Путь. Записки художника

скачать книгу бесплатно

Путь. Записки художника
Леонид Ткаченко

Книга о творческом пути в искусство известного петербургского живописца Леонида Ткаченко, о его перевоплощении из традиционного художника-соцреалиста в признанного мастера ленинградского авангарда, утвердившего в своём творчестве принципы абстрактного экспрессионизма и давшего им оригинальное теоретическое обоснование. Книга убеждает, что художник прекрасно владеет не только кистью, но и словом. Автор приводит много любопытных подробностей о художественной жизни Ленинграда, занимательно рассказывает о своих работах, просто и непосредственно пишет о миссии художника, о призвании и о радости творческого труда.

Леонид Ткаченко

Путь. Записки художника

© Ткаченко Л.А., 2018

© «Знакъ», макет, 2018

* * *

Я хочу свободно творить

Сознательно творить

    Александр Скрябин

От автора

Что побудило меня написать эти «Записки»? Причин несколько. Прежде всего, призывы приятелей, хорошо знакомых, которым я рассказывал разные случаи из жизни Ленинградского Союза художников, начиная с 50-х годов. Я знал многих интересных людей, игравших важную роль в его жизни, и, главное, сам был непосредственным свидетелем и активным участником тех противоречивых процессов, в которых ярко проявлялась всё более усиливающаяся потребность художников в свободном творчестве, скованном обязательными для всех догмами соцреализма, усиленно устанавливаемыми и поддерживаемыми руководством творческих союзов художников под наблюдением идеологических отделов ЦК КПСС, обкомов, горкомов и райкомов КПСС.

Мне хочется исторически достоверно показать реальную обстановку, характер мышления людей и облик самого советского общества того времени, поскольку сейчас, еще при жизни живых участников событий, всё подвергается зубоскалами-журналистами, находящимися на содержании у правящих дельцов и политиков наших дней, самому вульгарному извращению. Время показывается не во всей его трагической противоречивости, а в крайне односторонней уплощенной стилизации. Советские люди (по существу, «советский народ») изображаются убогими дебилами, которые получают у этих авторов кличку «совки». Мои мать и отец, мои друзья и я сам жили в то время, и, следовательно, я должен эти «откровения» принять в их и свой адрес тоже. Здесь можно заметить, что готовность безоглядно предавать и продавать отцов и матерей имеет свои генетические корни в прошлом, и современные политики и нанятые ими журналисты по-своему продолжают традиции времён поднятого на пьедестал Павлика Морозова.

В силу того, что темой этих «Записок» является борьба художественной интеллигенции за свободу проявления личности в творчестве, необходимо, прежде всего, понимание ее взглядов и методов борьбы, которое невозможно без ясного представления о том, как отражались процессы, происходящие в стране, в сознании именно этой группы населения, к особенностям которой, в частности, относится стремление к образному осмыслению событий и подверженность романтической увлеченности гуманистическими идеалами. Мировосприятие других групп населения имело свои особенности, но рассмотрение этих особенностей не является моей задачей.

В то же время, будучи автором этих «Записок», я, хотя сам принадлежу к этой группе интеллигенции, не льщу себя надеждой, что воплощаю в себе все существующие в ней взгляды, так как такие сложные понятия как «советский строй», «советский человек», «советский интеллигент» вряд ли будут когда-нибудь сведены к однозначному, приемлемому для всех, толкованию в силу исключительных внутренних контрастов и противоречий. Для беспристрастного исследователя они скорее предстанут в виде многозначной картины, слагаемой из живых воспоминаний непосредственных свидетелей, участвовавших в жизни этого важнейшего периода истории России, нежели сложатся в лаконичную неопровержимую формулу.

Именно одним из таких свидетельств являются эти «Записки», содержащие живые ощущения описываемого времени, осмысливаемые, вместе с тем, – с дистанции четырех десятилетий – с учетом опубликованных, ранее секретных, материалов о деятельности карательных органов того периода, а также опыта событий 1991-1997 годов в России.

Потребность в свободном утверждении своей личности, своих взглядов в искусстве не могла перерасти в открытую борьбу за их осуществление пока на троне была мифологизированная, «надчеловеческая», деспотическая фигура Сталина, создавшего всепроникающий репрессивный аппарат, сотрудники которого не могли не обнаруживать регулярно «врагов народа», так как в противном случае были бы обвинены сами в укрывательстве и предательстве с последующим расстрелом после пыток.

