабушки имелись какие-то точки на рынке. Она была не супер-успешной в бизнесе, а скорее осторожной. Помню, как в детстве ей помогала разбирать тюки с товаром. Чтобы больше влезло, она раскручивала перечницы и солонки, складывала части отдельно. А от меня требовалось их назад скрутить, разложить по коробкам и все такое. Наверное, мне было года 3–4 и это все виделось этакой игрой.
Но больше всего любила играть в магазин. Я уже в том возрасте прекрасно видела, что происходит вокруг: здесь продают то, там – это. В итоге, я расставляла кукол, рисовала деньги, печатала ценники. Старалась правильно расположить товар, как опытный мерчендайзер!
Бабушка Галя ездила в Турцию раз в две недели. Начинала с малого, потом стала привозить вещи подороже, реализовывать их выгоднее. Как-то так она кормила семью и даже купила в итоге машину. Старую «копейку» 1973 года выпуска.
Вы скажете: какой-то бизнес не особо выгодный. Вот так мотаться туда-сюда, товар возить – а много ли увезешь на своем горбу? Согласна, но речь тогда шла не о крупных деньгах, а просто о том, чтобы выжить, хоть как-то улучшить качество быта. Да, были люди, которые зарабатывали приличнее, но у многих из них и проблем тогда было больше.
А еще может быть, бабушка Галя боялась рэкета. У меня так у дедушки с заводами-пароходами (мужа бабушки Вали), отжали бизнес. К нему как-то раз пришли какие-то двухметровые быки. Открыла бабушка, они ей: «Где Виталий?» И дедушка им отдал все – квартиры, машины и остальное. Все потому, что его брат неудачно вписался в какой-то блудняк. Такие времена были.
Поэтому, возможно, моя бабушка-предпринимательница делала так, чтобы и деньги какие-то были, и она не сильно высовывалась. Купила себе пальто, когда мне было лет 7, и говорит нам: «Скажете всем, что это вы мне подарили, ясно?!»
У нее, в принципе, если сейчас вспоминать, были все возможности, чтобы стать успешной. Но что-то постоянно шло не так. И я даже не знаю, что именно. Был у нее в свое время муж – моряк, и она спекулировала – шила джинсы по лекалам, которые он привозил (с последующей продажей). Бабушка Галя вообще была талантливой швеей, и то, что она делала, быстро разлеталось. Она сама даже оплачивала кооперативную квартиру – кто в теме, поймет, насколько это мощно. Когда ей было 25 лет, муж ее умер. Она осталась матерью-одиночкой и вынуждена была подрабатывать: то уборщицей, то продавщицей. А ночью продолжала шить, такая жиза.
В этой книге будет много про деньги, недаром она называется «Дохулиарды». И уже на примере бабушки мне есть что сказать. Она не была свободной, расслабленной в отношении купюр и монет – все время что-то копила, и это «что-то» постоянно исчезало: то воровали, то еще каким-то образом терялось. Как будто бабушка настолько боялась денег, что подсознательно стремилась избавиться от них любыми способами. К слову, на то, чтобы побаиваться богатства, были основания в те годы.
Когда она челночила, у нее была подруга Тамара. Так эту Тамару убили из-за денег. В собственной квартире зарезали и сожгли. И бабушка настолько перетрухнула, что вообще перестала ездить в Турцию. Хотя могла бы переждать бурю и в поздних 90-х, когда уже не было адской коррупции / бандитских разборок, – легализовать бизнес.
И вот, после случая с подругой, бабушка Галя если и хотела заработать, то шла в сетевые компании, и меня туда тащила, кстати. Буквально во все, какие были: «Amway», «Тяньши»… Какие-то ультразвуковые стиральные – прости господи – машинки… Она все время повторяла свою мантру. Что-то в духе: «Мы обязательно станем яхонтовыми предпринимателями бриллиантового уровня». Но я этим не хотела заниматься – к настоящему маркетингу сетевой никакого отношения не имел.
