скачать книгу бесплатно
Смерть Сталина
Леонид Михайлович Млечин
Вспомнить всё
После смерти Сталина даже в высшем руководстве страны ходили зловещие слухи. И по сей день многие уверены, что Иосифа Виссарионовича убили. Версий множество. Одна фантастичнее и абсурднее другой. Но характерно: убийцу Сталина ищут среди его ближайшего окружения. Так все-таки умер или убит? А если убит, то кто мог это сделать? И что было бы со страной, потерявшей вождя, если бы победил не Хрущев, а Берия?..
Леонид Млечин
Смерть Сталина
Часть I
Умер или убит?
Три версии
В тот мартовский день у тела вождя Василий Сталин первым закричал, что отца убили. Детей Сталина Светлану и Василия привезли на ближнюю дачу в Кунцево 2 марта.
«В доме было не как обычно, – вспоминала Светлана, – вместо привычной тишины, глубокой тишины, кто-то бегал и суетился…
В большом зале, где лежал отец, толпилась масса народу. Незнакомые врачи, впервые увидевшие больного (академик В.Н. Виноградов, много лет наблюдавший отца, сидел в тюрьме), ужасно суетились вокруг. Ставили пиявки на затылок и шею, снимали кардиограммы, делали рентген легких, медсестра беспрестанно делала какие-то уколы, один из врачей беспрерывно записывал в журнал ход болезни. Все делалось как надо. Все суетились, спасая жизнь, которую уже нельзя было спасти».
У Сталина был инсульт. Он потерял речь. Правая половина тела была парализована. Несколько раз он открывал глаза, все бросались к нему, но неизвестно, узнавал ли он кого-то.
Василий был сильно пьян. Он ушел в помещение охраны, еще выпил и кричал, что отца убили.
Так думал не он один.
Даже в высшем руководстве страны ходили зловещие слухи. Одни говорили, что Сталина сразил инфаркт, другие – что его разбил паралич, третьи были уверены, что Сталина отравили.
Министерство государственной безопасности в те мартовские дни составляло отчеты о настроениях в связи с болезнью Сталина. Отчет о настроениях в вооруженных силах, датированный 5 марта 1953 года, рассекречен:
«В тяжелой болезни т. Сталина виновны те же врачи-убийцы. Они дали т. Сталину отравляющие лекарства замедленного действия».
«У т. Сталина повышенное давление, а его враги направляли на юг лечиться. Это тоже, видимо, делали врачи».
«Возможно, т. Сталин тоже отравлен. Настала тяжелая жизнь, всех травят, а правду сказать нельзя. Если не выздоровеет т. Сталин, то нам надо пойти на Израиль и громить евреев».
Впрочем, нашлись и тогда люди, которые говорили: «Туда ему и дорога». Этих людей было дано указание арестовать.
И по сей день многие уверены, что Сталина убили. Версий множество.
Версия первая, наиболее популярная.
Сталина убил Лаврентий Павлович Берия. Он знал, что Сталин готовится его устранить, и опередил вождя.
Берия будто бы заранее убрал всех преданных Сталину людей, в частности его помощника Поскребышева и начальника охраны генерала Власика, и окружил вождя своими людьми.
Берия же посадил в тюрьму личного врача Сталина, специально ради этого организовал «дело врачей», а другим медикам вождь не доверял, не подпускал их к себе. И в нужный момент Берия приказал сотруднику Главного управления охраны Министерства госбезопасности Хрусталеву сделать Сталину смертельный укол.
Версия вторая.
Сталина убил Лазарь Моисеевич Каганович, потому что Сталин хотел выслать всех евреев в Сибирь.
Во время бурного разговора на даче Каганович потребовал объективно расследовать «дело врачей», возник скандал. Сталин хотел вызвать охрану, но присутствовавший при беседе Анастас Иванович Микоян не дал ему нажать на кнопку звонка. У Сталина случился припадок, и он умер на глазах у своих соратников.
Есть другой вариант этой версии. Каганович сделал свою племянницу Розу любовницей вдовца Сталина, и она по указанию Лазаря Моисеевича подменила таблетки в аптечке вождя.