Смерть Сталина завершила период массового кровавого террора большевиков, родила вздох облегчения, родила пока еще пусть полупризрачную, но надежду у всех, даже у членов Политбюро ЦК КПСС, так как никто из них до конца жизни не был гарантирован от обвинений Сталина с последующим уничтожением. Садизм Сталина доходил до того, что он держал в тюрьме жен В. Молотова и М. Калинина, своих ближайших «соратников» (а между тем, Молотов считался самым доверенным его лицом). Н. Хрущев вспоминал, какой ужас он испытывал, чувствуя на себе подозрительные взгляды вождя. По-видимому, незатухающая память об этих взглядах дала ему ту решимость, которая была необходима, чтобы арестовать, а после быстрого суда – расстрелять Л. Берию, палача – исполнителя воли Сталина, а в дальнейшем свершить исторический подвиг – на 20 съезде КПСС разоблачить публично и осудить культ личности Сталина и связанные с ним преступления руководства страны, часть которых, что очевидно было для всех, лежала и на нем.

Страшная – и одновременно яркая – судьба России большевистского периода не знает пока серьезного беспристрастного объяснения.

Всё чаще цитируют поэта Тютчева: «умом Россию не понять, аршином общим не измерить… в Россию можно только верить», – и успокаиваются, поскольку всё равно «умом не понять». Одни при этом закрывают глаза на всё страшное, другие не хотят знать ничего положительного.

Я могу лишь ужасаться и сострадать моему народу, которому выпала такая злая доля. Я хочу самому себе объяснить одновременное присутствие в облике этой страны несовместимых реальностей.

Вступление

Глава I. Теневой лик

Я вижу 20 000 000 расстрелянных и загубленных в сталинских лагерях для «врагов народа», сплошная колонна которых, покачиваясь на ветру, протянулась от Ленинграда до Владивостока – через всю территорию Советского Союза. В беззвучной пепельной тишине вопрошающе и требовательно смотрит она на нас пустыми глазницами в самые глубины нашего существа, оставляя в бездне его невидимые нам следы, неустранимые из народной памяти. Все эти люди, не имеющие никакой вины, были близкими кого-то из нас. Под звуки моторов ночных воронков их вырвали из трясущихся рук матерей, из еще теплых объятий любимых и под испуганными взглядами детей увезли на пытки с последующим выстрелом в затылок или на участь рабочего скота на «Великие Стройки Коммунизма», где их ждала смерть от голода, болезней и издевательств надсмотрщиков.

Советский строй был с двумя ликами, и теневой лик, посыпанный пеплом и залитый кровью, тщательно скрывался. Никто, даже прямые исполнители палаческих функций, не знали полного масштаба репрессий. Только никогда не насыщаемый смертями, никому не доверяющий, захвативший единоличную власть и вечно боящийся ее потерять, Сталин, да несколько руководителей ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ могли знать общие цифры осужденных, но и эти руководители последовательно уничтожались вождем как слишком информированные соучастники преступлений.

Сохранению тайны репрессий способствовали как молчание родственников арестованных – из страха ухудшить их дальнейшую участь и быть арестованными самим – так и факт вовлечения в карательные действия (в прямой или косвенной форме) огромного количества людей, в первую очередь секретарей партийных организаций всех уровней (прежде всего, районного, городского и республиканского масштабов), которые по положению должны были ставить свои подписи согласия под списками людей, подлежащих аресту. Фактически прямыми соучастниками были также люди, ставшие осведомителями и доносчиками из карьерных побуждений или по слабости характера, давшие себя запугать и начавшие сотрудничать с ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. Если учесть, что доносчики были в каждом из советских учреждений, то можно представить, что их численность измерялась миллионами.

Для введения в заблуждение советской и мировой общественности проводились в 30-х годах открытые показательные судебные процессы над «изменниками Родины», как правило, высокопоставленными лицами, в которых Сталин видел прямую угрозу своей безраздельной власти. Процессы внешне велись с соблюдением необходимых юридических правил, подсудимые полностью признавали свою вину (на самом деле вымышленную, установленную на основе «признаний», полученных под пытками) и производили убедительное впечатление, примером чего может служить мнение Л. Фейхтвангера о полной законности этих судов.

В то же время 99,99 % приговоров выносилось тайно без судопроизводства на закрытых заседаниях «троек» без присутствия адвокатов подсудимых и права на обжалование, с исполнением смертных приговоров немедленно.

В основе этой практики находились сформулированные Лениным установки о праве большевиков на любой произвол, если это полезно для революции.

После захвата власти в России большевиками во главе с Лениным и отсутствия немедленных подобных революций в европейских странах, в неизбежности которых они были уверены и на поддержку которыми революции в России рассчитывали, стал во весь рост вопрос удержания власти любой ценой.

