скачать книгу бесплатно
flashmob. Стихи
Лана Планова
flashmob – первая изданная книга поэта Ланы Плановой. В нее вошли стихи разных лет, охватив четверть века творчества этого автора.
flashmob
Стихи
Лана Планова
© Лана Планова, 2017
ISBN 978-5-4490-1674-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
flashmob
Вот бы устроить всемирный флэшмоб,
чтоб
одновре?менно помолиться
в миллиард рук,
чтоб
сердец милосердных стук
так мог слиться,
чтоб
стать тоннами мегаватт,
чтоб
духовный этот набат
достучался до всех святых
и помог излечить больных,
исцелить неизлечимых…
И, молитвой единой лечимый,
мир наполнится добротой,
счастьем, радостью, красотой…
Я молюсь, разбивая лоб,
чтоб
случился такой флэшмоб.
Душа моя – виолончель
Душа моя – виолончель.
Скрип сердца, севшего на мель,
хор ангелов, хрусталь купели,
немые стоны, скорбь, как дрели.
Неловкость ноши, тяжесть цели,
тоска покинутой качели,
печаль дождя и вой метели,
и свет, забрезживший в тоннеле.
Молчанье под минор камина,
вина?, не выпитые ви?на,
гул крыльев, вяжущая тина,
мечты, стихи, любовь, как хина.
Добро из сказки, стыд, бордель,
бриз с моря и чулана прель,
надежд отчаянных дуэль…
Душа моя – виолончель.
Крылья
Я потеряла крылья, видимо, на Невском…
Они лежат намокшие, тугие…
И я живу, не обретя другие…
Я потеряла крылья, кажется, на Невском…
Хожу смурной, бескрылой и убогой,
как нищая с сумой, прошу у Бога:
«Они такие, как у чаек, пыльно-белые,
чтоб их вернуть, я что угодно сделаю».
И вот в бессонницу мне ангелы пропели.
Глаза их – небо в Пасху – меня не пожалели.
«Не сберегла дар божий» – и взглядом упрекнули.
На шрамы под лопатками, блаженные, подули.
Несовпадение
Мы глушили с лимоном и солью текилу,
пили за Трансильванию с Дракулой, Appleseed и Годзиллу…
Одевались вайшнавами… Селфи ламий в Хэллоуин…
Слушали даб, этно, ска, Aphex Twin…
Я вандалила с ними в Париже граффити…
Мы гоняли на байках, вопя «Hello Kitty»,
ощущая жизни кипение…
Было круто с чужим поколением.
А когда выбиралась к нашим из класса,
там плясали под Бабкину, пели Михайлова Стаса,
говорили о Путине в роли Спаса,
теледивах с иконостаса,
дачах, пенсиях, ценах, солидном виде…
Я всегда была в теме, чтоб их не обидеть,
ощущая с моим поколением
абсолютное несовпадение.
Запах мужчины
Вдохнула запах мужчины и вспомнила о нем…
Здоровый мужчина пахнет горячим утюгом
или огнем,
или дождем,
или льдом…
Но я не о том.
В юности он пах юным,
то есть березовым соком,
смешанным с росой;
винилами с русским роком
(вспомню, и, словно дюны,
двинутся образы полосой,
вспыхнут, как костры:
первый поцелуй, дискотека,
духи, с боем взятые у сестры…).
Потом он стал пахнуть «Столичной»,
потом аптекой.
В общем, весьма прозаично…
Встречу в метро юный запах его
и – за встречным бегом,
следую и вдыхаю,
чем, собственно, и пугаю —
прикинь: бежит за молодым человеком
странная тетка, блаженно улыбается,
в голове – песни юности саундтреком,
воспоминания о первой lovestory —
малыш лет двадцати
смущается.
Прости, детка,
sorry…
Я просто вспомнила о том,
кто пах росой и дождем,
березовым соком и огнем,
иногда льдом…
Он подмигнул мне третьим глазом
Он подмигнул мне третьим глазом,
и я его узнала сразу.
Суровый взгляд, цвета карбина.
Ну сразу ясно – мой мужчина.
Этюды в стиле Модильяни
он мне дарил, творя по пьяни.
«Кармин буран» бездонный арт
вселял его безумный хард,
колоратуру матерщины —
звериный крик души мужчины,
в которой боль открытой раны
непонятого хулигана.
Мы танцевали с ним на крыше,
мешая спать летучей мыши,
мы раздвигали дождь руками,
и молнии бесились с нами.
И он гитару в руки брал,
так по-мужицки обнимал,
так прижимал, что та стонала,
а я, как дура, ревновала.
Сюжет любви не завершен,
Поскольку оборвался сон.
Молитва
У иконы… Зажженной лучиной…
В белом рубище… Взглядом молящим…
Скорбно: «Отче, пошли мне мужчину,
только чтобы он был настоящим:
чтобы умным был, сильным и верным,
обаятельным, с искрой от Бога,
чтобы я им гордилась безмерно,
чтобы был утонченным и строгим,
был надежным, меня понимающим,
чтоб всегда со мной искренним был,
очень мужественным и всезнающим,
а меня чтоб безумно любил.
Чтобы ночи с ним были, как штормы,
чтобы я с ним про бедность забыла,
был внимательным, ласковым чтобы,
чтобы я его просто любила!
И с иконы мне Бог говорил:
«Я такого не сотворил!»
«Метались тени от ветвей…»
Метались тени от ветвей,
и ветер превратился в шквал,
и мир напуганных теней
мой жуткий мир напоминал.
С остервенелой непогодой
сражаясь до изнеможенья,
всю силу, данную природой,
вложив тогда в сопротивленье,
ствол, ухнув, рухнул – жуткий звук, —
и ветви, будто сухожилья
из ампутированных рук,
к теням тянулись от бессилья.
Был корень вывернут и сломан,
крестом могильным, нем, торчал,
и злой вороний тошный гомон,
как вечное «Аминь» звучал.
Но по весне из бурелома
росток пробился нежным цветом
и, душу выведя из комы,
наполнил мир небесным светом.