Я к тому времени подросла, но все еще жила у нее. И бабушка меня постоянно донимала: «К чему ведет твоя жизнь?» И что бы я ни ответила, она все обесценивала: «Ты закончишь на помойке, как твоя мать!» Уже потом я поняла: она выводила меня на эмоции специально – такой энергетический вампиризм. В конце концов я перестала на это реагировать. И когда бабушка задавала коронный вопрос, сразу отвечала: «Моя жизнь идет прямиком на помойку. Пошли вместе?» Сейчас, конечно, все это выглядит забавным, но тогда было ОЧЕНЬ тяжело, друзья мои.
Пробивая днище
Вы спросите, как я вообще у нее оказалась, если изначально жила с бабушкой Валей, и детство мое было похоже на сказку?
Началось все с того, что родители развелись, притом кроваво. Мой родной отец дважды изменил маме с одной и той же женщиной, в одних и тех же условиях, с разницей ровно год. Моя мама должна была уехать на летнюю практику, но автобус сломался, она вернулась домой, а там – он со своей любовницей. Прошел год, моя мама опять поехала на летнюю практику, точно так же сломался автобус. И у нее был эффект дежавю: она уже заранее знала, что вернется домой – и опять увидит ту же картину маслом, хотя муж ей весь год втирал: «Ты сумасшедшая, ты все придумываешь, нет у меня никого. Я люблю только тебя, хочу быть только с тобой».
Это называется ГАЗЛАЙТИНГ, кстати. Во всяком случае, так все было со слов мамы. Как там произошло на самом деле – уже вряд ли узнаю. К слову, я долго относилась к отцу через мамину негативную призму, а потом поняла, что у меня может быть и собственное мнение. Мне-то он ничего плохого не сделал!
Как бы то ни было, родители развелись. И моя мама переехала в Купчино, к своей маме Галине, забрав меня от бабушки Вали (и порвав на время всякую связь с отцом и его семьей).
Надо ли писать, что для меня это был дикий стресс. Еще вчера я жила, как принцесса, с меня пылинки сдували… И тут я переезжаю в Купчино, где на фиг никому не нужна. Теперь у меня даже своей кровати не было, я спала либо с мамой, либо с 80-летней прабабушкой в одной постели! Темная квартира на первом этаже, холодная, тесная, повсюду какие-то турецкие товары в тюках. Окна постоянно закрыты, в подъезде воняет кошачьей мочой. На 52 кв. м живут 5 человек: моя бабушка, ее нынешний муж-летчик (который то прилетает, то улетает), мама, прабабушка и я. И тюки, тюки, тюки эти бесконечные. Бабушка опять что-то привезла. И только ее муж и моя мама растащат все по точкам, она привозит новые узлы… Ощущение – будто в цыганском таборе живешь.
Моя мама все еще училась в институте, ходила туда каждый будний день. И меня оставляли с прабабушкой, а она не самый коммуникабельный человек и не сидела со мной, как бабушка Валя. То есть не сюсюкала, как я привыкла: «Ой, Лилечка, мы сейчас с тобой пойдем, погуляем… Сейчас ты покушаешь, ручки помоешь, переоденешься, пойдем танцевать». Бабушка Валя со мной занималась 24/7, а теперь, такое впечатление, всем стало на меня плевать с Эйфелевой башни. Даже некому было научить меня пользоваться (простите) унитазом – до этого меня только на горшок сажали, попу вытирали.
Я научилась тогда проводить время сама с собой, придумывать какие-то игры и т. д. Меня никто не развлекал, даже телевизор у нас почему-то не было принято смотреть днем. Хотя там и смотреть-то нечего, на самом деле, в 90-е годы. А-Б-В-Г-дейка? Себе оставьте! Но выручала музыка. Я включала себе, например, «Комбинацию», певца Таркана (бабушка привозила его кассеты из Турции). А еще я смотрела разные каталоги и загадывала желание: сейчас засну, потом проснусь, и рядом будет лежать кукла Барби с длинными волосами. Но я просыпалась каждый раз, куклы никогда не было, и я осознавала, что чудес не происходит! Придется покупать Барби самой – осталось понять, на какие шиши… С этим надо было разобраться.