В соответствии с данным Лениным определением диктатуры пролетариата как «неограниченной законом, основанной на насилии власти пролетариата над буржуазией» он, со свойственной ему неутомимой энергией и маниакальной одержимостью насилием, развернул, опираясь на вооруженные отряды рабочих, руководимых комиссарами, «неограниченный законом» террор, создав ВЧК-ГПУ во главе с Дзержинским. Античеловеческая тотальная жестокость в государственном масштабе, творимая после смерти Ленина, первого в мире ее идеолога и организатора, его верным учеником и последователем Сталиным, была неизбежным следствием захвата власти в огромной стране маленькой кучкой вернувшихся из эмиграции, кипящих ненавистью политических деятелей, не желавших ни с кем разделить свою власть.

По существу, началось целенаправленное уничтожение населения, прежде всего культурной и дворянской элиты дореволюционной России – нередко со всеми родственниками, а также всех представителей в прошлом состоятельных кругов, начиная от фабрикантов и кончая среднего уровня состоятельности крестьянами.

Смысл этих действий был вполне определенно сформулирован в словах «любимца партии» (по выражению Ленина) Н. Бухарина: «Мы будем выпускать интеллигенцию такую, какая нам нужна – так, как выпускают на заводе гайки». Задача была ясна: уничтожить как можно больше людей – представителей прошлой культуры и традиций, использовав предварительно большую часть из них в качестве бесплатной рабочей силы в лагерях, и целенаправленно воспитать «от нуля» новые поколения людей, готовых служить новой власти и быть для нее опорой.

В свете этой программы по созданию совершенно нового типа людей понятно то яростное неприятие научной теории генетики, которое проявило партийное руководство страны во главе со Сталиным. Основоположник русской генетики академик Вавилов был заточен в тюрьму, и после избиений на допросах – погиб.

Понятно, что эта характеристика большевистского террора, осмысление его глобальных целей и масштабов могли возникнуть в моем сознании в такой форме только после опубликования ранее секретных партийных материалов, которое произошло за период с XX съезда КПСС до наших дней. Однако, еще в сталинские времена, когда о репрессиях населению были известны лишь отдельные разрозненные факты, и разум не мог себе представить, что партийное руководство страны ведет организованное, сознательное глобальное уничтожение части людей, имело место в быту мнение, что «посадить могут кого угодно»; поэтому не только борьба, но сколько-нибудь свободное выражение вслух своего осуждения «политики партии» было совершенно невозможно.

Глава II. Освещенный лик

Народ не является политической категорией, его жизнь, длящаяся тысячелетия, имеет свои глубинные корни. Сменяются формы политической власти, приходят и уходят правители, а «душа» народа продолжает свою таинственную жизнь, не поддающуюся полностью попыткам ее определения в категориях рассудочного мышления. Она полна стремлением к фундаментальным нравственным ценностям, которые являются основополагающими для этого народа. Она стремится к осуществлению абсолютного идеала этих ценностей, который наполняет духовным смыслом жизнь народа, хотя не может быть полностью воплощен в повседневной практике. В истории жизни народа в его среде могут происходить события, полностью противоречащие этому Идеалу, но, странным образом, не разрушающие его ценности и значения, – подобно тому как для верующего любые недостойные поступки конкретного священника не подрывают веры в чистоту и непогрешимость Священного Писания. Наличие Идеала является тем стержнем, той опорой, вокруг которой существует народ. Потеря духовного стержня равносильна исчезновению народа, превращению его в разрозненные группки потерявшихся в мире одиночек.

Ни одна власть поэтому не может долго держаться на одном терроре и страхе, как бы совершенно они не были организованы. Нужна позитивная яркая идея, в которую поверил бы народ, которая была бы ему близка, которая объединила бы его во имя высокой цели. Как правило, такая идея включает в себя элементы мифа, утопии, мечты. Она обычно неосуществима полностью в реальной повседневной жизни, но это не является препятствием для ее принятия, ибо эта Идея ведет беседу с глубинами «души» народа, и аналитический аппарат разума оказывается как бы в стороне, сфера его активных проявлений лежит совсем в другой плоскости.

Обычно в истории роль такой Идеи выполняли религиозная и национальная идеи, действующие, как правило, совместно, дополняя и усиливая друг друга.

Роль такой объединяющей народ Идеи выполняла в годы советской власти идея построения бесклассового социалистического – коммунистического общества, которая, по существу, была преемницей христианских заповедей о неправедности обогащения одних людей за счет других, об обязанности богатого раздать свое имущество бедным, о равенстве всех людей, так как все они созданы «по образу и подобию Божию». То, что большевики отвергали существование самого Бога, словом которого и были эти заповеди, – не имело значения, так как мифологическое сознание живет образами, а не доказательствами. Любопытный парадокс истории оказался в том, что большевики, воинствующие противники религии, разрушители церквей и убийцы священников, объявившие о создании принципиально нового общества, по существу, на самом деле сделали попытку построения «Царства Божия» на земле – «общества равенства и братства», и тем самым, оказались в русле вполне традиционных народных мечтаний.

