Полдень в Тихой Миле

Толстяк не ответил и как автоматическая турель поворачивался вслед за охотниками, когда те начали удаляться от ресторана. Замыкал процессию гроф. При этом его шея выдвинулась над плечами метра на полтора и лицо повернулось назад – негуманоид продолжал наблюдать за Барлоу и Энцио.

– Мне показалось, сеньор, или вы общались с этой тварью? – спросил Энцио.

Только сейчас Барлоу заметил струйки пота, сползающие по щекам хозяина бистро. Ладонь, лежащая на панели управления огнем излучателя, подрагивала от напряжения.

– Тебе не показалось, дружище, – рассеянно сказал Барлоу, все еще не решаясь убрать руку с артефакта в кармане.

Только сейчас он осознал, как сильно пересохло у него во рту за время разговора с Кларком. Спина и подмышки у него тоже вспотели, и отнюдь не только из-за жары. Барлоу облизнул губы и представил себе запотевший графин с фирменным лимонадом Энцио. А еще с гораздо меньшим энтузиазмом он вообразил, как мог бы выглядеть сейчас ресторанчик толстяка и его хозяин, если бы не вмешательство Дерека. Да и он сам мог бы не успеть воспользоваться хидом и оказаться сожженным, изрешеченным или растерзанным.

Следовало поблагодарить Дерека и каморрианцев, которые очень сильно хотели заполучить Барлоу живым.

– Я какое-то время жил на планете нашего гибкого гостя, – объяснил он Энцио, с трудом разжимая пальцы, сдавившие артефакт. – Усвоил кое-какие тамошние обычаи, о которых ему напомнил.

Удалявшийся гроф замер и развернул голову в сторону дома вдовы Бигли. Оттуда, спрыгнув с балкона, где дремала хозяйка, приближался черный кот – весь вздыбленная шерсть и торчащий трубой хвост. Не доходя метров трех до грофа, зверь принялся шипеть и плеваться в его сторону, всем видом выказывая ненависть и презрение.

Гроф опустился на корточки и вытянул шею параллельно земле. Треугольное лицо приблизилось к коту. Питомец вдовы отважно держал рубеж и шипел все громче. Негуманоид встал на четвереньки, вздыбил чешую на всем теле и издал ответное шипение.

Кот подпрыгнул больше чем на метр, изогнулся в воздухе, упал на четыре лапы и дал деру в направлении родного балкона.

– А котик-то не дурак, – сказал Барлоу, который уже переживал, что гроф перейдет к познанию черного гаденыша.

Кота, после сегодняшней с ним встречи, ему было ничуть не жалко, а вот вдова Бигли могла не пережить такой потери. Стоило Барлоу о ней подумать, как старуха проснулась, оценила обстановку и неожиданно зычно заорала:

– А ну пошел отсюда, мразь! – она погрозила грофу маленьким сухим кулачком и сделала вид, что собирается встать с кресла. – Мы с полковником в семьдесят втором таких, как ты, штабелями жгли на Танзиме! Ты, ублюдок, гнида, насекомое, я тебе яйцеклад выдеру вот этими руками, ты, – и тут из горла вдовы полились щелкающие нечеловеческие звуки.

Барлоу опешил. Более того, кажется, удивился и гроф. Он снова сел на корточки и с хлопком втянул голову в грудной мешок. Оттуда он как будто украдкой разглядывал вдову Бигли охотничьими глазами на лбу. По чешуе на его боках и спине гуляли туда-сюда беспокойные волны.

Вдова долго не унималась. Ей приходилось делать паузы, не хватало дыхания. Она хрипела, точно заходясь в припадке. Из ее широко открытого рта летела слюна. Когтистые согнутые пальцы делали движение, как будто спускали невидимый курок.

Вдоволь насладившись зрелищем, гроф нагнулся вперед, но не вернулся в позу агрессии. Он принялся быстро чертить что-то передними конечностями на земле. При этом он время от времени выдвигал шею вверх и разворачивал лицо к Барлоу.