Но при этом всем мама меня развивала, нельзя не отдать ей должное. Между прочим, я появилась на свет с родовыми травмами. У меня был подвывих бедра, дисплазия тазобедренного сустава и плюс угроза ДЦП – полный комплект, короче. Я, конечно, не помню того периода, но до 9 месяцев я лежала в распорке, ноги торчали в разные стороны. Из-за этого поздно начала вставать, ползать. Мама меня все время таскала на массажи, электрофорезы, и бабушка Валя – тоже. Именно потому, что мама тогда вложилась капитально, я стала нормальным ребенком. После 1,5 года все диагнозы с меня сняли.
Так вот, вернемся к жизни после переезда. В Купчино я постоянно спрашивала, почему бабушка Валя ко мне не приезжает. Зато когда она изредка все-таки навещала нас, начинался праздник! У дедушки тогда уже отжали бизнес, денег не было особо, но, тем не менее, она привозила мне какие-то комиксы, книжки читала вслух, проводила со мной время, играла… Я просто обожала это. И да, когда бабушка уезжала, я рыдала навзрыд.
Папа тоже приезжал ко мне время от времени – ненадолго. Я не знаю, делал ли он это от души или потому что «так надо». Ему было около 20 лет, что он понимал?! Но папа появлялся в моей жизни и уходил ровно за 5 минут до того, как мне надо было ложиться спать. Я ревела, падала к нему в ноги, кричала: «Папочка, родненький, не уходи». Мама в такие минуты тоже начинала рыдать, а бабушка Галя – орать: «Проваливай, давай не нервируй мне ребенка». Начиналась всеобщая истерика, после которой я не могла заснуть часа два. Другими словами, в ту пору у меня постоянно были припадки, я всю дорогу ревела, либо просто грустила, что у меня больше нет нормального папы, он теперь какой-то… воскресный, что ли. И бабушки нормальной тоже нет. И вообще живу теперь в какой-то дыре. Все развлечение – листать немецкие каталоги и играть с самой собой…
Сейчас, вспоминая это, могу даже улыбнуться. А тогда было ощущение тотального апокалипсиса, честно говоря. Я не знаю, как это еще написать. Просто мне было понятно, что все – труба, лучше уже не будет. Сказки кончились, я в них больше не верила.
Да, какие уж тут сказки, когда твои мама и папа разводятся, и это долгий и болезненный процесс. Отец не приходил на слушания, зато заявлялся к нам несколько раз: забрать подушку, ложку, вилку. То есть не все за один раз – а по чуть-чуть многократно. Отрывал пластырь не сразу, а по миллиметру. Мама – очень эмоциональный человек, всегда расстраивалась, рыдала в такие моменты. Я, естественно, это очень остро чувствовала.
Эмоции накалялись. Однажды я что-то сказала ей про папу – сейчас уже не помню даже, что именно. Так она дала мне пощечину, хотя мне было всего 3,5 года, не больше. До этого меня никогда физически не наказывали. Я после этого какое-то время боялась говорить то, что думаю. То есть стала очень осторожной, закрылась. Мама же никогда не извинялась передо мной за такие вещи. Только недавно, спустя много лет и сотни часов психотерапии.
Что получается в итоге: отец ушел, мама чуть не свихнулась, бабушка Галя постоянно орет. Вот куда я попала из атмосферы любви и тепла. Но добивал меня особенно – суп с фрикадельками. Я ненавидела его! Мне казалось, что нет ничего более мерзкого на свете. И помню: сижу, суп холодный, остыл давно, жир сверху плавает застывший. Взрослые говорят: «Ешь». Я отвечаю, что не хочу. Мне заявляют: «Пока не съешь, из-за стола не выйдешь». И я реально сидела час или около того, ела через силу. Вот пережевала фрикадельки, держу их за щекой, а проглотить не могу – мерзко. И бабушка била меня по щекам, пока не пропихнет все внутрь, а потом, в конце трапезы, выдавала: «Все, пошла отсюда».
