скачать книгу бесплатно
– Во! – радуюсь. – Давайте и вправду выпьем. И – за то, что мне тогда помогло. И – за то, что Славяну сейчас поможет. За рыбалку, в смысле. Ура!
– Ура! – кивает Глеб.
– Ура! – вяло улыбается Славка.
Ура…
Выпиваем.
Закусываем.
– А что, не помогло, что ли?! – щурится Славян. – И с Ингой у вас с тех самых пор вроде хоть относительный, но порядок. И вообще ты после той поездки какой-то немного другой стал. Какой, точно сказать не могу, но ты мне таким нравишься гораздо больше.
Я вздыхаю.
Ничего себе, думаю.
Я думал – это только я сам заметил.
Ну, может, еще жена.
А оно – эвоно оно как…
– Да нет, – говорю. – Помогло, наверное…
– Ну, – смеется Глеб, – тогда за вышесказанное. Как говорили наши предки, господа гвардейские офицеры, между второй и третьей пуля не должна успеть просвистеть. Славян, разливай!
Смеемся уже вместе.
– А вот ведь еще что самое интересное, – недоумевает Славка, протягивая руку к бутылке, – вот ведь вообще никак эта депрессия с событиями в реальном мире не связана. В любой момент накрыть может. Когда, к примеру, с ребенком гуляешь. Или контракт подписываешь. Меня тут однажды, кстати, прям именно в такой момент и накрыло: надо подпись ставить, полгода этот договор у поставщиков выбивал. А – не могу. Просто, понимаешь, физически не могу. Предложил контрагентам отметить, пригласил секретаршу, попросил виски принести. Накатили с ними грамм по двести, только тогда и созрел. И то руки тряслись, черт его знает, что обо мне эти ребята подумали…
Я фыркаю.
– Бывает, да. Я, помню, когда еще бизнесом занимался, меня прямо по дороге накрыло, по пути на совет директоров. Выскочил на перекрестке из машины да и пошел куда глаза глядят. У водителя – когнитивный диссонанс, естественно, на грани истерики. Хорошо еще, что сообразил, что дергать меня не надо, перестроился в правый ряд да и ехал за мной потихонечку. Почти полтора километра, пока у меня кукушка на место не встала. Я тогда, кстати, и понял, что, наверное, пора завязывать. Всех денег не заработаешь, а нервная система – одна…
– Нежные вы, гляжу, какие, – хмыкает Глеба. – Мне вот как-то всегда не до того было. То семью кормить надо, то дом строить, то, сейчас вот Игоряну квартиру пришла пора покупать, на третий курс пацан перешел. Не до тонкости переживаний, короче.
Я снова достаю из кармана электронную сигарету.
Делаю пару глубоких затяжек и убирать ее уже как-то не собираюсь.
Надо бы все-таки сходить в тамбур, покурить, пока еще любимое и родное правительство это самое дело вообще окончательно не запретило.
Мудаки, конечно, что тут еще сказать…
– Игорян, – уточняю, – это же у тебя от первого брака?!
– Угу, – кивает. – Парень же не виноват, что у него мама дура.
Я вот даже и теряюсь немного.
Сам вторым браком женат, и у самого – ну точно такая же жизненная история.
Один в один.
– Ну, да, – тяну.
Глебушка хихикает.
– Славкин! – командует. – А что сидим, кого ждем?! Нормальные-то пацаны посидят-посидят, да и выпьют маленько…
…Подняли по третьей.
Молча, разумеется.
Мы с Лариным в одних и тех же войсках служили, у дяди Васи, там про третий тост объяснять никому ничего не надо.
Славян не служил, конечно, но с нами – уже привык.
Выпили.
Закусили чем бог послал.
– Ладно, – поднимаюсь. – Пойду я в тамбур, отравлю организм никотином. Не балуйтесь тут без меня…
Глава 5
…Я вот вообще не понимаю, кстати, как буду ездить в поездах, когда в них запретят курить окончательно.
Даже, вот, подумать боюсь.
И дело тут даже не в том, что «не утерпишь»: эта-то проблема как раз вполне себе даже и решаемая.
Те же электронные сигареты, да и открытое окно в сортире еще пока что никто не отменял.
Но – вот так постоять в тамбуре в одиночестве, слушая стук колес и разглядывая проносящиеся в ночной темноте огоньки грустных северных полустанков, я уже не смогу.
Просто – повода больше не будет.
А жаль…
…Потому как не знаю, как у вас, а у меня – именно вот в такие моменты по-настоящему хорошо думается.