Версия третья.
В кабинете Сталина стоял электрический чайник, в который любой из членов президиума ЦК (политбюро переименовали в президиум на XIX съезде в 1952 году) мог подсыпать яда. Проводив товарищей, Сталин решил попить чаю, а выпил отраву.
Когда Хрущев и другие вернулись утром, Сталин еще был жив. Увидев Сталина на полу, они стали его душить. И добили старика. А всех сотрудников госбезопасности, охранявших дачу, расстреляли, чтобы никто не узнал…
Одна версия фантастичнее и абсурднее другой. Но характерно: убийцу Сталина ищут среди его ближайшего окружения, то есть бессознательно воспринимают тогдашнее руководство страны как шайку преступников, ненавидящих друг друга и способных на все. Это эмоциональное восприятие недалеко от истины.
Все послевоенные годы для кремлевских обитателей прошли в бесконечных интригах, иногда со смертельным исходом.
Члены высшего партийного руководства постоянно менялись местами – в зависимости от часто менявшегося настроения Сталина, который постоянно раскладывал этот кадровый пасьянс.
Вождь постарел, устал и очевидно терял интерес к делам.
Нуритдин Акрамович Мухитдинов, который в апреле 1951 года был утвержден председателем Совета министров Узбекистана, вспоминал, как он сам позвонил Сталину. Снял трубку аппарата междугородней правительственной связи, заказал Москву и соединился с Поскребышевым. Мухитдинов представился и сказал, что он вступил в исполнение обязанностей главы республиканского правительства.
Поскребышев сухо ответил:
– Знаем. Поздравляем.
– Хотел бы информировать об этом товарища Сталина.
– Доложу, – буркнул Поскребышев и повесил трубку.
Через три дня в шесть вечера Мухитдинову позвонили по ВЧ. Сотрудники отдела правительственной связи Министерства госбезопасности проверили, хорошо ли слышно, и предупредили – позвонят из Кремля. Ему звонили еще не раз, проверяя, на месте ли Мухитдинов. Министр связи Узбекистана предупредил:
– Вам будет важный звонок. Прослежу лично.
Минут через десять – новый звонок. Спросили, нет ли в кабинете посторонних, предупредили: при разговоре никто не должен присутствовать. Мухитдинов вызвал помощника и велел никого к нему не пускать и дверь не открывать. Сам закрыл все окна и стал ждать.
Наконец долгожданный звонок. Телефонист:
– Соединяю с товарищем Поскребышевым.
Тот вновь уточнил:
– Слышимость хорошая? Сейчас с вами будет говорить товарищ Сталин.
Мухитдинов встал. В трубке раздался тихий голос:
– Товарищ Мухитдинов?
– Да, здравствуйте, товарищ Сталин.
– Здравствуйте. Приступили к работе?
– Да.
– Как идут дела?
Мухитдинов стал быстро докладывать. Когда сделал паузу, Сталин сказал:
– Желаю успеха.
И повесил трубку.
«Разговор-то продолжался всего две-три минуты, – вспоминал Мухитдинов, – он произнес буквально четыре-пять слов, а я до сих пор не могу прийти в себя, я впервые в жизни разговаривал с самим Сталиным, слышал его голос, отвечал на вопросы. Он пожелал успеха!»
С другими республиканскими руководителями вождь вообще отказывался разговаривать. Особенно ему не хотелось говорить о чем-то неприятном, вникать в проблемы.
Николай Семенович Патоличев, который в мае 1946 года был избран секретарем ЦК и возглавил управление по проверке партийных кадров, вспоминал, как ему позвонил Сталин.
– Ко мне на прием, – сказал вождь, – попросились руководители Молдавии. Они хотят доложить что-то важное. Я разрешил им приехать в Москву, и они приехали. Но не имею времени их принять. Поручаю вам – примите их, разберитесь как следует и к утру дайте предложения. Говорят, что-то у них очень плохо.