Тот факт, что православие имело глубокое влияние на формирование сознания русского народа, общеизвестен. Мысль о несправедливости, безнравственности социального неравенства пронизала русскую литературу XIX века. На ней воспитались многие поколения русских людей.

Христианское бескорыстие, самоотречение стали высшими нравственными ценностями русского человека. Сострадание к обездоленным и угнетенным близко его сердцу. Энергичный удачливый предприниматель, заводчик, миллионер-делец никогда не были героями русского сознания и русской литературы. Мечта об обществе социального равенства, обществе «справедливости» для всех много веков жила в сокровенных глубинах души русского народа.

Все это, как мне представляется, и обеспечило, в первую очередь, поддержку основной массой русского народа большевистской революции, произошедшей под лозунгами: «долой войну», «фабрики – рабочим», «землю – крестьянам», в которых идея социальной «справедливости» была налицо.

Народ не вникал, да и не мог вникнуть, в то, что эти лозунги были лишь прагматическим расчетом циничных, жестоких людей, которые умело использовали доверчивость этого народа-мечтателя, чтобы захватить власть и учредить свое господство над огромной страной.

Только рабочий класс и беднейшее (нищее) крестьянство были объявлены самой ценной частью человечества. Вся частная собственность насильственно национализировалась, т. е. отбиралась у владельцев с помощью карательных отрядов, составленных из рабочих. Если в царской России беднейшее крестьянство составляло только часть всего крестьянства, то теперь оно, к концу 20-х годов, стало беднейшим поголовно: земля была отобрана, весь имеющийся у крестьян скот и запасы зерна – реквизированы. В связи с началом промышленного строительства, вызванного необходимостью (в целях полной независимости от капиталистических стран) производить все товары, станки, вооружение и т. п. самим, резко увеличилась потребность в рабочих. Это привело к притоку в город нищих крестьян, за счет которых возросла численность рабочего класса – единственной группы населения, ничего не потерявшей в революции и потому бывшей единственной надежной опорой большевиков. Набор в члены партии, в карательные органы (ВЧК-ГПУ), управленческий аппарат, на учебу в рабфаки и институты осуществлялся, прежде всего, из рабочих. Из них же формировался и основной состав «советской интеллигенции», которая, хотя признавалась вторым сортом по сравнению с рабочими (!), не считалась все же антисоветской, хотя и вызывала всегда к себе подозрительное отношение партийных органов, так как в результате научного и гуманитарного образования в вузах в сознание ее проникали нежелательные для властей мысли, разрушая идеальную чистоту замысла о поточном производстве однотипно отштампованных мозгов.

Большевики, большие мастера демагогии, сумели, сосредоточив в своих руках все средства массовой пропаганды, систематически – минута за минутой, час за часом, день за днем, год за годом – творить целенаправленно миф о непорочности советского строя. Начиная с формирования сознания октябрят, пионеров, комсомольцев и членов партии ВКП(б)-КПСС, внедрялась идея преданности строю, партии, социалистической Родине, лично т. Сталину.

Всё молодое поколение, таким образом, от рождения пребывало под воздействием этого мифа. Принимая во внимание одновременное планомерное, тайное уничтожение значительной нежелательной части населения страны, о чем говорилось в предшествующей главе, партийное руководство небезуспешно, при вышеуказанной кадровой политике, формировало сознание, в первую очередь городского населения, в нужном для себя направлении.

Было бы искажением истины сводить всё только к умелой демагогии. Имели место несомненные значительные успехи в улучшении условий жизни в городе, строительстве промышленности и армии, достижения в области науки и культуры.

Шло активное формирование освещенного светом лика двуликого советского строя, лика, которым и жило сознание большинства населения преимущественно. Страшный теневой лик, скрытый, известно-неизвестный, коснувшийся непосредственно, лично кого-то другого, оттеснялся сознанием куда-то в сторону, в подсознание. Он нес в себе угрозу, тяготил, о нем не хотелось помнить.