При этом всем, не скажу, что мое детство состояло исключительно из разномастной жести. Были и приятные моменты, но… мне постоянно казалось, что вот была нормальная жизнь, а потом меня переселили в какую-то помойку. И эта помойка, видимо, никогда уже не закончится.
Бабушка, к слову, выпивала, ее муж – тоже. Потом все орали друг на друга. На следующее утро – то же самое! И я не понимала, как вообще может быть такое. Бабушка тяпнет немножко – наорет на маму. А та чувствует, что она зависима, не может уйти от бабушки – и некуда, и денег нет – начинает плакать. А я ощущаю ее тревогу. Мама со мной в комнате прячется, не может ничего сказать, бабушка лает на всю квартиру, а на следующее утро: «Светочка, солнце мое, вставай, завтрак приготовь». То есть бабушка чувствует вину, но не может попросить прощения. Натуральный сумасшедший дом, короче.
Детс… ад?
В садик я пошла не сразу. Сначала сидела дома с бабушкой Валей, потом – с прабабушкой, или с мамой ходила в ее институт. Я вообще, как видите, только со взрослыми общалась! Была умным ребенком – как говорят в США, smartpants или smartass, типа «умная задница». Чуть-чуть заносчивая, может быть. Но просто из-за того, что не социализированная.
Могла прийти с мамой к ее подружке, а у нее ребенок, мой ровесник. Та мне: «Ой, мультики, ой, играть». А я подошла, потрогала елку и сказала: «А елочка-то у вас искусственная». И это в три года!
Были у меня аристократические замашки. Ела всегда вилкой и ножом. Или, к примеру, пришли мы в театр, мама спрашивает в буфете, чего мне хочется. А я показывала на бутерброд с икрой, самый дорогой. Но я не нарочно это делала – неосознанно.
Когда же меня все-таки отправили в садик, я вообще не хотела там оставаться. Мне казалось, что вокруг какие-то дико тупые дети. А как иначе, когда ты все время общаешься со взрослыми, у которых высшее образование? Мы с мамой ходили то в царские музеи в городе Пушкине, где она училась, то в парки различные. Я многое знала. Мама спрашивает: «Как называется плиточка, которой отделывают камины?» Я ей: «Изразцы». В зоопарк меня водили, книжки читали, английскому языку учили. И вот я прихожу в садик завода ЛМЗ, где поголовно пролетарские дети. Какой-нибудь мальчик постоянно в штаны писается, другой в носу ковыряет. Все вокруг носятся, как чокнутые – мне это неинтересно.
Я, от нечего делать, все время придумывала какие-то игры и рассказывала разные истории, потому что у меня воображение хорошо работало. Вот с чтением было плохо – дислексия, ага, как у Кири Найтли. Читать нормально научилась, только когда в школу пошла. Поэтому в саду только рассказывала всякие небылицы. И мне дети, такие, в тихий час: «Давай-давай, выдай-ка нам сказку!» Меня это чуть подбешивало. Думала – ну, надо вам – придумайте сами, что вы до меня докапываетесь? Но я была стесняшка, не могла за себя постоять. Когда кто-то нарушал мои границы, я вообще не знала, что делать.
Но при этом инициативы было не занимать. К примеру, когда попала в садик в самый первый раз и поняла, что мне в этом дерьме придется оставаться, решила: надо что-то срочно с этим делать. Подождала тихого часа и, когда многие уснули, встала, оделась и ушла. Почти уже выскользнула из садика, но какая-то медсестра меня остановила: «Так, из какой ты группы? Давай-ка назад отведу». Так и сорвался мой побег. Но человек ко всему привыкает, и я привыкла. К тому же это – не самый плохой вариант. Объясню, почему.
Тогда еще шли дикие 90-е, мама и ее новый муж набрали кредитов и долгов себе на шикарную свадьбу – чтобы дорого-богато, с ресторанами. Деструктивные финансовые привычки, как они есть! А так-то денег у них не было от слова «совсем». Мама все пыталась найти работу, но у нее не особо получалось. Из еды дома обычно были только макароны с кетчупом и больше ничего. Или даже без кетчупа, просто макароны. Хотя порой еще бывали сырки «Дружба» и «Янтарь». Если их растворить в кастрюле с водой, добавить туда картошку, то получался неплохой суп. Ну а когда была возможность туда еще и сосиску покрошить – вообще праздник начинался. Вот такое вот у меня было говно-меню в ту пору.