– Что он делает? – с интересом спросил Энцио.

– Мне кажется, пишет послание для меня, – задумчиво сказал Барлоу. – А заодно размечает границы своих новых охотничьих угодий.

Ушедшие вперед охотники остановились, кто-то окликнул грофа. Тот вскочил и изогнулся, как человек, собирающийся встать на мостик. Затем он вывернул верхние конечности и уперся ими в землю. В такой неестественной позе гроф с огромной скоростью помчался следом за своими товарищами. Голова на бескостной, как шланг, шее вращалась, бдительно высматривая возможные источники опасности.

С исчезновением грофа вдова Бигли перестала извергать ругань и угрозы. Она начала чмокать губами и говорить «кис-кис», сообщая коту, что опасность миновала. Зверь послушно выполз из-под кресла, запрыгнул хозяйке на колени и начал ласкаться, бодая ее головой в остренький подбородок.

Барлоу наконец позволил себе с облегчением выдохнуть.

– Спасибо, Энцио, – сказал он. – Я твой должник.

Хозяин бистро отключил энергоблок «Смерча», стволы излучателя остановились, и назойливое гудение смолкло.

– Не стоит благодарности, сеньор Барлоу, – сказал он, ожесточенно растирая ладонь, которой больше не надо было замыкать контур «руки мертвеца». – Я должен был выйти к вам сразу, а не прятаться в подсобке.

Толстяк помолчал, потом с ожесточением добавил:

– Я стоял там, смотрел на мою посуду и думал: «Кто ее заберет, если меня убьют?» Представляете, сеньор, вас готовились сжечь прямо у меня на пороге, а я не мог оторваться от кастрюль и сковородок. Вспоминал, как заказывал каждую, как они добирались ко мне через сотни парсек. Мне так стыдно теперь.

По пухлой щеке Энцио скатилась слеза.

– Ну-ну, не стоит, дружище, – растерянно проговорил Барлоу.

Зрелище мужских слез всегда приводило его в полнейшее замешательство. Своего отца, звездолетчика, ксеноархеолога и человека множества достоинств, которые Барлоу не находил в себе всю жизнь, он не видел плачущим ни разу. Он часто вспоминал, как на похоронах матери отец стоял в окружении рыдающих родственников и единственным признаком горя на его лице был подрагивающий уголок рта.

– Не стоит, – повторил Барлоу. Он поднялся со стула, обошел торчащие стволы «Смерча» и деликатно похлопал Энцио по плечу. – Со всеми бывает. В конце концов, ты сам-то нагнал страху на этих мерзавцев.

Энцио всхлипнул, долго по-детски выдохнул лесенкой и утер глаза белым рукавом поварской куртки.

– Простите, сеньор, – сказал он. – Не знаю, что это на меня нашло. Совсем ваш Энцио размяк. Кажется, здешний воздух на меня так действует.

– Да на всех действует, пожалуй, – Барлоу вспомнил Хагена.

Шериф никогда не производил на него впечатления человека, который беспрекословно сдаст город кучке залетных головорезов.

– Вы же про Хагена и Кингсли, да? – проницательно спросил Энцио. Барлоу кивнул. – Эти двое шагу не сделают без указания мэра, я так вам скажу. Если он дал команду не вмешиваться, они теперь и пальцем не шевельнут, хоть вас на куски будут резать прямо на центральной площади.

Нарисованная картинка показалась Барлоу чересчур яркой, а главное, не такой уж несбыточной. Он даже помотал головой, чтобы избавиться от накатившего скверного предчувствия.

– Ох уж этот мэр, – сказал он. – Я на планете больше года и ни разу его не видел. Он вообще бывает в городе? С ним можно встретиться?