«Да, пока еще нет полной победы социализма, но она будет: посмотрите, как день ото дня растет производство стали, угля, автомашин, самолетов! Нигде в мире нет таких темпов роста! А почему? – потому, что народ своим самоотверженным трудом – под руководством Партии – творит чудеса, создает единственное в мире бесправия народное государство. Если он еще не имеет всего, то только потому, что должен преодолеть отсталость экономики, доставшуюся ему от царской России. Он вынужден вооружаться, чтобы суметь защитить себя, дать отпор всем тем капиталистическим государствам, которые ненавидят лютой ненавистью первую страну социализма и стремятся любыми путями уничтожить ее. Каждый новый самолет, каждый новый танк укрепляют нашу страну, которая первая открыла путь к освобождению от ига мирового капитала! Мировая пролетарская Революция неизбежна, наша страна первая подняла знамя борьбы за справедливое общество, в основе которого равенство всех народов и всех людей!»

Такие слова обладали большой силой внушения для большинства населения, в особенности для многочисленного слоя выдвиженцев снизу, в составе которых преобладали молодые люди.

И это были не только слова. Угрозы со стороны буржуазного окружения не казались вымышленными. Ненависть руководителей капиталистических стран была неизбежной реакцией на ту подрывную работу, которую постоянно вело партийное руководство страны за свержение капиталистического строя во всем мире через коммунистические партии зарубежных стран, финансируемые из Москвы.

В то же время были установлены очень низкие государственные цены на основные продукты питания, лекарства, транспорт, оплату квартир. Недостаточный ассортимент продуктов и промтоваров, перебои с ними в этих условиях легко находили объяснение, тем более, что производство их постепенно возрастало. Было установлено обязательное среднее образование, ликвидирована неграмотность, которая до революции охватывала большинство населения. Было установлено бесплатное высшее образование, и студенты большинства вузов освобождались от призыва в армию даже во время войны. Медицинское обслуживание было полностью бесплатным.

Страна без посторонней помощи успешно восстанавливала разрушенные страшной войной промышленность и сельское хозяйство. Все мы гордились одержанной в войне победой над очень сильным и жестоким врагом, армией и ее полководцами, всеми героями этой Победы, которая спасла не только нас, но и всю Европу от господства немецкого фашизма. В ответ на применение США атомной бомбы против Японии была произведена своя бомба «для обуздания потенциального агрессора». Теперь достоверно известно, что в США были разработаны планы применения атомной бомбы против СССР.

Начало развертываться крупномасштабное строительство типовых квартир для обеспечения семей отдельными квартирами. Полностью отсутствовала безработица, не было неуверенности в завтрашнем дне – наоборот, все верили в будущее, в постепенное улучшение жизни. Советский Союз после победы над гитлеровской Германией стал Великой державой.

Однако по-прежнему, несмотря на большие и несомненные достижения, сознание не могло полностью освободиться от живущего внутри его цензора, настороженно следящего за свободой собственных поступков. До самой смерти Сталина, нуждающегося в постоянной крови и гибели людей, как форме подтверждения незыблемости его власти, работал аппарат террора. Передавались друг другу слухи, что все, вернувшиеся из фашистского плена и фашистских лагерей, направлялись в наши лагеря, хотя все знали, что страна, вопреки хвастовству властей, оказалась неподготовленной к войне, что поэтому в первые дни войны в плен попадали целые армии из-за низкого уровня вооружений и внезапности нападения фашистов, хотя сама внезапность явилась результатом самоуверенности Сталина, имеющего задолго сведения о готовящемся нападении. И после Победы все по-прежнему знали, что «у нас посадить могут каждого», «был бы человек, а статья найдется».

Исключительная выносливость и способность терпеть страдания, исключительное напряжение всех сил народа не только на фронте, но и в тылу, суровый климат и необъятность территории, в конечном счете, спасли страну. Атмосфера кровавого террора на протяжении с 1917 до 1953 г. – года смерти Сталина – стала как бы постоянным спутником жизни, как морозы в северных странах. К террору привыкли как к чему-то неизбежному, надеялись, что когда-то такое время закончится, и радовались, когда удачи были в личной жизни, сохраняя удивительную способность веры в лучшее будущее.

Мышление огромными планетарными масштабами, освоение целинных земель Казахстана, строительство самых больших в мире гидростанций на Енисее, и, наконец, триумф Гагарина – первый в мире выход человека в космос, когда-то предсказанный мечтателем Циолковским, – всё это было реальными фактами, которые формировали у людей сознание приобщенности их жизни к великому процессу строительства лучшего будущего для всего человечества. Слова песни:

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца пламенный мотор!

наполняли романтической уверенностью, поднимали духовные силы людей. Жизнь озарялась ярким солнечным светом, сиянием осуществляемой мечты. Не приходило даже в голову, что среди нас могли быть люди, которым нужно только личное накопление денег на валютном счету, «красивая жизнь» с супермоделями, валютными проститутками и личными «Мерседесами». Такое скудоумие трудно было даже вообразить. Наверное, были и такие бескрылые животные, и я рад, что мне не приходилось с ними общаться.