И соответственно, садик – единственное место, где я могла есть в течение дня полноценные завтрак, обед и полдник. Еще бы было с кем дружить, так и жить можно уже более-менее. Но где там! Какая-то девочка Маша позвала «играть в парикмахерскую», засунула мне расческу в волосы, они быстро намотались вокруг этой расчески, и эта тупая девица стала дергать. Там, к слову, все были тупые и постоянно нарушали мои границы – вот что я помню про садик.
Приходилось меняться, подстраиваться. А что делать, если меня поставили в такие условия, где невозможно было оставаться прежней? Мой отчим так вообще еще резче к этому всему относился. Дитя улиц, дворовый пацан, выросший в Гатчине, он говаривал: «А что она, как принцесса? Пусть вон идет, сдает бутылки».
Не такой уж и глупый совет, как может показаться на первый взгляд. Зашибить копейку – самое оно. Я вообще всегда была фанатом денег, они мне очень нравились с ранних лет. Первые рублики заработала, когда с мамой ездила на практику в ее аграрный институт. Там надо было горшочки набивать землей. И я набивала, как будто куличи лепила весь день. Это несложно, тем более что я была очень покладистым ребенком, куда посадили – там и сижу, что сказали – то и делаю. Мама в конце мне говорит: «Так, ты заработала 500 рублей». А раньше были другие деньги. На эту сумму можно было купить от силы две жвачки, ну или шоколадную конфету. И я, такая: «Ничего себе, вот круто!»
Мама спрашивает: «На что ты хочешь потратить?» Не помню уже, на что. Но если вы читаете и ждете, что я напишу: начала копить, потом – инвестировать, потом стала миллионером… не дождетесь! Мне просто нравилось именно зарабатывать, чтобы деньги были на кармане, вот и все дела.
И тут рассказывают, что можно собирать бутылки и сдавать их – ага, тема интересная. Я охотилась за ними всюду, «помогала природе» сутки напролет. Правда, мне было дико стыдно каждый раз, просто даже к ларьку подойти, потому что я в пять лет не доставала до окошечка. Каждый раз переламывала свой страх: «Здрасьте, а вы бутылки принимаете? А по сколько: по 50 или по 100?»
Как сейчас помню, что зеленые пивные стоили в два раза дороже, чем белые. Найдешь такую – праздник, сегодня гуляем. А она вонючая, если обольешься – потом от самой пивом разит за версту.
Но самое крутое было, когда мы ездили на пляж, я уже была постарше, брала специальный пакет. Спрашивали: «Зачем?» Отвечала: «Чтобы сходить за бутылками». Потому что на пляже конкуренции нет, оттуда можно было 20 штук привезти, на три кока-колы хватало.
Вот таким было начало моей жизни… Дальше – круче. Со школы началась самая жара.
Глава 2. Деньги с детства
Крысодей и школа
Помню момент: мне почти шесть лет, мама, беременная, стирает белье руками – у нас даже стиральной машины не было! Вдруг заканчивается порошок. Мама все бросает и идет к соседке, у нее порошка тоже нет.
Тогда она ко мне:
– Люлеш, сходи в магазин, купи порошок «Тайд»!
Я покорно иду в магазин рядом с нашим домом. Прихожу обратно с пустыми руками, говорю:
– «Тайда» нет!
– Тогда купи любой за 10 тысяч!
Опять возвращаюсь ни с чем:
– Там нет порошка за 10 тысяч!
– А за сколько есть?
– За 8, за 9, за 11…
– Купи, чтобы тебе хватило 10 тысяч!
А я читать не умею, как вы помните. Считать, конечно же, тоже. Мне непонятно, что 11 тысяч – это больше, чем 10, а 9 – меньше. Сказали за 10 – значит, надо купить за 10. Тупенькая девочка, зато послушная.