Как уже не раз бывало при его попытках завести беседу о человеке, управлявшем жизнью Тихой Мили, разговор немедленно зашел в тупик. Лицо Энцио приняло непроницаемое выражение, и он сказал, как будто с трудом подбирая слова:

– Ну… разное говорят, сеньор. Он ни с кем особо не встречается. Кажется, даже Кингсли с ним общается только через браслет. Так вот.

– Но чем-то я ему, значит, не нравлюсь, – задумчиво произнес Барлоу. – Или Дерек надавил на него, как на Хагена с Кингсли. Ладно. Ладно.

Энцио молчал, только громко шмыгал носом. Глаза его стреляли по сторонам, как будто таинственный мэр, скрытый хидом невидимости, прямо сейчас подслушивал их разговор.

– Что ж, дружище, – Барлоу вздохнул. – Раз никакой помощи от местных властей не дождаться, придется выкарабкиваться самому.

Он указал рукой в сторону входа в ресторан.

– Как ты смотришь на то, чтобы зайти внутрь, снять с тебя «Смерч» и немного еще поболтать за бокалом холодного лимонада? Есть у меня одна мыслишка, хотел с тобой обсудить. Может получиться организовать сюрприз для наших гостей.

– Я только за, сеньор, – толстяк похлопал по кожуху излучателя. – Поясница ужас как ноет от этой штуки. Только как насчет того, чтобы вместо лимонада принять по рюмочке граппы для успокоения нервов? За счет заведения, само собой.

Барлоу вышел из бистро через полчаса. Его слегка штормило, чему виной, без сомнений, было солнце, вскарабкавшееся в самый зенит. Жара стояла просто оглушительная. Барлоу некоторое время, покачиваясь, стоял на месте, очевидно соображая, куда направиться теперь. Наконец он взял курс на веранду вдовы, перед которой остались нацарапанные грофом символы.

На ознакомление с ними у Барлоу ушло не больше минуты. Он задумчиво похмыкал себе под нос, после чего направился в сторону окраины. Но перед тем обернулся к бодрствующей мадам Бигли и приподнял шляпу над изрядно вспотевшими редкими волосами. Вдова послала ему воздушный поцелуй.

– Видишь, котик, – сказала она лежавшему у нее на коленях питомцу. – Господин Барлоу – настоящий мужчина. Как он дал укорот этим стервятникам. Такой храбрец. И такие манеры. Точь-в-точь полковник Бигли в молодости.

Мадам Бигли глубоко вздохнула.

– Пока он не начал пить и не пустил, скотина, всю мою жизнь с ним под откос. А какой он был, красавец, кавалер, герой Второй Ягдарской. Голову мне вскружил, влюбилась, как девчонка. А ведь мне сам губернатор Танзима руку предлагал, сердце и долю в Передовых Транспортных Системах. А я, эх… Я рассказывала тебе, котик, как мы познакомились с губернатором Лорексом?

Кот вдовы Бигли молчал, слушал и жмурил на солнце мудрые янтарные глаза. Хозяйка кормила его, чесала спину и разрешала спать на ее подушке. Хозяйка прогнала страшного, черного, гибкого, чей запах приводил кота в ужас и ярость, а шипение заставило напустить лужу под креслом.

Хозяйка была Богом, а Богу позволительно не помнить, какие истории он рассказывает уже в стотысячный раз. Бог будет говорить, кот слушать, а потом Бог заснет, как всегда, на полуслове. И он, кот, чье место на коленях Бога, будет хранить его сон.

Часы на ратуше пробили полдень.

Остаток дня Барлоу провел, не выходя из дома. Лишь ближе к сумеркам он появился в дверях, но не ради вечерней прогулки. Барлоу ждал гостя, которого он пригласил на обратном пути из города.

Со стороны пустыря донесся душераздирающий треск и лязг. Барлоу усмехнулся в усы. Подобной какофонией могло сопровождаться явление только одного жителя Тихой Мили.

На этот раз визит Тэма был обставлен с чуть меньшим шиком. По многочисленным жалобам шериф Хаген конфисковал у механика чудовищный бульдозер. В традиционный еженедельный объезд города и окрестностей с целью опустошения мусорных баков Тэм отправился на младшем собрате тюнингованного монстра.