Миф, наполняющий сознание чувством гордости и самоутверждения, необходим обществу и, прежде всего, каждому в отдельности человеку, и все, по существу, сознательно или бессознательно, участвовали в творении этого мифа и испытывали его воздействие даже в тех случаях, когда подвергали его анализу и критике, ибо потребность в жизнетворящем мифе сильнее и глубже, чем сила доводов рассудка, особенно в стране, где индивидуализм не успел (а, быть может, и впредь не успеет) пустить глубокие корни, и слово «мы» не является пустым звуком.

Унесение душой в бескрайние просторы мечты всегда было свойственно ментальности русских людей, включающей в себя стихийные черты характера и равнодушие к тщательной организованной дисциплинированной работе.

Эта приверженность мифу совсем не означала глупости и слепоты людей в отношении недостатков текущей жизни, что ярко проявилось после смерти тирана, когда наступило первое смягчение партийного режима. Наличие недостатков, головотяпства верховных и местных руководителей, ядовито высмеиваемые в бесконечных анекдотах и в бытовых разговорах, не разрушало в то же время гордой красоты мифа, а лишь указывало причины, по которым миф пока полностью не претворяется в повседневную жизнь.

Миф по-прежнему питал высшие сферы сознания, а разум изощрялся в остроумии по поводу тупости, лживости, пьянства и невежественности. Взрывы хохота сопровождали очередной анекдот, в котором недостатки, свойственные и самим слушателям, доводились до абсурда и подавались в самом неожиданном развороте. Смеялись над властями и над самими собой.

Любили ходить друг к другу в гости, где на столе гостеприимных хозяев красовались маринованные и солёные грибки своего сбора и приготовления, разделанная селёдка с любимой разварной картошкой, пироги и бутылка «Столичной» или «Особой московской с белой головкой». Слушали любимый голос соловья русской души Лидии Руслановой (не миновавшей клетки Вождя). Пели старинные русские песни, а также фронтовые и современные, о преданности в любви, и веселились, слушая новые откровения «армянского радио».

В театрах с классическим зарубежным и русским репертуаром и великолепными артистами было всегда полно народу. В прославленных на весь мир классических балетах выступали великие Галина Уланова, Наталья Дудинская, Майя Плисецкая. Билеты были очень дешевые, и не всегда можно было их достать. В Ленинградской филармонии великолепным оркестром дирижировал Евгений Мравинский, солировали Святослав Рихтер, Эмиль Гилельс, Давид Ойстрах, а в Малом зале блистал Владимир Софроницкий, непревзойденный мастер исполнения фортепьянных произведений Скрябина. Писали первоклассную музыку Сергей Прокофьев и Дмитрий Шостакович, ставший даже секретарем Союза композиторов СССР (в связи с чем вступивший в члены КПСС, что было неизбежно в таком случае).

Страна имела самое большое в мире количество людей с высшим образованием, и много читала, будучи страной всеобщей грамотности. Классическая литература от Эсхила и Софокла до Шекспира, Данте, Байрона, Бальзака и, конечно, русская от Пушкина, Лермонтова, Толстого, Чехова, Куприна до Горького была в библиотеках и издавалась для продажи, хотя в недостаточно больших тиражах. Желающие имели возможность углубиться в изучение античной философии, трудов Канта, Гегеля, Фейербаха.

Эрмитаж и Русский музей были всегда полны посетителей, и картины великих мастеров искусства приобщали их к вечным проблемам и истинам, идеям Добра и Красоты, которыми жило человечество на протяжении тысячелетий.

Сектантский взгляд на мир теоретиков марксизма-ленинизма, основанный на отрицании наличия общечеловеческих нравственных ценностей и опирающийся на вульгарный социологизм, неизбежно обнаруживал свою несостоятельность. Это понимали уже все образованные люди, хотя не всегда и не везде решались говорить об этом вслух.

Развитое сознание людей 50-60-х годов, которое подвергалось в течение десятилетий массированной обработке огромной машиной партийного аппарата по идеологическому воспитанию советских людей, вскормилось, тем не менее, прежде всего, освоением гуманитарного искусства, литературы и философии прошлых веков, несущих в себе фундаментальные общечеловеческие ценности. Мечта «любимца партии» Н. Бухарина выпускать в свет советских интеллигентов подобно «гайкам на заводе», основанная на самоуверенности, невежестве и экстремизме, обнаружила свою несостоятельность, хотя целеустремленные попытки внедрения ее в практику дали-таки свои побочные результаты: путем физического истребления части дореволюционной интеллигенции и высылки за рубеж другой, заключения в лагеря третьей, удалось создать определенный слой угодничающих ее представителей, всегда – и по сей день – поддакивающих власти, публикующих верноподданнические статьи и коллективные письма преданности. Но всё же, эта стайка процветающих карьеристов, среди которых были в прошлом – и есть сейчас – талантливые люди, не определяла собой всю массу культурного слоя общества, хотя плавала на его поверхности. То, что плавает на поверхности, не обязательно является ценностью – это известно давно.

Ничто не может остановить порыв к свободе. Он постепенно назревает и пробивается наружу подобно тому, как тонкая, на вид слабая и беспомощная, травинка приподнимает толщу асфальта и прорывается навстречу лучам солнца.

Общество, давно переросшее обязательные для всех «истины» марксизма-ленинизма, жаждало всей полноты знаний о богатствах русской и зарубежной культуры, спрятанных за завесой партийных постановлений.

С приходом Хрущева были разрешены к печати произведения Ф. Достоевского, стихи Сергея Есенина (я помню, как мы в институте в 40-х годах переписывали их друг у друга), Александра Блока, Анны Ахматовой, проза Михаила Зощенко.

Однако, сохранял еще силу установленный в сталинские времена запрет на творчество большого количества деятелей культуры. По-прежнему не публиковался великий труд Шопенгауэра «Мир как воля и представление», не печаталась очень важная для понимания развития культуры книга О. Шпенглера «Закат Европы».

Советское общество было лишено возможности знать глубокие мысли русского религиозного философа Николая Бердяева, касающиеся природы русской ментальности, судеб России, ее интеллигенции, природы творчества и его назначения. В числе других русских мыслителей он был выслан за рубеж еще основоположником большевистского террора В. Лениным. Не публиковались произведения отца Павла Флоренского, погубленного в лагерях. Мы не знали ничего о великом поэте России Марине Цветаевой, повесившейся от безысходности и похороненной в безвестной могиле в Елабуге в 1941 году. Не издавалась поэзия Николая Гумилева, расстрелянного по ложным обвинениям. Были запрещены к печати стихи погибших в сталинских лагерях Николая Клюева и Осипа Мандельштама.

До сих пор тайной покрыты смерти С. Есенина и В. Маяковского, отказавшегося вступить в партию, несмотря на «100 томов партийный книжек», окруженного надзором агентов НКВД Лили и Оси Бриков. То же самое можно сказать об обстановке вокруг М. Горького и его смерти.

Под полным запретом находилось творчество трагического гения русского авангарда Павла Филонова, умершего в ленинградскую блокаду. Еще в 30-х годах значительная часть его картин была спасена от уничтожения Яковом Пантелеймоновичем Пастернаком, бывшим в то время заведующим отделом советской живописи в Государственном Русском музее, и спрятана сотрудниками музея на свой страх и риск. Имена и творчество всех деятелей русского и зарубежного авангарда, в том числе К. Малевича, В. Кандинского, М. Шагала были также под запретом, а ученица Малевича В. Ермолаева была в числе других лагерников утоплена вместе с баржей посреди Аральского моря. Такая же участь постигла творчество искусствоведа Н. Пунина, погибшего в заключении. Список можно продолжать и продолжать.

В сороковых – начале 50-х годов из музейных экспозиций с обвинением в «формализме» и «буржуазном эстетстве» были изъяты картины великих русских художников М. Врубеля, В. Серова, К. Коровина, а также П. Кончаловского, А. Лентулова, Павла Кузнецова, М. Ларионова, Н. Гончаровой и др. Аналогичной была деятельность партийной цензуры и в залах Государственного Эрмитажа: все произведения западноевропейской живописи, начиная с импрессионистов, постигла та же участь.

Ах, как было бы хорошо и легко любить свою Родину, если бы у нее было не двуликое, а только светлое лицо, на обратной стороне которого не было бы пепла и крови миллионов невинных… и списков запретов! Как было бы хорошо!.. Как было бы просто!..

Но Родину не выбирают.

Глава III. Дыхание эволюции

Сделав решительный шаг в разоблачении и осуждении произвола режима Сталина, создав комиссию по репрессиям и незамедлительно освободив только из казахстанских лагерей около двух миллионов невинно осужденных, открыв тем самым новую эру в развитии страны – эру постепенного процесса гуманизации советского строя, Хрущев сам (как и все партийное руководство сверху донизу) должен был пройти эволюционный путь изменения своего сознания, сформировавшегося в нормах партийной системы периода Сталина.