В том числе и о стране, в которой мы все с вами живем.
Нет, правда.
Бесконечность пространств, сумеречное спокойствие лесов, однообразие полустанков или, как сейчас, ночью, тревожная желтизна пристанционных огней под монотонную музыку стука колес и качающийся вагонный пол под ногами – это едва ли не лучший фон для одиночества и понимания, которое только и возможно при одиночестве. Поезда вообще изначально заражены экзистенциализмом, а курящие тамбура тем более: жесткая замкнутость железной коробки, помноженная на проносящуюся за окном бесконечность, способствуют погружению в себя, одновременно тревожа и успокаивая.
Особенно после третьей рюмки, ага.
А после пятой так вообще возникает риск впасть в меланхолию, с переходом, после седьмой-восьмой, в слегка пошловатую сентиментальность. И вам после этого только и остается, что допиться до полного катарсиса.
Шучу-шучу.
Просто в этой жизни хватает вещей, от которых только ирония и спасает.
И – более ничего.
Ибо верхние пуговицы у рубашки, безусловно, можно и нужно время от времени расстегивать, но человек, постоянно расстегнутый до пупа, теряет стиль: и прощать себе такого нельзя, потому как это прямой путь к деградации, поскольку в определенном возрасте утрата стиля начинает грозить потерей самого себя, и это начинаешь чувствовать как никогда остро и наверняка…
…Покурил.
Уткнулся слегка разгоряченным лбом в холодное оконное стекло. Ай, думаю, какие мы все-таки молодца, что снова туда выбрались.
Ай, молодца…
…В купе, когда я вернулся, уже вовсю спорили про Украину.
Вот сколько не езжу последнее время по России – всюду говорят о войне.
И хорошо, кстати, что пока еще только говорят.
Когда я вошел – замолкли.
Просто у каждого своя работа, а в доме повешенного о веревке как бы не дискутируют, да…
– Гкхм, – наконец-то прокашливается Славян.
Я киваю.
– И о футболе, – говорю, – тоже ни слова. В гробу я их, мать, через поперечную, видал. Обо всем остальном – да сколько вам будет угодно…
– Не понял? – удивляется Глеб. – А при чем тут футбол?
Я хмыкаю.
– А при том, что сольют наши на чемпионате мира, – кривлюсь. – Позорно и скучно сольют. Особенно если без Широкова. Я поэтому сейчас с вами тут. В поезде на Кольский еду. А не на самолете в Бразилию лечу.
– Да, – вздыхает Славян, – я, в общем, тоже…
Покривились, пожали друг другу руки.
Славка принялся разливать.
– А скажи, – все-таки решается, – Валерьяныч. Чё там в ваших верхах по Украине-то слышно? Ну ведь все равно в покое не оставим. Будем, как твой любимый кот, вокруг сметаны ходить. Так что лучше уж тут, в поезде поговорить. И ехать себе с чистой головой дальше на Кольский, как считаешь?!
Я вздыхаю.
– Это, – интересуюсь ехидно, – в каких «верхах»? Ты отечественную журналистику, что ли, в виду имеешь?
Он кривится, подмигивает:
– Знаем мы, – говорит, – твою «журналистику», Валерьяныч…
…Знает он, думаю.
Убивать таких «знатоков»…
Но в ответ только вздыхаю:
– Если б, – говорю, – ты, Славка, реально что «знал», ты б меня сейчас вообще ни о чем бы и не спрашивал. Потому как был бы ты тогда под очень, извини меня, даже и серьезной подпиской…
Посмеялись.
Я взял ломтик сала, завернул в него разрезанную пополам дольку чеснока, макнул в горчицу, положил на кусок черного хлеба.
Поднял рюмку:
– Давайте, – говорю, – парни, для начала выпьем. За то, чтобы дрянь, которая шагает сейчас по украинской земле, никогда не пришла на нашу…
…Ларин покивал, пожевал губами.
Славка просто выпил.
Согласился, значит.
Да и у меня водка тоже как-то очень по-доброму провалилась.
Добавил к сооруженному бутерброду ломтик малосольного огурца, зажевал, горчица пряно обожгла рот.
Подумал.
Соорудил следующий и сразу же после этого понял, что что-то пошло не так.
В смысле, – есть как-то сразу и неожиданно – расхотелось.
Нда.
Ну, да ладно, может быть, чуть попозже…
…Гляжу, а парни – молчат.
Смотрят.
Ждут.
Надо все-таки, стало быть, отвечать.