На взгляд Барлоу, в прошлой жизни этот гибрид был колесным портовым погрузчиком. Узнавался силуэт кабины с парой гибких манипуляторов. Неугомонный гений изобретателя оснастил машину адски громыхающим прицепом, сваренным из каких-то уже совсем не поддающихся опознанию останков. Один из манипуляторов обзавелся пугающей клешней. Второй – сварочным аппаратом и лазерным резаком.

Итог трудов Тэма не посрамил бы пустоши варварских миров Зыбкого Пояса. Барлоу не сомневался: у любого из тамошних военных вождей мусорщик Тихой Мили занял бы как минимум почетное место техношамана с участием в дележе добычи и обширным гаремом.

Сам Барлоу когда-то на пару лет застрял в Поясе на очень неуютной планете, которую какой-то умник назвал нежным женским именем Фелисити. Его гораздо более скромные, чем у Тэма, навыки инженера позволили приютившему его племени завоевать целый континент. Именно на Фелисити, где до сих пор стояли статуи, возведенные в его честь, подальше от рекламационных агентов, Барлоу рассчитывал оказаться в ближайшее время.

В этом ему должен был помочь Энцио, а вот чтобы дожить до отлета, Барлоу нуждался в Тэме.

Городской мусорщик при виде Барлоу расплылся в улыбке и замахал ему из кабины рукой. Его движение повторил оснащенный клешней манипулятор – на запястьях Тэма подмигивали огоньками браслеты обратной связи.

Барлоу ответил приветственным жестом, с трудом удерживаясь от желания отпрыгнуть в сторону. Гремящий агрегат несся прямо на него, грозя обрушить фасад дома. За секунду до трагедии где-то в недрах машины сработал блок безопасности, и бывший погрузчик намертво застыл. Каким-то чудом Тэм не влип в лобовое стекло. Через секунду он уже кузнечиком выпрыгнул наружу и принялся изо всех сил трясти руку Барлоу. Над их головами извивающийся манипулятор конвульсивно повторял движения механика.

– Добрый, добрый, вечерок, шушу, – голос у мусорщика был тонкий, под стать его субтильному телосложению. Он всегда почтительно и в то же время по-дружески называл Барлоу «шушу» – дядюшка на диалекте своей родины Народной Республики Антареса. – Слышали, какие дела у нас творятся?

Барлоу осторожно освободил руку и слегка отодвинулся от Тэма. Ярко-оранжевый комбинезон химзащиты, который, по всеобщему мнению, мусорщик не снимал даже во сне, был покрыт подозрительными пятнами с резким запахом. Любимая обувь Тэма, сапоги от древнего скафандра класса «Индиго», были измазаны в густой бурой слизи. Единственным хоть сколько-то чистым предметом одежды была красная кепка с черными иероглифами, которую Тэм носил козырьком назад на маленькой овальной голове.

– Слышал, разное творится, Тэм, – сказал Барлоу, стараясь дышать через раз. – Ты о чем именно?

– Хаген отобрал у меня Хризантему, – сказал Тэм, и его покрытое копотью детское лицо сморщилось, как будто мусорщик собирался заплакать. – Как вам такое, шушу?

– Хризантема – это вездеход? – уточнил Барлоу, и Тэм закивал. – Поня-я-ятно.

Своим рожденным в муках творчества монстрам Тэм, как однажды с удивлением узнал Барлоу, ласково давал цветочные имена.

Пришлось выгонять из гаража Ромашку, – Тэм сделал движение рукой назад, и Барлоу пришлось пригнуться, чтобы манипулятор не снес ему голову. – Ну, да, ей полезно, застоялась. А Хагену я это так не оставлю. Сегодня же отправлю жалобу мэру. У нас свободная планета. Захочу, чтобы мной помыкали церберы, вернусь в Республику.