До сегодняшнего дня (!) даже рядовые члены партии, сохранившие верность идеям марксизма-ленинизма и «лично товарищу Сталину», с яростной ненавистью говорят о Хрущеве, разрушившем миф о ее непорочности.

Небывалое воодушевление в обществе вызвала публикация (с разрешения лично Хрущева) повести «Один день Ивана Денисовича» А. Солженицына – явление, совершенно немыслимое прежде.

Наступил исключительно интересный период общественной жизни страны. Эволюция вступила в свои права.

Стала обретать смелость творческая интеллигенция, особенно остро чувствующая потребность в свободе: творчество есть творение нового! В то же время, пусть медленно, начала претерпевать изменения психология высшей партноменклатуры. Декларируемая официально преданность идеологическим постулатам на деле всё больше разъедалась прагматическими взглядами, заменялась задачами по удовлетворению карьеристических амбиций и личных меркантильных интересов. Замешанные в мелких и крупных грешках своих собратьев по руководству, они не были заинтересованы в строгих наказаниях за свои провинности. Это разрушало самодисциплину, разлагало, и они меньше всего хотели присутствия в обществе строгого неподкупного Стража Закона и чистоты Идеологии. По существу, они жаждали теперь свободы действий в интересах личного обогащения, с каждым последующим десятилетием постепенно приближаясь к этой цели.

Известны упреки потомков в адрес Хрущева в том, что он в своих действиях был непоследователен, слишком неумело и медленно реформировал общество. На самом деле события, по меркам эволюционного процесса, развивались быстро, а противоречия были исторически и психологически неизбежны. Всякие слишком быстрые изменения в государственном устройстве могут приводить лишь к катастрофам.

Еще от случая к случаю звучали грозные окрики: привыкшие властвовать не хотели это право потерять. Несмотря на это, творческая интеллигенция проявляла всё большую строптивость. Появляются пророческие слова в стихотворении Е. Евтушенко «Наследники Сталина»:

«Мы вынесли из мавзолея его,
Но как из наследников Сталина
Сталина вынести?»,

в которых в виде вопроса определена главная проблема последующих десятилетий.

Всё увеличивающаяся активность творческой интеллигенции ставила руководство страны, привыкшее к беспрекословному подчинению населения, перед проблемой ее обуздания. Имея по-прежнему в своих руках могущественный аппарат КГБ, который без всяких усилий мог превратить в «лагерную пыль» любое количество недовольных, члены партийного руководства СССР уже не могли решиться на методы массовых репрессий, опасаясь, что возврат к сталинской форме диктатуры таит непредсказуемые угрозы для жизни их самих: опыт по этой части у них был большой.

Так возникла та своеобразная ситуация, при которой стало возможным развитие всё нарастающего процесса обновления культуры и гуманизации общества в обстановке напряженного противоборства интеллигенции и партийного аппарата, который, что совершенно естественно, не мог полностью сразу изменить свои привычки. Партийная номенклатура воспитывалась десятилетиями по нормам ленинско-сталинской идеологии. Жестокость, отсутствие способности к состраданию, полное презрение к личности отдельного человека (и каким-либо ее правам) были для нее неизбежным следствием привычного использования человека в качестве строительного материала для построения здания государства и укрепления своего господства.

Рецидивы отдельных репрессий были еще неизбежны, и аресты «инакомыслящих», расстрел новочеркасских рабочих (еще во времена Хрущева), помещение под домашний арест академика А. Сахарова и высылка за границу великого борца за свободу, впервые вскрывшего идеологические основы и структуру организации ленинско-сталинского террора, – А. Солженицына (уже после отстранения от власти Н. Хрущева), говорили об этом.

Партийная номенклатура была еще очень сильна и агрессивна в отстаивании своих интересов. Она применяла новые формы репрессий, в частности, помещение борцов за права человека в тюремные психиатрические больницы. Недооценивать мужества интеллигенции, бросившей ей вызов, никак нельзя!

Глава IV. Итоги

Став впервые в мире на путь претворения в жизнь Утопии о стране социальной справедливости, равенства и братства, Россия оказала влияние на развитие всего человечества, ибо, по существу, оказалась для него своеобразным испытательным полигоном, на котором проверялась жизненность этой Идеи.

Роль этого влияния можно оценивать как позитивно, так и негативно, потому что чудовищные репрессии против своего населения, которые осуществляли партийные руководители страны, получившей название «Советский Союз», дискредитировали идею и подорвали к ней доверие. То, что получилось в результате, не имело никакого отношения к понятиям справедливости, равенства и братства, несовместимых с практикой существования разветвленной системы лагерей принудительного рабского труда и массовых расстрелов.