Что именно «плохо», Сталин не стал уточнять, хотя прекрасно знал ситуацию в Молдавии: республика умирала от голода. Ему просто не хотелось заниматься неприятным делом, хотя речь шла о судьбе целой республики. И это прекрасно чувствовали в аппарате.
Поручения вождя исполнялись немедленно, если Сталин давал их кому-то лично. Все остальные идеи и указания повисали в воздухе, самое невинное поручение пытались спихнуть на кого-то другого. Полное отсутствие инициативы и самостоятельности было возведено в принцип государственного управления: ничего не решать без товарища Сталина!
– Мы, секретари ЦК, – говорил на совещании Алексей Александрович Кузнецов, – очень многих вопросов не решаем самостоятельно, в этих вопросах мы между собой советуемся и очень часто ставим выше, перед товарищем Сталиным, и по каждому вопросу получаем указания, а вы чересчур самостоятельно решаете.
Партийно-государственный аппарат не работал, а занимался интригами и следил за постоянно менявшейся расстановкой сил наверху.
Аверкий Борисович Аристов стал секретарем ЦК в 1952 году. Он потом рассказывал:
– Сталин вызывал нас, молодых секретарей, и только речи нам произносил. Ничего конкретного мы тогда не делали.
Секретари в приемной вождя отметили, что в 1947 году двери сталинского кабинета распахнулись тысячу двести раз, чтобы принять посетителя. В 1950-м – только семьсот. В 1951-м – пятьсот. В 1950 году состоялось шесть официальных заседаний политбюро, в 1951-м – всего четыре.
Когда Сталин на последнем при его жизни – XIX съезде партии набрал в президиум ЦК неожиданно много новых людей, это означало, что он хотел к ним присмотреться. Он собирал новичков, беседовал с ними, объяснял, как должен действовать секретарь ЦК, каковы обязанности члена президиума. Он готовился заменить ими старое руководство. Его соратники понимали, что им уготована не персональная пенсия, а арест и смерть.
Возраст и состояние здоровья не позволяли Сталину полноценно работать. Но снимать и назначать он еще мог.
Ни один самый близкий ему человек не мог быть уверен в его расположении. Не Берия лишил вождя ближайших сотрудников, а сам Сталин избавился от таких верных ему слуг, как генерал Власик, начальник его личной охраны, и Поскребышев, который был его помощником почти тридцать лет. Отстранил обоих, поскольку подозревал, что они делились информацией о жизни вождя с Берией. А Сталин этого не хотел.
Утечка информация о его личной жизни приводила Иосифа Виссарионовича в бешенство.
Вождь, которого окружение смертельно боялось, все последние годы сам жил в постоянном страхе.
– Сталин боялся покушений, – рассказывал мне профессор Владимир Павлович Наумов, разбиравший сталинские документы. – Зная это, следователи госбезопасности на всех процессах, даже над школьниками, включали в обвинительное заключение подготовку террористического акта против вождя. Если можно было организовать убийство Троцкого, то почему кто-то не возьмется организовать убийство Сталина? Поэтому в последние годы на даче в Волынском он сменил всю охрану и прислугу, за исключением трех человек. Он хотел убрать людей, связанных с теми, кого он выгнал, ведь они могли затаить ненависть и отомстить.
Адмирал Иван Степанович Исаков рассказывал писателю Константину Симонову, как однажды он удостоился чести ужинать у Сталина в Кремле.
«Шли по коридорам, на каждом повороте охранник, деликатно отступающий в проем, как бы упуская из глаз проходящих, но на самом деле передающий их за поворотом глазам другого охранника, который стоит у другого поворота и в свою очередь… Не по себе мне стало, я возьми и брякни:
– Скучно туту вас…
– Почему скучно?
– Да вот – за каждым углом…
– Это вам скучно, а мне не скучно: я иду и думаю, кто из них мне в затылок выстрелит…»
В 1951 году, когда Сталин в последний раз ездил в отпуск, жил в Новом Афоне, он пригласил к себе Хрущева, который тоже отдыхал в Сочи, и Микояна, обосновавшегося в Сухуми. Гостям совместный отдых с престарелым вождем не очень понравился. Хрущев и Микоян вставали рано, гуляли и ждали, пока проснется Сталин. Однажды он вышел из дома, без интереса посмотрел на поджидавших его гостей и вдруг сказал:
– Пропащий я человек. Никому не верю. Сам себе не верю.