Как и про других жителей города, Барлоу немного знал про Тэма. Нет-нет в нарочито простой речи мусорщика проскакивали обороты, выдававшие в нем если не ученого, то уж точно не обычного любителя возиться со списанной техникой. Как-то Кингсли проговорился, что Тэм в одиночку поддерживает работоспособность коллапсарного реактора, обеспечивающего Тихую Милю энергией.

Одно не вызывало сомнений: в городском механике не было ни грамма тоски по далекой родине.

– Ох, да что я все о себе, – спохватился Тэм. – У вас своих неприятностей хватает. Говорите, где…

– В саду, – сказал Барлоу. Он приложил палец к губам, потом к уху, давая понять Тэму, что их могут подслушивать. Умница-мусорщик закивал. Годы, прожитые в одном из самых суровых полицейских государств, давали о себе знать. – Бак для органических отходов совсем уже полный.

– Ни слова больше, шушу Барлоу.

Тэм принялся размахивать руками, как дирижер, и послушная его движениям Ромашка закружилась, загремела и отправилась к ограде прилегавшего к дому скромного садика. В нем Барлоу выращивал лимоны, кумкваты и помидоры. Еще он мечтал построить теплицу для тюльпанов, к которым всегда был неравнодушен, но с прилетом рекламационных агентов на этих планах пришлось поставить крест.

Машина Тэма выудила из-за ограды упомянутый мусорный бак, обхватив его клешней. Бак перевернулся над контейнером в прицепе, и из него вывалилось несколько черных пластиковых мешков. Вряд ли кто-то успел бы заметить их подозрительную угловатость, нехарактерную для выкорчеванных сорняков, сгнивших плодов и другой подлежащей утилизации органики.

Кое-какая органика в мешках все-таки была. Солидный запас армейских пайков в герметичной упаковке. А еще портативная росяная ловушка-конденсатор, спальный мешок с охлаждением и подогревом и ториевый аккумулятор. И дюжина других мелочей, полезных, если ты собираешься провести несколько недель, скрываясь в Мусорном Карьере.

– Два вопроса, шушу, – сказал Тэм, когда навестивший его днем Барлоу закончил излагать свой план.

Перед началом разговора Тэм опустил ставни и включил самодельный, как и вся техника в его доме, генератор помех для защиты от прослушивания. Он внимательно выслушал гостя и не перебил его ни разу. Лицо мусорщика выглядело непривычно сосредоточенным и серьезным.

– Слушаю, – Барлоу ожидал, что в первую очередь Тэм спросит, что он получит за свою помощь. Он перебирал в голове собственные сокровища, соображая, с каким будет расстаться легче всего.

Но Тэм спросил совсем другое:

– Первый вопрос: как вы собираетесь попасть в Карьер? Уверен, окрестности города охотники уже взяли под наблюдение. Второй: как долго думаете там отсиживаться? Положим, засечь вашу биосигнатуру они не смогут, свалка фонит очень серьезно. Но безвылазно там находиться не вариант. Тамошний фон – он же для здоровья ни разу не полезный.

– Отвечу сначала на твой второй вопрос, Тэмми. Я целюсь в неделю. Может, в две. Энцио обещал сегодня же связаться со своими контрабандистами. У них птичка с экранирующим генератором, сядет у Карьера и взлетит незамеченной даже для «Конкордии».

– Не стал бы я доверять Энцио, – Тэм поморщился. – Сомнительный тип. Руку даю, он сам раньше работал на Синдикат.

– Энцио сегодня за меня вышел один против семерых, – сказал Барлоу. – Да и выбор, кому доверять, особо не стоит.

Мусорщик покрутил головой, но не нашелся что возразить. Барлоу продолжил:

– Что до первого вопроса, то вот.

Он выложил на стол хид из кармана. Тэм подался вперед, навис над жемчужного цвета овальным предметом, который казался немного не в фокусе, с какого расстояния на него ни смотри. Если бы не эта особенность, его можно было бы принять за камень редкого цвета.

Мусорщик провел над хидом ладонью и пошевелил пальцами.

– Холодом тянет, – сказал он. – Это же то, что я думаю? Половинка прыгуна?

– Именно, – Барлоу кивнул и осторожно взял хид на ладонь. – А вторую половинку я еще год назад запрятал в Карьере. На всякий случай. Всегда полезно иметь запасной вариант для отхода.

– Ну, шушу, – Тэм восхищенно цокнул языком. – Нет слов. Вы, значит, гуляете себе по городу с ксенообъектом первой категории в кармане. Вы хоть представляете, сколько  стоит ваш прыгун?

– Очень хорошо представляю, дружище Тэмми, – Барлоу улыбнулся. – Можно прикупить небольшой кораблик. Не такой роскошный, как «Конкордия-Венатор», но вполне достойный.

Тэм, не отрывая взгляда от пандорианского артефакта, кивнул.

– Скажи, хватит одного целого прыгуна, чтобы компенсировать твое беспокойство? – спросил Барлоу.

Барлоу осознавал, что очень дорого платит за простую услугу – отвезти мусорный бак со снаряжением в указанное им место. С другой стороны, как и в случае с Энцио, у него не было выбора. Отправившийся в Карьер Тэм вызовет у внешнего наблюдателя наименьшие подозрения.

В принципе, он мог бы обойтись без всего, что спрятал в баке. Год назад вместе с половиной прыгуна он оставил в Карьере кое-какие запасы на черный день. Но в его тогдашнем плане не была предусмотрена двухнедельная отсидка, а опыт подсказывал Барлоу, что обещанные Энцио две недели могут превратиться и в месяц. Полагаться же на то, что охотники махнут рукой и улетят, он тоже не мог.

Так что он решил не жалеть о своей щедрости. Того, что он добыл в тайнике Мордена, должно было хватить не только на то, чтобы купить помощь Энцио и Тэма. Барлоу надеялся на долгую безбедную жизнь после того, как он окажется за много световых лет от Тихой Мили.

Если окажется. Прямо сейчас Дерек и его команда наверняка обсуждают, стоит ли им дожидаться завтрашнего полудня. Барлоу полагался на то, что, если охотники решат застать его врасплох в собственном доме, сработают сторожевые датчики и он успеет воспользоваться прыгуном.

– Ну, я поехал? – спросил Тэм, постукивая друг о друга ботинками. Засохшая слизь осыпалась с них бурыми хлопьями. – Хочу успеть отвезти мусор в Карьер до темноты.

– Одну минуту, Тэм. Есть небольшая просьба.

Барлоу ушел в дом и почти сразу вернулся к механику. Он протянул Тэму антикварный книгоимитатор в кожаной обложке.

– Если тебе не сложно, передай, пожалуйста, младшему Белквисту. Он просил у меня что-нибудь почитать.

В память имитатора были записаны книги, которые Барлоу тщательно отобрал для Бобби. В основном труды историков, которые он вечерами пересказывал мальчику, добавляя для увлекательности щепотку выдуманных подробностей.

А еще Барлоу наговорил небольшое сообщение, в котором прощался с Бобби и извинялся, что не смог навестить его лично перед отлетом. Он убеждал себя, что передает подарок через Тэма, потому что не хочет подвергать мальчика опасности. Такой, как Дерек, не побрезгует взять ребенка в заложники, если решит, что он чем-то важен для Барлоу.

– Конечно, передам, – заверил его Тэм. – Мне как раз по дороге, когда поеду из Карьера.

– Лучше все-таки завтра отдать, – сказал Барлоу. – Сегодня поздно, Бобби наверняка спит.

Меньше всего ему хотелось, чтобы Бобби прибежал к нему прощаться. Во-первых, все из-за тех же охотников, которые могут наблюдать за домом. Во-вторых, ему пришлось признаться себе, что он охотнее вновь окажется под дулами направленных на него лучевиков, чем скажет младшему Белквисту «прощай».

Или, что еще хуже, солжет, что они еще увидятся.

Он провожал взглядом Ромашку, которая катилась вниз по склону холма. Тэм махал ему рукой из кабины и манипулятором над крышей. Барлоу махал в ответ и думал: если уж он чему и научился за все эти годы, так это понимать, когда прощается с кем-то навсегда.

Он постоял еще некоторое время на пороге. Налетавший со стороны Тихой Мили ветерок нес родные и привычные запахи человеческого жилья, среди которых еле угадывалась холодная тоскливая нотка наступающей осени.

Лето, его последнее лето в Тихой Миле, как будто тоже прощалось. Барлоу вздохнул, еще с минуту смотрел на засыпающий город и, наконец, вернулся в дом.

В первую очередь он проверил работу сторожевой системы, охранявшей подступы к жилью. Все датчики работали без перебоев. Скрытые камеры исправно передавали картинку прямо на смарт-браслет Барлоу. Ничего крупнее и опасней ужей и землероек в окрестностях холма не наблюдалось. Установленный на крыше дома мультидиапазонный детектор не регистрировал даже пролетающих сов, не говоря уже о беспилотниках-шпионах.

Барлоу разочарованно хмыкнул. Он ожидал от Дерека и компании более тщательного подхода к работе. В те времена, когда Барлоу сам промышлял ремеслом охотника за наградой, он никогда бы не оставил цель без наблюдения. Неужели он переоценил агентов Синдиката? Или же он отставал от них на неизвестное число шагов, а все его планы были для Дерека открытой книгой?

От последней мысли становилось по-настоящему неуютно. Барлоу решил, что ни на минуту не задержится в доме дольше, чем необходимо. Заночевать он сможет и в убежище, которое подготовил в Мусорном Карьере. Надо только прихватить с собой те немногие вещи, с которыми он покинет планету на корабле контрабандистов.

Барлоу прошел в спальню и отодвинул кровать от стены. Опустился на колени перед практически незаметным квадратным люком и прижал большой палец к контактной пластине ДНК-замка. Он поморщился, когда тонкие иглы проникли под кожу, добывая образцы хромосом. Загудел сервомотор, и люк отошел в сторону, открывая доступ в подвал. Зажглась неоновая лампа, осветившая металлическую лесенку.

Он спустился не сразу. Сначала пришлось активировать секретное приложение на браслете, которое обезвреживало многочисленные ловушки и мины. Дождавшись отключения последнего из смертоносных сюрпризов, Барлоу на полчаса скрылся в подвале.

Вернулся он несколько утомленный и весь в пыли. Поставил возле люка матовый кубический контейнер приблизительно метр на метр. Поверх домашней рубашки на Барлоу теперь был надет армейский проектор защитного поля – мигающий огоньками готовности серебристый диск на перекрещенных металлических ремнях. Бедра Барлоу охватывал широкий пояс, на котором с левой стороны висела универсальная аптечка, а с правой – открытая кобура с широкополосным излучателем Флетчера.

Барлоу вынул флетчер из кобуры. Улыбнулся. Это было больше чем просто оружие, скорее старый верный друг. Изогнутая рукоятка привычно и удобно легла в руку. Дизайн, напоминавший древние револьверы Старой Терры радовал глаз. Откинутый зарядный барабан успокоительно подмигнул хозяину шестью зелеными огоньками ториевых аккумуляторов.

Надежный испытанный во многих перестрелках флетчер как будто говорил: «Я с тобой, Джон. Переживать не о чем».

С глубоким вздохом Барлоу вернул излучатель на пояс. Поводов переживать оставалось немало. Он задумчиво посмотрел на спуск в подвал. Внизу осталось еще немало полезных вещей и целый разрушительный арсенал. Однако там не было ничего, что может померяться с главным калибром «Брумхильды», корабля охотников.