По словам Хрущева, они с Микояном буквально онемели и ничего не смогли промолвить в ответ. Да Сталин и не ждал ответа. Это было продолжение какого-то сложного разговора с самим собой.
Внешних признаков недомогания у него не было, вспоминал Дмитрий Трофимович Шепилов, который был тогда главным редактором «Правды». Сталин по-прежнему полночи проводил за трапезой. Не ограничивая себя, ел жирные блюда. Пил одному ему ведомые смеси из разных сортов коньяка, вин и лимонада. Все считали, что он здоров.
Но близкие к нему люди не могли не замечать его странностей. В разгар веселого ужина вождь вдруг вставал и деловым шагом выходил из столовой в вестибюль. Оказавшись за порогом, он круто поворачивался и, стоя у прикрытой двери, напряженно и долго вслушивался: о чем без него говорят. Уловка не имела успеха. Все знали, что Сталин стоит за дверью и подслушивает.
Сталин подозрительно всматривался во всякого, кто по каким-то причинам был задумчив и невесел. Почему он задумался? Что за этим кроется? Сталин требовал, чтобы все присутствующие были веселы, пели и даже танцевали, но только не задумывались. Положение было трудное, так как, кроме Микояна, никто из членов президиума танцевать не умел, но, желая потрафить хозяину, все пытались импровизировать.
С годами подозрительность, маниакальные представления у Сталина явно нарастали. Терзаемый страхами, Сталин обычно ночь проводил за работой: просматривал бумаги, писал, читал. Перед тем как лечь спать, он подолгу стоял у окна: нет ли на земле человеческих следов, не подходил ли кто-то чужой к дому? В последнюю зиму даже запрещал сгребать снег – на снегу скорее разглядишь следы.
Одержимый страхом, иногда ложился спать не раздеваясь. И всякий раз в другой комнате: то в спальне, то в библиотеке, то в столовой. Задавать вопросы никто не решался, поэтому ему стелили сразу в нескольких комнатах.
При выездах с дачи в Кремль и обратно Сталин сам назначал маршрут движения и постоянно менял его.
– Сталин существовал в мире уголовных преступников, – рассказывал профессор Наумов. – Если он убивал, то почему же его не могли убить? Он и у себя на даче за столом не спешил чем-то угоститься. Каждое блюдо кто-нибудь должен был попробовать. Считалось, что это проявление заботы о госте.
Еще в тридцатые годы Сталин, отдыхая на юге, вдруг спросил одного из своих лечащих врачей – Мирона Григорьевича Шнейдеровича:
– Доктор, скажите, только говорите правду, будьте откровенны: у вас временами появляется желание меня отравить?
От испуга и растерянности доктор не знал, что ответить. Посмотрев на него внимательно и убедившись, что этого человека ему опасаться не следует, Сталин добавил:
– Я знаю, вы, доктор, человек робкий, слабый, никогда этого не сделаете. Но у меня есть враги, которые на это способны…
В последние годы он у себя в комнате запирался изнутри. На его даче постоянно появлялись все новые запоры и задвижки. Вокруг столько охраны, а он боялся…
«Я был свидетелем такого факта, – вспоминал Никита Сергеевич Хрущев. – Сталин пошел в туалет. А человек, который за ним буквально по пятам ходил, остался на месте. Сталин, выйдя из туалета, набросился при нас на этого человека и начал его распекать:
– Почему вы не выполняете своих обязанностей? Вы охраняете, так и должны охранять, а вы тут сидите, развалившись.
Тот оправдывался:
– Товарищ Сталин, я же знаю, что там нет дверей. Вот тут есть дверь, так за нею как раз и стоит мой человек, который несет охрану.
Но Сталин ему грубо:
